скачать книгу бесплатно
Разговор продолжался минут пять, очень быстро перейдя в конструктивное русло. И закончился он вполне ожидаемо – летуны, которым все равно деваться было некуда, выбрались-таки на открытое место. А навстречу им, зло скрипя зубами, поднялся Сергей, за ним недоверчиво зыркающий по сторонам красноармеец и, наконец, Игнатьев, бдительно не снимающий рук с трофейного автомата.
Летчиков было трое. Правда, на ногах стояли только пилот и сержант-бортстрелок – тот, который, оправдывая свою ВУС[8 - Военно-учетная специальность.], ухитрился подстрелить Хромова. Третий, штурман, в бою участие тоже принимал, но постольку-поскольку – сегодня ему не повезло дважды. Вначале, еще в завязке боя, он получил две пули, и повезло еще, что атаковавшие их самолеты относились к какой-то из ранних модификаций, вооруженных пулеметами винтовочного калибра. Крупнокалиберная пуля банально оторвала бы человеку руку или ногу, однако в этот раз штурман остался жив и даже мог самостоятельно двигаться. Второй раз он пострадал при неудачном приземлении, сломав ногу. Удивительным было уже то, что он оставался в сознании, и даже, когда на нашедших его товарищей набрела поисковая группа, сумел принять участие в бою.
Разговор на повышенных тонах продолжался недолго. Во-первых, летчики и сами поняли, что ошиблись, а во-вторых, реально оценивали свои шансы выбраться отсюда без посторонней помощи. В этой ситуации неплохо вооруженный отряд и транспорт выглядели благословением свыше. Поневоле забудешь об атеизме и вспомнишь о вреде слишком долгих разговоров. Ибо вначале было слово, а потом за него дали по морде.
Похоронили разбившегося, оказавшегося вторым пилотом, а раненого уложили на самодельные носилки из двух жердей и курток, одну из которых позаимствовали у убитого, а вторую пожертвовал бортстрелок. Через застегнутые куртки эти жерди и продели, получилось так себе, но лучше, чем ничего. И, обеспечив таким образом хоть какую-то мобильность, вся группа направилась к мотоциклам. В этот момент Сергей и задал вопрос, мучивший его с того момента, как увидел бой.
– Скажи, – обратился он к бортстрелку, тащившему носилки. Сам Хромов от такой работы был избавлен – пуля из ТТ, хоть и прошла навылет, не задев кости, все же перевела его в разряд легкораненых. Будь у пилота оружие немецкого образца, с тяжелой и мощной девятимиллиметровой пулей, так легко Сергей не отделался бы, но советское оружие, простое и убойное, имело слишком низкое останавливающее действие и обеспечило обидную и довольно болезненную, но притом неопасную рану, которую достаточно было просто забинтовать, воспользовавшись трофейным немецким перевязочным пакетом. – Вы чем тот мессер завалили?
Бортстрелок, пыхтящий на жаре, да еще и отмахивающийся от комаров, с восторгом напавших на оставшегося в одной рубахе человека, повернулся к нему, недоуменно посмотрел, а потом вдруг улыбнулся весело. И сразу стало понятно, что этот успевший посмотреть в глаза смерти парень всего-то на пару лет старше Хромова.
– Листовками.
– То есть?
– Ну, его пулеметом достать никак не получалось, знал, гад, откуда заход делать. Так я на него из бомболюка листовки выбросил. Думал, хоть отпугну, вдруг он их за какое-то новое оружие примет, пачки-то увесистые. Кто ж знал, что он вот так…[9 - Подобная ситуация произошла и в реальности.]
– Ты только не соболезнуй.
Бортстрелок рассмеялся в ответ – с чувством юмора у него все оказалось в порядке. И вообще, летчики вели себя совсем иначе, чем те, кого недавно пришлось освобождать. Может, сыграло роль то, что в авиацию набирали совсем иначе, чем в пехоту, и эти люди были настоящей элитой того времени, а может, потому, что они сражались, а не попали в плен в первом же бою. Скорее всего, сыграли роль оба этих фактора, но, как бы то ни было, с этого момента остатки отчужденности расползлись и растаяли, как лед под солнцем. И, наконец, общение пошло чуть более непринужденно.
