скачать книгу бесплатно
Когда-нибудь мы тоже мутируем, как крысы, – мысленно сказал себе санитарный инспектор, открывая непослушный зонт, несмотря на то, что ему надо было преодолеть всего лишь каких-нибудь пару метров от такси до входа в кафе.
Внутри было практически пусто. Несколько человек сидели на табуретах за стойкой. Столики, за исключением двух или трёх, были свободны. В углу какой-то тип делал вид, что играет на синтезаторе – даже последнему дураку было ясно, что он использует «минуса».
Осмотревшись, санитарный инспектор выбрал столик, сидя за которым можно было обозревать весь бар.
– Пива и чего-нибудь, пожалуйста, – сказал он появившейся возле столика официантке, милой девушке чуть старше 20 лет.
Минут через пять она принесла заказ. Чем-нибудь оказались жареные сосиски. Несмотря на географическое расположение кафе, еда и напиток выглядели вполне прилично. Немного подумав, санитарный инспектор решил всё-таки принять таблетку стабилизатора, позволяющего употреблять чуть ли не дохлятину, приготовленную на отработанном машинном масле. Сейчас ему ни под каким видом нельзя было терять форму. Тем более что он не знал всех возможностей противника.
– Вы не будете возражать? – спросил санитарного инспектора странный тип, садясь за его столик.
Паркин совсем не заметил, когда этот субъект появился в баре. Санитарному инспектору он показался пришельцем из другого мира или из другой эпохи. Был он высокого роста, атлетически сложен, лет 30–35. На его красивом, но полностью покрытом татуировкой (рунические символы) лице играла немного детская улыбка. На нём был дорогой идеально сидящий костюм, подстать ему строгие туфли ручной работы. Галстука и запонок в манжетах стильной белоснежной рубашки не было. Удивительней всего было то, что никто из посетителей не обратил на него внимания.
Официантка поставила перед ним бокал с древним, судя по запаху и цвету коньяком, таким, который подадут не в каждом дорогом ресторане.
– Я – твой Белый Кролик, – сказал татуированный парень санитарному инспектору, пригубив коньяк, – пойдем.
Выпив залпом напиток, он встал из-за стола и направился к выходу. Оставив несколько пиастров на столе, санитарный инспектор последовал за ним.
Выйдя из кафе, незнакомец перешёл на другую сторону улицы, прошёл через обшарпанный проходной двор, свернул ещё несколько раз, затем вошёл в подъезд дома, явно предназначенного под снос. За всю дорогу он ни разу не обернулся, однако санитарный инспектор не сомневался, что незнакомец не терял его из виду. Паркин, не раздумывая, вошёл в подъезд вслед за незнакомцем. На первом этаже была приоткрыта первая дверь слева. Решив, что это приглашение, санитарный инспектор вошёл внутрь и сразу же столкнулся нос к носу с незнакомцем. Только здесь санитарный инспектор увидел, что у того ярко-жёлтые глаза с вертикальными, как у кошек зрачками.
– Я – твой Белый Кролик, – вновь произнёс незнакомец, – я привёл тебя к норе. Ищи Фантомов. Через них ты найдёшь вход. Но будь осторожен, – его глаза вспыхнули красным огнём, и санитарный инспектор увидел силуэты трёх человек, – они знают, что ты идёшь…
В следующее мгновение санитарный инспектор открыл глаза. Он всё ещё находился в Сибири, в Ленске – 8, на территории одной из множества принадлежащих ГСИ биостанций.
– Значит, будем искать фантомов, – сказал он себе, вставая с раскладушки.
В полицейском управлении как всегда были бардак и толкотня. Все носились, размахивали руками, курили, толпились у автоматов кофе или сидели, тупо уставившись в компьютеры. Каждый создавал видимость работы, как мог. Каждый пытался доказать всем своим видом, что он нужен именно здесь, а не в каком-нибудь чёрном квартале с дубинкой или ещё хуже автоматом в руках, что именно он, именно сейчас занимается наиболее важным делом, что он на пороге, и что если его отвлечь, ну скажем…
Владимир Лемм сидел с умным видом за компьютером. На экране плакатно-патриотического типа молодец отбивался от кучи страшных монстров и отбивался, надо сказать, удачно.
