скачать книгу бесплатно
– Говорили тебе: в шестьдесят лет на каблуках не бегают! Вон какие сумки! Что у тебя там? Кирпичи?
– Документы, отвезти надо завтра, – лукавит Сара. Не может же она сказать, что у нее в сумке обыкновенная глина.
Во дворе меняли трубы отопления, вскрыли асфальт и выворотили землю до глины. Вот Сара и накопала себе немного. А зачем? Это ее секрет.
Тихонько, чтобы не мешать, Сара берет сумки и идет в ванну. Достает пластмассовый таз и вываливает туда сухие серо-желтые комки.
Сара любит запах глины после дождя. Этот запах знаем мы все: считается, что так пахнет озон, а на самом деле это просто запах намокшей глины.
Сара зачерпывает ладонями воду и выплескивает в таз. Она представляет себе не промозглый осенний вечер, когда каждая косточка ноет, а как накрапывает теплый летний дождь.
Это покойный папа ее научил в детстве. Их общий секрет.
Ванная комната до краев наполняется запахом.
Сара улыбается. В молодости она любила французские духи с запахом мха или свежескошенного сена. А французские духи с запахом мокрой глины никто не придумал.
«Да это идея на миллион долларов!» – смеется она, вспоминая отца.
– Сара, что ты там делаешь? – громко спрашивает сестра.
– Моюсь я, моюсь! – снова лукавит Сара.
Она знает, что сестра заметит глину в тазу, но Сара как-нибудь вывернется. Скажет, что это для лечения ног.
Потому что она до самой смерти будет хранить их с папой секрет.
***
– Амир не какой-нибудь там торговец. – Алия наливает в ванну дорогой гель для душа с запахом лаванды. – Он на скрипке играет!
Сейчас она вымоется и побреется. Ни одного волоска не будет. И запаха рыбы не будет. Никто не узнает, что она работает на рыбозаводе, чистит рыбьи кишки.
Алия знает, что она Амиру не пара, но он на нее посмотрел. Пускай у него жена в Баку – Алия здесь, в Питере, будет ему женой. Она не гордая.
Алия с шумом плюхается в ванну и принимается намыливать голову. Она заплетет в волосы цветы, наденет красивое платье и бусы. И так будет каждый день. А рыбозавод бросит.
Она смотрит на свои руки: все в цыпках от холодной рыбы, ногти обломанные, с густой черной полоской.
«У меня кишки рыбьи под ногтями, – с горечью думает Алия. – Везде проклятая рыба въелась! А Амир на скрипке играет, у него тонкие пальцы».
Алия подносит к лицу маленькое зеркальце и скалится. Зубы кривые и желтые, некоторых не хватает. На глаза наворачиваются слезы: зубной врач дорого стоит, ей столько не заработать.
Она выходит из ванной и, оставляя за собой мокрые следы, понуро отправляется в свой угол, который снимает вместе с землячками.
На полу – надувной матрас, покрытый тряпками. Алия бросается на него, зарывается в подушку и плачет.
Мыльную кожу стягивает, она покрывается белым налетом. Алия снова идет в ванную и ложится в уже остывшую воду.
Нужно мыться, пока кожа не размокнет и не станет нежной. Алия зябко поёживается, выливает остатки геля для душа в воду и отбрасывает пустую банку. Снова появляется робкая надежда:
«Но он же все-таки на меня посмотрел!»
***
Она уже не помнит своего имени – просто Старуха. Она не помнит, сколько ей лет – просто больше восьмидесяти. Она всегда жила в этой коммуналке, но сейчас в ней никого не знает, потому что все ее ровесники умерли. Вокруг нее – тени.
Одна из теней выпускает облачко вонючего дыма ей в лицо и кричит:
– Иди мыться, старуха! Натрясла тут своими панталонами, дышать нечем!
Талгат хмыкает и снова затягивается марихуаной.
«Странное это место – питерские коммуналки! Кого только не встретишь, – думает он. – Старая черепаха!»
