скачать книгу бесплатно
– Антонина.
– Антонина? Хорошее имя. Жалко только, Витьке твоему такие не нравятся.
Через две минуты он исчез в сумерках. Пораженная Тоня так и стояла с пакетом в руках. Господи, как он догадался, что Вите имя ее не нравится? Может, он и в самом деле сумасшедший? У тех, кажется, интуиция обостренная, как у зверей. Надо будет завтра у тети Шуры спросить… Но как же она испугалась!
Тоня пошла к своему дому, оглядываясь по сторонам. И что же Витя так долго не едет…
– Мам, рассказывай же! Ну мам!
Юлька только что не приплясывала вокруг тети Шуры. Та не торопясь стянула разношенные кеды и опустилась на крыльцо.
– А что рассказывать-то? – проворчала она. – Виктор это, с женой своей.
– Поговорила ты с ней?
– Да поговорила, поговорила.
– Ну и как она? Мам, да чего из тебя все выжимать надо?
Тетя Шура покачала головой. Когда она увидела жену Виктора, то обомлела. Высокая, статная девушка с русой косой еще издалека казалась ей красивой, но увидеть такое лицо она не ожидала. Ясные серые глаза под дугами густых бровей, нос прямой, губы резные… Господи прости, с нее ведь икону писать можно. Ну Витька, ну и жену нашел себе!
– Мам, да не молчи ты! – рассердилась Юлька. – Не хочешь рассказывать, так и скажи.
Тетя Шура глянула на дочь, мысленно сравнила ее с той. Вздохнула.
– Да хочу я, Юль, только не знаю, с чего начать. Растерялась я.
– Почему?
– Думала, фифу какую увижу в Викторовых женах-то, а там красавица такая, что я аж обомлела. Да и не в том дело, что красавица, а в том, что не по Виктору она.
– Как так? Не понимаю.
– Да так. Не знаю как. Но только Витька другую себе жену должен был выбрать, я так полагала. Да и сейчас полагаю. Не пара она ему. Поглядела я на нее, послушала… Может, конечно, Витька наш сильно изменился, да только сомневаюсь я что-то. Ну как она за него замуж пошла, я понять еще могу. А вот как он на ней жениться вздумал? Витьке всякие финтифлюшки нравились, вроде Любки-продавщицы, – чернявенькие, вертлявенькие… Да чего я тебе рассказываю, ты лучше меня все знаешь.
Юлька только молча кивнула.
– Зайдет она к нам, сама посмотришь, – закончила тетя Шура и поднялась. – Ладно, пошли домой, холодно уже. Где паршивцы-то твои?
– Мам, да не паршивцы они!
– Паршивцы, паршивцы, точно тебе говорю. Конфет купила?
– Купила, – пробурчала Юлька.
– Ну и молодец. Пойдем, Юляш, утро вечера мудренее. Не сиди ты тут, нечего душу бередить.
– А я и не бережу.
– Вот и правильно. Зови ребятишек, укладывай. О них думай, а все остальное – сор, полынь.
Юлька промолчала. «Ой и горькая ж та полынь, – подумалось ей, – горчее некуда. Ладно хоть ты не знаешь…»
Глава 3
Виктор вернулся от тети Шуры, когда Тоня уже спала. Эх, елки, три часа уже, вот так заговорились… Он покачал головой, улыбаясь в темноте. Я-то ладно, а вот деревенские все рано спать ложатся, в десять не найдешь никого, так что завтра Юльке и тете Шуре тяжело вставать будет. У меня-то выходной, а они без всяких выходных на огороде вкалывают. Ну ладно, там завтра Сашка с Колькой будут, они помогут…
Когда накануне вечером Тоня рассказала ему о визите соседки, он не задумываясь пошел к ней. Прощенья вымаливать, усмехнулся Виктор. Тетя Шура встретила его не сказать чтобы приветливо.
– Ты чего пожаловал, поганец? Все уж спать давно легли. Или совесть замучила?
Вот ехидная старуха, а! И всегда такой была, сколько он себя помнил.
– Замучила, тетя Шура, точно, – поклонился он. – Простите дурака, Христа ради!
– А сейчас-то чего приперся? До завтра подождать не мог?
– Не мог.
Виктор обаятельно улыбнулся, и тетя Шура не смогла не улыбнуться в ответ.
– Мам, кто там? – послышался заспанный Юлькин голос.
– Сосед наш, – проворчала тетя Шура и, обращаясь к Виктору, добавила: – Погоди, оденется Юлька, в дом зайдешь, а то стоим на пороге….
Продержали его на пороге целых пятнадцать минут. Юлька красоту наводит, понимающе хмыкнул Виктор. Интересно посмотреть, наведет или нет?
