скачать книгу бесплатно
И так еще тридцать раз. Завершая обряд в последний раз для Алохэ, которая стала Анной, он просто валился от усталости, и, присев в кузов УАЗа, свесил ноги и стал бездумно смотреть в огонь.
– Шаман Петрович, – вывел его из этого состояния тихий голос Дары, – Себа спрашивать, она можно купаться?
– Конечно, можно, – встрепенулся уставший шаман, – только без стрижки и прочих излишеств. Если человек хочет, то почему бы и нет. Что нам, воды и мыла жалко? И кстати, почему она все еще здесь, а не на своей стоянке?
– Себа хотеть остаться спать вместе с мы, – ответила Дара.
– Нет, – последовал решительный отказ, – вот выйдет замуж за кого-нибудь, и тогда будет жить вместе с нами. А пока нет. Пусть искупается и идет к себе. Только уже поздно – надо, чтобы кто-нибудь ее проводил.
– Я проводить, – сказал Гуг, – один нога здесь, другой тоже здесь.
– Молодец, Гуг, сходи, проводи! – сказал Сергей Петрович, соскакивая на землю. – Кстати, Витальевна, вы собираетесь чем-нибудь кормить наших новорожденных?
– Уже, – отозвалась Марина Витальевна, – молока у нас нет, так что думаю, печеная рыба им пойдет. Вот поедят и спать, а то их совсем развезло. И вообще, после человеческого мясца думаю на месяц прописать им рыбную диету.
– Нормально, – одобрил вождь, – все равно на ближайшее время рыба – это наше все. И вообще, Катя, Дара, Мара, что вы на меня так смотрите? Быстро раздеваться и вместе с Себой в душ, а то нам тоже пора ужинать, а грязными вас Марина Витальевна за стол все равно не пустит. Потом уже пойдем и мы, мужики. Никаких кислых морд – вперед и с песней. Потом ужинать и спать, все остальные дела оставим на завтра! Сегодня был трудный день.
* * *
2 июля 1-го года Миссии. Воскресенье. День сорок седьмой. Пристань Дома на Холме
Утром Сергей Петрович проснулся совершенно разбитый и с тяжелой головой. Ночью ему снились кошмары, которые он не смог запомнить. Ну и не надо. Рядом, уткнувшись носом в его грудь, сопела молодая супруга, и от этого родного, теплого, ищущего у него уюта и защиты, существа мужчине сразу стало легче. Он потянулся. Предстоял новый день, а с ним и новые заботы. Много забот.
Поднявшись, Сергей Петрович, Андрей Викторович, Ляля и Лиза наскоро умылись у насоса и сквозь утренний туман трусцой побежали в береговой лагерь. Дорога за эти две недели уже была наезжена колесами УАЗа и натоптана ногами, да так, что если даже захочешь, с пути не собьешься. В лагере на берегу тоже уже все встали, и теперь стоянка напоминала цыганский табор. Почти голые полуафриканки неприкаянно болтались по территории, или, сбившись в кучки, тихо переговаривались о чем-то своем. Стоянка Ланей была скрыта туманом, но Петрович подозревал, что и там творится то же самое. Надо было наводить порядок, а то так недалеко и до разложения.
– Так, – сказал он Марине Витальевне, – сегодня в связи с одним очень важным делом я освобождаю тебя от физзарядки. Пока мы все будем укреплять тело и дух, ты должна взять Дару и с ее помощью провести для наших новорожденных хотя бы примерный медосмотр. Я хочу знать, кого можно использовать на тяжелом физическом труде, а кому это еще рановато. Некоторые из них совсем дети, а на лесопилке надо катать квадратное и таскать круглое. У нас тут не концлагерь, и нагрузки должны укреплять тело и лечить дух, а не убивать.
– Хорошо, – сказала та, – сделаю. Только у меня к тебе тоже есть просьба. У нас тут уже столько народу, что пора все оборудовать по-человечески. Столы и скамейки для обеда, большой навес над ними. Не обязательно крыть навес досками, можно и тростником. Большой котел с очагом. Как прикажешь готовить на сто человек в маленьких кастрюлях и котелках? Сортир, наконец – а то эта орда в скорости загадит все кусты, и будет у нас тут полная антисанитария.
– Понял, – сказал Петрович. – Не переживай, Витальевна. Все будет, я тебе обещаю.