– Русские – неряхи! – откликается Шавкат, скручивая траву. – Все их женщины грязные.
Они вдвоем сняли комнату в этой квартире. Хорошо, что здесь никто не живет, кроме этого ископаемого.
Старуха топчется в недоумении и послушно направляется в ванную. Она помнит, где ванная. Ее устроили в квартире сразу после перестройки. А она когда-то любила ходить в баню. В этой ванной только сифилис разводить, но у нее есть хозяйственное мыло, против него ни один микроб не устоит.
Ржавый кран надсадно гудит, когда она включает воду. Тени заглядывают в ванную и скрываются в облаке дыма.
Старуха непослушными руками накидывает дверную щеколду и принимается раздеваться.
«Тело уже как студень, – думает она, оглядывая морщинистый живот, кожа на котором висит большими складками.
– Живее мойся, старуха! – кричат азиаты под дверью, надсадно хохоча. Марихуана начала свое действие.
Старуха кладет мокрое мыло на край ванны, оно скользит на пол и подворачивается под ногу.
Она падает: больно, навзничь. В глазах меркнет.
***
Оля лежит в полузабытьи.
Этот день закончился, как многие уже прошедшие дни. Муж пришел с работы и потребовал есть, отметив, что у Оли «везде плесень». Еще раньше пришел старший со школы – тоже голодный.
Спустилась ночь. Малыш, уложенный на всякий пожарный случай с ней, тихо всхлипывает во сне. Муж со старшим спят в соседней комнате.
«Как же! Они должны отдыхать!» – Оля сбивает простыню во сне.
Ангина не отступила, при каждом вдохе горло дерет. Лоб весь в капельках пота.
Потом Оля просыпается по будильнику. Нужно встать раньше всех, чтобы приготовить завтрак. Она – домохозяйка, это ее работа.
«Работа без выходных, без проходных, без отпусков» – ожесточенно думает Оля.
Она никому не рассказала, что бросила кричащего малыша. Некому. Все осудят, особенно муж. Такой вакуум вокруг!
– Что тебе не хватает? – обычно спрашивают муж и свекровь. – Ты не работаешь, сидишь дома: не нужно каждый день на работу мотаться.
«Что мне не хватает?» – спрашивает себя Оля, энергично оттирая «плесень» с газовой плиты – каша убежала.
И тут в душе Оли начинается раздрай. Ей не хватает времени на себя. У нее ненормированный рабочий день. Ей не хватает дружеского общения, ведь общество полугодовалого ребенка – это не то, что может дать удовлетворение взрослой, состоявшейся женщине.
«Когда я в последний раз обращала внимание на себя?» – Оле горько. Она смотрит на свои неухоженные руки с коротко стриженными ногтями.
Оля берет с полки первую попавшуюся книжку – «Гарри Поттер и философский камень», снова запирается в ванной и принимается читать.
– Эй, мы встали! – стучится в дверь муж. – Пора завтракать.
– Вот радостное известие! – грубо отвечает Оля из-за двери. – Идите и завтракайте!
«Посадила всех себе на шею», – Оля не видит букв из-за слез. Она прекрасно знает, что это – конфликт, ее не поймут.
***
– Что это? – испрашивает Сарин сын, указывая пальцем на таз с глиной.
– Саре нужно для лечения ног, – сварливо отвечает Сарина сестра. – Ноги совсем разболелись.
Сара спит и не знает, что решается судьба ее глины.
– Так пусть идет к врачу! Совсем из ума выжила – глину в дом таскать! Грязи нам мало!
– Это еще что! Соседи целую комнату землей засыпали – грибы выращивают, говорят выгодно! – Сарина сестра поскребла глину пальцем.
– Я тебе точно говорю, мама – того! Скоро здесь грязевой вулкан устроит, как в Голубицкой! Может бизнес еще устроим из грязевых ванн? – сын утробно хмыкает.