– Привет защитникам улиц! – санитарный инспектор хлопнул по плечу Лемма.
Рука Лемма дёрнулась, и молодец тут же получил смертельный удар, от которого и скончался, а демоны принялись деловито пинать его ногами, явно довольные собой.
– Твою мать! Ты меня убил на 14 уровне! – Лемм готов был растерзать виновника своего поражения.
– Я всегда говорил, что это дерьмо до добра не доводит. Здравствуй дружище! – санитарный инспектор ехидно осклабился.
– Привет.
– Как поживает наша доблестная полиция?
– Как видишь.
– Мне нужна информация о Фантомах.
– Было у нас такое дело.
Лемм с сожалением посмотрел на экран, где ещё тлели кости так глупо погибшего в неравном бою героя.
– Четырнадцатый уровень, чёрт возьми! Ещё чуть-чуть и я бы увидел королеву! – выматерившись, он переключился на полицейские файлы.
– Вот, тебе распечатать? – спросил он минуты через три.
– Можешь скинуть на дискету.
– Только если у тебя с собой. У нас с этим сейчас строго.
– С собой, с собой, – успокоил его санитарный инспектор.
– Пойдем тяпнем пива, – предложил Лемм, закончив копирование файлов.
Они посидели за кружкой пива до закрытия, и санитарный инспектор вернулся в гостиницу изрядно веселым и довольным собой. Спать не хотелось, и после чашки крепкого, естественно натурального, кофе и душа он сел за компьютер.
Людмила Родис. была найдена мёртвой в прихожей собственного дома. Она даже после смерти оставалась красивой. Аристократическая семья, карьера. Человек года, лауреат нескольких престижных премий, и это всё в её годы. Замужем. Муж… Ага. Роберт Родис, стипендиат, не богатый, звезд с неба не хватает. Приятный. Санитарный инспектор положил рядом их фотографии. Красивая пара. Он что?.. Ага! Пропал без вести. Возвращались с презентации, выпили. Ну это ещё не повод. Людмила была убита на пороге дома, после чего её внесли внутрь. Никаких следов взлома. В доме ничего не пропало. Деньги, драгоценности на месте. А вот муж исчез. Полиция во всём его и обвинила, чего, кстати, и следовало от неё ожидать. Соседи от Родисов были просто в восторге. Жили душа в душу. Никогда не ссорились. Им все здесь завидовали. Зачем ему убивать?
Следующие две жертвы исчезли через пару месяцев с промежутком в неделю. На этот раз мелкие служащие. Жили в тихом районе. Никогда друг друга не видели. Одинокие. Баб в дом не водили, не пили. Фактически они исчезли ещё при жизни. Никто, наверное, этого бы и не заметил, если бы не случайность. Фото… Ну и рожи! Эти и родную маму зарежут. Откуда у тихих служащих такие рожи? Мда… Соседи о них ничего не знают. Оба переехали недавно, причём из ниоткуда. Никаких документов. Никакой регистрации. Похоже, что раньше они нигде не существовали. Вынырнули из небытия, чтобы снова туда исчезнуть.
Санитарный инспектор набрал номер Благородного Дона.
– Линия проверена, можете говорить, – услышал он приятный голос секретарши.
– Это Паркин. Мне нужно срочно поговорить с Благородным Доном.
– Одну минуточку.
Санитарный инспектор поморщился, услышав одну из тех гнусных мелодий, под которые обычно заставляют ждать телефонного соединения.
– Что у тебя? – спросил Благородный Дон, даже не поздоровавшись. Принципиальный отказ от неинформативных фраз был его коньком.
– Необходимо надёжное проникновение в дом Родисов, – инспектор назвал адрес. Благородный Дон записывал все свои телефонные разговоры, поэтому повторять или уточнять адрес не было необходимости.
– Какие-то проблемы? – спросил Благородный Дон.
– Это нужно сделать тихо и без шума, чтобы не спугнуть, зверя. Возможно, у него есть с кем-то контакт. Возможно даже, он – один из нас.
– Почему ты так решил?
– До боли знакомый почерк.
