скачать книгу бесплатно
– Ты знаешь, следователь у нас, по-моему, «не Копенгаген». К тому же служебного рвения не заметно. Со мной вообще не хочет общаться. Считает, что я от нечего делать интересуюсь разными преступлениями. Ты не мог бы как-то…
– Я бы как-то мог. Просто я сейчас в Новосибирске. Дело сложное, не на пару дней.
– Вот уж точно говорят: пришла беда – открывай ворота. Нашелся приличный человек, так ему в Новосибирск понадобилось.
– Работа, Олег. Я этим делом занимался до того, как ты ко мне обратился. Но не отчаивайся, я тебя прошу. Нет пока никаких оснований считать, что специалист по проламыванию черепов имеет отношение к исчезновению Оли. Мне даже страшно тебе говорить, но мне нужно еще недели две-три.
– Ты что?!
– Олег, я приеду и сразу найду человека, который по-настоящему начнет искать информацию. Продержись. Как там парень, который так спешил сбежать от земных трагедий?
– Ничего. Занимается лечебной физкультурой. Когда настроение поднимается, говорит, что землю перевернет в поисках Оли.
– Может, землю даже и не понадобится. Но спрашивать у каждого: что видел – что слышал – необходимо. Теперь нужно собирать информацию и по другим жертвам.
– Ты все-таки считаешь, что эти события связаны?
– Я считаю, что нужно искать.
* * *
Бабу Валю, как называли соседи мать Виктора, все считали придурковатой. Она сама подыгрывала им, прикидываясь глухой, слепой, хотя хорошо видела, слышала и многое замечала. Она знала про погреб сына. Она следила за ним, когда он выносил в белой простыне то, что могло быть только человеком. Мертвым человеком. В это утро она поднесла к окну куртку Виктора, в которой он всегда ходил на работу. Сегодня он почему-то надел старый плащ. Да, куртку пора бы постирать. Воротник, манжеты залоснились. А это что за бурое пятно? И еще одно? И еще?
Баба Валя не смогла бы ответить на вопрос, любит ли она сына. Просто привыкла. Хочет, чтобы их жизнь хотя бы казалась спокойной и приличной. Такой она и казалась. Но мать знала, что ее сын способен на все, после того как он вынес и положил в багажник нечто, завернутое в белую простыню.
Довольно долго все на самом деле было спокойно. Но теперь она каждую ночь слышит, как он украдкой уходит из дома. Возвращается под утро. У нее бессонница. Она вывернула карманы куртки и нашла чек на крупную сумму. Прочитала. Таких продуктов он никогда в дом не приносил. Что задумал на этот раз? Чем это кончится?
Когда-то она хотела внуков. Сейчас она хочет одного: чтоб Виктор не сотворил большой беды. Она хотела просто дожить свою жизнь и умереть, как человек. Она налила в ванную воду, добавила стиральный порошок и замочила куртку.
В магазине все только и говорили об убитом мальчике и недобитой старухе. У Виктора похолодело сердце, когда он узнал, что Вера Михайловна жива. Он разговорил какую-то ее соседку, узнал номер больницы и позвонил в хирургию.
– Жить-то она будет? – спросил он у сестры с бесконечной тревогой в голосе.
– Мы не можем пока ничего прогнозировать. Состояние очень тяжелое, – сказала ему сестра. – А вы кто ей будете?
– Сосед. Она одинокая, но мы все так за нее переживаем.
– Понятно. Только вы уж скажите другим соседям, чтоб нам каждые пять минут не звонили. Договаривайтесь между собой и звоните раз в день. Мы должны больных людей выхаживать.
– Хорошо. Обязательно, – ответил Виктор. И позвонил в этот день еще три раза. Ему везло: сестры подходили разные.
По поводу покушения на жизнь Веры Михайловны приходил к заведующему отделением совсем не тот следователь, который вел дело Оли Волоховой. Он поговорил о том о сем, прощаясь, заметил:
– Уверен, что ей голову проломили из-за трехсот-пятисот рублей. Кошелька-то не нашли, а у магазина была. Сейчас за сотню убьют.