Пробежка до Дальнего, зарядка, снова пробежка обратно. За ночь ночные падальщики изрядно потрудились над оставленными лежать без присмотра телами людоедов. Часть уволокли с собой, а часть растерзали на месте, оставив только дочиста обглоданные кости. Когда они вернулись в лагерь, женщина подтвердила, что да, всю ночь был слышен вой, плач и хохот гиен. Сергей Петрович подумал, что сюда гиены приходят из степи. Стоит только пересечь Гаронну, перевалить через холмы – и здравствуйте, необъятные просторы. Конечно, непривычно, когда степь не на юге, а на севере от леса, но что поделать – такая уж тут география.
Быстро позавтракав, вожди собрались на планерку.
– Петрович, – сказала несколько возбужденная Марина Витальевна, – твоих африканских девочек я осмотрела. Это просто ужас какой-то. Всех их, даже девочек, которым на вид не больше десяти лет, неоднократно и извращенно насиловали. У всех следы побоев, гематомы и ссадины. Все, мягко выражаясь, недокормлены. У тех, что постарше, начинаются проблемы с зубами. Пятеро, скорее всего, беременны на ранних сроках, причем среди них одна девочка, у которой еще даже нормально не начала расти грудь.
– Санаторных условий мы им сейчас обеспечить не можем, – сухо сказал тот, – сами упахиваемся как папы Карлы. Да и с психологической точки зрения, это им сейчас противопоказано. Прессинг на них должен снижаться постепенно. Сколько из них могут сейчас работать, к примеру, на лесопилке, подтаскивая круглое и оттаскивая плоское?
– Таких, – ответила женщина, – семнадцать человек. Только сильно их не нагружай, пусть сперва привыкнут.
– Хорошо, я постараюсь. Нужно будет подумать, кого к ним поставить бригадиром.
– Не бригадиром, а сержантом, – поправил Андрей Викторович. – Пусть с самого начала у них будет военная дисциплина.
Петрович задумался.
– Назначим Валеру, – сказал он через некоторое время, – парень в этом деле понимающий, да и в чинах ему уже пора подрасти. Помощницей и переводчицей к нему поставим Дару. Остальных тоже надо будет чем-нибудь занять, чтобы не бездельничали, а проводили время со смыслом. Это уже твоя забота, Витальевна. У меня для малолеток работы только на одного-двух человек – убирать опилки и стружку с рабочего места.
– А как мне с ними общаться? – озабоченно спросила фельдшерица, – язык северных равнин, на котором говорят Дара и Мара, понимает только эта твоя Алохэ, которая теперь Анна, а ее ты забираешь. Надо как можно скорее научить их всех русскому языку. Вот – Гуг, Дара и Мара с нами меньше месяца, а лопочут по-русски уже вполне прилично.
– Вот именно что лопочут, – заметил физрук, – у знающих людей такой уровень владения языком называется пиджин-рашен. Глядя на них, уже и наши начали тоже ломать язык, особенно младшие. Даже от Кати я уже слышал «твоя моя не понимать». Дичает девка.
– В следующий раз разрешаю тебе дать ей по губам, – нахмурившись, сказал Сергей Петрович. – Надо объяснить всем нашим, что сюсюкать и ломать язык с местными строго противопоказано. Разговаривать только нормальным русским языком, а если чего не поняли – разъяснять. А то будет нам тут обратная конвергенция. А вообще, языковые курсы нужны обязательно, по часу после обеда и ужина каждый день.
– Постой, Петрович, – подал голос Антон Игоревич, – подумай, кого мы можем назначить на это дело? Из нас с Мариной учителя никакие, а ты с Андреем все время занят, и вам просто не до того.
– Если что, – сказал отставной прапорщик, – то я тоже пас. В смысле языка могу вести только курс специальной словесности для повышения квалификации сержантов – и только.
– Хорошо, – решил Сергей Петрович, – поставим на это дело Лялю или Лизу, а может, их обеих. Девки они грамотные, почти закончили десять классов, и серьезные. Язык точно ломать не будут.
– Договорились, – сказала Марина Витальевна, – сегодня после обеда первое занятие. А что насчет Ланей, Петрович – их подключать будем?
– Для Ланей занятия по языку пока на добровольной основе, – сказал тот, – нам еще спецконтингент переварить надо.
– Этот, как ты говоришь – спецконтингент, – женщина подняла брови, в упор глядя на Петровича, – еще надо одеть и обуть. В одних трусах и босиком они у тебя много не наработают. Как только закончится этот разговор, я пойду договариваться с Ланями по поводу шкур. Им теперь столько все равно не нужно, но я совершенно не представляю, из чего для них делать обувь.
