Освободительный поход

скачать книгу бесплатно


Впрочем, истреблять их до конца японскому командованию было невыгодно, ибо американские солдаты и офицеры, взятые в плен на Панамском перешейке, Филиппинах и Гавайском архипелаге, служили заложниками, гарантирующими неприменение американским командованием химического оружия против японского экспедиционного корпуса на Панамском перешейке. Если на японские войска с неба начнут падать химические бомбы, японское командование немедленно начнет казнить заложников, а также гражданских лиц, проживавших на Гавайских островах, численность которых на сороковой год составляла около четырехсот тысяч человек. Правда, треть от этого количества составляли коренные гавайцы и выпущенные из концентрационных лагерей этнические японцы. Зато остальное население – филиппинцы, китайцы, и, самое главное, черные и белые американцы – станет объектом возмездия за действия американских военных, нарушающих правила ведения войны.

Однако последние не собирались применять химическое оружие, в основном по причине его неэффективности в условиях тропических джунглей, сильных ветров и огромных площадей, на которых до высадки американцев могли рассредоточиться японские войска. Кроме того, у американцев просто не было такого количества самолетов, с помощью которых можно было сразу накрыть удушающим облаком всю зону Панамского канала (около 1500 квадратных километров) и тем более добиться, чтобы химическое заражение продержалось хотя бы шесть-восемь часов, чтобы у японских солдат успели сесть основные и запасные фильтры противогазов.

К тому же аэрофотосъемка показывала, что уже через неделю японской оккупации спасать в зоне канала было уже нечего. Все шлюзы были взорваны, и теперь японские саперы старательно разрушали ложе канала, превращая его в изуродованную взрывами канаву. Притопленные на выходе из озера Гатун два устаревших японских линкора, чьи трюмы и бортовые отсеки, по данным разведки, спешно заливались бетоном, развернули стволы своих орудий в направлении Атлантического океана, готовясь залпами главного калибра встретить американский десант. При этом налеты тяжелых бомбардировщиков на эти импровизированные форты не принесли успеха, потому что добиться прямого попадания у американских летчиков никак не получалось, а близкие разрывы бомб не особо угрожали забетонированным и сидящим на мели японским кораблям.

Кроме этих проблем, у Соединенных Штатов возникла еще одна, причем прямо под боком. Взбодренный успехами Японской Империи, канадский премьер Макензи Кинг – либерал, антисемит, антикоммунист и гитлеролюб – подзуживаемый прогитлеровской хунтой, которая правила в настоящий момент в Великобритании, начал готовить почву для высадки в Канаде японских и германских войск «ради того, чтобы скорее закончить эту злосчастную войну». Эти поползновения всерьез озаботили не только Вашингтон, но и Москву, ведь в этом случае под ударом оказались бы как пути следования Арктических конвоев в Мурманск, так и Тихоокеанский путь для поставок грузов из США в СССР – Сан-Франциско-Владивосток, а северная граница США превратилась бы в еще один фронт мировой войны.

В этих условиях специальный помощник президента Рузвельта Гарри Гопкинс еще раз слетал в Москву и вместе с документами о военно-техническом сотрудничестве привез оттуда официальную бумагу за подписью Верховного Главнокомандующего. Этот юридически обязывающий документ со всеми положенными подписями и печатями гласил, что в обмен на признание законности действий Советского Союза против скандинавских профашистских режимов советское правительство признает право Соединенных Штатов устранить возникшую угрозу любыми возможными средствами, вплоть до ввода на канадскую территорию оккупационных американских войск и отстранения от власти действующего канадского правительства. Dixi!

Внимательно перечитав этот документ, удостоверивший, что раздел мира между СССР и США стал реальностью, Франклин Делано Рузвельт отложил ее в сторону и, внимательно посмотрев на своего военного министра, сказал:

– Мистер Стимсон, передайте генералу Паттону мой приказ о начале проведения операции «Прометей». С Богом! Надеюсь, что обойдется без большой крови. Через двадцать четыре часа этот придурок Макензи Кинг должен сидеть перед мистером Биддлом и каяться в своих прегрешениях. На этом с Канадой все. Мистер Лехи, сообщите, что там у вас с Панамским каналом?

