скачать книгу бесплатно
Декрет предусматривал учет указанных жертв белого террора и материальную помощь их родственникам. В дальнейшем, в дополнение к указанному декрету 29 июля 1919 г., председатель СНК РСФСР В.И. Ленин подписал декрет «О помощи жертвам контрреволюции»[47 - Декрет о помощи жертвам контрреволюции // Собрание узаконений и распоряжений правительства за 1919 г. – М.: Управление делами Совнаркома СССР, 1942.]. Положение предписывало местным властям оказывать помощь «трудовым элементам города и деревни» и их семьям, пострадавшим от действий контрреволюции, и содержало конкретный перечень ее реализации: временное денежное пособие, обеспечение работой, медико-санитарным обслуживанием, предоставление жилья, в том числе – расселение в общежития, определение сирот в приюты и детские дома, а стариков и увечных в так называемые убежища, а также удовлетворение нетрудоспособных и «впавших в постоянную нужду и оставшихся без средств к существованию» продуктами питания и одеждой. Оба декрета в большей степени были актом социальной поддержки выжившим жертвам контрреволюции, а также семьям погибших. В определенной степени указанной комиссией велся учет не только материального ущерба с целью частичной компенсации[48 - В 1920 г. помощь жертвам контрреволюции в натуральных продуктах составила: 4 800 000 аршин материала, 800 пудов ваты, 3000 гросс ниток, 270 трикотажных изделий, 10 000 пар обуви, 3500 пудов мыла. Помимо этого, выплачено пособий на 9 млрд руб. Цит. по: Фирсов М.В. История социальной работы в России: учеб. пособие для студентов вузов. – М.: ВЛАДОС; Моск. гос. соц. ун-т, 1999.], но учитывались и людские потери, в том числе с целью последующего пенсионного обеспечения. К 1926 г. лица, нуждающиеся в пенсионном обеспечении, распределялись следующим образом: инвалиды войны – 345 тыс. человек, семьи погибших на войне – 130 тыс., прочие – 25 тыс. человек. На город приходилось 150 тыс. человек, деревню – 350 тыс. При этом 225 тыс. человек пострадало во время Первой мировой войны, 250 тыс. – во время Гражданской войны[49 - Там же.].
Особенностью 1919 г. также была уже достаточно массовая местная фиксация белого городского террора. Случаи расследования репрессий, происходивших в сельской местности, были более редкими, за исключением актов насилия в отношении еврейского населения. Чем больше был населенный пункт, тем большая была вероятность создания специальной комиссии по установлению и захоронению жертв белого террора. Особенно частыми подобные случаи создания комиссий и комитетов были в конце 1919 г. и на протяжении первой половины 1920 г., после освобождения Красной армией ранее захваченных белыми войсками территорий.
Если приводить подобные примеры в губернских центрах, где были созданы соответствующие органы, то прежде всего можно указать на целый ряд комиссий на Юге России и Украине поздней осенью 1919 г. – зимой 1920 г. Деникинские войска в этот период стремительно отступали и не успевали скрыть случаи массового белого террора на контролируемых ими ранее территориях. Так, можно указать на создание в этот период подобных советских комиссий в Белгороде, Харькове, Елисаветграде (с 1939 г. до 2016 г. – Кировоград, позднее Кропивницкий), Одессе и ряде других южных губернских центров.
Комиссия в Белгороде была создана вскоре после его освобождения Красной армией 7 декабря 1919 г. Согласно воспоминаниям М.А. Попова, назначенного по решению уездного комитета партии председателем Комиссии по захоронению жертв произвола деникинских войск, белые при отступлении «расстреляли и зарубили за городом, в районе нынешнего стадиона “Энергомаш”, около четырехсот томившихся в застенке активистов советской власти, рабочих, крестьян, пленных красноармейцев. Для опознания трупы свозили в здание на углу нынешних улиц Б. Хмельницкого и Народной (ныне горбольница № 1)». О массовых расстрелах в Белгороде накануне ухода белых войск сообщали и советские газеты. Например, в газете белгородского ревкома сообщалось опять-таки о 400 жертвах[50 - Красная победа. – 1919. – 14 декабря.]. По воспоминаниям других большевиков, после оставления белыми войсками Белгорода в трех братских могилах на площади перед женским монастырем было похоронено, по разным данным, от 70 до 100 местных жителей, убитых белогвардейцами. Еще порядка 300 тел погибших было вытребовано родственниками и похоронено на кладбищах города[51 - Крупенков А. Белая армия в Белгороде // Летопись Белогорья (Белстори.РФ). – URL: https://clck.ru/3B6E4S. – Дата публикации: 15 августа, 2011.]. Тем самым цифра погибших в 400 жертв подтверждается различными источниками.