– Если у Ланей найдутся несколько толстых и грубых шкур на подошву, – сказал геолог, – то я попробую сделать им из них на лето простейшие сандалии.
– Понадобится тридцать одна пара, – предупредил Петрович, – с подгонкой по ноге.
– Все равно, – ответил тот, – пока вы не закончили стройку, у нас нет ни времени, ни людей для того, чтобы заниматься металлом. Поэтому я пока побуду сапожником, это тоже весьма полезное занятие.
– Возьми себе учеников, в смысле, учениц, – посоветовала Марина Витальевна, – потом пригодится.
– Хорошо, – учитель хлопнул ладонью по земле, – с обувью договорились. Как закончим с мастерской, подумаю, как дополнить твои сандалии жесткой деревянной платформой. А теперь давайте поговорим о делах сегодняшних. Андрей, возьми Лизу, Мару и кого-нибудь из Ланей, и сходи на «Отважном» к их бывшей стоянке за лодками.
– Но только сперва, – сказала женщина, – вытащите мне из трюма большой банный котел. А то готовить в четырех маленьких котлах сразу я уже замучилась.
– Вытащим, – заверил Петрович, – но как ты на нем будешь готовить, без очага?
– Что-нибудь придумаю. Очаг – это не единственный способ установить котел. Есть и другие методы.
– Хорошо. Теперь давайте решим, кто пойдет на охоту. Народа у нас сейчас много, и мясо нужно каждый день.
– Конечно же, Сергей, Катя и Гуг, – сказал отставной прапорщик, – больше некому, все остальные заняты.
– Катю я не отпущу, – решительно заявила Марина Витальевна, – что-то ее с утра мутит. Скорее всего, начался токсикоз.
– Тогда вместо Кати пойдет Ляля, – решил Петрович, – на стройке она мне сегодня не нужна.
– Зато она нужна мне здесь, – возразила женщина, – сейчас опять прибегут малыши Ланей, а мне абсолютно некогда на них отвлекаться, да и с нашими швеями она тоже неплохо спелась.
– Хорошо, тогда пусть Серега и Гуг идут на охоту вдвоем, и пора бы уже Гугу учиться стрелять из арбалета.
– Научим, – пообещал Андрей Викторович, и спросил, – ну что, Петрович, на этом все?
– Да, – ответил тот, – все остальные свою задачу уже знают.
Сразу после планерки учитель нашел Валеру.
– Так, друг мой, – сказал он, – есть мнение, что тебе пора расти. С этого дня ты у нас сержант – командир взвода чернокожих амазонок.
Вид у парня был весьма озадаченный.
– А что я должен делать? – только и смог спросить он.
– Руководить, Валера, руководить. Сейчас мы соберем тех из них, кого Марина Витальевна сочла физически годными, и дружною толпою, а еще лучше строем, направимся на стройку, где и будем впахивать до обеда. Я буду работать на пилораме, а твои подчиненные будут мне помогать, под твоим чутким руководством. Понятно?
– Понятно, Сергей Петрович, – растерянно кивнул Валера, – а они меня поймут?
– Язык жестов, Валера – древнейший на планете. Впрочем, одна из них понимает язык северных равнин. Поэтому зови Дару, и идем знакомиться с личным составом.
Когда эти трое подошли к полуафриканкам, те озадаченно крутили головами. Они не понимали, что им надо делать.
– Так, – сказал Сергей Петрович, – опять толпа? Это непорядок! Дара, переводи. Пусть все построятся в один ряд напротив нас. Высокие – с этого конца, низкие – с другого.
– Зачем, вождь? – спросила Дара.
– Так надо, – последовал ответ, – и скажи этой Анне, которая бывшая Алохэ, пусть подойдет сюда. И пусть шевелятся поживее, а то срок их очищения увеличится.
Дара перевела эти слова на свой язык, после нее Анна-Алохэ на свой, сама не вполне понимая, что от них требуется. Ее товарки робко топтались на месте, то и дело что-то уточняя у предводительницы, а та, в свою очередь, у Дары. Рыжая старательно втолковывала, темнокожая переспрашивала, и обе боязливо косились на Петровича. Наконец вроде дошло – полуафриканки задвигались, выстраиваясь по ранжиру. Забавно было это наблюдать – они суетились, толкались, примериваясь друг к другу, при этом вид у них был крайне обескураженный.
– Отлично, – удовлетворенно кивнул вождь, оглядывая образовавшуюся картину и вспоминая товарища Сухова, – еще не люди, но уже заготовки для людей. Теперь слушайте – те, на кого я покажу пальцем, должны выйти из строя на два шага.
