скачать книгу бесплатно
– Юрий Юрьевич, я Вас понимаю. Но…
– Вот и хорошо. Напишите заявление по собственному желанию. А когда Александр Семенович вернется, милости прошу, возвращайтесь обратно.
– Заявление?… Все-таки увольнение… что же мне тогда делать… Я педагог. Я больше ничего не умею, только учить детей, – растерянным голосом произнесла Юлия Александровна.
На некоторое время в кабинете воцарилось молчание. Потом директор вновь закашлялся.
– Юлия Александровна, Юля, Вы знаете, как я к Вам отношусь. Уже давно…, чего греха таить, Вы мне нравитесь. Я бы мог, наверно, встать на вашу защиту перед вышестоящими органами, если бы Вы…, – голос директора приобрел елейные мурлыкающие нотки. – Скажем так, при определенных условиях.
– Что вы имеете в виду? При каких таких условиях?
– Ну вы же взрослая девочка, должны понимать.
В следующий момент в кабинете возникла какая-то кутерьма, потом грохот падающих вещей, громкий шлепок, и раздался визгливый голос директора.
– Дура! Я к Вам со всей душой.
– Спасибо. Мне не нужна Ваша душонка, ни вся, ни частями. Вы, Юрий Юрьевич, подлец, – резко ответила Юлия, и Петрашов услышал ее решительные шаги, приближающиеся к двери.
Бежать было некуда, и он прижался к стене. Дверь распахнулась, и из нее вышла Юлия. Ни секунды не задумываясь, она присела за секретарский стол, что-то быстро написала на лежащем там чистом листе.
– Заявление на столе. Можете не волноваться. Никто на Вас, как Вы выражаетесь, из-за меня больше давить не будет, – громко сказала она и быстро вышла в коридор.
– Вот дура, – из кабинета, приглаживая на голове редкие волосы, появился Юрий Юрьевич.
Левая щека его горела багрянцем. Почувствовав, что не один в приемной, директор оглянулся. Прижавшись спиной к стене, у двери стоял Николай.
– Петрашов, ты? Ты что здесь делаешь? А ну-ка марш в класс.
Николай никак на его слова не отреагировал. Он стоял и смотрел на Юрия Юрьевича. В глазах его смешалась ненависть и презрение.
– Я кому сказал, марш в класс!
Петрашов сжал пальцы в кулак и подошел к нему вплотную.
– А Вы подонок, Юрий Юрьевич. Подонок!
– Что ты себе позволяешь, – отшатнувшись, выкрикнул директор.
– Подонок, – повторил Николай.
Он медленно пошел вон из приемной.
– Завтра чтобы без отца в школе не появлялся, – ударили ему в спину слова директора, перед тем, как он вышел в коридор. Но ему на это было наплевать.
* * *
Утро наступило быстро, словно его ветерком нагнало. Темнота, затушив звезды, уступила место цвету серому. Вскоре небо на востоке зарозовело. Разгораясь, рассвет раскрасил его в алое, и вот уже восходящее солнце плеснуло своими первыми лучами на ровную, почти зеркальную гладь моря, которые живыми, едва дрожащими и почти ровными линиями убегали к горизонту.
Юлька спала, свернувшись клубочком, обхватив руками колени. На небольшом полотенце – укрытая курткой Петра. Он хотел было ее разбудить, вместе встретить восход, но передумал – заснула-то далеко за полночь, и до первой электрички еще оставалось немало времени.
Они приехали в Светлогорск вчера, ближе к вечеру. Петр с трудом оторвал ее от компьютера, учебников и конспектов – когда он заехал к ней, Юлька усердно готовилась к предстоящему экзамену, долго не соглашалась, и, наверно, никуда не поехала, если бы не ее мама, Валерия Викторовна.
– Доча, Петруша, – она впервые за тот месяц, что Юлька их познакомила, назвала его так, и Петру это было отчего-то приятно, – тебе просто необходимо немного отдохнуть. Погулять, подышать свежим воздухом. Ты уже несколько дней, не поднимая головы, занимаешься. Доведешь себя до обморока. Удивляюсь, как поесть еще не забываешь. – Она улыбнулась, ласково глянув на дочь.
– Ну, хорошо, уговорили, – согласилась Юлька, и попросила Петра. – Только давай поедем электричкой, не на машине. Пожалуйста. Так хочется поворошить память, те ощущения, что возникали от поездки на море в детстве.
– Договорились, – согласился он.
Когда они уходили, Валерия Викторовна сунула ему в руки небольшой рюкзак.
– Держи, Петруша, пригодится.