Когда она наконец – причесанная, в какой-то красной кофте (видно, праздничной) – вышла на крыльцо, Виктор быстро подошел к ней, наклонился и поцеловал.
– Юлька, дай рассмотрю тебя хорошенько!
– Пусти, Витька, нечего меня рассматривать, – отбивалась она, смеясь, – страшненькая я стала.
– Красавица! – покачал он головой.
– Ну тебя…
Юлька даже покраснела.
– Пойдем, я тебе ребятишек своих покажу, – затараторила она. – Они, конечно, спать уже легли, но ради такого случая разбудим.
– Вот еще глупости придумала! – фыркнула тетя Шура. – Оставь их в покое, не настолько Витьке отпрыски твои интересны.
– Неправда, тетя Шура, я как раз очень посмотреть хочу, – покривил душой Виктор.
Смешно. Как была Юлька девчонкой, такой и осталась, даром что двоих детей родила. Маленькая, худенькая, волосики серенькие в разные стороны торчат, в общем, воробушек воробушком. Хоть наряжайся, хоть нет, простоту свою не скроешь. Интересно, Колька с Сашкой тоже дылдами корявыми остались или выправились?
Пока Юлька тормошила детей, он оглядывался. Ничего здесь не изменилось. Ну, разве телевизор стоит новый, хороший, должно быть, Колькой купленный, да занавески другие. А так все по-прежнему: дом деревенский, а обставлен, как квартира небогатая. Да что там небогатая! Как бедная, прямо скажем, квартира. Вот ведь ни вкуса, ни чутья у людей. Хотя откуда им взяться?
– Ну что, не нравится убранство-то наше?
Тетя Шура сидела напротив Виктора и пристально рассматривала его. Посмотрите, тетя Шура, посмотрите, усмехнулся он, пожалейте лишний раз, что Юльку против меня настраивали. Ну и где теперь ваша Юлька? Правильно, с вами живет, внучков ваших пытается поднимать. А когда в школу они идут осенью, не иначе как полы метет в той же школе или в магазине по соседству. Может, конечно, у Кольки и Сашки дела лучше идут, да что-то не похоже, по дому судя.
– Мне у вас, тетя Шура, всегда нравилось, – ответил он, а про себя подумал: «Жил бы в таком доме, взвыл бы через пару месяцев».
– Нравилось, как же! Ты у нас мальчиком привередливым был.
– Каким я был, таким и остался, – отшутился Виктор.
– Валя, Вася, познакомьтесь с дядей Витей! – Радостная Юлька завела в комнату двоих заспанных ребятишек в одинаковых пижамках. В первую секунду Виктору показалось, что они близняшки, но потом он понял, что ошибся, просто очень уж похожи. Дети как дети, белобрысые, веснушчатые, на Юльку ни капли не похожи, вот только на Сашку немного. Они таращились на позднего гостя мутными со сна глазенками, а Юлька что-то чирикала:
– Дядя Витя теперь наш сосед, так что яблоки больше из его сада не таскайте. Ясно вам?
Дети синхронно кивнули.
– Ну все, а теперь спать давайте.
– Мам, можно мы еще посидим? – подал голос мальчишка.
– Я тебе дам посидим, живо в кровать! – вмешалась строгая бабушка, и дети беспрекословно развернулись и пошли к дверям. У порога они остановились, обернулись к Виктору.
– Спокойной ночи, – независимо кивнул мальчик. Девочка стояла молча.
– Валюша, а ты что же не прощаешься? – удивилась Юлька.
– А яблоки я у вас все равно таскать буду! – выпалила та, схватила брата за руку и убежала.
– Вот поганка, – покачала головой тетя Шура. – Вить, ты не обращай внимания, они маленькие еще.
– Да бог с вами, тетя Шура, – рассмеялся Виктор, – вы что? Им по сколько?
– Ваське двенадцать, Вальке одиннадцать. Ты рассказывай, как у тебя дела? Как же ты надумал дом почтальонов купить?
Вернувшись домой, Виктор походил по комнате. Колька, значит, водитель. С Сашкой тоже понятно, тот всегда не головой, а руками мог хорошо работать, в отличие от самого Виктора, а теперь двери какие-то устанавливает, замки врезает. Тетя Шура ими обоими, видно, гордится. Смешно.
Виктор подошел к окну, за которым деревья в темноте не были видны, а скорее угадывались. Отпуск бы взять, подумалось, домом заняться, да не до отпуска сейчас, пока стройка не закончится. Ладно, жить можно, а там видно будет. А Андрюхин дом разваливается – крыша осела, ставни все перекошены… Виктор еще утром разглядел и даже специально поближе подошел. Вспомнил: палисадник маленький был перед домом, так он весь травой какой-то желтой зарос. Уехали все. Жалко.