Он прошелся вдоль строя, одну за другой выдергивая всех девочек и явно недостаточно развитых девушек. Таких набралось четырнадцать человек.
– Вы, – скомандовал он им, – должны сейчас пойти к Мудрой Женщине Марине Витальевне, она скажет, что делать. Остальным пока стоять на месте и внимательно слушать меня.
Петрович перевел дух и еще раз оглядел строй. Кофейно-смуглые, наголо бритые и чисто умытые полуафриканки были красивы какой-то особенной дикарской красотой.
– Так, – сказал он, указывая на Валеру, – этот молодой мужчина, которого зовут Валера, теперь ваш сержант.
– А что такой сержант? – через Дару поинтересовалась Алохэ-Анна.
– Сержант, – отчеканил Петрович, – это помощник вождя. Он будет говорить, что вам делать, а вы должны все это выполнять, как будто это сказал я сам. Понятно?
– А если он приказать нам сделать плохое? – снова через Дару спросила Алохэ-Анна.
– Тогда все равно надо сделать, а потом сказать об этом мне, – был ответ, – вы можете не знать, плохое он вам сказал или нет, это решаю я. Он хороший мужчина, и не будет велеть вам делать плохое, но если это случится, то я его накажу.
Алохэ-Анна окинула Валеру оценивающим женским взглядом и с улыбкой признесла несколько слов, после которых ее товарки заулыбались, показывая белоснежные зубы.
– Она говорить, не надо его наказать, – перевела Дара, в глазах которой тоже искрились смешинки, – говорить – Ва-лера красивый мужчина, и мы делать с ним плохое, если он это просить.
Валера засмущался, а Сергей Петрович подумал, что кто их поймет, этих женщин. Совсем недавно в родном племени их били и насиловали, потом они прошли через испытания, которые должны были стереть их старую личность; и вот теперь, чуть только им стало немного полегче, они снова хотят делать «плохое» с красивым мужчиной. Надо их так загрузить работой, чтобы и мыслей дурных не возникало.
– Все понятно?! – спросил он Валеру, как бы не обратив внимания на пикантные шуточки, – тогда командуй!
– А… что командовать? – тихо спросил тот.
Петрович тяжко вздохнул:
– Горе ты одно, а не сержант… Направо – и шагом марш!
Валера скомандовал, и снова возникли проблемы. Полуафриканки не имели понятия о том, что такое право, а что такое лево. Раньше оно им было как-то без надобности. Пришлось разъяснять. Потом возникла трудность с тем, чтобы заставить их идти в ногу, но и с этим с грехом пополам справились. Однако ошибкой было бы считать, что Сергей Петрович мается дурью. Просто он проходил срочную еще во времена СССР, и хорошо помнил те методы, которые позволяли превратить толпу разноплеменных оболтусов, зачастую не знающих русского языка, в спаянный армейский коллектив.
Конечно, к этим методам требовалось еще приложить хорошего офицера, который не пустит дела на самотек и не допустит появления в своем подразделении дедовщины, землячеств и прочей неуставной лабуды. Но с этим, как он считал, у клана Прогрессоров проблем не возникнет. Ни он, ни кто-то другой из вождей не были склонны к халтуре и делали свое дело от души и с огоньком.
Кстати, полуафриканки, один раз поймав шаг, так ни разу с него не сбились, и учитель подумал, что у них должно быть идеальное чувство ритма, так необходимое для гребли короткими веслами на их каноэ. Так в перечень занятий с новыми членами племени попала строевая подготовка. Хотя бы во время движения на работу и обратно. Кстати, команды: «строиться», «равняйсь», «направо», «налево», «кругом», «шагом марш» и «стой», были первыми русскими словами, которые они начали понимать без перевода.
Придя на стройку, Петрович первым делом загрузил дровами газогенератор, а пока он раскочегаривался, приступил к осмотру и сортировке напиленных вчера стволов. Смуглянки тем временем с удивлением рассматривали выглядящий как футуристическое сооружение деревянный каркас будущего цеха.
– Великий шаман Петрович, – наконец с благоговейным придыханием поинтересовалась Алохэ-Анна, – скажи нам – это священное место?
– Да, – серьезно ответил тот, – тут живет Дух Молнии.
– Ты приносить нас ему в жертву? – перевела Дара следующий вопрос.