– Мистер президент, – сообщил адмирал Лехи, – бомбардировки японских позиций в зоне Панамского канала продолжаются, но ничего, кроме уничтожения наших же береговых укреплений на Атлантическом побережье и разрушения панамских городов, нам пока не удалось добиться. Особую проблему для нас могут составить два линкора, которые японцы ввели в озеро Гатун и посадили на мель у его восточного берега. Их артиллерия главного калибра может обстреливать наши возможные плацдармы для десанта на Атлантическом побережье. Добиться прямых попаданий в эти линкоры нам пока не удается, а без их уничтожения наше командование отказывается посылать десанты, ведь под огнем двадцати четырех четырнадцатидюймовых орудий они не продержатся и суток. Кроме прочего, эти линкоры имеют мощное зенитное вооружение. Судя по плотности зенитного огня в ходе подготовки к этой операции, с них сняли башни с шестидюймовыми орудиями среднего калибра и заменили их спаренными пятидюймовыми универсальными установками. При каждой попытке их уничтожения мы теряем несколько тяжелых бомбардировщиков. Что касается самого канала, то, согласно данным аэрофотосъемки, он целиком выведен из строя. Японцы взорвали все шлюзовые сооружения и сейчас методично приводят в негодность остальное. Если это безобразие прекратится прямо сейчас и территория канала вернется под наш контроль, все равно понадобится не менее года для восстановления его работоспособности.

– Понятно, мистер Лехи, – хмуро сказал Рузвельт, – ломать – не строить… Продолжайте налеты, только пока не трогайте линкоры. Мистер Гопкинс вместе со всем прочим привез из Советской России лицензию и документацию на производство одной хорошей штуки, которая позволяет русским с высочайшей точностью поражать точечные и хорошо защищенные объекты на территории Германии. Лучше не спрашивайте, какую сумму нам пришлось выложить за эту лицензию, но как только наша промышленность освоит производство этого девайса, японским линкорам придет конец.

Взгляд президента остановился на морском министре.

– А ваша забота, мистер Нокс, – сказал Рузвельт, – скорейшее вступление в строй новых кораблей. После уничтожения Тихоокеанского флота мы оказались в зоне наших интересов без боевых кораблей. И это абсолютно нетерпимо. Восстановление военно-морской мощи – наша насущная задача, и вы должны заниматься этим денно и нощно. На этом все, джентльмены, можете быть свободны, но помните, что наши враги не дремлют.

* * *

8 октября 1942 года, 16:15. Стокгольм, морской порт и окрестности.

Командир гвардейской, ордена Ленина, штурмовой бригады морской пехоты ОСНАЗ гвардии полковник Василий Филиппович Маргелов.

Стокгольмский порт горит жирным удушливым дымом, как он должен был гореть, наверное, еще двести с лишним лет назад, во времена Петра Первого, если бы тот решился завершить Северную войну захватом вражеской столицы и подписанием капитуляции поверженного врага на ее руинах. Помимо порта, чадным пламенем пылают казармы Гвардейской дивизии, несколько часов назад во время авианалета накрытые сразу несколькими корректируемыми тяжелыми бомбами объемной детонации[12 - Местная корректируемая реплика ОДАБ-1500, применяемая со специально оборудованных бомбардировщиков: советского Ту-2 и лент-лизовского В-25 «Митчелл».]. Но обо всем по порядку…

Три дня назад, пятого октября, наше правительство предъявило Швеции ультиматум, чтобы в течение семидесяти двух часов, с ноля часов времени по Гринвичу, шведское правительство прекратило снабжение через свою территорию оружием, техникой и боеприпасами германской группировки, дислоцированной в северной Норвегии, а также прервало с Третьим рейхом всякое торговое и военное сотрудничество, то есть прекратило поставлять в Германию железную руду, высокосортную сталь и вооружение. Ведь 40-миллиметровые зенитные орудия, изготовленные на заводах шведской фирмы «Бофорс», прямиком из Швеции отгружались в Германию. Как я понял, последней каплей, переполнившей чашу терпения товарища Сталина, стала атака нашей подводной лодки в нейтральных водах шведскими миноносцами, что сопровождали немецкий транспорт, идущий в германские порты с грузом подшипников.

В ультиматуме говорилось, что в случае отказа принять его СССР будет вынужден считать Швецию невоюющим союзником Третьего рейха, со всеми вытекающими последствиями.