– Хорошо. Я что-нибудь придумаю.
Буквально на следующий день Расселы, так звали новых владельцев дома Родисов, отправились на похороны какого-то родственника, которого совершенно кстати (он оставил им хорошую сумму в наследство) переехал огромный грузовик.
Убедившись, что за домом никто не следит, санитарный инспектор проник внутрь, открыв дверь отмычкой. Конечно же, новые хозяева всё переделали по-своему, и искать следы Родисов в жилой части дома было бесполезно. Оставались подвал или чердак. С подвалом санитарному инспектору не повезло. Там всё сияло после недавнего ремонта, зато на чердаке он обнаружил старую кровать, до которой у новых хозяев ещё не дошли руки.
Поблагодарив всевышнего за этот подарок, санитарный инспектор лёг на кровать и принял капсулу керогена. На этот раз сон пришёл почти мгновенно, и вместе с ним пришла дикая, нестерпимая боль. Казалось, ещё немного, и голова разлетится на мелкие кусочки, забрызгивая всё мозгами и кровью. В глазах плавали разноцветные круги. В нос бил резкий тошнотворный запах. Саднило горло. Было больно дышать. Не дышать тоже было больно. В ушах выли миллионы бешеных котов. Он бежал, натыкаясь на стены, на деревья, на людей. Падал, снова вскакивал и бежал, подгоняемый проснувшимися дремучими первобытными инстинктами. Иногда у него в голове проскакивали какие-то картинки, похожие на слайды или на фотографии. Забор, ещё забор, старая ржавая металлическая сетка. Пустырь с чахлым кустарником, листья вперемешку с мусором, какое-то тряпьё. Инстинктивно, так и не понимая, что он делает, он зарылся с головой в кучу опавших листьев, которые в следующее мгновение стали ворохом забытых слов. Его органы чувств полностью потеряли ориентацию, и запахи воспринимались глазами, а звуки на ощупь, как вонзающиеся в тело колючки. Потеря сознания спасла его от сумасшествия или смерти.
Неизвестно, сколько он находился между жизнью и смертью. Для санитарного инспектора состояние обморока просто выпало из осознания. Боль оставалась болью, только в ней теперь были чьи-то голоса. Санитарный инспектор все ещё не был в состоянии их разобрать.
Спустя вечность или мгновение, чувство времени у него отсутствовало напрочь, санитарный инспектор почувствовал губами край чашки и сделал осторожный глоток. Это было то, что надо. Приятно горячая терпкая жидкость. Он жадно выпил весь напиток. По телу прошла тёплая волна. В голове немного прояснилось. Вакханалия сменилась низким монотонным гулом, который уже можно было терпеть. Один глаз приоткрылся, и он смог разглядеть сквозь мутную пелену низкий потолок, тусклую лампочку и грязные серые стены. Скорее всего, подвал. Он лежал на куче прелых тряпок, но мучила его не вонь тряпья, а резкий неприятный запах, который шёл из глубины памяти, и был частью какого-то мрачного неприятного воспоминания, свернувшегося калачиком на краю подсознания, и теперь почему-то терзавшего его своей вонью. Нос же, как, впрочем, и всё остальное практически не работал.
Санитарный инспектор попытался приподняться, но сильная боль снова заставила его откинуться на своё ложе.
– Да ты лежи, не рыпайся. Радуйся, что жив остался, – услышал он (ещё было непонятно мужской или женский) голос. Голос продолжал что-то говорить, но каждое последующее слово становилось все тише и неразборчивей, словно говорящий удалялся от санитарного инспектора.
Он понял, что спал только когда проснулся. Самочувствие было намного лучше. Глаза открылись, шум в голове исчез. Тело почти не болело, но было ватным и не хотело ещё слушаться. Он мог думать в первый раз с тех пор… Он попытался сесть. Получилось, правда, с большими усилиями, но получилось.
То, что он принял за комнату, оказалось заброшенным давным-давно туннелем. На стенах ещё оставались кое-где следы коммуникаций. Горели редкие тусклые лампочки, но об этом уже, скорее всего, позаботились его обитатели.