– Вам виднее, – угрюмо сказал хирург, который много часов провел в операционной, восстанавливая кости черепа учительницы, когда-то учившей его сына.
* * *
Оля нашла в погребе старую, проржавевшую гантелю, часами поднимала ее то одной рукой, то другой. Затем какой-то проволокой стала прикручивать ее к ногам и поднимала их как можно выше. Эти упражнения она прекращала, лишь чувствуя, что теряет сознание от усталости. Она съедала все, что приносил Виктор, иногда даже разговаривала с ним. С одним не могла справиться: с его ночными визитами, объятиями, содроганиями страсти. Она боялась, что попытается его убить, не набрав достаточно сил. В своих бесконечных диалогах с самой собой она произносила это слово – «убийство», и оно не казалось ей чем-то немыслимым, невероятным. Ей, нежной, гуманной, любящей, еще ни разу в жизни не испытывавшей злобы. Значит, бывают такие обстоятельства, когда человек не может смириться с ролью жертвы.
Вот он идет. Поскольку еду он уже приносил, значит, наступила ночь. Оля быстро прыгнула на свою доску: теперь на ней лежал тонкий тюфяк, и укрывалась девушка старым войлочным одеялом.
Виктор страстно погладил ее лицо с плотно закрытыми глазами. Оля сделала вид, что проснулась. Он разделся и лег рядом. Ее тело протестовало, бунтовало, отторгало его, но она, сжав зубы, терпела. И вдруг вспомнила Никиту, его лицо, руки, ноги. Когда она таяла в его объятиях… Виктор что-то почувствовал. Он прижал ее так крепко, что она не могла дышать. Она открыла глаза и встретилась с его пристальным взглядом. Какая ужасная ошибка! Ему показалось, что она ответила на его страсть, и теперь он будет этого требовать всегда.
– Мне нечем дышать, – попыталась она освободиться. – Я целые сутки задыхаюсь в этой дыре.
– Если будешь себя вести, как сегодня, стану выводить тебя по ночам подышать, – великодушно пообещал он.
Оказаться на улице? Она же может от него убежать! Сердце Оли забилось легче и быстрее.
Глава 9
Никита вернулся из больницы домой, и собственная квартира показалась ему чужой: сюда больше не приходит Оля. Он позвонил ее маме. Мария сказала, что из милиции новостей нет. Олин отец нанял частного детектива, но тот пока в отъезде – занимается другим делом. Никита почувствовал себя полностью раздавленным. Он не может нанять другого сыщика. У него нет денег, связей, у него была только Оля, и он ее потерял. Он пробормотал Марии слова надежды и стал нервно ходить по комнате. Надежда! Надя! Она готова возить его по миру, а ему нужен только детектив! Он набрал номер.
– Никита? – сразу узнала и очень удивилась она.
– Да, здравствуй. Нам бы поговорить.
– Говори свой адрес, я сейчас приеду.
– Да что ты! Я сам. Скажи, куда.
– Ты что, забыл? Врач велел тебе как минимум неделю сидеть дома. Я буду возить тебя на лечебную физкультуру и консультации к психологу.
– Да ты что! Ни в коем случае!
– Никита, о таком не напоминают, но если бы не мы с мамой, неизвестно, выжил ли бы ты. Давай на первых порах я буду диктовать условия. Тем более ты сам захотел поговорить.
– Записывай адрес…
Надя непринужденно вошла в незнакомую, скромную квартиру, привычно выложила из сумки продукты, фрукты, вино.
– Может, выпьем для начала?
– Давай, если хочешь, – смущенно сказал Никита.
– А теперь поешь обязательно. Вот этот салат со свеклой, грецкие орехи. Гемоглобина у тебя все еще маловато.
– Но здесь не больница. Может, вместе поедим?
– Конечно. Мы же дома. Я имею в виду у тебя… Ты о чем-то конкретном хотел поговорить или соскучился?
– О конкретном.