А вообще-то нет, не жалко. Сами виноваты. За глупость свою люди должны отвечать, он и в детстве так думал.
В деревне, помнится, мужичонка жил, по имени Евграф Владиленович, глупый, как пробка, к тому же выпивал крепко. Иначе как Графкой, словно собачонку, его никто в деревне и не звал. Вызвался тот как-то раз помогать бабушке Виктора морковь проредить – моркови в тот год она много посадила, одна не управлялась, а внука, понятно, не особенно нагружала. Договорились об оплате – конечно, водкой. Когда Виктор увидел, что Графка наделал, он ахнул: алкаш столько повыдергал, что оставшиеся растеньица аж через десять сантиметров друг от друга из земли торчали. Дураку же понятно, что морковь теперь толстая расти будет, безобразная и невкусная. А мужичок оправдывался: я, говорит, хотел, чтобы морковка большая выросла. Ну да, вот и получилось на каждой грядке по десять морковин толщиной с репу.
Ох, Виктор и злился тогда! Видел же, как бабушка на тех грядках возилась (он же ей и помогал), как уже один раз аккуратно прореживала, поливала, рыхлила. И на тебе! Виктору тогда лет четырнадцать было, и он решил, что никакой водки Евграфу Владиленовичу не дождаться. Но нет, бабушка, как договаривались, столько и отдала. Объяснила внуку: «Витенька, он ведь не со зла так сделал, а по глупости и еще ведь хотел как лучше. Что ж я обижать его буду?»
Не права была бабушка, нет, не права. Дураков учить надо, хоть добрых, хоть злых. Правильно сказано: иная простота хуже воровства. И с Андрюхиными родителями так же: сглупили, вот и пострадали. Да и сам Андрюха тоже хорош был!
Виктор тряхнул головой, отгоняя ненужные воспоминания! Надо ложиться, подумал он, завтра же никакой буду, а работы по дому немерено. Разделся, залез к Тоне под одеяло, закрыл глаза.
Но сон не шел. А все Андрюха чертов: как Виктор вспомнил про него, про тетю Машу и дядю Андрея, так из головы и не выходит. Ладно, ерунда все это и лирика. Вот, точно, сам Андрюха всегда именно что лириком был. И романтиком. Затем и на гитаре научился играть, чтобы баллады идиотские бардовские петь. Романсы! Они с Колькой и Сашкой Цоя слушали, как все, а он – Александра Долина. И ведь еще и им пел!
Ну вот наконец-то дождливый сентябрь,
Ну вот наконец-то прохладная осень,
И тучи повисли косыми сетями,
И кончился месяц под номером восемь.
Под нежную мелодию песни, вертевшуюся в голове, Виктор уснул.
Двадцать лет назад
Андрей перебирал струны. Пальцы не слушались. Черт, уже мозоли, как положено, а барре до сих пор нормально взять не может!
Ну вот наконец-то дождливый сентябрь,
Ну вот наконец-то прохладная осень,
И тучи повисли косыми сетями,
И кончился месяц под номером восемь.
– Андрюшенька, – заглянула в комнату мама, – там ребятишки за тобой пришли.
– Мам, сама ты ребятишки! – возмутился он. – Мы уже вполне состоявшиеся, взрослые люди.
– Иди, вполне состоявшийся взрослый людь! – расхохоталась мать. – Да, в кухне на столе у окна корзинка со сливами стоит – захвати, угости своих.
– О, низкий поклон вам за это, маменька!
Андрей закружился в шутовском вальсе, подхватил мать, и вместе они сделали круг по комнате.
– Ну все, все, иди уже!
Мама ласковым жестом взъерошила ему волосы и подтолкнула к двери.
– Да, Андрей, – окликнула она его, когда он перекладывал золотистые ароматные сливы в пакет, – ты барре свое несчастное освоил?
– Нет пока.
– Не слышу!
– Нет, говорю! – заорал Андрей.
– А зачем так кричать? – удивилась мать, входя в кухню. – Господи, Андрюша, что ты делаешь, они же помнутся! Переложи обратно сейчас же! Ну-ка, дай сюда.
– Пусти, мам, не дам! – отбивался Андрей. – Что я, с корзинкой пойду, как дурак?
– И кто тут дурак? – раздался громкий бас. Дверь распахнулась, и вошел отец. – Андрей, тебя там ждут.
– Да знаю я! Вон, маменька задерживает, не дает уйти спокойно. Ну все, мам, перестань!
– Ладно, неблагодарный, – махнула рукой та, – иди с пакетом.
Андрей схватил пакет, чмокнул мать, откозырял отцу и выскочил за дверь. Из-за забора торчали четыре головы.
