скачать книгу бесплатно
– Почему же бред? – возразил участковый. – Про наше привидение давно известно.
– Серьёзно? – закатила глаза Ксения Михайловна. – Николай Павлович, при всём уважении, на дворе двадцать первый век, не средневековье.
– Двадцать первый, допустим, но разве нет вопросов, на которые у науки нет ответа?
– Николай Павлович, расскажите, пожалуйста, что за привидение, что про него говорят? – прервала их спор Настя.
– В этом лесу этого призрака встречают давно: и десять, и двадцать, и пятьдесят лет назад, – начал объяснять Гудилин. – Может и раньше, просто я об этом не слышал. До революции на месте санатория была усадьба именитого помещика, царского генерала, депутата Думы Звягинцева. А когда власть сменилась, в усадьбу пришли комиссары – возвращайте, мол, баре, наворованное у трудового народа.
Максимова смотрела в сторону, пытаясь скрыть раздражение – они теряли время зря. Осипенко сидел, закинув ногу на ногу, с бесстрастным выражением лица. И только Снеговая внимательно слушала и смотрела прямо на рассказчика.
– Звягинцева и его семьи в усадьбе не оказалось. Зато там была его экономка, она же любовница. Красные хотели узнать у неё, где барин спрятал свои драгоценности, но та не отвечала. В конце концов, комиссаров это взбесило – и один выхватил шашку и отсёк девушке голову. Теперь её призрак бродит по лесу с собственной головой в руках и охраняет драгоценности барина.
– Это всё, конечно, интересно, – заметила Максимова. – Только вот считать призрака подозреваемым – это какой-то дикий бред.
– Кстати, про бред. Я не думаю, что Самсонова бредит, – сказала Настя. – Бред слишком сложный – не просто призрак девушки, а призрак обезглавленной девушки с головой в руках. При этом не упомянута обычная черта привидений как известного культурного образа – прозрачность. Елена Александровна не сказала, что сквозь привидение можно было смотреть.
– Скорее всего, ей просто привиделся сюжет из местной страшилки, только и всего, – возразила Ксения Михайловна.
– Не уверена. Совсем не факт, что эта легенда общеизвестная во всей области.
– Не общеизвестная, – подтвердил молчавший до сих пор Осипенко. – Я вот первый раз слышу.
– И было бы странно, если бы Елена Александровна решила изучить местные истории про призраков перед тем, как поехать отдыхать.
Максимова взглянула на неё внимательно.
– Я так понимаю, у тебя есть версия? – спросила она.
– Я предположила, что за похищением стоит фокусница или иллюзионистка, – ответила Снеговая. – Женщина с таким опытом могла сделать искусственную голову, скрыть лицо и ноги от взгляда и даже создать фиолетовое свечение. Кстати, это свечение могло не только пугать жертв, но и создавать запаховый след, который и сбил служебных собак во время поисков.
– Только зачем фокуснице похищать нотариуса, главврача и руководителя профсоюза? – спросил Осипенко.
– Да и откуда здесь возьмётся фокусница? – добавил Гудилин.
– Мотив, предположим, нам сейчас не так важен, – задумчиво сказала Максимова. – И фокусница – не обязательно местная жительница. Но предположение Анастасии, к сожалению, никуда не ведет. Мы же не можем допросить всех фокусников в Воронежской области.
Настя кивнула и посмотрела на Ксению Михайловну выжидательно.
– Нам нужно всё ещё раз перепроверить: я не очень доверяю местным, – сказала старшая из следовательниц. – Я поговорю с директором и работниками санатория, Анастасия займётся отдыхающими. Заодно проверит, нет ли среди них фокусниц. Осипенко, на вас повторный обыск номеров и машин исчезнувших. Николай Павлович, вас я попрошу поговорить с местными жителями – может быть, кто-то что вспомнил или скажет вам то, что не сказал раньше. Встретимся в кабинете Николая Павловича вечером, обсудим, что удалось узнать. Удачи, коллеги.
***
Вечером они сидели вчетвером на обшарпанных деревянных стульях в тесном кабинете Гудилина с картой района на стене. По усталым и недовольным лицам каждого было понятно: день прошёл впустую.
– Итак, начнём. Мне ничего нового выяснить не удалось, – сказала Ксения Михайловна. – Работники ничего не видели, директор, кажется, больше обеспокоен перспективой закрытия санатория, чем розыском исчезнувших. Анастасия, что у вас?