– Не самый галантный кавалер. Но ничего, я переживу.
– Да я вообще – не кавалер. Ты же знаешь.
– Не усугубляй. Излагай суть.
– В общем, я подумал, не поможешь ли ты мне в главном? Мне ведь Оля больше жизни нужна. Вот я выжил, а сделать ничего не могу.
Надя выслушала просьбу Никиты с безразличным выражением лица, положив нога за ногу.
– Господи, всего-то. А начинал с такой дрожью, будто хотел, чтоб я Эйфелеву башню в твой курятник переместила. Найдем сыскаря, о чем разговор. Позвоню начальнику нашей охраны, он кого надо посоветует.
Надя набрала телефон:
– Степан Петрович, вот у меня просьба к вам: срочно найти лучшего частного сыщика. Подруге нужно. Прямо сейчас, я даже разъединяться не буду. Дмитрий Орлов? Записываю телефон. Чтобы только я с ним общалась? Папе обязан? Конечно. Я так и собиралась. Спасибо. Постараюсь сегодня его и поймать.
У Никиты во время разговора лоб стал горячим, руки похолодели от волнения. Он пытался понять, каков результат разговора, по Надиному лицу, но оно было совершенно бесстрастным. Он, конечно, не смотрел на ее телефон, тем более что она просто нажала цифру 0.
– Позвони ему сейчас, – попросил Никита.
– Нет, я лучше из машины. Постараюсь сразу к нему и поехать. Ты только не вздумай проситься. От тебя такая волна идет, никакой профессионал с таким клиентом работать не станет. Тем более ты же слышал: он чем-то папе моему обязан. Нам без тебя будет спокойнее. А тебе нужно в себя приходить. Если заказ будет принят, я тебе вечером позвоню. То есть в любом случае позвоню.
– Но я все об Оле знаю.
– Я, кажется, уже тоже. Ты же мне рассказал. Когда твоя помощь понадобится, детектив скажет. Наберись терпения. Я знаю, что одного мальчика год искали и нашли.
– Я буду ждать твоего звонка.
– Конечно. А пока расслабься: ешь, пей, спи, наконец. Ты же знаешь, я не подвожу.
– Да я поэтому к тебе и обратился. Я так тебе благодарен, просто сказать не могу.
Надя приложила палец к губам Никиты и молча вышла из квартиры. В машине она закурила и поехала домой. В свою комнату вошла, как всегда в дни волнения, с бутылкой виски. Но ей удалось справиться с дикцией и внятно сказать по телефону Никите:
– Все в порядке. Он в работе. Связь только через меня. Извини, подробности потом. Падаю от усталости.
* * *
Оля уже час смотрела на календарь, который по ее просьбе принес Виктор. Она уже сотни раз все просчитала. Сомнений быть не могло: у нее задержка. И серьезная. Господи, как же она об этом не подумала? А если бы подумала, что бы могла сделать? Как можно заставить его предохраняться, если она для него – игрушка? Что хочет, то и делает. Организм Оли всегда работал как часы. Сбой может означать только беременность. Что же с нею будет? С ними? Если он узнает, то может убить ее вместе с ребенком. А если оставит жить, она что, родит дитя подземелья? От маньяка? Она представила себе, как топает по этому погребу крошечное существо, не знающее о том, что есть солнце, теплая вода, бабушка. Мама, услышь меня! У меня под сердцем уже живет ребенок, твой внук!
Оля еще раз взглянула на календарь. Тот роковой вечер, когда она ушла от Никиты и подошла к зеленой машине, прошел больше двух месяцев назад. Оля дотронулась ногой до гантели, которую прятала под своей доской. У нее не хватит сил ударить его так, чтобы он потерял сознание. Неудачная попытка все только ухудшит, обозлит его. А ведь она должна думать о ребенке. Она теперь будет думать только о нем.
Заскрипел замок. Он спускается по лестнице. Оля подняла глаза и сказала:
– Я смотрела календарь. Я не знала, что живу здесь уже больше двух месяцев.
