скачать книгу бесплатно
Нажал клавишу входа. Дверца распахнулась. Я вошел в кабину. Нажал клавишу «Старт».
И ничего не произошло. Дверца даже не потрудилась затвориться. Словно бы меня и не было и у меня не существовало желания уехать.
Ох, провинция…
Именно так подумал я, прежде чем нажать стартовую клавишу еще раз – причем с таким же результатом.
Неисправность?
Ладно, соседняя кабина тоже свободна. Как и все прочие.
Но и в этой кабине повторилось то же самое. И в третьей тоже.
Дальше я и пробовать не стал. Из третьей вышел, размахивая кейсом и взглядом отыскивая – кому бы выложить то, что бурлило сейчас в моей душе.
Искать пришлось недолго: дяденька в аккуратной форме служащего «ВВ ХТСинус» в самой середине зала утолял жажду из питьевого фонтанчика. Стараясь усмирить свои чувства, я подождал, пока он пил и потом вытирал губы пестрым платочком. Лишь после этого он перевел на меня спокойный взгляд. И не позволил мне даже начать, проговорив:
– На табло над входом смотрели?
– А чего я там не видал? – поинтересовался я крайне вежливо.
– А того, что там написано еще два, да почти уже три месяца назад. Давно не пользовались?
– Так каких там чудес наобъявляли? – хмуро поинтересовался я.
– Вот таких, что с указанного там дня кабины стартуют только при полной загрузке. Десятую неделю уже. Вот шестеро пассажиров соберутся – она и сработает.
– Кому это во сне приснилось? В честь чего такие порядки?
Он медленно пожал плечами, едва не коснувшись ими ушей.
– Да что-то там такое где-то пошло враздрай. Пропадают люди по дороге, особенно если в кабине один-двое. Вроде перехвата, я так понимаю. А полная кабина, понятно, на промежуточную остановку не откликается – места все заняты.
– Какая-то хреновина с морковиной. Кто-то перед тем, как придумать такое, сильно принял на грудь. Или от богатства голова вскружилась: сколько ни гребут, все мало. И долго мне этих пятерых ждать?
Он снова выразительно подвигал плечами:
– Ну, может, к вечеру…
– Да что тут у вас – люди в землю вросли? Передвигаться перестали? Ладно, грабители. Ваша взяла. Плачу за все шесть мест! Запускай вагон.
– Денег у тебя не хватит, – ответил местный «коллежский регистратор, вэвэшной станции диктатор» (прости уж, князь Петр Иванович!). Обнаглел.
– Ты теперь как берешь – на министерском уровне?
Странно – он почти не обиделся. Хотя и насупился, говоря:
– Ну и мысли у вас, приезжих. У вас там что – все берут? (Я ухмыльнулся.) Мы еще не так высоко летаем. Но если я тебя одного отправлю – а мимо регистрации у нас не пройдешь, – то меня выгонят на веки вечные. А мне еще лет двадцать тут работать. Ставка растет с выслугой, премии, подарки по праздникам – сможешь мне все это возместить? Кишка тонка. Так что хоть бы ты за двенадцать мест платил – ничего не выйдет. Расслабься.
– Едва собрался, – ответил я, – расслабляться мне не в цвет. Да что, в конце концов, происходит: война, что ли, началась? Кто с кем? Или Простор штормит? Но людям же надо передвигаться! И как же они теперь это делают?
– Ну, по-разному. У кого не горит – кучкуются по шестеро, даже списки составляют – дня за два-три. А те, кому приспичило до последнего, сейчас больше идут на корабли. Надежнее все же. Хотя, конечно, скорость не та.
– Сумасшедший дом наша Федерация. Корабли-то хоть летают? Или тоже стали сбиваться в караваны?
– Да вроде бы пока по расписанию.
После этого собеседования со специалистом я задержался на станции ровно на столько, сколько требовалось времени, чтобы получить назад свои деньги. Вышел, остановил скользун и велел везти меня на космодром. Благо он был недалеко от единственного в этом мире города.
4. Игры в Просторе
Кораблик оказался маленьким, от «Астракара». На Трешке гигантам, таким, например, какими располагал «Транскерн», делать было бы совершенно нечего: необходимое количество пассажиров им пришлось бы набирать полгода, а загрузить полные трюмы каким-нибудь оплачиваемым грузом удалось бы вскоре после конца света – ни минутой раньше. Тем не менее маленькие и юркие «астракары» по скорости даже превосходили великанов, и я надеялся, что собиравшийся принять меня на борт «Стриж» оправдает это название. С каждой минутой мне все больше хотелось оказаться на Теллусе побыстрее, обнять Лючану, даже если она будет отбиваться по всем правилам боевой науки, и сказать ей…
Что это происходит?