– Я узнала, что помещик и не мог быть в усадьбе, когда комиссары искали драгоценности, – откликнулась Настя. – Он умер ровно сто лет назад, в 1915, на Первой Мировой. И, кстати, генералом он не был, а его фамилия – Звегинцов, а не Звягинцев.
– А по делу есть что? – спросила Максимова, уже не скрывая раздражения.
– Среди отдыхающих и отдыхавших нет фокусников или фокусниц, – сказала Снеговая. – Ничего подозрительного никто не видел. Но у меня есть соображения по моей версии.
– Это позже. Осипенко?
– Тоже пусто. Я не нашёл среди вещей похищенных ничего, что могло быть связано с преступлением, – ответил Григорий. – Ни оружия, ни запрещённых веществ, ни больших сумм денег. Нет также дневников, записок, долговых расписок или чеков.
– Мне тоже похвастать нечем, – сказал Гудилин. – Чтобы кто-то из местных был фокусником – такого никто не знает. Ещё я проверил ранее судимых, но у обоих есть алиби хотя бы на один из дней преступления.
– А что вообще местные говорят про эти исчезновения? – спросила Ксения Михайловна.
– Да ничего особо не говорят. Вы поймите, в мой участок, Среднеикорецкое сельское поселение, входят восемь сёл, посёлков и хуторов, здесь живет больше пяти тысяч человек. Я поговорил только с теми, кто за порядок в каждом отвечает, но они могут знать не всё.
– Так вот, моя идея, – сменила тему Настя. – Преступник не мог увести своих жертв слишком далеко. Это чересчур рискованно: чем дольше они идут, тем выше вероятность, что те раскроют обман или просто перестанут бояться призрака. Не мог похититель и воспользоваться автомобилем – это разрушило бы иллюзию. Значит, скорее всего, он отводил жертв куда-то недалеко и прятал их там.
– Это если мы верим в вашу версию о фокуснице, – сказал Осипенко.
Снеговая подошла к карте.
– Смотрите, вот санаторий, вот лес. А вот ближайший населённый пункт, в полутора километрах – Солонцы, – сказала она. – Кто там живет?
– Это уже не мой участок, хутор Солонцы относится к другому сельскому поселению, – ответил Николай Павлович. – Но оттуда все уехали, никто не живёт, кроме дачников. Есть только два дома местных жителей, которые не заброшены.
– Что за местные жители? – спросила Максимова.
– Дед один, не помню, как зовут, один живет. А в ещё одном доме раньше жила Мария Юрьевна. Она тридцать пять лет учительницей проработала, уважаемый человек. Теперь к сестре в город уехала. Летом за домом дочь приезжает смотреть.
Серо-зелёные глаза Насти Снеговой азартно загорелись.
– Дочь, значит. Как зовут? – спросила она.
– Люда, кажется. А нет, Люба.
– А фамилия?
– Понятия не имею, она, может, замужем, поменяла. А у матери – Терентьева.
– Попробуем, Любовь Терентьева, – сказала Настя Снеговая, доставая телефон. – Ага, есть!
Она показала экран телефона. Там был аккаунт во «Вконтакте»: «Любовь Терентьева – лучший фокусник на ваш праздник».
– Сейчас она в Солонцах? – спросил Осипенко.
– Да не знаю я, – устало ответил Гудилин.
– Проверим. Я позвоню в Воронеж, чтобы отправили оперативную группу и передали на все посты фотографию Терентьевой, – сказал Григорий. – Но нам с вами, Николай Павлович, придётся идти вдвоем, нет времени ждать подкрепления.
– Я позвоню Антохе, это участковый, к его территории относятся Солонцы, пусть он тоже подъедет, – предложил Гудилин.
– Хорошо, я пока перешлю начальству фотографию Терентьевой.
Снеговая наблюдала за всей этой суетой с волнением, явно недовольная ролью пассивного участника. А вот Максимова сидела спокойно – она знала, что проведение задержаний в её обязанности не входит. Когда мужчины удалились, она спокойно предложила:
– Чаю будешь?
***
Осипенко и Гудилин вышли из машины, и тут у участкового зазвонил телефон.
– Антоха говорит, он малость выпил, за руль садиться не хочет. Идёт пешком, но чапать ему ещё долго, – сказал Николай Павлович.
– Тогда пойдём вдвоем, с девчонкой-то справимся, – ответил Григорий. – Тот дом? Кажется, свет горит.
– Да, тот.
