скачать книгу бесплатно
Кровавый сентябрь
Сергей Георгиевич Михайлов
«Кровавый сентябрь» – четвёртая часть цикла «Осколки последней войны». Осень 2006 года. Иван Рукавицын, проводя журналистское расследование, невольно затрагивает интересы крупного финансиста. И неожиданно получает от того подарок: путёвку в элитный пансионат. Не предвидя опасности, он с семьёй выезжает на отдых. Однако, прибыв на место, узнаёт: его «заказали». Исполнить «заказ» поручено группе чеченских бандитов. Иван с семьёй спешно покидают пансионат. Но убийцы настигают их. Главарь бандитов готовит им показательную казнь. Сумеет ли Иван спастись сам и спасти своих родных? И сможет ли найти заказчика собственного убийства?
Сергей Михайлов
Кровавый сентябрь
1.
Я осторожно приоткрыл дверь в кабинет главного редактора.
– Можно?
Василий Иванович, увидав мою голову в дверном проёме, махнул рукой.
– Заходи, Рукавицын. Что там у тебя?
Я робко вошёл и остановился у порога. Обычно независимый в отношениях с шефом, порой даже дерзкий, сейчас я чувствовал себя подобно нашкодившему первокласснику, явившемуся пред грозные очи школьного учителя.
– Да проходи, что в дверях толчёшься, – бросил шеф, уткнувшись носом в свежую корректуру и не глядя на меня.
Набравшись смелости, я шагнул вперёд и положил на стол шефа несколько листов бумаги с отпечатанным на компьютере текстом.
– Вот, материал подготовил, – сказал я неуверенно. – Посмотрите, может сгодится.
– Оставляй, потом посмотрю, – небрежно сказал он, не отрывая глаз от стола.
– Это статья…
– Что? Какая статья? – Он наконец взглянул на меня. Взгляд его выражал недоумение.
– Я статью написал, по результатам собственного расследования. – Голос мой окреп, уверенность моя росла с каждой уходящей секундой. – Тут и фото приложены.
– Почему статья? – Шеф всё ещё ничего не понимал. – Что ты мне голову морочишь, Рукавицын? Ты у нас кто? Фоторепортёр. Вот и занимайся своими прямыми обязанностями. А писарчуков у меня и без тебя хватает.
– Вы всё-таки взгляните, Василий Иванович, – настаивал я. Его невнимание к результатам моего первого литературного опыта вызвало у меня протест и даже обиду. Я всю ночь по клавишам стучал, потом обливался, нанизывая непослушные слова друг на друга, а он мне – «голову морочишь»!
Наверное, в моём тоне было что-то такое, что заставило его пересмотреть своё решение.
– Материал-то хоть дельный, писатель? – проворчал он.
– Дельный, – уверенно ответил я. – Крупная финансовая афёра в одной московской корпорации. Если материал будет обнародован, может разразиться большой скандал.
Глаза шефа загорелись.
– Давай!
Минут на десять он погрузился в чтение. Повинуясь его немому жесту, я расположился в кресле и приготовился ждать.
Василий Иванович отложил последний листок, снял очки, встал из-за стола, прошёлся по кабинету. Потом остановился напротив моего кресла и тяжёлым взглядом уставился на меня. Я тоже поднялся.
– Вот что, Рукавицын, – сказал он, роняя слова, словно пудовые гири. – Бросай ты это дело.
– Что, плохо написано? – с упавшим сердцем спросил я.
– Ты что, в журналисты решил податься, а, Рукавицын? И ты думаешь, я тебе позволю? Не дождёшься! Журналюг сейчас как кур нерезаных, целыми пачками на работу приходят проситься, очень, заметь, неплохих, а вот профессиональных фоторепортёров днём с огнём не сыщешь. Ты мне как репортёр нужен, понял? Так что даже и не думай.
Я пожал плечами.
– Да я и не собирался менять квалификацию. Это просто проба пера, не более. Зацепился я за эту тему, сделал несколько фото, потом решил комментарий к ним набросать, а вышла целая статья.
– В журналисты проситься не будешь? – с подозрением спросил шеф.
– Не буду.
– Точно? – Он всё ещё сомневался.
– Могу расписку написать.
– Ладно, не язви. – Кажется, он успокоился. – А написано хорошо. Даже отлично. Факты достоверные?
– Сто процентов.
– Ладно, уговорил. В завтрашний номер тиснем. Под твоей фамилией. Не против?
– Да мне как-то всё равно, – снова пожал я плечами.
– Что ж, – шеф окончательно оттаял, – поздравляю с дебютом. Но чтобы больше – ни-ни, понял? А материальчик-то «жареный»! Шуму, полагаю, будет немало. Всё, Рукавицын, свободен.
