скачать книгу бесплатно
В его глазах застыл невысказанный вопрос.
– Про такое должны знать, – объяснила я. – Это возмутительный поступок, просто ужасный! Я не желаю, чтобы этот человек устанавливал здесь свои порядки и чувствовал себя безнаказанным.
– Я понимаю, – кивнул Коростылев. – Понимаю.
Однако в действительности он не понимал.
Дело было не только в том, что Мансурову хотелось почесать кулаки. О нет! Коростылев-младший сам должен был просить его об этом, и настоящее удовольствие Мансуров получил не в тот момент, когда нос паренька хрустнул под его кулаком, а тогда, когда тот смиренно согласился с его макиавеллевскими доводами. Он убедил жертву, что она виновна и заслуживает наказания.
Я хотела с кем-то разделить это знание.
Но, поговорив с Андреем Семеновичем, осознала, что оно ему ни к чему. Довольно будет и того, что он выступит на защиту своего сына. На это я надеялась всей душой.
9
Скандала не получилось. Коростылев-старший обратился в полицию с заявлением об умышленном причинении вреда здоровью, но был уверен, что дело переквалифицируют в административное.
– У Тимофея даже нет сотрясения мозга, – сказал он, зайдя ко мне. – Похоже, Мансуров отделается штрафом в десять тысяч. Побои нынче не очень дороги.
В магазине продавщица разговаривала с покупательницей.
– И правильно врезал! – в сердцах говорила первая. – Гоняют как сумасшедшие! А если ребенка задавит? А если кошку?
– Это на кого еще надо было в полицию заявлять – большой вопрос! – поддакнула вторая.
Я хотела вмешаться и объяснить им, что бить нельзя никого, тем более шестнадцатилетнего подростка, но вспомнила, как переживала за Тяпу, и отчего-то промолчала.
Общественное мнение определенно было на стороне Мансурова.
Этим дело не кончилось. Младший Коростылев прибежал к моим соседям и объявил, что я рассказала о случившемся его отцу. «Я не предатель! – вопил он на весь двор. – Это бабка – трепло!»
Я не стыдилась сделанного и, уж конечно, не намеревалась скрываться. Но мне невольно подумалось, что сломанный нос – слишком легкое наказание для этого юноши.
Мансуров дождался меня у калитки, когда я возвращалась из магазина.
– Я не пойму, Анна Сергеевна, – задушевно начал он, – вы за все хорошее против всего плохого или у вас персонально ко мне есть какие-то счеты? Иными словами: идейная ли вы стукачка? Или так, сиюминутно, по велению души?
– Дайте мне пройти.
– Коммунистические идеалы не дают спать спокойно! Понимаю.
– Вы лицо мальчику разбили!
– Мальчики в детском саду в горшок писают. А это – взрослый пацан, придурок и лоботряс.
Обидно, что в глубине души я была согласна с Мансуровым. Что не отменяло подлости его поступка.
– Может быть, мне вы тоже хотите сломать нос? – не удержалась я.
– А поможет? – без улыбки спросил Мансуров. Оценивающим взглядом прошелся по моему лицу и направился к себе.
10
После этого разговора на некоторое время установилось перемирие. Мансуров вел себя прилично, здоровался при встрече и как-то раз даже отогнал от моего сада стаю бродячих псов, проявив удивительное бесстрашие. Бродячая собака – существо, лишенное всего собачьего, как бы странно это ни звучало. Злобные отродья едва не разорвали Тяпу! Слава богу, она успела шмыгнуть в палисадник, где я поливала цветы. Мы с ней оказались в положении жителей города, осажденного армией, и каждый враг жаждал нашей крови, рыча и лая за калиткой.
Но тут явился Мансуров, бросился на вожака и дважды огрел его поленом. Тот кинулся прочь. За ним ретировались и остальные.
– Анна Сергеевна, путь свободен! – Антон отвесил шутовской поклон.