Как рассказали летчики, их самолет был послан в разведку, чтобы произвести фотосъемку местности. Откровенно говоря, посылать в разведку устаревший тихоходный бомбардировщик не самое лучшее решение. Пускай даже время выбрали грамотно – над интересующим командование районом самолет прошел на рассвете, когда освещение уже позволяет кое-как осмотреться, но можно надеяться, что немцы дрыхнут. Шанс, надо признать, был, но вмешался вездесущий политотдел, от мнения которого не отмахнешься. Там решили, что самолет должен не просто бензин туда-сюда жечь, а заодно раскидать над немцами листовки. Увы, последнее их и подвело. Удачно проскочив в тыл немецких войск, скорее всего, потому, что люфтваффе, страшно занятое борьбой с упорно сражающейся, истекающей кровью, но не желающей сдаваться советской авиацией, такой наглости не ожидало, они выполнили основное задание. Однако при этом экипаж потерял время в поисках хоть кого-нибудь, достойного их пропагандистских усилий. В результате нарвались на немцев, которые старый бомбардировщик закономерно и завалили. Банально, в общем-то.
Удивительно еще, как они столько времени продержались. ТБ-3 – машина не то чтобы древняя, но в эпоху бурного технического прогресса устаревшая почти сразу. Как, впрочем, и большинство самолетов-ровесников. Наверное, сыграла роль заложенная с большим запасом прочность конструкции. Сергей хорошо помнил – интересовался когда-то, что как бы ни ругали эту машину, она довоевала до самого конца войны и была снята с вооружения лишь в сорок шестом году. О чем-то этот показатель да говорил. Вот и сейчас, по словам бортстрелка, их самолет напоминал дуршлаг, но, пока немцы не разбили моторы, упорно держался в воздухе.
Хотя, конечно, может быть, дело и не в самом бомбардировщике. Экипаж все же составляли не желторотые новички. Практически для всех это была вторая, а то и третья война. С финнами сражались, а командир, худой, словно выжатый капитан с сухим, неприятным лицом успел и японцев погонять, и в Испании отметиться. Что интересно, на истребителе. Уже тот факт, что он не только выжил, но и сбит до сегодняшнего дня ни разу не был, наводил на определенные мысли. Только вот с его возрастом что Сергей, что Игнатьев ошиблись. На вид капитану было далеко за полтинник, а на деле, как оказалось, едва-едва перевалило за тридцать.
К месту, где оставили мотоциклы, их группа вышла без проблем. Оставленный охранять технику рядовой приветствовал их уставным «стой, кто идет» и доложил, что колонна уже прошла. Однако, кое-как разместившись на мотоциклах, догнали они своих на удивление быстро. Впрочем, взглянув на отчаянно пылящую колонну, удивляться Сергей перестал моментально. И, хоть он и считал себя далеким от армии человеком, на сей раз до него дошло моментально.
Увеличив численность, их группа потеряла крайне важное преимущество – мобильность. Еще вчера они шли, имея больше техники, чем людей. Сегодня – наоборот. Сколько-то залезло на танковую броню и в кузов трофейного грузовика, но все равно подавляющее большинство топали на своих двоих. И колонна соответственно тоже перемещалась со скоростью пешехода.
Идти в прогулочном темпе по вражеским тылам не самое приятное времяпровождение. Неудивительно, что Мартынов был мрачен, зол и спускал на всех полканя по малейшему поводу. Досталось и Сергею – за то, что подставился. Пришлось постоять с виноватым видом, а потом лезть в «свой» танк, где наводчик из числа недавних пленных до самого вечера проводил ему, а потом, по очереди, Игнатьеву и Хинштейну ликбез по работе с прицелом ну и, до кучи, всеми остальными механизмами. На ходу вести занятия было неудобно, однако танкист справлялся. Мужик оказался опытный, уже лет пять отслуживший и успевший освоить едва ли не все типы танков, а потому учить молодежь умел. Так что получалось у него неплохо, и прогресс у грамотных, в том числе и технически, людей шел довольно споро.
Кстати, от него же Сергей с удивлением узнал, что Т-34, которым в будущем предстояло стать легендарными, у танкистов особой любовью не пользовались. Его считали ненадежным и вдобавок тяжелым в управлении. БТ, откровенно говоря, особой четкостью работы передач тоже не баловал, но он все же был куда легче. Да и за годы производства конструкцию всего семейства быстроходных танков успели «вылизать», а Т-34 оставался пока «сырым». Возможно, это было субъективное мнение рассказчика, но и игнорировать его не стоило. Так, на будущее.