У калитки их встретила невысокая, худая женщина лет тридцати пяти с короткими чёрными волосами, одетая в серую футболку и джинсы. Её тоненькие руки и девчоночье скуластое лицо плохо сочетались с усталыми глазами, под которыми даже при тусклом свете заходящего солнца виднелись тёмные круги.
– А, это вы, здрасьте, дядь Коль, – сказала Любовь Терентьева. – А это кто с вами?
– Привет, Любаш. Это из воронежской полиции, майор Осипенко.
– Вы, наверное, пропавших в санатории ищете? Простите, но я ничего не слышала.
Осипенко открыл калитку, не запертую на замок и сказал:
– Вы задержаны. Не двигаться, встать лицом к калитке, руки свести за спиной.
– А как же волшебное слово? – спросила Терентьева.
Григорий ничего не ответил. Тогда фокусница продолжила:
– Ну, тогда я сама скажу. Сим-салавим-ахалай-махалай.
Она резко отпрыгнула на шаг назад, потом ещё. Осипенко рванул за ней, но ему что-то помешало. Через миг он понял: его правая рука была прикована к калитке его же наручниками. Мысленно выругавшись, он потянулся в карман…
– Это ищете, майор? – улыбнулась Любовь и показала руку, в которой был ключ от наручников.
Она швырнула ключ в сторону. Григорий взглянул на Николая Павловича: давай, вывози.
Участковый положил руку на кобуру с пистолетом и шагнул к фокуснице:
– Любаш, не дури.
У его горла вдруг оказался нож.
– Дядь Коль, я не убийца. Но и в тюрьму я не хочу. Поднимите руки. Пустые. Медленно.
Гудилин подчинился.
– Вот так, хорошо, – не убирая ножа от его горла, Терентьева левой рукой достала из кобуры участкового пистолет и заткнула его себе за пояс. – Теперь ложитесь на землю.
В миг, когда Николай Павлович лёг, тишину заброшенного хутора нарушил оглушительный выстрел. Это Осипенко достал левой рукой свой пистолет и выстрелил фокуснице в ногу. Она закричала от боли и рухнула наземь, роняя нож.
Гудилин вскочил на ноги. Он пинком отбросил нож в сторону, забрал у раненой свой пистолет, убрал в кобуру и достал наручники.
Когда Николай Павлович надел наручники на Терентьеву, Григорий сказал:
– Не тормози, отцепи меня.
– Где я ключ-то найду? – ответил участковый.
Осипенко вздохнул и снова выстрелил – на этот раз в цепь своих наручников. Стащил с руки их обломок, убрал в карман, пару раз тряхнул освобождённой рукой.
– Позвони в скорую, я пока обыщу тут всё. Похищенные должны быть где-то здесь, – сказал он.
– Они в погребе, – слабым голосом сказала Любовь. – Звоните скорее, очень больно.
***
Максимова и Снеговая допрашивали Терентьеву в той же больнице, где говорили со свидетельницей.
– Вам нет смысла отпираться, – сказала Ксения Михайловна. – Все трое похищенных были в вашем погребе, также мы нашли у вас все атрибуты «привидения». А ещё на вашем счету сопротивление задержанию и нападение на сотрудников полиции. Лучше будет нам всё рассказать.
– Да, я всё понимаю, – ответила фокусница. – Вы, наверное, хотите знать, зачем мне всё это?
– Хотим, – согласилась Максимова.
– Вы знаете, что санаторий – это бывшая усадьба помещиков Звегинцовых? – спросила Любовь.
– Да, – сказала Настя.
– Два года назад умерла моя бабка. И перед смертью рассказала, что её мать, моя прабабка – дочь Звегинцова и той самой экономки, которую казнили красные.
– И как это связано с похищениями?
– Напрямую. Я долго думала о том, сколько денег я могла бы иметь, будь мир устроен хоть немного справедливее, – с чувством ответила Терентьева. – Об этой убогой совдеповской конуре, построенной на месте дома моих предков. О профсоюзных чинушах и прочих приблатнённых, которые за десять дней отдыха там тратили по три месячных пенсии моей матери. Я понимала, что я не могу восстановить свои права на это место, но могу им отомстить. Надеялась, что эту халупу закроют.
– Поэтому вы и выбрали образ привидения? – спросила Снеговая. – Это всё не только чтобы напугать – а в память о ваших предках?
– Да, конечно.
– А почему вы выбрали именно этих жертв? – спросила Ксения Михайловна.
Любовь взглянула на неё с лёгкой, печальной улыбкой:
– Я не выбирала. Это были случайные люди.
***