Два дня шведы тупо отмалчивались, а на третий день отклонили ультиматум. Наш комиссар рассказывал, что в прошлую мировую войну англичане выдвигали нейтралам – то есть Дании, Норвегии и Швеции – условия и посерьезнее, и те под страхом полной блокады или даже военного вторжения выполняли поставленные условия по прекращению снабжения Германии военными материалами и продовольствием. Тогда была война империалистическая, несправедливая и захватническая, где правых и виноватых не было, так как буржуазия жаждала для себя новых прибылей – как от расширения рынков сбыта, так и от военных заказов. А чем хуже СССР, подвергшийся внезапному неспровоцированному нападению фашистской Германии и желающий сделать так, чтобы на его землю больше никто никогда не нападал? Тем более что пока мы сражались и умирали, пока от голода и болезней во вражеской блокаде гибли мирные ленинградцы, шведские буржуи наслаждались в комфорте своим нейтралитетом, получая огромные прибыли от торговли с людоедским гитлеровским режимом.

Поэтому в отношении Шведского королевства нашим Верховным Главнокомандующим товарищем Сталиным была разработана операция «Цефей» – по быстрому захвату не только Швеции, но и всей территории Скандинавии. В состав Особого Балтийского фронта, командующим которого стал генерал-полковник Говоров, помимо нашего Корпуса морской пехоты особого назначения, входили 44-я, 32-я, 7-я, 23-я, 21-я армии вместе с частями усиления – всего четыреста пятьдесят тысяч штыков, четыреста танков и шесть тысяч орудий и минометов. Войска фронта в полтора раза превышали численность шведской армии в живой силе, в несколько раз по артиллерии, танкам и авиации. При этом надо отметить, что основная группировка шведской армии находилась в южной Швеции, а в самой столице оставались лишь один пехотный и один кавалерийский гвардейские полки (несшие охрану королевского дворца), артиллерийский полк и штаб военного округа. И все это дислоцировалось на территории гвардейских казарм…

На момент начала операции войска фронта были сосредоточены на исходных позициях: наш Корпус морской пехоты и 44-я армия – на Аландских островах, на расстоянии часа хода на СВП. Успех Гельсингфорской операции повлек за собой увеличение выпуска этих весьма полезных десантных средств, и теперь весь корпус мог десантироваться одной волной вместе со средствами усиления, включающими танки и самоходную артиллерию. Вслед за нашим Корпусом должна была начаться переброска стрелковых подразделений 44-й армии. Силы у шведов не такие уж и маленькие, и потому важно было наращивать наши силы на плацдарме быстрее, чем противник будет перебрасывать свои части к столице.

Следом за нами должны были идти тральщики Балтфлота, расчищающие фарватер. А уже за тральщиками – весь Балтийский флот, эскортирующий транспорты с войсками. Частью транспортные пароходы были нашими, советскими, которые удалось укрыть от германского нашествия в Кронштадте и Ленинграде. Приняв на борт части 23-й и 21-й армий, они вышли в поход из Таллина. Другие транспорты были трофейными, финскими, и вышли они из Турку и Гельсингфорса с частями 32-й и 7-й армий.

Расчет операции строился на том, что провести ее нужно, пока стоит тихая осенняя погода. Ведь вскоре начнутся проливные дожди с сильным ветром, и тогда воплотить задуманное будет невозможно.

Начало шло как по нотам. Рано утром шведскую столицу разбудил шум нескольких сотен авиационных двигателей. Это на большой высоте к городу подходили бомбардировщики Ту-2 и Б-25 «Митчелл». «Тушкиам» предстояло атаковать управляемыми тяжелыми бомбами береговые батареи, боевые корабли на рейде и военные объекты в столице, а «Митчеллы» тащили на буксире десантные планеры и несли в бомбоотсеках разовые бомбовые контейнеры, снаряженные не осколочными или кумулятивными мини-бомбами, а агитационными материалами, то есть листовками. Надо было при минимальных жертвах добиться максимального успеха.

Если бы город подвергся ковровому бомбовому удару, то шведы, возможно, сопротивлялись бы яростно. А так на их головы сыпались листовки, в которых говорилось, что советское командование гарантирует мирным жителям полную безопасность и неприкосновенность личности и имущества. Естественно, на тех, кто будет оказывать сопротивление, подобные гарантии не распространяются.

Горожане весьма впечатлились зрелищем пылающих гвардейских казарм и обломками затонувшего прямо у причала в порту броненосца береговой обороны «Густав V». В корабль попало несколько бомб, и он превратился в кучу искореженного металла. Это лишний раз подтвердило старую морскую традицию – не называть корабли именами еще живых людей.