А вот КВ, напротив, танкист уважал. Ни по надежности, ни по вооружению он «тридцатьчетверку» не превосходил, а по проходимости и вовсе уступал, но зато имел отличную, мощную броню. Неуязвимость – качество, за которое можно простить очень многое, и Сергей его понимал. В конце концов, за словами танкиста стоял банальный циничный расчет солдата, который хотел выжить и, желательно, победить.
Марш продолжался два дня. Немцев за это время они практически не встречали, что, впрочем, и неудивительно. Основные ударные кулаки врага рвутся вперед, тылы и вторые эшелоны отстали, так что здесь немцы если и были, то в минимальном количестве. Какие-нибудь отставшие от своих частей группы, или подразделения, выполняющие специальные задачи. Вроде тех же хроникеров, фуражиров или конвойных. На фуражиров, кстати, один раз все же наткнулись, изрядно пополнив запасы. И то слава богу – иначе пришлось бы самим заниматься конфискацией продовольствия. У своих же крестьян, что характерно. А куда деваться? Такую ораву, как у них, надо было чем-то кормить, и желательно не впроголодь. Если же питаться нормально, захваченного у немцев хватило бы от силы на сутки.
В результате короткой стычки немцы лишились четверых солдат, а колонна пополнилась четырьмя подводами, шестеркой лошадей, двумя коровами, несколькими свиными тушами ну и так, по мелочи. Не бог весть что, но на какое-то время хватит. И напрасными оказались страхи крестьян в деревнях, через которые проходила колонна. Обошлись без реквизиций, разве что колодцы вычерпали до дна – жарко, пить хочется. Ну да что колодцы – вода опять набежит.
Куда серьезнее выглядели шансы нарваться на советских окруженцев. Здесь немцы в самые первые дни расчленили танковыми клиньями на кровавые лоскуты немало частей Красной армии. Какие-то из них добили, но большинство просто оказались сами по себе – без фуража, продовольствия, топлива, боеприпасов, а главное, связи и вменяемого руководства. Уничтожить их немцы могли, но пока что не озаботились этой задачей – у них были другие цели, они рвались вперед и отвлекать силы на ликвидацию не сопротивляющихся даже, а уныло плетущихся куда глаза гладят остатков недавно мощной армии попросту не могли. Все же и у самих немцев возможности были далеко не беспредельны, им приходилось или рваться вперед, оставив зачистку «на потом», или обезопасить тылы, но потерять темп. Немцы выбрали наступление.
Да, окруженцы… Их не встретили ни разу, и Мартынов вечером, когда их колонна остановилась на ночевку, признался, что подозревает: они были. Да, были, но предпочли на контакт не выходить, двигаясь самостоятельно. Почему? А боятся, считают, что малой группой шансов уцелеть больше. Может, они и правы.
Утром же случилось ЧП. Дезертировало сразу человек двадцать. Ушли, прихватив оружие – хорошо еще, имелось оно менее чем у трети сбежавших, а красть у спящих они не рискнули. Проснутся еще, шум поднимут… Мартынов даже не ругался, только зубами скрипнул, после чего построил свое воинство и в коротких, энергичных выражениях предложил тем, кто хочет уйти, собирать манатки, оставить оружие и валить на все четыре стороны. Те же, кто останутся, должны иметь в виду: попытаются дезертировать и попадутся – церемониться с ними не будут. Никто не ушел, однако это ни о чем не говорило. Возможно, просто боялись гнева командира. Это подтвердилось следующей же ночью, когда восемь человек попытались бежать. И это им даже удалось… не всем. Нашумели, поднялась тревога. Четверых поймали, и утром Мартынов приказал развесить их на деревьях. Судя по его лицу, отец-командир уже изрядно жалел, что ввязался в авантюру с собственной армией.
Уже среди своих, в узком, так сказать, кругу, Мартынов ругался последними словами. В первую очередь потому, что не приказал сразу же расстрелять Поженяна. Два дня подполковник, разжалованный волевым решением самоизбранного командира, вел себя тише воды, ниже травы. Все правильно, у таких гонор слетает, как только морда кулак почувствует. Ну а теперь взял да и свалил. Наверняка и бойцов подбил на это – из числа сбежавших трое не просто служили под началом этого орла, но и были его земляками. Черт бы с ними, конечно, однако тенденцию требовалось срочно ломать. Впрочем, к обеду они достигли ближайшей цели.
