скачать книгу бесплатно
На ветер, на ветер, на ветер,
На ветер бросал ты слова.
А ветер едва ли заметил,
Ему что слова, что листва.
Не пашет, не жнёт и не сеет —
Он звёзды, как искры, несёт.
И всё, что ни есть, он развеет,
И всё, что ни есть, не спасёт.
«Пустыня моря и земли пустыня…»
Пустыня моря и земли пустыня
Безумной тварью сплошь заселена…
Осталась лишь одна пустыня неба,
Она горит, безвылазно темна,
Далёкими безумными огнями,
Бессильными пространство растопить…
И грезят души неземными снами,
Которыми им остаётся жить
В пустыне времени, безумном самом…
А ей же всё на свете нипочём…
Где вечно мне лететь – куда не зная —
Безумной искры брошенным лучом.
Афганские скворцы
Сначала горлинки исчезли,
С дымком их сизым воркованья,
С таким флейтистым на рассвете
Домашним тёплым говорком.
А следом и дрозды пропали,
В блестящих фраках музыканты,
Певцы весенних, голых веток,
Солисты синих вечеров.
И даже воробьёв не видно…
Умолкли звонкие ватаги,
Весёлые и шебутные,
Неунывающих проныр.
Теперь за окнами лишь скрежет,
Бесцеремонный, наглый, злобный,
Царапающий слух и небо,
Невиданных пернатых тварей…
Их звать – афганские скворцы.
Поналетели… исклевали…
Похоже, всё и всех, кто прежде
Одушевлял согласным пеньем
Сады, и парки, и дворы.
Вчера воздушные мигранты,
Они хозяйничают шумно —
Завоеватели пространства,
Разбойники исконных гнёзд.
Взлетают с жадным треском стаи,
Желты нацеленные клювы,
Сверкают вострые глазёнки
Шальным и яростным огнём.
Людей они в упор не видят,
Заряжены одним стремленьем
К добыче. Глад ненасытимый
Птиц гложет. Жжёт неугасимо
Желание: клевать! клевать!
Крушить и рвать что только можно:
Плоть ягод, и плодов, и зёрен,
Гнездовья, кладки, всё живое,
Врагов крылатых и иных.
И резать ржавым криком воздух,
Покой чужой и ненавистный,
Которому прощенья нету
И быть, конечно, не должно.
«Вот этот скрежет надо бы простить…»
Вот этот скрежет надо бы простить
Скворцам, поналетевшим из Афгана,
Что разучились петь, им лишь бы есть и пить…
Там век война – а птицам это странно.
От взорванной земли летят, куда глаза глядят,
Чего наслушались – так то и повторяют.
А что кругом война, дурдом, ползучий ад,
О том скворцы пока ещё не знают.
«Глаза устали…»
Глаза устали
Слова читать,
Живые дали
Им созерцать.
Небес просторы,
Кочевья туч,
Немые горы
В изломах круч.
Летят бакланы
По-над водой
Стрелою рваной
На бой морской.
Лещам на горе,
Как смерч, падут —
И взбучат море,
И рыбу бьют.
Пена клочками
И кутерьма…
Хохочут чайки:
Поживы тьма!
Сверкают брызги,
Хоть не слепят.
И солнца искры
Волну рябят.
Черногорский монастырь
Я пил молодое вино,
И мне рассказало оно:
Что вольно, беспечно – то вечно,
Поскольку ему всё равно.
Я старого выпил вина.
– Поверь, твоя участь страшна, —
Оно прохрипело с ухмылкой, —
И в этом твоя лишь вина.
Я чашу налил через край
И ад в ней увидел и рай,
А дальше ни дна ни покрышки —
Сплошной и безумный раздрай.
Наверное, всё неспроста.
Теперь позамкнуты уста.
В горах созерцал я картину
Под каменной сенью креста:
Змеится сухая лоза…
Там горькая бродит слеза,
Счастливая и святая,
Как встарь застилая глаза.
«– Я просто поэт, да и только…»
– Я просто поэт, да и только,
Что надо им всем от меня?.. —
Недоумённо и горько
Кричал он, кого-то виня.
Он знал лишь одно, что негоже
Губить его годы и дни,
Не в силах представить, да кто же,
Да кто же такие они?
Стакан за стаканом пустели,
В них тихо плескалось ничто,
Стаканы в пространство летели,
О звёзды угрюмо звенели…
Глаза от вина голубели
И в дали такие глядели,
Которых не видел никто.
Громады бескрайней природы,
Всё дикой земли естество
И неба разъятые своды
Давили на сердце его.
Он знал лишь одно, что не может,
Не может поэтом не быть.
За что же, за что же, за что же
Они не дают ему жить?
Он знал, что не надо об этом, —
Что сердце последнее рвать!..
Но был он всего лишь поэтом.
Тут нечего больше сказать.
«…А на земле твой дом сгорел, Серёга…»
…А на земле твой дом сгорел, Серёга,
Тебе ж легла небесная дорога,
И где-то там навечно и всерьёз
Квартирный разрешился твой вопрос.
Огнём заката, пламенем рассвета
Душа твоя мятежная одета,
И, может, смотришь ты теперь на нас,
Всей глубиной небес голубоглаз.
И видишь: тут всё то же, что и было,
Лишь кто-то шило поменял на мыло,
Тоской зелёною сквозит осина,
Из дробовика в упор расстреляна рябина.
Вокруг страна какая-то иная,
И не понять – родная? не родная?..
И, словно пряник, домик над Окой
Нелепо притворился, что он твой…
Спор
