скачать книгу бесплатно
– Спер что?
– Да когда бы? Оглядеться не успел – как эти за мной следом вломились и сюда привели.
– Ой ли? – недоверчиво усмехнулся одноглазый.
– Да ей-богу! Только наверх забрался. А там прямо в коридоре – висельник! Из крыши прямо свисает! Ну, так я малость и растерялся. А тут – они.
– Грех какой, – осенила себя крестом крестьянка. – Все-то баре шуткуют, жизнь им не мила.
– Не. Легаши сказали – он не сам. Невидимки, говорят, – объяснил новый. – Те, что богатеев старых потрошат.
– Невидимки? – взвилась Матрена. – Да точно ли?
– Верно-верно. Этот, висельник-то, тоже всякий хлам у себя держал. А то что б я к нему пошел?
– Ох…
Матрена тоже перекрестилась, произнося про себя слова не молитвы о погибшей душе, но благодарности. Ну, сейчас-то тюремщики должны понять, что она не убивала Старого Леха. Может, теперь про нее все-таки вспомнят – и, если не выпустят, так хотя бы наказание определят?
***
Елена не представляла, сколько дней провела в заточении.
Иногда деревянная крышка колодца поднималась, и она видела небо – свет или тьму. И все. Явно недостаточно, чтобы сутки считать.
Сперва она думала, что умрет: от отчаяния ли, либо задохнется от сырости во влажном, наполненном червями, земляном склепе.
Елена долго кричала – до тех пор, пока не сорвала голос и не смогла лишь сипеть.
Никто не откликнулся.
С тех пор прошло очень много времени, но почти ничего не происходило и не менялось. Разве что крышку порой снимали. В нее закидывали хлеб и спускали ведро с водой. Один раз Елена попробовала его сдернуть, уцепившись за веревку. Не вышло – та тут же втянулась наверх.
Хлеба было мало. Постоянно хотелось и есть, и пить. Но хуже всего – холод. Он пронизывал, к нему не удавалось привыкнуть.
Ходила она в угол ямы, и остро чувствовала запах собственных нечистот.
Все.
Елена не знала, где находится. Схватив ее на улице и затолкав в повозку, похититель прижал к лицу мерзко пахнувшую тряпку. Актриса старалась не дышать – рискуя уже не уснуть, а оказаться задушенной – но зелье все-таки победило.
Очнулась Елена, лежа на влажной земле вот в этой самой яме.
Очевидно, те, к кому она заглядывала в гости, чувствовали себя похоже.
Впрочем, нет. Они приходили в себя. Вставали на ноги. И шли, шли – на улицу, на службу, в театр, куда угодно. Шли на свет. На них не давили сырые стены и вечная темнота.
Наверное, так и в самом деле выглядит смерть.
А может, Елена и впрямь уже умерла?..
Почему она здесь?
Сначала актриса думала, что кто-то позарился на деньги Алекса и захотел получить выкуп. Иначе для чего ее держат взаперти, и, хоть и плохо, но кормят – однако при том даже не пытаются вести разговоры? Точно, именно так все и вышло. Елену привезли сюда – после чего тут же пошли к Алексу и сообщили свои условия. Накануне премьера – он точно бы поспешил вызволить ее как можно быстрее, чтобы не погубить все дело. Иначе кто бы еще сыграл Ирину?
Елена ждала, казалось, целую вечность – но избавление не приходило. Неужели Алекс не захотел за нее заплатить? Как такое возможно? Он и впрямь нашел ей замену? Негодяй! Негодяй!
Или причина в чем-то другом?
Неужели месть?
Что, если кто-то, кого она посещала, все же выследил и решил отплатить той же монетой? Что тогда? Она проведет здесь остаток дней, постепенно все больше превращаясь в чудовище?
О, как же, должно быть, она подурнела!
А что, если все еще хуже, и ее похитили из-за тех, кому не повезло?..
Жутко! Жутко! Неужели же нет спасения?
***
Собираясь, Макар ступал на цыпочках и даже старался лишний раз не дышать. В потемках приходилось двигаться на ощупь. Он моментально вспотел от напряжения.
Однако одеться удалось тихо. Перекинув через плечо башмаки, Макар подкрался к сундуку и осторожно поднял тяжелую крышку. Но, едва он начал ощупывать содержимое, как зацепил что-то твердое, что с шумом упало на пол и застрекотало. Погремушка!
Разбуженная мать зашевелилась и шепнула:
– Что такое?
– Ничего, – Макар наконец-то ухватил платок и, вытащив, быстро затолкал в карман.
Мать привстала, вглядываясь в темноту.
– Что не спишь?
– Да вот, на двор хочу выйти.
– А в сундуке что искал?
– Игрушку Петьке.
– На что она ему ночью? Пускай себе спит, – она вновь улеглась.
Выйдя на улицу, Макар обулся и поспешил. Он опасался, что в темноте не сможет сходу найти нужный дом, и потому вышел пораньше. Оказался прав: сразу, в самом деле, ошибся переулком и уперся в тупик.
Нервничая из-за своей оплошности, но больше – от предстоящего, обернулся и припустил бегом.
– Рогатое дерево! Рогатое дерево! – твердил он про себя.
Днем, запоминая дорогу, Макар заметил неподалеку от нужного поворота старый тополь с раздвоенной кроной. И сейчас очень надеялся, что хотя бы со второго раза разглядит в тусклом свете фонарей столь приметного монстра.