– Спасибо… – неловко пробормотала я в ответ.
– Всегда рад помочь соседям!
Еще и подмигнул.
Крокодил! Крокодил против стаи шакалов на берегу реки.
Наташа на две недели уезжала в город вместе с ребенком и не была свидетельницей этих событий. Я никак не могла познакомиться с Лизой: девочка была то ли диковата, то ли крайне стеснительна и не показывалась на глаза. Интересно, доложил ли Мансуров жене о том, что происходило в ее отсутствие?
Однажды я узнала, что у них разные фамилии. Выяснилось это случайно: Наташа зашла ко мне, возвращаясь с почты, и я прочитала на конверте другое имя. Меня это не на шутку удивило. Мне казалось, что и Мансуров не тот человек, чтобы позволить жене оставить хоть что-то свое, и Наташа слишком тиха и влюблена в него, чтобы настоять.
– Белоусова, – сказала она, стеснительно улыбаясь. – Я никогда не отказалась бы от этой фамилии. Больше не осталось носителей, я последняя из нашего рода.
– Вы росли одна?
– С братом. Он пропал, когда мне было пятнадцать. Я долго надеялась на его возвращение, но прошло слишком много времени, чтобы можно было продолжать в это верить.
– Пропал? – изумилась я.
Ее личико без улыбки выглядело несчастным.
– Мы жили в Щедровске, я, папа и Максим. Однажды Макс сбежал… его вынудили обстоятельства… и не вернулся.
– А папа?
– Папа погиб.
Я всплеснула руками. Господи, еще и сирота!
– Бедная вы моя…
– У меня есть Антон и Лиза. – Она задумчиво смотрела в окно. – А теперь и этот дом. Он такой огромный и запутанный! Жаль, пока не удастся восстановить оранжерею. Остекление стоит безумных денег…
Чем дольше я присматривалась к этой девочке, тем больше проникалась к ней симпатией. Да, она из тех, кто возьмет с книжной полки не Вирджинию Вульф, а Пауло Коэльо. И что же! Зато ей в голову не придет учить соседского подростка зуботычиной.
Стоило мне подумать о ней, и Наташа возникала неподалеку, но не раньше и не позже. Люди подобного рода никогда не потревожат вас. Когда они рядом, их будто нет, но стоит им исчезнуть, и вы каждую минуту ощущаете их отсутствие. Не вспоминаете, нет-нет; просто чувствуете, будто вам чего-то не хватает, – точно ветерка в знойный день.
Она приносила пироги, которые пекла сама, и покупала мне в городе книги. Она расспрашивала меня о моей жизни, и, кажется, ей действительно было интересно слушать. При готовности общаться она вовсе не была болтлива и обладала бесценным умением молчать так, что это не тяготило собеседника.
Казалось, все идет хорошо.
Но какой-то червячок по-прежнему точил меня, и страх, который я испытала, увидев их на пороге своего дома, время от времени возвращался.
А седьмого августа случилось то, что положило конец нашей спокойной жизни.
11
Изредка меня мучает бессонница. Эта ночь выдалась из тех, когда не принадлежишь ни сну, ни яви, а барахтаешься в вязком киселе полудремы.
Промаявшись до утра, я выползла наружу. Тихо, прохладно. Трава в росе.
Из-за поворота появился Мансуров с корзиной в руке. Я и не знала, что он грибник! Увидев меня, он сделал движение, будто собирался развернуться, но было поздно.
– Доброе утро, Антон!
– Рановато вы, Анна Сергеевна, – подойдя, сказал он.
– Но до вас мне далеко.
– Да, решил пробежаться с утречка по ближним рощицам, до жары. Лето грибное в этом году.
– Неудивительно – дожди!
– Вот и я говорю: дожди…
От нашей светской беседы повеяло абсурдом.
Полная доверху корзина была покрыта тряпицей.
– Хорошие грибы, чистые? – спросила я.