На следующий день, вернувшись с работы, я положил перед Верой свежий выпуск нашей газеты. С моей статьёй.
– Поздравь, дорогая, – хорохорясь перед супругой, словно индюк, от ощущения собственной значимости и лёгкого приступа «звёздной болезни», сказал я. – Результат моего творчества. И не где-нибудь, а на первой полосе.
Вера впилась глазами в газету.
– Ух ты! – вырвалось у неё. – И подпись, глянь-ка! «И. Рукавицын, соб. корр.». Звучит.
Она углубилась в чтение статьи. Минут через десять отложила газету в сторону, вытряхнула из пачки сигарету, закурила и только потом подняла на меня глаза. Глаза, в которых читалась тревога.
– Ванечка, это не опасно?
– Да что ты! – рассмеялся я. – Это ж всего лишь газета. Что здесь может быть опасного?
– Ты не понимаешь. Ты вторгся в область, где крутятся большие деньги. Очень большие деньги. Затронуты интересы крупных финансовых воротил. А под статьёй твоя фамилия.
– Не сгущай краски, дорогая. Всё будет хорошо, вот увидишь.
По-моему, я её всё-таки не убедил. Со своей стороны, я был совершенно спокоен. Никаких преследований или мести с чьей-либо стороны я не опасался. Всё, хватит об этом. Точка.
Однако точку поставить я поторопился. Наутро, едва я появился в редакции, меня вызвали в районную прокуратуру, для дачи показаний. Промурыжили полдня, задавали дурацкие вопросы, в частности, интересовались, в каких я отношениях с господином Красильниковым, коммерческим директором холдинга «РуссТраст». Потом, едва я вырвался из их лап, сразу же попал объятия родной милиции. Вернее, в следственный отдел ГУВД. И опять посыпались те же вопросы. Следователь не скрывал явно недоброжелательного отношения ко мне, давая понять, что я вторгся в чужую епархию, и вообще, разоблачать преступников – это дело правоохранительных органов, а не каких-то там газетчиков. На что я только пожимал плечами и благоразумно кивал головой в знак согласия. А я разве против? Занимайтесь, господа правоохранители, я всего лишь хотел пролить свет на истину.
Меня таскали по инстанциям три дня. А потом отстали. Из некоторых обрывочных фраз я понял, что против господина Красильникова, главного фигуранта моей скандальной статьи, возбуждено уголовное дело. Что ж, поделом мошеннику. Значит, не зря я всё-таки заварил эту кашу.
Шеф все эти дни косился на меня, но явного недовольства не высказывал: рейтинг газеты в последнее время значительно возрос, чему безусловно, способствовало появление моей статьи. Однако со временем страсти понемногу улеглись, и все уже стали забывать о разоблачительной публикации, как вдруг – прошло уже недели три – однажды утром, в самом начале рабочего дня, шеф вызвал меня к себе в кабинет. По его сумрачному взгляду, которым он встретил меня, я понял, что чем-то вновь вызвал его неудовольствие.
– Тебя, Рукавицын, Кесслер к себе приглашает. Хочет познакомиться.
– Кто? – не понял я.
– Президент «РуссТраста». Говорит, что хочет лично выразить тебе благодарность за раскрытие преступных махинаций внутри его компании. О которых он, разумеется, ничего не знал.
Опять «РуссТраст». Я уж думал, что это дело, которое к тому времени правоохранители раскрутили по полной программе, можно смело списывать в архив – по крайней мере, для меня, но не тут-то было. В то же время, я мог ожидать любого развития событий, но никак не приглашения главы холдинга на дружескую беседу. Что ж, жизнь полна неожиданностей.
– И что я должен делать?
– Кесслер – слишком заметная фигура на финансовом небосклоне российского бизнеса, игнорировать его приглашение было бы политической ошибкой. Езжай, Рукавицын, он будет ждать тебя в четырнадцать ноль ноль. Даю тебе на всё про всё два часа. Чтобы в шестнадцать был на рабочем месте, понял?
В назначенное время я уже входил в кабинет одного из столичных олигархов, о котором в журналистских кулуарах ходили самые противоречивые слухи, как правило, не имеющие достоверного подтверждения.
2.
Семён Рудольфович Кесслер, обрусевший немец в пятом поколении, холёный мужчина средних лет, встал мне навстречу. На лице его сияла лучезарная улыбка, рука была предусмотрительно вытянута вперёд, готовая к рукопожатию, да и вся его поза дышала благожелательностью и расположением.