Да уж, край непуганых идиотов… Сергей уже видел здесь подобное, но то в маленькой, отрезанной от мира деревне. Здесь же город. Через полсотни лет его величали бы, правда, поселком городского типа, но здесь и сейчас – вполне себе административная единица. Тысяч на пять населения, не меньше, что, с учетом одно-и двухэтажных домов, тянуло на приличную территорию. И – красные флаги…
Неделю война идет, город уже в глубоком тылу наступающей немецкой группировки, а здесь тишь да гладь, и о немцах разве что по радио слышали. Это оказалось неожиданностью не только для Сергея или даже Мартынова. Обалдели все! Хотя, конечно, чему удивляться? Ни тебе железных дорог, ни аэродромов, даже шоссе не наблюдается. Все та же пыльная грунтовка – один экземпляр, и все. И, естественно, никакого стратегического значения сей оплот цивилизации тоже не имел.
Пара мастерских да элеватор – вот и все, чем мог похвастаться город в плане экономики. Но, как ни странно, кое-какие бонусы контроль над ним все же давал. Во-первых, некоторое количество горючего. Во-вторых, кое-какая техника. Как минимум, несколькими грузовиками разжиться было можно. Ну и, главное, как клятвенно заверял освобожденный из лагеря старлей, не так давно в этих местах служивший, военные склады, не особенно серьезные, правда. Как следствие, и гарнизон имелся в полсотни рыл. И на все это богатство Мартынов сейчас намеревался в срочном порядке наложить лапу.
Охраняющие склады бойцы, надо признать, были начеку и на вползающую в город колонну бронетехники отреагировали адекватно. В смысле, позиции заняли, но стрелять не стали. Оставалось порадоваться, что вперед пустили советские машины, которые здесь опознали сразу же. А то ведь по обляпанным крестами «панцерам» палить начали бы сразу, и правильно бы сделали. Наличие в хвосте колонны немецких машин, правда, слегка их напрягло, однако Мартынов, ради такого случая пересевший во второй БТ, сделал, пожалуй, самое правильное в такой ситуации. Высунувшись по пояс из люка, он, перекрывая рев двигателей, смачно обматерил встречающих, сразу обозначив свою национальную принадлежность. Немцы так лаяться не умеют – это знают все!
Подумав, Сергей, очередь которого была сидеть за рычагами, чуть наддал. Пускай пехота и дальше шагает – люди успели вымотаться, еле тащатся. Игнатьев весело крикнул сверху, что оба Т-26 пошли за ними. Ну, что же, колонна танков, пускай и урезанная – это серьезно, во всяком случае, отобьют у самых неразумных желание воевать.
К складам их колонна подкатила буквально через пару минут. У Хромова, как только он представил, во что превратит город попавшая в них бомба, зашевелились волосы на голове. В будущем за одну мысль о том, что склад боеприпасов можно разместить впритирку к жилым домам, выгнали бы пинком под ягодицы. Здесь и сейчас к подобному относились абсолютно спокойно. Надо – значит, надо.
Искомые склады больше всего напоминали самые обычные сараи. Правда, большие, кирпичные и под железной крышей. На фоне этого ворота, сколоченные из досок, смотрелись даже как-то наивно. Примерно так же, как охраняющие эти строения часовые. Аж четверо на дюжину построек.
Сейчас один из этих часовых стоял прямо на пути колонны, грозно выставив перед собой винтовку с примкнутым штыком, и что-то орал. Остальные предусмотрительно отошли, а этот то ли рехнулся, то ли, что вернее, на фоне стресса не подумал, что в танке его не просто на слышно – банально могут не заметить и смять. Впрочем, на этот раз ангел-хранитель часового оказался на высоте и предпочел спасти своего подопечного, даже если тот и закоренелый атеист.
– И что здесь творится? – поинтересовался Сергей, глуша двигатель и вылезая на свет божий через неудобный люк. Позади него по броне с лязгом сполз Игнатьев. – Чего орешь?
– Ложись[10 - Действительно, до войны часовой требовал от нарушителя именно лечь.], стрелять буду! – прохрипел сорванным голосом часовой, наставив штык прямо в живот Сергея.
И ясно пришедшее осознание того, что вздумай он ткнуть сдуру этой железякой, увернуться не получится, стало для Хромова чертовски неприятным.
– Убери железку! – рыкнул Игнатьев. – И зови начкара.
– Ложись…
– Та-ак, – усмехнулся Игнатьев, глядя в непреклонное лицо часового. – Похоже, заклинило. Альберт!