А, вот что. Я и раньше знал, что в Просторе легче настраиваться на чужие психочастоты, воспринимать чьи-то мысли и слова. На этот раз получилось не намеренно – просто совпали чувства и обстоятельства. И я услышал чье-то, неизвестно где звучащее:
…– Тина, я люблю тебя.
Такими словами Астин Крат начинал каждый свой день. И те же слышал в ответ от своей жены.
– Ну, как тебе здесь – на новом месте, в новом мире? Не скучно? Не тоскуешь по старым местам?
– Мне хорошо везде, где есть ты, Астин. Ты ведь знаешь. И, кстати, устроили нас прекрасно. Даже с зимним садом – иначе эти места казались бы мрачноватыми, правда? О нас заботятся. Хорошо, что мы остались. И будет еще лучше.
– Иначе и быть не может: они должны дорожить тобой, верно? Ну, иди: знаю, как тебе не терпится продолжить работу над расчетами. А я сразу же начну ждать твоего возвращения. Ступай. Люблю тебя.
– А я еще сильнее…
Это где-то очень далеко от Стрелы Третьей.
Вот такое я услышал и еще больше затосковал.
Ну, заранее сочинять речь я не стал, надеясь, что вдохновение само посетит меня в нужный миг. Нетерпение заставило меня переминаться с ноги на ногу, так что другой пассажир, один из двух дюжин народа, собиравшегося покинуть Стрелу Третью одновременно со мною, неправильно истолковал мои движения и любезно указал на то помещение, которым мне, по его мнению, следовало воспользоваться. В ответ я глянул на него так, что он поторопился занять позицию в противоположном углу накопительного зала и не высовывал оттуда носа, пока не объявили наконец посадку – с опозданием, по-моему, никак не менее, чем на полторы минуты. Ну совершенно никакого порядка не было ни на Трешке, ни в «Астракаре», и вообще где бы то ни было в этой занюханной, идиотской Вселенной, в которой мне пришлось жить. Самое время пожалеть, что она у нас – единственная, существование которой можно считать доказанным. И я уже собирался высказать свои соображения по этому поводу во весь голос, но мне помешали, указав на капсулу, в которой мне и следовало провести большую часть полета.
Ну, наконец-то стартовали. Разгон и вход в прыжок прошли, по-моему, нормально; вообще-то, откровенно говоря, я за ними не следил, потому что в уме сами собой все-таки стали вдруг складываться слова моего манифеста, с которым я собирался обратиться к Лючане в первые же секунды встречи, и я подумал, что стоило бы записать их для памяти – в мик, разумеется, куда же еще. Поэтому мне было уже не до корабельных эволюций, поскольку капсулы (моя, во всяком случае) на этой скорлупе были в исправности и неизбежные перегрузки почти не ощущались пассажирами – при условии, конечно, соблюдения правил.
Речь моя (позже мне показалось, что она была в два раза многословнее и вчетверо эмоциональнее, чем следовало бы для сохранения собственного достоинства) была уже почти завершена, когда какая-то дежурная часть моего мозга просигналила, что корабль по ее, этой частицы, ощущениям ведет себя не так, как ему сейчас следовало бы.
Пришлось прервать творческий процесс и сориентироваться в реальной обстановке.
И в самом деле, что-то было не так.
На внутреннее табло капсулы, в которое невольно упирается взгляд каждого пассажира, как только он занимает место в этом гнездышке, обычно подается текущая информация, связанная с полетом: где мы, что мы, когда и куда именно намерены прибыть – и так далее. И вот сейчас на матовой пластинке светилось:
«Узел смены курса. Пассажиров убедительно просят не покидать капсул, поскольку пребывание здесь весьма кратковременно и разгон возобновится без дополнительного предупреждения и на повышенных ускорениях».