– Рад, очень рад, Иван Петрович! Это большая честь для меня, смею вас заверить. Располагайтесь, будьте так любезны. Леночка, – обратился он к молоденькой секретарше, терпеливо ожидавшей у дверей, – два кофе, пожалуйста. – Он склонился ко мне. – Коньяк? Текила? Леночка, бутылочку «репосадо».
Я пожал протянутую руку и, повинуясь жесту хозяина, уселся в кресло у отдельно стоящего кофейного столика. Он расположился напротив.
– График у меня, сами понимаете, весьма напряжённый, но для человека, оказавшего фирме неоценимую услугу, я всегда готов выкроить время для дружеской беседы. Гнойный нарыв, зревший в недрах компании, рано или поздно мог погубить дело всей моей жизни. Своевременным вмешательством вы вскрыли его. Примите мою самую искреннюю благодарность, Иван Петрович. Увы, Красильников, с которым меня связывали десять лет дружбы и совместного бизнеса, свои шкурные интересы поставил выше интересов корпорации. Более того, он совершил преступление. Что ж, теперь им занимаются люди в погонах. Поделом ему.
Он разлил текилу по рюмкам, посыпал краешек своей солью.
– Давайте выпьем, дорогой мой Иван Петрович, за честных людей. За вас!
Он сделал небольшой глоток и поставил рюмку на столик.
– Спасибо, – сдержанно ответил я, и это было первое слово, произнесённое мной в этом кабинете.
Я обожал текилу, поэтому выпил всю рюмку до дна. Слишком дорогое удовольствие для нашей семьи с весьма скромным бюджетом, но порой, по наиболее знаменательным праздникам (годовщина нашей свадьбы, дни рождения) я всё же позволял себе прикупить бутылочку этого божественного напитка, выбирая из представленного ассортимента марку подешевле. Напиток, которым потчевал меня олигарх, был явно из самых дорогих.
Он тут же наполнил мою рюмку вновь.
– Должен признаться, – продолжал Кесслер, – я пригласил вас не только для того, чтобы распить с вами бутылочку текилы, хотя с удовольствием посидел бы с вами в каком-нибудь тихом уютном местечке, отключив сотовый, забыв о повседневных заботах, сбежав от охраны. – Он снова пригубил свою рюмку. – Иван Петрович, я хочу сделать вам один подарок.
Подарок? Что ещё за подарок? Может, миллион долларов? Я бы не отказался.
Он улыбнулся, увидев недоумение на моём лице. А я чувствовал себя в этом роскошном кабинете до нелепости неловко. Чего уж скрывать, общением с финансовыми тузами мой жизненный опыт не слишком изобиловал.
– Не буду вас томить, уважаемый Иван Петрович, – продолжал он, вынимая из папки какие-то бумаги. – Хочу предложить вам элитный отдых в одном загородном отеле. Вам и вашей семье. Не беспокойтесь, мы берём все расходы на себя, для фирмы это сущий пустяк. Возьмёте отпуск, отдохнёте, развеетесь. Ваше руководство против не будет, обещаю. Это, собственно, и есть мой подарок. Ну как, готовы на пару недель сменить обстановку?
– Как-то неожиданно, знаете ли… – неуверенно пробормотал я, ещё не зная, радоваться мне или паниковать. Подарочек, надо сказать, более чем необычный. – Подумать надо, с женой посоветоваться.
– А тут и думать нечего. Поедете тогда, когда вам будет удобно. Но советую с отъездом не тянуть, пока погода держится. Как дожди зарядят – всё, считай, весь отдых коту под хвост. Это под Тихвином, знаете?
– Слыхал. Где-то в районе Ладоги.
– Именно. – Кесслер начал выражать нетерпение, откровенно поглядывая на часы. – Берите эту бумагу, это ваша верительная грамота. Как надумаете ехать, позвоните по этому телефону. Вас там встретят и доставят до места. И учтите, вам, как VIP-персоне, доступны все услуги, которые есть в перечне отеля. Вам и вашей семье. Ни за что платить не надо, всё уже учтено в этой бумаге… Извините, Иван Петрович, у меня важная встреча. Вынужден проститься с вами. Ещё раз спасибо! И не тяните с отъездом, слышите? Сезон дождей в тех краях – не самое лучшее время года… Вот вам моя визитка. – Он сунул мне кусочек шикарного картона. – Звоните, если потребуется. Всегда буду рад помочь. Прощайте!
Я что-то пробормотал в знак благодарности и покинул кабинет гостеприимного олигарха, унося в руках таинственную бумагу, которая давала мне неограниченные права на отдых в каком-то диком захолустье на самом краю Вселенной. К тому же, неизвестно ещё, как на всё это мой шеф посмотрит.