Что он хотел сказать, так и осталось тайной, потому что Хинштейн, до половины высунувшийся из башни, не дослушал, а лишь кивнул и нырнул в уютное бронированное чрево. Сразу же после этого башня со скрипом зашевелилась, и Сергей с Игнатьевым, не сговариваясь, шарахнулись в стороны – проверять, что там творится, находясь под прицелом, не хотелось совершенно.
Хинштейн развернул башню в сторону часового и, звонко лязгнув чем-то, начал опускать орудие. Вряд ли он смог бы реально навести его на человека, в особенности на такой дистанции – угол, на который механизм позволял опустить ствол, как уже объяснили Сергею, не превышал восьми градусов. Однако для часового, вообразившего, наверное, что сейчас персонально его будут расстреливать из танка, подобное было уже чересчур. Дико завопив, боец уронил винтовку и кинулся прочь, закладывая виражи куда там зайцу. Остальные часовые, даже не пытаясь строить из себя героев, аккуратно сложили винтовки и отошли. Захват складов прошел аккуратно, бескровно и очень быстро.
В этот момент сзади раздался грохот и лязг, а еще через несколько секунд из-за домов выкатились остальные танки в сопровождении грузовика смутно знакомых по кинохроникам очертаний. Да уж, по сравнению с доставшимися им в наследство от немцев трехтонными «опель-блицами» полуторка смотрелась не очень – мелковато и простовато. Тем не менее, шуровала она совсем неплохо. В кузове грузовика, вцепившись обеими руками в высокую переднюю часть борта, стоял человек в военной форме, но без фуражки. И, хотя машина козлом прыгала на ухабах, он удерживал равновесие с той великолепной небрежностью, которая появляется лишь через долгие годы практики.
Скрипнув тормозами, полуторка остановилась одновременно с тем, как замер головной танк. Один за другим выключились двигатели, и установилась тишина, показавшаяся вначале оглушительной. Именно в такие моменты Сергей всегда понимал, как оглушительно ревут эти допотопные стальные чудища. Впрочем, сейчас ему было не до философствования – имелись дела поважнее.
– Это что вы тут творите? – легкость, с которой Мартынов выбрался из танка, произвела впечатление. Получилось это у него куда ловчее, чем у Игнатьева или самого Хромова, и это притом, что Александр Павлович был куда старше любого из них. Хотя, с другой стороны, требовалось учитывать боковой люк башни, значительно облегчающий процесс. – Что здесь происходит? Вам кто разрешал здесь безобразия нарушать?
Судя по тону, разнос был профилактическим. В конце концов, победителей не судят. Однако все трое отчетливо понимали, что, отрываясь от остальных сил, глупость совершили несусветную. И если экипажи остальных танков просто шли за ведущим согласно вбитому в них еще в училищах принципу «делай, как я», что для лишенных радиостанции машин было, пожалуй, единственным вариантом, то ведущие были кругом виноваты.
Хорошо еще, Мартынов не стал развивать тему и, видя, что товарищи прониклись, лишь махнул рукой и повернулся к грузовику. Военный, немолодой уже капитан, успел спрыгнуть на землю и, заложив пальцы за ремень, с интересом наблюдал за происходящим. Из кабины же полуторки как раз закончил вылезать толстощекий мужик с красным, распаренным лицом. Пыли и струйки пота успели превратить его в маску навроде тех, что рисовали на своих лицах индейцы, становясь на тропу войны. Мартынов дождался, когда он встанет наконец рядом с военным, и махнул рукой:
– Вот ведь, с кем приходится работать. Вы посмотрите на этих архаровцев.
Капитан лишь плечами пожал и, несмотря на то, что лицо его было вроде бы бесстрастным, уголки губ предательски подрагивали от сдерживаемого смеха. Зато его спутник, отряхнув черный пиджак, покрой которого в двадцать первом веке испугал бы и огородное пугало, лишь махнул рукой:
– Да ладно. В конце концов, объект они все же захватили…
Вообще эти двое, капитан интендантской службы Еременко и первый секретарь горкома Носиков, оказались мировыми мужиками. Если бы в своем времени кто-то сказал Сергею, что с мэром можно запросто поговорить, обсудить любой вопрос и решить его на месте, без проволочек и кучи бумаг, он бы покрутил пальцем у виска и назвал собеседника неисправимым фантазером. Здесь же все обстояло чуточку иначе, и чиновники были деятельные, идейные и совершенно не зажравшиеся. Во всяком случае, конкретно этот человек – точно.