Они, конечно, поехали электричкой. Долго гуляли по пляжу, лавируя в массе отдыхающих. Люди загорали, играли в волейбол, купались, а они просто шли вдоль линии прибоя и беззаботно болтали о разных разностях, не выбирая тем. Под ногами скрипел песок, волны с тихим шепотом накатывали на берег, и Петр с Юлькой даже не заметили, как на горизонте появился поселок Отрадное. Они прошли и его, остановившись только тогда, когда неожиданно для себя заметили, что вокруг стало темнеть, и солнце уже наполовину утонуло в Балтике.
– Электричка… Последняя электричка, – Юлька растерянно огляделась.
Она уже готова была броситься обратно, в сторону Светлогорска, но Петр удержал ее за руку.
– Мы слишком далеко ушли, не успеем.
– Как же быть, у меня завтра экзамен, – упавшим голосом, сказала она. – Может быть, автобус… Или такси…
Ноги ее от волнения подкосились, и Юлька опустилась на песок. Петр успел поддержать, чтобы она не упала.
– Во сколько экзамен? В девять? Поедем первой электричкой. Не волнуйся, будешь на экзамене вовремя, – он постарался ее успокоить.
Бросив рюкзак, он присел рядом.
– Первой? Да, первой успеем, – Юлька с надеждой посмотрела на него.
Усталость, которой они совсем не чувствовали, когда шли по песку вдоль линии прибоя, вдруг придавила обоих. К ним прибавилось чувство голода. Вдвоем на пляже, вокруг ни людей, ни огонька.
– Мы умрем с голоду, – мрачно пошутил Петр.
– Мама…, – Юля задумчиво посмотрела на рюкзак.
Несколько часов они таскали его с собой, даже не удосужившись взглянуть, что там внутри.
Последующие двадцать минут они с упоением жевали приготовленные Валерией Викторовной бутерброды, запивая по очереди из крышки термоса, оказавшейся у них единственной чашкой, куда его можно было налить, горячим чаем.
– Никогда не ел таких вкусных бутербродов, – дожевывая последний кусочек своего бутерброда, сказал Петр.
– Я тоже, – ответила Юлька. – У меня осталась еще половинка, могу поделиться.
– Не стоит. Нам далеко возвращаться, тебе силы нужны.
Петр встал на колени, сложив руки на груди, опустил голову.
– Ты что делаешь, – удивленно спросила Юлька.
– Молюсь на твою маму, а то в здешних местах случился бы первый случай каннибализма.
– И кто бы кого съел?
– Ты меня. Морально. Что не озаботился пищей земной, подумал только о духовной.
Отдохнув немного, они пошли обратно. Всю дорогу шли молча. Но им было так хорошо вместе, что слова и не нужды были вовсе. Напротив, слова могли нарушить то взаимное упокоение, ту гармонию, которая внезапно зародилась в их отношениях.
Ночью, когда она рассыпала в небе мириады звезд, вдалеке показались огни Светлогорска. Не доходя до городского променада, где гуляли немногочисленные отдыхающие, возможно такие же парочки, как они сами, несколько сот метров, Юлька и Петр устроились на пляже – до утра оставалось еще много времени.
– Пойдем искупаемся, предложил он.
Она покачала головой, отказываясь.
– Как хочешь. Я окунусь.
Он ушел купаться один. Долго плескался в неожиданно теплой для Балтики воде. Когда вернулся, Юлька спала, свернувшись калачиком на полотенце, заботливо, как и съеденные ими бутерброды и выпитый чай, положенном в рюкзак ее мамой. Стараясь не потревожить, Петр аккуратно свернул и подложил ей под голову оставшийся пустым рюкзак и присел рядом. Спать не хотелось. В последнее время он вообще старался спать как можно меньше. Во сне, вот уже несколько месяцев, ему не давали покоя странные необъяснимые видения. Назойливо вторгаясь в его сознание, они вызывали в нем чувство беспокойства и, непонятного, казалось, беспричинного страха. Он не понимал мотива этих снов, зачем они к нему приходят, о чем предупреждают?
Петр посмотрел на спящую Юльку. Ему вспомнилось, как вечером того дня, когда он впервые зашел в магазин «Теремок», встречал ее у магазина с огромной коробкой конфет, которую она же ему и продала несколькими часами ранее.
– Ой, – удивленно воскликнула девушка, когда он протянул ей коробку. – Это мне?
– Да! Надеюсь, конфеты придутся тебе по вкусу. В магазине, где я покупал, продавец, порекомендовавшая их, сказала, что они очень вкусные.
– Спасибо, – она смущенно взяла коробку в руки. – Юля.
Два месяца… Прошло два месяца. Вроде и немного, но Петру, как и в тот, первый день, все так же казалось, что он знает Юльку очень давно, всю свою жизнь. Они виделись каждый день, и через неделю после знакомства не могли себе представить, что какой-то из прошедших дней могли прожить друг без друга.