Разумеется, если бы он попытался зайти со стороны улицы, то сложностей бы не возникло: на главный вход в лавку табачника указывала вывеска с огромными буквами. Однако добраться до черного, из-за особенностей застройки, можно было, только петляя проулками. Вот потому-то Степан и выбрал именно эту лавку. Говорил, проще затеряться – особенно, если что-то пойдет не так.
Затеряться то, может, и проще – да найти куда сложнее.
– Ты что так шумишь? – тихо, но зло возмутился Ванька-мануфактурщик, когда Макар добежал до назначенного забора и встал, шумно дыша.
Степан и Семен еще не подошли.
– Так вроде я тихо, – оправдываясь, пробасил Макар.
– Тсс!..
Рабочий достал папиросы, но Ванька больно ударил по руке, едва их не выбив.
– Не смей! Огонь заметят!
Вздохнул, но послушался. Стояли молча, как показалось – долго. Макар начал пристукивать ногой от нетерпения, но подельник снова одернул:
– Стой тихо!
Наконец, подошли остальные. Кивнув, Степан указал на свой оттопыренный карман. Там, должно быть, лежал браунинг, которым он похвалялся в прошлый раз.
– Авось не сгодится, – шепнул. – Ну что, пошли?
Приступили к последним приготовлениям – достали и обвязали вокруг лиц шейные платки. Степан говорил, что нужно взять темный и непременно мужской, но у Макара такого не было. Ему достался цветной и бабий, очень плотный и длинный. Кое-как увязав его, рабочий понял, что рискует задохнуться.
Оглядев друг друга, тихо прошли вглубь переулка, к заветному входу. Ванька вытащил фомку, ловко и бесшумно выломал замок. Макар едва удержался, чтобы не восхититься вслух.
– Макарка, останешься следить здесь. Сема, подойдешь к лестнице. Лавочник глухой, как пень, но вдруг решит вниз сползти? – дал наставления Степан. – Все просто. Идем!
Приоткрыв дверь, подельники тенями прокрались внутрь. Макар, как и велено, остался сторожить вход.
Скорее бы! Он места себе не находил, нервно переступая с ноги на ногу. Безумно хотелось курить, но он мужественно терпел.
Товарищи все не возвращались. Может, что-то пошло не так? А вдруг им нужна помощь?
Из глубины дома донесся шум. На втором этаже зажегся свет.
Что же делать? Бежать отсюда или, наоборот, спешить внутрь?
Макар, стоя лицом к дому, принялся кусать заскорузлые ногти. Сбоку зашелестели кусты, миг – и чья-то рука схватила его за спину.
– Попался!
Он не успел даже толком понять, что происходит, как та же рука с силой втолкнула его в прямо в дверь. Степан говорил – нужно свистеть. Но когда бы успел?
– Стоять!
– Кто здесь? – громко и отчетливо спросили откуда-то сбоку. – Что случилось?
Послышался топот. Трое из четырех, шедших следом, бросились вдогонку, оставив одного из своих держать Макара.
– Кто-то нас сдал! – голос Степана и следом звон разбитого стекла.
Вскоре городовые вернулись, ведя с собой Ваньку-мануфактурщика. Подошел, держа лампу, и лавочник – лысый, худой старик.
– Спасибо! Спасибо вам, господа! – он по очереди осветил лица задержанных, пристально вглядываясь в каждое. – И как же вы только подоспели так вовремя?
– Сообщение нам было, – буркнул полицейский.
– Ась? Повторите. Я плохо слышу…
Ванька, поджав губы, мрачно смотрел на Макара.
– Неужто это и есть те невидимые, о которых в газетах писали? – спросил табачник. – Хлипкие-то какие, а едва жизни не лишили. Как же вас отблагодарить?
Закончив обмен любезностями, городовые повели домушников в полицейский участок. Макару предстояло там оказаться уже в третий раз за полтора месяца.
7
Полицейские удачно отвлеклись на пьяного дебошира: Бирюлев незамеченным проскользнул в кабинет Червинского.
И – вовремя. Сыщик как раз приложился кулаком к скуле сидящего перед ним работяги.
– Что вы хотели, Бирюлев? – раздраженно спросил Червинский.
– Я выяснил кое-что о невидимых.
– Насколько важное? Вы же видите – я занят, – ответил сыщик тоном отвлеченного от нужного, но совершенно обыденного занятия.
– Крайне! То, что я узнал, многое объясняет.
Догадка, которую хотелось озвучить, возникла еще вчера – после того, как Бирюлеву вновь вспомнился разговор с городовым. А после утреннего визита в мануфактуру Павловой он окончательно убедился, что раскрыл один из секретов невидимых. Конечно, репортер бы предпочел поделиться соображениями с тем полицейским, что успокаивал на минувшей неделе. Однако в участке его сегодня не встретил, а имени в прошлый раз не спросил. Как теперь отыскать?
Увы, оставалось только одно: рассказать Червинскому. Помогать сыщику совсем не хотелось, однако желание найти виновных в смерти отца брало верх.
Рассчитаться за унижения можно будет и потом. И, возможно, куда лучше, если приметить побольше интересного – вот как то, что прямо сейчас происходило на глазах.
Уж тогда репортера не обвинят в беспочвенной неприязни.
Червинский посмотрел с сомнением – сначала на Бирюлева, потом на рабочего.
– Власенко! Ушаков!
Полицейские на зов не спешили.
– Эй! Городовые! – во всю мощь заорал сыщик.