Тут же на полу в нескольких шагах от него сидели люди. Они что-то ели, оживлённо беседуя.
– А, проснулся… Иди к нам, – сказал один из обитателей туннеля.
Санитарному инспектору дали тарелку с бесцветной однородной массой. На вкус это месиво оказалось даже вкусным, тем более что оживающее тело требовало своего. Ели молча. Затем собрали тарелки и разлили по чашкам уже знакомый санитарному инспектору напиток. За выпивкой начались разговоры.
– Ты кто? – спросил его горбун, сидящий напротив. Всю трапезу он бесцеремонно пялился на санитарного инспектора.
– Денис Паркин, – ответил санитарный инспектор. Он решил не афишировать свою принадлежность к ГСИ.
Обитателей тоннеля звали Шланг, Кэмэл, Петрович и Носатый. Больше всего они походили на семью приведений за городом. Всклокоченные, небритые, в мешковатых однообразно-бесцветных тряпках с болезненными лицами, они словно сбежали из ночных кошмаров.
Шланг был самым молодым. Своё прозвище он получил за феноменальную способность уклоняться от любой работы. Больше всего на свете он терпеть не мог работать, а в остальном был неплохим парнем. Иногда бывал и полезен. Никто так как он не мог найти способ сделать что-либо с минимумом усилий, поэтому ему позволялось заниматься любимым делом – смотреть на работающих друзей. Он как бы между делом мог подкинуть идейку или дать ценный совет, так что его леность окупалась сполна. Невидимкой он стал после аварии, в которую попал по чужой глупости, и погиб бы, не окажись рядом Петровича.
Кэмэл получил своё прозвище из-за горба и постоянной привычки плеваться. Он был призраком от рождения. Его мать – нищенка и алкоголичка жила в подвале заброшенного дома, где и родила своего ненаглядного. Родился он нормальным, а горб получил ещё в раннем детстве, когда мать его уронила спьяну на пол. Все тогда думали, что помрет, а он выжил, но остался калекой на всю жизнь. Всё своё детство он провёл в том же подвале, так ни разу не выйдя на свет божий. Он бы и дальше там сидел, если бы нищенка в один прекрасный момент не пропала без вести. Ушла на промысел и не вернулась. Наверно околела где-то под забором. Какое-то время в нем боролись страх и голод, но голод оказался сильней. Пришлось выбираться на улицу. Днем он прятался, а по ночам совершал набеги на помойки окраин, и попал бы под пулю, если бы опять-таки не Петрович, который, добрая душа, приютил и его.
О Петровиче было известно только то, что он – Петрович, что он – долгожитель. Он всегда жил в этом туннеле, и что его имя было русским. Всё остальное он предпочитал держать при себе.
Носатый был хакер-сектант. Он исповедовал электронную версию дзен-буддизма, ставшую очень популярной в последние годы. Он, как и многие другие, гонялся за электронным аналогом нирваны, или кодом всеобщего слияния, пока совершенно случайно не нарвался на доэлектронную реальность. Он подошёл к границе, за которой должно было быть нечто. Будучи не дураком, он понял, что Мир – это не совсем то, к чему мы привыкли, и бросил все свои сбережения на поиски Врат. Ему повезло, и он оказался среди невидимок. Он вошёл в реальность во всеоружии, зная, что делает, и, зная, что будет делать дальше. Для призраков (тогда они ещё были призраками) он стал человеком номер один, превратив их слабости в силу.
Сейчас уже никто не сможет сказать, с чего и когда началась всеобщая биоцереброчипизация населения планеты. Возможно, изначально человечеством двигало всё то же болезненное стремление к самоутверждению, заставляющее поворачивать реки вспять, осушать болота и заболачивать сушь; стремление, результатом которого стало неустойчивое равновесие на краю планетарной техногенной катастрофы, называемое прогрессом.
Бесспорно, когда-то давно цереброчип – устройство, вживляемое в нервную систему при помощи довольно простой операции, – стало панацеей практически от любых сенсорных дефектов, будь то нарушение зрения, слуха обоняния и т. д. Позже их начали вживлять себе те, кто не видел своей жизни без виртуальных путешествий.