Эти свидетельства массового белого террора подтверждают данные генерала Е.И. Достовалова[52 - Достовалов Евгений Исаакович (1882–1938) – подполковник Генерального штаба, герой Первой мировой войны. Участник Белого движения на Юге России, начальник штаба 1–го армейского корпуса, генерал-лейтенант. В 1922 г. вернулся из эмиграции в Советскую Россию.]: «Когда мы, отходя от Орла, остановились снова в Белгороде, произошел случай, который, кажется, подействовал и на генерала Кутепова. Во всяком случае, скрыть его было нельзя. Дело в том, что озверевшие и пьяные сотрудники Шпаковского[53 - Шпаковский Аркадий Альбертович (1884–1945) – генерал-майор. С 8 октября 1919 г. – в резерве чинов при штабе Главнокомандующего Вооруженными силами Юга России (ВСЮР). Начальник тыла Добровольческой армии.], ведя ночью нескольких осужденных на казнь, не выдержали и изрубили их прямо на базаре. Утром жители нашли свежую кровь и части тела одного из казненных, забытые на базарной площади. Одну руку принесли в полицейское управление, и ночное происшествие раскрылось»[54 - Очерки Е.И. Достовалова // Российский архив: история Отечества в свидетельствах и документах XVIII–XX вв.: альманах. – М.: Студия ТРИТЭ: Рос. архив, 1995. – С. 680.]. Про Шпаковского у Достовалова есть еще одно указание: «Работа контрразведок не казалась армии столь ужасной. К ней привыкли. А повседневные ужасы Гражданской войны закалили нервы. В распоряжении каждого начальника были свое войсковое отделение контрразведки, которое распространяло свои действия и на население ближайшего тыла, и конвой, служащий для охраны начальника, но главным образом употреблявшийся для выведения в расход неугодных и большевиков. Я ехал принимать штаб 1-го корпуса, напутствуемый совершенно определенными отрицательными указаниями ставки Деникина о личности генерала Кутепова, моего нового начальника. Пропуская массу других таких же потерявших человеческий облик начальников, выдвинутых на верхи Добровольческой армии, не могу не указать на безусловно ненормального человека, дегенерата и садиста генерала Шпаковского, явившегося к нам с рекомендацией Лукомского и занимавшего высокий пост начальника тыла Добровольческого корпуса. Он был вершителем судеб населения обширного тыла Добровольческого корпуса. Шпаковский приехал в штаб корпуса в Белгороде и должен был возглавлять административную власть там, где еще не сконструировалась власть губернаторская. Бледный, с массой бриллиантов на пальцах, с расширенными зрачками больных глаз, он производил неприятное впечатление. Первый разговор его с Кутеповым произошел при мне. Шпаковский начал прямо: “Чтобы был порядок, надо вешать. Вы, Ваше Превосходительство, как смотрите на это? Вешать или не вешать?” Кутепов, который всегда был на стороне вешающего, а не вешаемого, ответил: “Конечно, вешать”. И после короткого разговора бесправное население было передано в полную власть зверя. Шпаковский привез свою контрразведку, которая деятельно принялась за работу. Таков был начальник тылового района войск Кутепова. Можно себе представить, что делалось в этом тылу, где орудовала еще стая таких же маленьких Шпаковских. Но когда он ушел, все чувствовали, что все симпатии Кутепова остались все же со Шпаковским. Этот господин и теперь является оплотом Врангеля. Недавно в “Новом Времени” была напечатана приветственная телеграмма Врангелю от Шпаковского, который оказался уже председателем Союза георгиевских кавалеров в одной из беженских колоний в Сербии».