И дёрнул меня чёрт писать тогда эту статью!
3.
Шеф к идее моего отпуска отнёсся, как ни странно, весьма благосклонно.
– Езжай, Рукавицын. Не стоит игнорировать знаки внимания твоего покровителя. Не дай Бог, осерчает. – Василий Иванович хлопнул меня по плечу. – А ты молодец, Иван Петрович, быстро ухватил быка за рога! Статейка-то твоя, глянь, дивиденды уже приносит. – Он ухмыльнулся. – Надеюсь, составишь мне протекцию, когда меня с этой работы попрут?
– Запросто, – ответил я ему в тон. – А что, уже наметилась такая тенденция?
– Не дождёшься. Ладно, иди, собирай манатки. Отпуск не забудь оформить. Ишь, благодетель!..
Вера приняла новость с энтузиазмом.
– А что, Ванечка? Давай съездим. Мы с тобой в этом году в отпуске так и не были, всё дела, дела. А тут такой случай. Когда ещё удастся вырваться? Василька с собой возьмём.
– У него школа, – возразил я неуверенно. – Пропустит, потом навёрстывать придётся.
– Наверстает. Всего-то две недели. А мы ему поможем. Хочешь, я с его учительницей договорюсь?
Если честно, мне и самому хотелось вырваться куда-нибудь из Москвы, вот так, всем скопом, целой семьёй. Вера права, в этом году мы так и не сумели выбраться в отпуск. Да и Ваське неплохо бы развеяться, глотнуть чистого лесного воздуха: всё лето просидел в Москве, в пыли и копоти городского смога. Тем более, что сентябрь в этом году выдался на редкость тёплым, по-настоящему летним. Температура уже несколько недель держалась выше двадцати, и синоптики обещают сохранение тёплой погоды ещё на неопределённо длительное время. Веры в их прогнозы, конечно, немного, но так уж устроен человек, что всегда хочет верить во что-то лучшее, не так ли?
С другой стороны, срываться с места, вот так, с бухты-барахты, и лететь невесть куда было не в моих правилах. Я вообще был тяжёл на подъём, каждый свой шаг привык как следует обдумывать, взвешивать, а уж потом принимать решение.
Однако предложение Кесслера ломало мой привычный жизненный ритм. И я не знал, хорошо это или плохо.
– Давай спросим у Васьки, – предложил я. – Как он решит, так и будет.
Вера мягко улыбнулась и не без ехидства заметила:
– Ответ, достойный настоящего мужчины. Главное – переложить ответственность за принятие решения на другие плечи. Особенно, когда это плечи маленького мальчика.
Я пропустил её колкость мимо ушей. Тем более, что она, в сущности, была права.
Мы кликнули Василька. Он не заставил себя долго ждать. Когда мой сын вошёл на кухню, где мы обычно решали наиболее важные семейные вопросы, я с удовольствием отметил, как он вырос за последнее время. Ещё год назад он был крохотным пострельцом, сутками напролёт носившимся по двору с такими же, как он, балбесами-одногодками – и вдруг он повзрослел, превратился в долговязого подростка, ещё не знающего, как управляться с этими длинными конечностями, неуклюже торчащими из штанин и рукавов, как быть с басовыми нотками, ненароком прорывающимися в уже ломающемся голосе. Он изменился не только внешне. Василёк посерьёзнел, стал рассудительным, в глазах засветился природный ум и интерес к недетским вопросам. Словом, мой сын становился мужчиной. Честно говоря, я едва успевал за этими спонтанными процессами.
Василёк был у меня от первого брака. С Верой мы расписались чуть больше года назад (пятнадцатого июля, если быть точным – в самой середине лета), и в первое время нашей совместной жизни я с трепетом наблюдал, как складываются отношения между моей верной боевой подругой и моим единственным сыном. Опасения были небеспочвенны: новая мама, вытесняющая в сознании ребёнка образ родной матери, всегда вызывает у него настороженность, если не вражду. Особенно, если родная мать чётко запечатлелась в памяти малыша. Дети консервативны в своих привязанностях. Моя первая жена оставила нас, когда Васильку было только полгода – вряд ли он помнил её. Возможно, это сыграло свою роль, но, думаю, всё дело в Вере. Она вошла в нашу жизнь легко, естественно, не пыталась играть роль заботливой матери. Она всегда оставалась сама собой. Уверен, это и стало решающим фактором в их сближении. Они как-то сразу поладили между собой. Дети ведь очень тонко чувствуют фальшь.
Васька внимательно выслушал наше предложение.