Со временем цереброчипы стали частью системы тотального контроля. Они позволяли контролировать процесс сотворения реальности, начиная от сбора сенсорной информации, заканчивая превращением её в ту картину мира, которую большинство из нас считает реальностью, как таковой.
С одной стороны, это упростило многие технологические процессы: теперь уже не надо было ломать голову над созданием красивых, удобных вещей, так как любой старый мешок мог выглядеть платьем от кутюр при наличии необходимого программного обеспечения.
С другой стороны, наличие цереброчипа позволяло всегда и везде контролировать любого его носителя, что стало настоящим подарком для спецслужб. Поэтому, когда цереброчипы стали достаточно простыми и надежными – две капли прозрачной, без запаха и вкуса жидкости в каждую ноздрю, и чип у тебя в голове, – цереброчипизация стала обязательной и всеобщей. Обычно эту процедуру проводили под видом прививки в первые дни жизни младенца, даже не сообщая родителям.
Так, решив полностью завоевать виртуальный мир, люди застряли, подобно Винни-Пуху в кроличьей норе, на границе двух миров, повторив, тем самым, путь развития земноводных, которые точно также «застряли» на границе между водой и сушей.
Правда, было и одно «но». Человеческая психика была не готова к восприятию подобного рода действительности, поэтому решено было пожертвовать истиной ради всеобщего спокойствия. Людей заставили забыть о цереброчипах. Никто, начиная с президентов и заканчивая бомжами, не должен был догадываться об их существовании.
Цереброчип превратился в наиболее жизненно важный орган человека. Если по каким-либо причинам он разрушался, человек переставал быть чем-то определённым. Он превращался как для себя, так и для окружающих в неопознанный, несуществующий предмет. Это вызывало настолько сильный шок, что почти всегда человек погибал практически мгновенно, а труп уже идентифицировался, как труп. Иногда обезумевшие в результате отказа цереброчипа люди принимались за привидения, нечистую силу или пришельцев из космоса. За этими несчастными охотились специальные бригады «инквизиторов» – секретного подразделения, сотрудники которого совершенно не представляли себе, с чем имеют дело. Для этого их обучали не задаваться вопросами.
Носатый стал настоящим мессией для тех, кто сумел, оставшись без цереброчипа, выжить и не сойти с ума. Прежде чем навсегда покинуть принудительный виртуальный рай, он создал «Шапку-Невидимку» – устройство, позволяющее быть невидимым для любых электронных глаз. Затем он научился считывать информацию с цереброчипов покойников и загружать её в имитирующее цереброчип внешнее устройство. Только научившись становиться кем угодно по собственному усмотрению, он окончательно отключил собственный цереброчип.
Вот тогда-то перед ним, а позже и перед другими невидимками открылись все двери. Система оказалась беззащитной. Они могли проникать, куда и когда им было угодно, исчезать и превращаться в других людей… А чтобы избежать серой унылости лишённой виртуального обмана действительности, существовали специальные очки, позволяющие воспринимать мир глазами обычного цереброчипизированного человека.
Санитарному инспектору пришлось заново учиться жить. Он учился ходить, учился ориентироваться в пространстве, учился всему. Он был как новорождённое дитя. Да он и был новорождённым, рождённым заново в мире реальности. Он учился жить, опираясь только на свои органы чувств, которые всё это время были подавлены электронным дубликатом. Всё было другим. Его тело было другим, Другим было сознание, другим был мир. Мир стал Бесцветно-серым, унылым, мрачным. Весь блеск и благополучие оказались ничем, мишурой, электронным обманом. Среди серых домов и серых обшарпанных автомобилей толкались серые, чахлые люди с нездоровыми лицами в грубой бесцветной одежде. Воздух был пропитан нездоровыми испарениями, но никто не замечал этого. Все они жили в яркой беззаботной лжи, такой же, какую до биочипизации для них создавали религия, реклама, вера в светлое будущее, патриотизм…
Санитарному инспектору понадобилось всего несколько недель, чтобы привыкнуть к новой жизни. Выбрав себе штук пять цереброчипов, он поселился в дорогой гостинице (на которую без спецочков страшно было даже смотреть). С деньгами у него и раньше никогда не было проблем, а теперь, когда он мог брать любые суммы где угодно, санитарный инспектор мог себе позволить всё, и даже больше, чем всё.