Возможно, это была специфика времени, в котором коммунисты – это и впрямь коммунисты. Не заворовавшиеся снобы из восьмидесятых, грызущиеся за льготы, и не бизнесмены с корочками, корчащие из себя правдолюбцев в девяностых. Здесь коммунисты и впрямь были Людьми с большой буквы, готовые и вкалывать до одури, и людей за собой в атаку повести. Вряд ли все, но многие – наверняка.
Правда, может статься, такому поведению способствовали уникальные для этих людей обстоятельства. Всю последнюю неделю они находились в информационном вакууме. Война началась, это было известно, а дальше – все, приплыли. Связи с областью нет – единственный в городе телефон замолчал в первые часы. Рации отродясь не водилось. Даже с радиолюбителями оказалась напряженка, это вам не Москва и не Ленинград, здесь запчасти хрен найдешь. На прием радио, конечно, работало, но там шла жуткая ахинея о массовом героизме и таком же массовом уничтожении вражеских дивизий. Неудивительно, что в этой мешанине вычленить правду не получалось при всем желании.
И что тут прикажете делать? То, что про них в творящейся вокруг неразберихе попросту забыли, Еременко и Носиков понимали, но признаться в этом боялись даже самим себе. Дергаться без приказа? За это, случись ошибка, по головке не погладят. Конечно, и сложа руки не сидели. Еременко готовился к обороне города, хотя, как это сделать с наличными силами, не вполне представлял. Ну и склады к уничтожению готовил. Носиков своей властью собирал людей, создавая какое-то подобие ополчения. Вот только чем их вооружать? Охотничьими ружьями? Так даже их мало. А склады, на которых все необходимое имеется, ему вскрыть без приказа не дадут. В общем, бардак, и единственное, что смог сделать секретарь горкома, это приготовить имеющиеся в городе запасы. К эвакуации или уничтожению – это уж как получится.
С Мартыновым, сообщившим обстановку и отдающим четкие, ясные приказы, они смогли договориться моментально. Как уж он им представился, оставалось только гадать, боевой пенсионер на этот вопрос лишь глаза закатил многозначительно, однако дело пошло с места в карьер. И двери складов гостеприимно открылись, явив свое драгоценное нутро.
Конечно, местечковая база – это вам не занимающие целые кварталы промзон и рассчитанные на аппетиты целых армий московские склады, но тоже ничего себе. Обмундирование, продовольствие, боеприпасы… В кои-то веки появилась возможность набить ими танки согласно уставу, да еще и сверх него прихватить. Топлива, правда, оказалось немного, зато имелись смазочные масла. Танкисты кривили носы, мол, не совсем то, что надо, однако брали, не жеманясь. А вот оружия минимум, так что довооружить воинство не получалось – на то, что лежало здесь, Носиков имел виды, на ходу организуя партизанский отряд.
В принципе, это оружие – полсотни винтовок, два десятка наганов и два пулемета – изначально для партизан и предназначалось. Когда-то умные люди в командовании Красной армии предполагали, что в случае войны придется организовывать сопротивление на местах. Для этого создавали такие вот склады, присылали инструкторов, тренировали людей. Потом линия партии и правительства резко изменилась, на партизанское движение уже не рассчитывали, инструкторов отозвали, а оружие отправили на ближайшие склад. И вот, пригодилось.
Еременко со своими людьми решил уходить с колонной, все же рассчитывая, наверное, что удастся прорваться к своим. Мартынов, как понял Сергей, в нюансы своих планов местных посвящать раньше времени не собирался. Его подразделение, небольшое, но спаянное жесткой дисциплиной, пока что по мозгам не получавшее и боевой дух не растерявшее, серьезно усиливало отряд Мартынова. А вот главный коммунист оставался. Мозгов человеку хватило, чтобы понять – рвать когти бесполезно, шансы у окруженцев, идущих на прорыв, мизерные, надо оставаться здесь, где можно быстро организовать базу. И сейчас имущество, в первую очередь оружие и продовольствие, грузили на телеги, чтобы вывезти его в лес, благо место присмотрели заранее.
Весь найденный в городе автотранспорт, представленный тремя потрепанными грузовиками, Мартынов реквизировал, и Носиков не протестовал – отлично понимал, что в лесу машины не слишком полезны, да и бензин скоро кончится. Однако, легко расставшись с «полуторками», за тракторы и подводы он лег костьми. Ну, что поделаешь, ему тоже надо работать. Ну а пока отцы-командиры разбирались, что и как, остальные вместе с красноармейцами вытаскивали со складов все подряд.