– Нет, женщина, – ответил Сергей Петрович, – он полностью подчинен мне, и ему не нужны жертвы. Но если вы будете неосторожны и оскорбите его своим прикосновением, то он может обидеться и ударить вас, или даже убить. Поэтому никогда не касайтесь непонятных вещей и делайте только то, что скажет вам ваш сержант. Понятно?
Ответом были нергичные кивки.
Когда Петрович запустил мотор и тот негромко заурчал, Дара сделала многозначительное лицо, глядя на ошарашенных полуафриканок.
– Великий шаман Петрович, – тихо и многозначительно сказала она, воздев руки кверху, – уже разбудил Духа Молнии. Теперь будьте особенно осторожны.
Впрочем, тех вскоре ждал еще один шок, когда цепная электропила с визгом вгрызлась в твердую дубовую древесину. Они аж подпрыгнули и издали дружное «Оууу!», а затем изумленно воззрились на это невообразимое чудо. Но потом им стало не до испуга или удивления. Приходилось подтаскивать, оттаскивать, подавать, складывать и убирать. Работа хоть и простая, но тяжелая. Дамы старались, слаженно выполняя все, что нужно. Адреналин, видимо, подстегивал их усердие. Вес первого со стороны комля обрезка дубового бревна составлял около полутора тонн, и, чтобы подать его на приемный стол ленточно-пильного станка, требовались усилия всей бригады, включая и сержанта Валеру. Вскоре все уже блестели потом (тем более что солнышко припекало весьма ощутимо) и перестали пугаться бешено воющего механизма, только успевая оттаскивать в одну сторону горбыль, а в другую готовые доски. Опилки Антон Игоревич тоже просил не выбрасывать, ибо планировал, как дойдут руки, соорудить для клана коптильню.
До обеда успели полностью переработать дубовое бревно и пару небольших сосновых. Этот материал, что был сортом пониже, планировалось пустить на создание просимых столов и скамеек для столовой, о которых так хлопотала Марина Витальевна. Прежде чем идти обедать, Петрович отключил генератор и распорядился грузить сосновые доски и брусья в УАЗ, после чего полуафриканки уже привычно построились в колонну и под руководством Валеры потопали в лагерь.
А там уже дым стоял коромыслом. На полянке у заводи между нескольких больших камней был установлен двухсотлитровый побулькивающий рыбным варевом котел, под которым тускло рдели угли костра. Рядом лежали связки серебристой рыбы, которую постоянно подтаскивали старшие дети откуда-то со стороны устья Ближней. Причем среди них были как дети Ланей, так и самые младшие из полуафриканок – они уже обзавелись кожаными запашными юбочками до середины бедра и такими же кожаными, оставляющими открытой всю спину, топиками на тесемках. На головах у них красовались маленькие, типа вьетнамских, конические шляпки, плетеные из тростника, чтобы солнце не напекло бритое темя. Тоже своеобразный образчик минимализма.
Девочки постарше – и беленькие, и смугленькие – под руководством Ляли, орудуя шилом и иглой, шили из кожи те самые юбочки и топики, или под надзором Антона Игоревича плели из тростника шляпки. В то же время девушки и молодые женщины белокожего племени сноровисто чистили стальными ножами пойманную рыбу и, нанизав ее на кожаные шнурки, растягивали эти рыбные гирлянды между воткнутых в песок жердей. Короче, и тут трудовой процесс был в разгаре, а Марина Витальевна управляла им, как дирижер управляет оркестром.
– Это все Антошкина рыбная артель, – кивнула она на кучу пойманной рыбы, – уже не знаем, куда все это девать. Пока решили вялить впрок.
Вытирая руки о кожаный передник, в сопровождении Мары к Сергею Петровичу и Марине Витальевне подошла Фэра.
– Приветствуй тебя, вождь-шаман Петрович, – перевела ее слова Мара.
– И я приветствую тебя, Мудрая Женщина Фэра, – сказал тот, опускаясь на землю и скрещивая гудящие ноги, – садись и поговорим. Все ли у вас благополучно?
– Моя благодарить тебя, – перевела Мара ответ Фэры. – Моя стоять.
– Садись, – повторил мужчина, – в нашем клане не принято, когда мужчина сидит, а женщина стоит. А ты обещала принять все наши обычаи. Не заставляй меня вставать перед тобой, мои ноги очень устали.
– Моя садись, – перевела Мара слова Фэры, повторившей движение вождя. – Мы есть благополучно. У нас много хороший еда. Твой клан – хороший клан. Мы скорбеть о том, что наш клан умереть, и радоваться, что мы жив, наш ребенок жив, наш новый клан совсем, совсем лучший.