Адаптировавшись в новой реальности, он решил действовать. Санитарный инспектор всегда остается санитарным инспектором, а приказ всегда подлежит исполнению. Эти правила (для Дениса Паркина они были аксиомами) навсегда были введены в его сознание. Он был обучен повиноваться, находить оптимальные решения и действовать, но никак не сомневаться в правоте тех, кто ставил перед ним ту или иную задачу.
Единственной ниточкой, связывающей его с делом «фантомов» был инспектор Лемм.
– Привет, это я. Надо поговорить. Давай завтра в полдень, там, где мы пили пиво. На всякий случай (Лемм мог не узнать его в новом обличии даже по телефону) Паркин воспользовался электронной почтой.
– Хорошо, – практически мгновенно ответил Лемм.
На следующий день около восьми утра санитарный инспектор был уже возле кафе. На всякий случай он решил понаблюдать за местом будущей встречи.
Кафе находилось на тихой, закрытой для транспорта улице. Выбрав скамейку напротив кафе, санитарный инспектор устроился там с бутылкой кока-колы и книгой – для встречи с Леммом он выбрал «костюм» интеллигентного вида парня лет 25. Часов в одиннадцать в кафе вошёл, а вскоре и вышел оттуда человек, показавшийся санитарному инспектору подозрительным. За десять минут до полудня появился Лемм. У него был вид уставшего человека, но санитарному инспектору показалось, что он, скорее, подавлен или напуган. Паркин поднялся со своего места. План был прост: он представляется Лемму собственным другом, а потом, по мере обстоятельств…
Когда Лемм вошёл в кафе, прогремел взрыв.
Быстро, но не настолько, чтобы привлечь к себе внимание, санитарный инспектор пошел прочь от искорёженного кафе. В туалете бара на соседней улице он сменил цереброчип, превративший его в старую, толстую негритянку с безумным взглядом. И только после пары порций водки он понял, почему посетивший кафе перед самым взрывом человек показался ему подозрительным: санитарный инспектор видел его досье. В ГСИ он значился, как Убийца Боб. Боб был вольным художником, и Инспекция временами прибегала к его услугам. К сожалению, санитарный инспектор слишком поздно узнал Боба, но теперь, по крайней мере, он знал, с кем можно поговорить по душам. Но сначала нужно было заручиться поддержкой Носатого, а для этого следовало купить телефон.
Ближайший офис мобильной связи находился в квартале от бара. Туда и отправился Паркин, ставший на время Мэри Твист. Покупка телефона вместе с подключением заняла чуть больше 30 минут. Побродив ещё с час по городу, санитарный инспектор набрал номер Носатого.
– Мне нужно срочно тебя увидеть, – сказал он.
– Через час в Кросс-Парке под памятником, – согласился Носатый.
В Кросс-Парке был только один памятник, заслуживающий внимания, правда, санитарный инспектор не знал, кому и по какому случаю тот был воздвигнут. Когда Паркин пришёл на место, Носатый был уже там. Он был в «костюме» тинейджера.
– Привет, – сказал он, – неважно выглядишь.
– Пару часов назад убили моего друга.
– Ты не о взрыве в кафе?
Санитарный инспектор кивнул.
– Что собираешься делать?
– Хочу навестить того, кто, скорее всего, это сделал. Для этого мне и нужна помощь.
– Все зависит от того, какую роль ты мне хочешь отвести. Я не любитель боевиков.
– Только техническая поддержка.
– Хорошо.
По пятницам убийца Боб встречался с девочками мадам Ли. Они делали всё, что ему было нужно, а нужна ему была боль, терпимая боль с лёгким унижением. С женой у него давно уже были чисто номинальные отношения, так что появление следов на теле его не смущало. За тысячу пиастров – астрономическая сумма для работников сексуального труда, девочки творили настоящие чудеса. После их ухода оставалось такое чувство, будто бы тебя вмазали чем-то очень крепким и в то же время возвышенным, как кислота, полученная из рук самого Тимоти Лири.