– Видишь, значит, тебе здесь не так уж плохо, – улыбнулся Виктор.
Оля молча смотрела на него. «Я убью тебя, придурок!» – яростно подумала она, но лоб остался таким же гладким, а глаза – ясными. Самая добрая девочка на свете придумывала казнь своему обидчику. Он пожалеет, что не убил ее сразу.
– Посмотри, что я тебе принес.
– Давай, я проголодалась, – спокойно произнесла Оля.
Она поела, он поднялся домой и вернулся к ней. Когда закончилось еженощное насилие, Оля сказала:
– Ты обещал, что мы начнем выходить на воздух.
– Я сказал, если будешь очень хорошо себя вести, – хихикнул он. – А ты лежишь, как резиновая кукла.
Оля села и посмотрела ему в глаза:
– Я могу умереть здесь от духоты и влажности. Я болею. Ты понял? Или ты думаешь, что так просто поймать другую девушку, когда я умру?
– Нет. Я не хочу, чтобы ты умерла. Мне не нужна другая. Мне нужна ты.
– Тогда пошли.
– Но мне придется выбрать время, когда сторож спит. Подготовиться. Ты понимаешь, что для меня это опасно?
– А для тебя все опасно, – ответила Оля и повернулась к нему спиной.
Виктор вспомнил пенсионерку, которая все еще жива, убитого мальчика, тайную могилу, где лежат в простыне женщина и младенец, и ему стало настолько страшно, что он крепко прижался к своей жертве.
* * *
Надя приехала к Никите через два дня.
– Слушай, парень так пашет! День и ночь. Постоянно докладывает. Олину фотографию я ему оставила. Так он, представляешь, нашел какого-то старичка с собакой, который видел, как Оля разговаривала с каким-то человеком. Он даже узнал, на каком месте они стояли. Всякие там экспертизы делает, отпечатки снимает. Говорит, Олина обувь нужна и еще, может, какая-то вещь. Кофточка там.
– У меня есть ее тапочки, халат. Подойдет?
– Конечно.
– Я могу к ее маме сбегать, взять туфли, в которых она на улицу выходила.
– Пока не надо. Я узнаю, если нужно, возьмем. Сейчас знаешь какая техника, оборудование? Короче, дело идет. А мы с тобой уже два дня на физкультуру не ездили. Да и не ешь ты, думаю, без меня.
– При чем тут… Я тебе знаешь как благодарен! На всю жизнь.
– До чего ж ты трогательный парень. Можно я тебя обниму? Как друг.
Пока Никита думал, что его обнимает друг, Надя с тоской и страстью вдыхала его запах, ощущала сильное, прекрасное тело. Чего только не было в ее жизни, но ничего подобного она не переживала.
Бокалы стояли в комнате, в серванте. Пока Никита ходил в кухню раскладывать привезенные продукты, Надя разлила по бокалам красное вино, которое привозила Никите, и быстро добавила в тот же бокал виски и текилы из маленьких бутылочек. Он как-то сказал, что не пьет очень крепких напитков. Никита вернулся, расставил тарелки и взволнованно посмотрел на Надю:
– Расскажи подробно, пожалуйста.
– Слушай, ты меня просто насилуешь. К сожалению, не в прямом смысле. Я так устаю от этого дела. Моральное напряжение, понимаешь? Не приставай все время с расспросами. Это твоя информация, и ты ее получишь. Но нам нужно отдыхать. Давай выпьем за успех предприятия и поедим. Только пей до дна. Тост такой. Я в приметы верю.
– А я хочу верить, – улыбнулся Никита и опрокинул бокал. – Слушай, я, кажется, на самом деле с ума схожу от волнения. Это же то вино, которое ты обычно привозишь? Мне от него даже в больнице только теплее становилось. А сейчас показалось таким крепким, голова кругом пошла.
– Господи, – забеспокоилась Надя, – рано тебе было поиски эти начинать. И мне не нужно тебе подробности рассказывать. Ты приляг быстренько. Попробуй уснуть. А я посижу, чтоб не дай бог чего…