В этом ничего необычного не было. Я имею в виду предупреждение. Находясь в прыжке, иными словами – в сопространстве, ни один корабль не может маневрировать, курс там – прямая и только прямая, без всяких посторонних влияний, поскольку ни гравитация, ни другие известные нам поля в этих дименсиях хождения не имеют, что же касается неизвестных, то они нас не трогают и мы их тоже – если только не считать тех силовых линий, которыми сопространство пронизано и по которым там только и можно перемещаться. Так что курс любого корабля состоит из нескольких частей, поскольку его приходится создавать из отрезков этих силовых линий, от двух до – уж не помню, сколько таких отрезков насчитывали самые сложные и оттого не любимые капитанами маршруты. Так или иначе, для перехода с одной линии на другую необходимо оказаться в точке, называемой «узлом», и там, находясь в неподвижности (так принято говорить; сам я никогда не понимал, относительно чего мы там были или не были неподвижны, но звездоплавание – не моя специальность) и лишь поворачиваясь вокруг своих осей, продольной и поперечной (или килевой и бортовой, как любят говорить самые юные и форсистые мичманы), настраиваться на линию нужного направления и разгоняться снова. У опытных шкиперов с хорошо отлаженной автоматикой это занимало минуту-другую; пассажиры по большей части и вовсе ничего не замечали, предпочитая все время полета отсыпаться в капсулах за былые недосыпы и в предвидении предстоящих, тем более что судовые компании предоставляли пользователям неплохие подборки снов. Ну ладно, я не спал, но что же послужило причиной возникшего внезапно беспокойства?
Понадобилось на миг сосредоточиться, чтобы понять: часы!
Я имею в виду те часы, что видны были в капсуле на том же табло и показывали два времени: собственно часы – конвенционные дату и время, и секундомер, отмерявший только время выполняемого в этот миг маневра, а когда маневров не было, на этой шкале виднелись одни нули. Так вот, сейчас секундомер работал и – если только он не перебрал лишнего накануне, во что я никак не мог поверить, – недвусмысленно показывал, что вместо обычных двух, от силы трех минут «Стриж» висел в узле все десять, и уже вприпрыжку бежали секунды одиннадцатой.
И тут мое терпение, самому мне казавшееся бесконечным, окончательно иссякло, и показалось его сухое дно.
Ну, на то у него были основания. Все, ну буквально все на свете сговорилось задержать мое возвращение домой как раз тогда, когда мне так хотелось оказаться там, как еще никогда в жизни. Никому не нужный отчет. Чертовы капризы владельцев ВВ. И даже тут, в Просторе, они настигли меня – и заставили корабль терять время. Пусть бы они теряли свое время, меня это не тронуло бы; но они расходовали, крали, теряли МОЁ!
Ну ладно, недоноски. Держитесь. Я разъярен. Я страшен!
Не желая терять более ни мгновения, я отпер капсулу. Откинул крышку. Ступил на палубу. И направился прямиком в рубку. Никто не смог остановить меня; вернее – не смог бы, если бы попытался. Но никто и не пробовал: пассажиры спали, а команда располагалась по своим местам.
Перед самым входом в запретное для любого пассажира корабельное святилище я все же умерил шаг: мне не хотелось, чтобы мое вторжение – окажись оно слишком стремительным – было принято за бунт на корабле. Я не желал бунтовать. Я просто хотел домой! И имел на это все права!
Но, похоже, войди я даже с шумом и грохотом, на это никто не обратил бы серьезного внимания. Потому что все оно было отдано тому, что рисовалось на обширном ходовом экране – чуть повыше пульта. А те частицы внимания, какие еще оставались у пятерых занимавших свои места судоводителей, были разбросаны по приборам. И второй пилот справа за пультом негромко, но четко произносил в миг моего появления:
– Плюс восемнадцать – девять. Семнадцать – девять. Семнадцать – восемь. Шестнадцать – восемь…
– Нет, ты посмотри, что он делает!
Этот едва ли не вопль был исторгнут из шкиперских уст не отсчетом штурмана, но тем, что каждый из них, – а также и я – мог видеть и действительно видел на экране.
То был не более и не менее как военный корабль. Украшенный всеми знаками и символами Военного Космофлота Федерации.
Он находился почти точно на курсе «Стрижа». А поскольку наше транспортное средство продолжало медленно доворачиваться до места, а улиткой ползущая по координатной сетке силовых линий красная фигурка «Стрижа» соответственно приближалась к белому кружку со стрелкой на этой же сетке, означавшему именно то место и направление, откуда и куда нам и предстояло разогнаться для выхода на второй (и последний) маршрутный отрезок, то получалось так, что крейсер, в свою очередь понемногу перемещаясь в том же самом направлении, намеренно или нет создавал препятствие для продолжения «Стрижом» полета.
– Шкипер! – послышалось со стороны крайнего слева поста. – Принят ответ с крейсера.
Ага: проблема, выходит, уже обсуждается. И на том спасибо.
– Огласи.