Сортировали они добычу уже на улице. То, что не брали с собой, уволакивали что на партизанскую базу, а что и по домам, местные. Оставалось же им многое, и даже не потому, что не хватало техники. В конце концов, навьючивать можно и на танки. Просто зачем им с собой, к примеру, снаряды для стодвадцатидвухмиллиметровых орудий, если на танках, исключая трофейные, «сорокапятки»? Вот к этим орудиям боеприпасы таскали на своем горбу, подбадривая себя крепким словцом отечественного разлива, и это здорово помогало…
– Эх, ну почему эти гады не забросили нас сюда с чем-нибудь по-настоящему серьезным?
– На то я могу назвать несколько причин, – зло выдохнул Игнатьев. – Впрочем, если ты наконец включишь голову, то и сам поймешь.
– Да ну? – Хинштейн брякнул так и не донесенный до танка ящик на землю и утер пот со лба. Надо признать, он не халтурил и, даже с учетом нагрузок последних дней, пребывал в неплохой физической форме. Вот только привычки к физическому труду, особенно длительному и монотонному, у профессионального мажора не было. Может, он и сумел бы поднять даже побольше, чем многие здешние красноармейцы, все же и крупнее, и питался в детстве куда как получше, но вымотался Альберт куда быстрее вчерашних крестьян, неутомимо сновавших туда-сюда. – Может, все же назовешь и не будешь играть в загадки?
– Ленивый ты, – пожурил его Игнатьев, садясь на какой-то тюк. Экстремал хорохорился, но тоже изрядно устал, лицо его было покрыто крупными, словно ягоды, каплями пота. – Ну, подумай сам. Они могли быть уверены в том, что наш либеральный журналист, к примеру, не побежит к немцам, чтобы передать им образец оружия будущего? Он ведь, помнится, искренне верил, что эти козлы несли нам цивилизацию и стремились ввести в семью европейских народов. Сейчас-то он запросто пойдет хоть в расстрельную команду, чтоб этих европейцев побольше закопать, но вспомни, как он вел себя вначале. И, напомню, свое мировоззрение сменил, лишь получив по горбу прикладом.
– Да ладно тебе… А еще какие причины? – хитро прищурился Альберт.
– Гм… А тебе одной мало?
– Ты сказал «А», говори уж и «Б».
– М-дя… Вот чего я не могу понять у вашего поколения, так это нежелание работать мозгами. Ладно, смотри сюда. Вот навесят на тебя автомат Калашникова. Сколько ты патронов к нему с собой возьмешь? Их ведь здесь не изобрели еще, запасы не пополнишь. Или РПГ. Из него получится довольно паршивая дубина.
– Но можно же нагрузить на что-нибудь, – попытался отбрехаться Хинштейн, уже понимая, что проигрывает спор. Игнатьев пожал плечами:
– Технику взять предлагаешь? Не факт, что наши… гм… наниматели в состоянии ее сюда пропихнуть. А даже если и смогли бы… Что ты хочешь? Т-90?
– А хотя бы.
– Да, хорошая машина, не спорю. Орудие калибра сто двадцать пять миллиметров. Расстреляешь боезапас – и что дальше? Снарядов-то таких здесь тоже нема.
– Ну, может, нашлось бы что-то более совместимое?
– Т-62. Нет, у него сто пятнадцать миллиметров, да еще и гладкоствольная, здесь снарядов к ней тоже не производят. Т-54, Т-55. Там, насколько мне помнится, обычные «сотки» устанавливали. К ним снаряды, может статься, в этом времени и найдутся. Калибры вроде подходящие. А может, и не подойдут, я специально не интересовался. Только вот техника имеет ограниченный ресурс, и вообще склонна ломаться. Ты ремкомплет для торсионной подвески здесь найдешь? Чтой-то я сомневаюсь. И это притом, что «пятьдесят пятый» местные ахт-ахт[11 - 88-миллиметровые зенитные орудия немцев. Одна из наиболее эффективных артсистем того времени.] пропорют запросто, так что на чудо-оружие он не тянет.
– То есть все наше оружие здесь оказалось бы бесполезно?