Кстати, сам шведский король, имя которого и носил броненосец, бежал из дворца, направившись в Стокгольмский аэропорт Бромма, где его ждал личный самолет. Похоже, он собирался бежать в Германию, так как этот самолет никуда больше долететь не мог[13 - Полковник Маргелов ошибается. На пассажирском DC-3 вполне можно долететь до Берна, а уже оттуда до Испании, и далее до Африки. Но по большому счету он прав, потому что без разрешения германской ПВО благополучное завершение этого полета выглядит проблематичным, да и остаться нейтральным на этой войне, продолжая стричь купоны с обеих сторон, теперь становится невозможным.].

Сначала шведские солдаты – те, что не погибли под бомбами – оказывали нашим ожесточенное сопротивление. Но потом сказалась разница в вооружении и в боевом опыте (которого у шведов напрочь отсутствовал и который не заменить никакими учениями), а также в боевом духе – а уж его-то у бывших защитников Ленинграда имелось куда больше, чем у шведских солдат. В результате через час после начала операции мы оттеснили от набережных части шведской армии, взяв первые трофеи и первых пленных. Трофеями оказались полевые пушки тысяча восемьсот лохматого года, до сих пор находившиеся на вооружении шведской армии, а пленные выглядели так, будто до сих пор не проснулись. Шведские танки оказались на уровне нашего Т-26 или германской «двойки», и их броню с легкостью дырявили даже штатные «сорокопятки» пехотного ПТО. Это было на земле, а в воздухе шведских самолетов мы считай что и не видели вообще. Можно сказать, день удался…

Тем временем шведский король, несмотря на всеобщую сумятицу, все же добрался до аэропорта, где сразу попал в руки наших десантников, захвативших аэропорт и ВПП посадочным способом. Наверное, потому мы и не видели шведской авиации в воздухе – большая часть этой сборной солянки из устаревших немецких, американских, французских, английских и итальянских самолетов оказалась просто небоеготовой и не смогла подняться в воздух. А если бы даже они и поднялись, я бы им не позавидовал, так как нашей авиации в воздухе было более чем достаточно, ведь после захвата аэропорта туда перелетел один истребительный полк, сразу взяв под охрану небо над Стокгольмом.

Повторилась Гельсингфорсская история. Когда в порту с кораблей стала высаживаться обычная советская пехота, дело было уже в основном сделано. Высадившийся в Стокгольме корпус морской пехоты вытеснил продолжавшие сопротивление шведские части за пределы столицы, а также захватил и интернировал короля и шведское правительство. После этого всем заинтересованным игрокам в мире стало ясно, что международная обстановка еще раз резко поменялась. Впрочем, Германия не могла помочь погибающему Шведскому королевству ни одним солдатом, танком или самолетом, потому что в эти осенние дни на Северной Украине погибала в «котлах» группа армий генерала Достлера, а наступление советских танков казалось стремительным и неумолимым. Разрыв фронта шириной в триста километров от предгорий Карпат до Припятских болот с ненасытным аппетитом поглощал все доступные германскому командованию резервы, включая и спешно формируемый фольксштурм. Когда до деятелей в Берлине дойдет, что Швеция – это тоже серьезно, все будет закончено, и что-либо изменить уже не получится…

Часть 22-я. Тень инферно

10 октября 1942 года, 12:45. Третий рейх, Бавария, резиденция Гитлера «Бергхоф».

Адольф Гитлер и Генрих Гиммлер стояли у большого окна. Перед ними открывался прекрасный вид на Зальцбург, долину Берхтесгаден (в наше время модный горнолыжный курорт) и гору Унтерсберг, за которой лежала родина Гитлера Австрия, а нынче провинция Третьего рейха Остмарк. На эту прекрасную панораму, полную монументального величия гор, золотая осень уже наложила желто-красные оттенки благородного увядания, и созерцание этой красоты могло бы просветлить и умилить не одну жестокую и черствую душу.

Но эти двое, что обсуждали у окна свои черные дела, душами не обладали. Души свои они отдали в залог Князю Тьмы за власть и право творить любые злодеяния. Так же поступили и их единомышленники, из которых и образовалась нацистская партия Германии и орден СС – организации, служившие в этом мире злу в чистом виде. Отсюда и человеконенавистническая идеология, и массовые убийства безоружных, и планы уничтожения целых народов и даже рас.