– Да так, сыроежки, подберезовики… Всего хорошего, Анна Сергеевна.
Мансуров сделал шаг к дому, и я неожиданно для себя самой дернула за край лоскута. Тряпица сползла. Трофеи моего соседа открылись как на ладони.
Сверху действительно были навалены подберезовики и маслята. Но под ними, среди сыроежек, бросалась в глаза нежно-зеленая шляпка на длинной ножке с муаровым узором. Я пригляделась и ахнула: под ней лежала еще одна. Бледные края шляпки, насыщенный оливковый цвет в центре – этот гриб опытному человеку невозможно спутать ни с каким другим.
Amanita phalloides, бледная поганка.
Смертельная доза для взрослого человека – треть шляпки.
– Что… что это у вас… вы с ума сошли? – забормотала я.
– В чем дело?
– В вашей корзине бледные поганки!
– Ну, это вряд ли, – добродушно улыбаясь, сказал Мансуров.
– Да вот же они!
Я выдернула корзину из его рук, сама удивляясь неизвестно откуда взявшейся силе, и ткнула ему в нос поганку.
– Разуйте глаза!
– Это разве поганка? – удивился Мансуров. – Опята же.
– Опята?!
Под возмущенный крик Мансурова я вывалила содержимое корзины на траву.
– Сдурели вы, что ли?! Я их два часа собирал!
– Их нельзя есть! Они лежали по соседству с ядовитыми грибами! Вы идиот, если не понимаете элементарных вещей! А ведь у вас ребенок… нет, это просто невозможно…
– Чего вы сразу психуете! Такие все нервные, блин, плюнуть некуда…
Он согласился уничтожить грибы. Надел перчатки, сгреб их в пакет и вынес его к мусорным бакам. Оттуда пакет на моих глазах загрузил в кузов мусоровоз. Теперь я могла быть спокойна.
– Если вы не понимаете, какие грибы ядовиты, а какие нет, какого лешего вы их собираете? – Я была ужасно расстроена.
– Ну, бывает, ошибся. – Мансуров виновато улыбнулся.
Я не раз замечала, что его улыбка располагает к нему людей. Но на меня она не действует. Я проглотила рвущиеся с языка гневные слова и ушла к себе.
Бледные поганки, подумать только! Надеюсь, приготовлением грибов занималась бы его жена. Наташа опознала бы эту гнусь.
Так я ей и сказала, когда она заглянула ко мне в тот же день.
Она неожиданно смутилась.
– Антон не хотел, чтобы я обсуждала с вами эту тему. Давайте поговорим о чем-нибудь другом.
– Но здесь и нечего обсуждать. – Я старалась подбирать слова помягче. – Вашему мужу не нужно собирать грибы, он их плохо различает. Это не преступление. Многие люди совершенно не разбираются в цветах и травах, которые нас окружают… Или взять деревья…
– Антон – грибник с большим стажем, – почти сердито перебила меня Наташа. – Анна Сергеевна, я знаю, вы недолюбливаете его. Но, ей-богу, здесь вы не правы. Он не какой-то городской дурачок, который не отличит мухомор от волнушки. Это я в них ничего не понимаю, у меня зрительная память плохая, мне покажи двадцать раз белый груздь – я на двадцать первый скажу «лисичка»! А Антон… у него не так! Он каждый год собирает грибы, сам чистит, а я только жарю и ем.
– А ваш муж? – зачем-то спросила я.
Наверное, мне уже был известен ответ.
– Антон грибы не любит. – Наташа рассмеялась. – То есть любит только ходить за ними. Говорит, его увлекает процесс, а результат ему неинтересен. У меня папа был такой же: помидоры в теплице выращивал всем соседям на зависть, а сам в рот их не брал.
– Там были бледные поганки, – тихо сказала я.
Она ласково коснулась моего плеча.
– Ну, нет больше грибов – и бог с ними. Лучше яблок поесть. Они и полезнее.