– Ну почему же. Есть вполне приличные образцы стрелковки под винтовочный патрон. Или Т-34 последней модификации нам могли бы подогнать, уж его-то отремонтировать можно. Но в том-то и дело, что подавляющего перевеса, тем более над опытным, храбрым и хорошо подготовленным врагом, все эти системы не дают, а лезть на рожон провоцируют. Проще было дать нам самим вооружиться, уже здесь, заодно приобретя необходимый опыт. Что, в принципе, и произошло.
– Эй, чего расселись? – из глубины склада появились Сергей и Ковальчук, сгорбившиеся под тяжестью ящиков. Этот мир уже сто раз заставил их сегодня проклясть местных интендантов, не сообразивших, что на складах нужны тележки. Увы, о средствах малой механизации, которыми пользовались грузчики в их времени, оставалось только мечтать. А ведь дома они проходили по разряду само собой разумеющихся. – Арбайтен, арбайтен, шнель[12 - Работать, работать, быстро! (нем.)]!
– Это у вас что? – поинтересовался Игнатьев, моментально определивший, что ящик не снарядный.
– Тушенка. Не пойму только, свинина или говядина.
– Поня-атно, – со вздохом протянул Хинштейн, которому на догмы иудаизма было плевать, но не вставить слово он не мог. – О здоровом питании здесь понятия не имеют. Овощей бы…
– Через месяц во всех огородах страны, – хмыкнул Игнатьев. – А вообще, не доверяю я вегетарианцам.
– Почему?
– Когда человек не ест нормального мяса, он начинает жрать других людей. Доказано Гитлером.
Хинштейн поморщился:
– Все это бред. Веганы…
– Дебилы. А чего, кстати, ты их защищаешь? Сам-то мясо наворачиваешь.
– У меня девушка вегетарианка, – почему-то смутился Альберт.
– Бывает, – сочувственно похлопал его по плечу Игнатьев. – Ладно, все, отдохнули – пора дальше работать.
– О! Шоколад! – Сергей, сдернул с полки замеченный им ящик. – Надо же, американский.
– Дай-ка… Ага, все понятно. Это для летчиков, с допингом. Прихватить стоит, но злоупотреблять этой дрянью я бы не рисковал.
– А я-то думал…
– Что, сладкое любишь? Это правильно.
– Почему?
– А сладкоежку на кол не посадишь. Ладно, не волнуйся. Найдем мы тут чего-нибудь, точно тебе говорю.
И впрямь, нашли. Правда, только сахар. Зато лежал он мешками. А еще нашли обмундирование, что радовало – свою одежду, грязную, пропотевшую и, самое главное, отличающуюся от местной, надо было срочно менять. Да и обувку тоже. Хорошо еще, здесь, на складе, отличных хромовых сапог имелась масса, хоть в этом Суворов-Резун, гад и предатель, не соврал. Плюс гигиенические принадлежности, которые тоже радовали душу – без мыла привыкшие к гигиене люди чувствовали себя неуютно. А еще хуже без зубных щеток, которые на складе тоже нашлись. Правда, на зубной порошок они смотрели, как талиб на визажиста, но деваться все равно было некуда – особого выбора в этом времени, да еще и в армии, не наблюдалось.
Однако переодевание и помывка (Носиков клялся, что все бани в городе уже топят) могли подождать. Вначале требовалось закончить погрузку, а затем еще и натянуть обратно гусеницы – дорога, как сообщили местные, километров через десять не то чтобы исчезала, но становилась не особо проходимой. Полуторки еще пробивались – но они же легкие, несколько человек запросто вытолкают из любой грязи. В БТ же без малого четырнадцать тонн, и ползать по уши в грязи, вызволяя засевшие машины, совершенно не хотелось.
Зато потом… Сергей всегда любил баню и считал, что знает в ней толк. Но, как оказалось, за прошедшие годы люди многое утратили, в том числе и в плане банного искусства. Когда он выполз на свет божий из низкой, осевшей в землю почти по самые оконца насквозь прокопченной избы, топившейся вдобавок по-черному, ощущения были, словно заново родился. Вроде бы все то же самое и в то же время совсем иначе. Оставалось лишь принять на грудь законные сто грамм, благо с самогоном здесь, в провинции, сложностей не было, и завалиться спать. Все же баня баней, а вымотался он сегодня ужасно.
Из сна его выдернули грубо и безжалостно. Если конкретно, сдернули одеяло и прорычали в ухо «Подъем!», добавив пару теплых и ласковых на великом и могучем. Подействовало не хуже допинга. Сергей подскочил, сел, ошалело мотая головой.
– Что случилось?
– Немцы.
– Где?