На пляж невдалеке высыпала стайка стрекочущих юнцов – девушек и парней лет не старше пятнадцати. Скорее всего, тайно сбежавших из какого-то летнего лагеря на ночное купание. Они с разбегу бултыхнулись в воду. Несколько девчонок стали плескаться на мелководье, трое парней поплыли на глубину, но метров через десять развернулись и вернулись обратно, и вся компания устроила веселую возню.
Петр испугался, что компания подростков разбудит Юльку, но она никак не отреагировала на устроенную ими суету и продолжала крепко спать.
Вскоре ребята, наплескавшись, убежали. Пляж опустел. На гладкой как зеркало поверхности моря появились первые всполохи розового оттенка, совсем бледного, но быстро набирающего сочность – невидимое за спиной Петра, поднималось солнце.
«Если низко склониться к воде
И смотреть по волнам на закат,
Нет ни неба, ни гор, ни людей,
Только красных валов перекат», – в памяти всплыли строки когда-то давно прочитанного стиха.
– Красиво. Только сейчас не закат. Светает.
Петр оглянулся. Юлька, сидела, глядя на него, обняв колени руками.
– Да, рассвет.
– Это чьи стихи? Дальше помнишь?
– Саши Черного. Увы. Только это и запомнилось. Как спалось?
– Хорошо, – Юлька сладко потянулась.
– Что же, тогда поднимайся. Пора выдвигаться на вокзал.
* * *
После трех недель почти беспрерывных моросящих дождей этим утром, раздвинув нависшие над городом свинцовые тучи, наконец, несмело выглянуло солнце. Потом легкий ветерок, как по мановению волшебной палочки, разогнал в небе серость, и оно открылось всей своей глубокой лазурью, в которой парили, словно птицы, оставшиеся от тяжелых туч несколько небольших полупрозрачных перьевых облаков.
Удивительно, как солнечный свет меняет настроение людей – даже в самые трудные минуты жизни он порождает в них надежду на лучшее.
Петер Николаи смотрел в окно и думал, слава всевышнему, что не дал на сей раз черной смерти разгуляться. Чума стервятником пролетела над Лифляндией и Курляндией, собрав в них и Литве богатый урожай человеческих жизней, крылом задела воюющие между собой Россию и Швецию, краешком их мирную Пруссию. Хотя, может быть, рано еще радоваться, болезнь коварная.
Лекарь тяжело вздохнул. Он так устал за прошедшие недели.
Николаи, отвернувшись от окна, посмотрел на большие напольные часы. Пришло время навестить Джулию. Ее состояние очень тревожило его. Болезнь цепко держала девочку в своих когтях, с ней никак не удавалось справиться.
Размышляя, что сказать Джулии, как успокоить, поддержать, тяжелой походкой он вышел из кабинета.
– Как ты себя чувствуешь сегодня, мой ангел, – спросил он, входя в ее комнату.
Девочка лежала в постели, обратив лицо к окну, старалась поймать солнечный свет. Внешне она чувствовала себя лучше, чем обычно, и это порадовало Николаи.
– Хорошо, совсем хорошо, – ответила она, повернувшись, – Вы опять спасли меня. Как тогда, когда я была совсем маленькой. – Она благодарно улыбнулась.
– Рано, рано еще говорить о спасении. Болезнь еще не побеждена, – подумал лекарь, зная ее коварство, но промолчал.
Джулия опять посмотрела в сторону окна, и в этот раз она поймала солнечный лучик, скользнувший по ее лицу.
– У нее солнце отсвечивает в глазах, – заметил Петер. – Может, бог даст, переможем болезнь.
Он присел на стул рядом с кроватью и наклонился.
– Давай-ка я посмотрю тебя, девочка.
Некоторое время Николаи осматривал свою пациентку, пытаясь поймать мельчайшие изменения в течение болезни, но ничего обнадеживающего не находил.
– Вы не боитесь? – вдруг спросила Джулия. – Вы не боитесь заразиться этой страшной хворью.
Петер вздрогнул. Вопрос поставил его в тупик, и он не знал, что ответить. Понимая опасность своей работы, возможность заразиться, он никогда, никогда его сам себе не задавал.
– А я боюсь, – не дождавшись его ответа, сказала Джулия. – Боюсь, что заражу Вас и… потеряю. Я себе этого никогда не прощу.
– Милая моя девочка, не думай о старике. Думай о своем здоровье, – поперхнувшись, сказал Петер, тронутый ее словами.
– Я чувствую, чувствую, все будет хорошо. Вы рядом, и мне поможете.