Сара встает рано и молится Всевышнему. Опухшие ноги за ночь немного отпустило. За окном грязь, хлябь, дует сырой, промозглый ветер.
А у Сары лето на душе.
«Может, последнее лето в моей жизни», – приходит в голову не очень оптимистичная мысль.
Сестра оставила на столе завтрак, накрыв льняным полотенцем. Сама она топчется с сигаретой у открытого окна.
– Ты бы не курила в квартире, – вредничает Сара. Она знает, что сестра без сигареты не может – живет только на паровозной тяге.
Сестра досадливо мотает головой.
– Сама хороша. Грязи от тебя – целый таз! Вчера еле до помойки донесли!
– Не трогайте мою грязь! – растеряно кричит Сара и даже сердито топает больной ногой, как в детстве. – Я взрослый человек! Я у себя дома!
– Но это и наш дом! – отвечает сестра. – И мы не хотим грязь в ванной! А если гости придут и пойдут руки мыть?
– Какое мне дело до ваших гостей? – совсем расходится Сара и кричит ни к селу, ни к городу: – Я одна в доме работаю, могу себе позволить маленькую прихоть!
– Успокойся, успокойся, Сара! – испуганно говорит сестра. – Мы тебе голубую глину купим в аптеке!
– Мне нужна та глина! – Сара хлопает дверью и мстительно добавляет:
– Если я здесь даже паршивый угол в ванной не могу запачкать, то я буду снимать комнату, а вы здесь живите на что хотите!
Потом Сара сама не понимает, почему так разошлась. Но…секрет есть секрет!
***
Ночью Алия еще раз наливает ванну – осталась вторая бутылка геля для душа.
В комнате ее землячки спят вповалку, уставшие после тяжелого дня на рынке. Она Алия не работает продавцом – она не умеет считать больше десяти и плохо говорит по-русски.
Зато она у нее самый вкусный горячий лаваш. Она печет его ночью, когда все еще спят, а утром все едят и хвалят Алию.
Амир пришел в мечеть с русской. Позор на его голову!
– Все они знают, как к русским пристроиться! – фыркнула старая сварливая Зухра, всегда помогавшая молодым мигранткам.
А ведь Алия согласна быть и младшей женой: мыть, стирать, убирать, готовить. Она же на рыбозаводе работает – ко всякой тяжелой работе привыкла, не белоручка, как русские барыни. Ходил бы ее Амир в белых носочках по чистому полу. Но русские второй жены не потерпят.
Алия вздыхает так, что по всей ванне летят мыльные пузыри.
Она перестарок, ей уже двадцать три года. У Алии в ауле так поздно замуж не выходят, никто уже не посмотрит. Южные девушки созревают рано. Хоть и запрещено законом, в деревнях их выдают замуж около шестнадцати лет – самый сок для молодого мужа и гулять некогда.
Может ей родить ребенка без мужа? И уехать домой, а там сказать, что муж умер? Мама не рассердится, мама ее примет любой.
Три часа ночи. Алия спускает воду – надо идти печь лаваш на утро. Пока тесто подойдет, пока духовка нагреется.
– Ты наша самая младшая жена! – улыбается по утрам старая сварливая Зухра.
– Нельзя так говорить! – обычно пугается Алия. – Всевышний услышит и накажет.
***
Душа старухи отлетела в тот самый момент, когда темечко коснулось кирпичной угловой приступи у ванной, и сейчас витает где-то между небом и землей.
Мысли текут ясно, не то что при жизни.
«Какой стыд!» – думает душа, еще не отрешившись от своих мирских дел – она разглядывает свое старое, беспомощное, лежащее мешком тело. – «Хоть бы накрылась чем-то!»
Но смерть не выбирают – ни способ, ни обстоятельство. Старухе еще повезло, что она умерла мгновенно, не мучаясь.
Душа наблюдает, как обкуренный Шавкат срывает двери ванной с петель и испуганно визжит:
– Сдохла, сдохла, Старуха! Теперь русская тюрьма! Надо бежать!