– «Требуем сообщить миры старта и назначения, состав груза, количество и список пассажиров, а также судовую роль. Капитан».
– Просто «капитан»?! Без имени?
– Именно так.
– Ответь: «Следую Стрела Третья – Теллус, груз генеральный, пассажиров двадцать. Предоставление списков возможно лишь по обоснованному требованию представителя Космобеза. Вторично требую освободить линию для маневра». Подпись моя.
Я подумал, что пришла пора вмешаться.
– Капитан, – проговорил я негромко. Эффект, однако, был таким, как если бы я рявкнул во все горло.
– Вы кто? – Шкипер резко повернулся ко мне. – Пассажир?? Немедленно выйдите вон! Вернитесь в капсулу! Вон отсюда, я сказал!
И, видя, что я не собираюсь тут же выполнять команду, добавил:
– При неповиновении применю оружие!
– Если только крейсер не сделает этого раньше, – ответил я и подчеркнуто медленно повернул голову к экрану.
Потому что я успел уже заметить то, чего они еще просто не могли увидеть: четыре носовых стационарных дистанта, чей синхронный импульс был в состоянии испарить астероид – хотя и не из крупных, конечно. И сейчас два из них уже заканчивали накачку. Через считаные секунды они будут готовы к бою. Простым зрением увидеть это отсюда даже очень опытный человек сможет только когда оружие примет полный заряд. Но третий глаз способен наблюдать весь процесс – как и многое другое.
Шкипер собирался сказать мне еще что-то и даже сделал движение, словно собираясь выхватить оружие – впрочем, всего лишь пистолет, офицеры торгового флота не вооружались чем-нибудь более современным; но, в конце концов, и пулей, пусть и несерийной, можно вывести противника из строя и даже убить. Не знаю, всерьез ли он собирался открыть огонь; вообще-то вряд ли, но возникшая ситуация, похоже, уже успела вывести его из равновесия. Однако еще один возглас парня, сидевшего на связи, помешал капитану осуществить подобное намерение:
– Шкипер, ответ!
И прочел, не дожидаясь команды:
«Примите десант для проведения досмотра пассажиров и груза. Отказ будет сочтен враждебным действием».
Шкипер выругался. А я сказал, не дожидаясь, пока он сам вновь обратит на меня внимание:
– Капитан, два его дистанта вышли в рабочий режим, и мы под прицелом.
Шкипер недоверчиво поднял брови, но вмешался штурман, тоже наконец увидевший опасность:
– Шкип, и правда: оба нижних у крейсера разогреты.
– Он не имеет права… – начал было штурман.
– Капитан, – рискнул я прервать его. – У него есть право сильного. Вы что, не понимаете, это пират!
– Да бросьте! Это корабль федерального флота, но почему он…
Да, это был военный корабль Федерации. Но какое-то время тому назад он – клянусь своим везением – перестал быть таковым. Я мог бы прочесть этим ребятам длинную лекцию по Уставу дозорно-космической службы, где был, кроме всего прочего, детально разработан ритуал досмотра, начиная с текста первого предупреждения и кончая применением оружия. А прочитав – доказать, что устав не был соблюден ни в единой его букве, чего никогда не позволил бы себе офицер военного космофлота: все они, как известно, великие любители и хранители ритуалов и почитатели всех уставов, сколько бы их на флоте ни существовало. Я мог бы, да; только не оставалось времени на общее образование торгашей.
– Если промедлите еще секунду, – вот все, что я мог сказать, – то в два счета сможете убедиться, что я прав.
– Шкип, крейсер выпустил катер в нашем направлении.
– Сукин сын… – только так и отреагировал капитан. – Ну ладно… Всем по местам стоять!
Вернее, конечно, сидеть в удобных противоперегрузочных креслах. Только для меня, к сожалению, в рубке такого не оказалось: экипаж был в полном составе..
– К срочному выбросу!..
Дальше слушать я не стал. Мой мик поспешил подсказать мне, что выполнение этого действия, то есть срочного выхода из сопространства в нормальный Простор, маневра рискованного, но порой необходимого, требовало трехсекундных подготовительных действий. Успею я за три секунды?..
Я мчался к своей капсуле в пассажирском отсеке с такой скоростью, с какой никогда в жизни не бегал – и, наверное, никогда уже не буду. Ноги работали сами собой, а мик бесстрастно ронял:
– Одна… две… три…
Еще полсекунды, ну!
– Четыре…
Я прыгнул, влетел в капсулу, захлопнул крышку.