Другим примером подобных советских комиссий, созданных в губернском городе, может служить Харьков. Город был освобожден от деникинских войск 12 декабря 1919 г. Комиссией по обследованию зверств Добровольческой армии в Харькове после предварительной оценки численности погибших было заказано 1500 гробов для похорон жертв белого террора в городе[55 - Беднота. – 1919. – 28 декабря.]. В дальнейшем, согласно воспоминаниям председателя Комиссии по обследованию зверств Добровольческой армии в Харькове, несмотря на неблагоприятные условия погоды, были вскрыты места захоронений расстрелянных лиц в Григорьевском бору. «Картина, представившаяся нашим глазам, когда были раскопаны могилы, – вид обезображенных трупов, привязанных друг к другу толстыми веревками, – превзошла все наши мрачные предчувствия. Почти все трупы были раздеты до нижнего белья, без обуви. В результате подробного освидетельствования экспертно-медицинская подкомиссия констатировала мученическую смерть сотен людей, приводила в своем протоколе описания многих чудовищных способов уничтожения людей, применявшихся деникинцами. Здесь происходила настоящая сеча. Исступленные в своем бешенстве, палачи стреляли, рубили, кололи, били прикладами, топтали сапогами, добивали безоружных, притом связанных друг с другом людей. Без слез и глубокой сердечной боли нельзя было смотреть на обнаруженные трупы наших подпольщиков. Среди них были: Петр Слинько, двадцати четырех лет, член ЦК КП(б)У. На теле многочисленные следы от ударов тупым орудием и три огнестрельных раны… Михаил Черный, член ЦК КП(б)У, руководитель харьковской подпольной организации. Руки связаны веревкой. Многочисленные кровоподтеки, происшедшие от ударов тупым орудием. Огнестрельное ранение с деформацией лица и черепа. Иван Минайленко, семнадцати лет, активный работник подпольного Красного Креста, один из руководителей подпольного комсомола. Смерть последовала от паралича сердца после удара в область сердца. И еще многие и многие. Далеко не всех удалось опознать, настолько изуродованы и обезображены были их лица…»[56 - Долгин П.И. Кровавый путь деникинщины // Героическое подполье. В тылу деникинской армии. Воспоминания. – М.: Политиздат, ????. – С. 344.] В ходе работы Харьковской губернской комиссией по расследованию зверств, учиненных Добровольческой армией, было выпущено четыре номера бюллетеня. В них были помещены протоколы экспертной подкомиссии с подробным описанием патологоанатомических обследований трупов, показания людей, пострадавших от деникинского террора, списки угнанных белогвардейцами при их бегстве из Харькова и многие другие материалы.
Существует и другая, достаточно близкая, цифра жертв белого террора в городе, которая основывается на данных Бадилы Гагиева (белые расстреляли его жену), специально занимавшегося этим вопросом после освобождения Харькова, – 1028 человек[57 - Гагиев Б. Автобиография, дневники, записки // Дарьял. – № 1 (50). – 2002. – С. 186.]. Харьковских жертв упоминал и участвовавший в освобождении города Ян Янович Врач: ему запомнилась страшная картина трупов замученных товарищей в снегу[58 - Советская молодежь. – 1981. – 8 июля.].
Данные указанной советской комиссии подтвердились более поздними архивными историческими исследованиями, что подтверждает адекватность подсчетов конца 1919 г. Согласно архивным материалам, найденным в местном городском архиве известным петербургским историком, д.и. н. С. Н. Полтораком, за период оккупации Харькова белогвардейцами в городе было убито 1285 человек[59 - Полторак С.Н. Победоносное поражение: Размышления о советско-польской войне 1920 г. в канун ее 75-летия. – СПб.: Терция, 1994. – С. 178.].
При этом комиссией 1919 г. был установлен факт изъятия заключенных из харьковских тюрем и направления их по этапу на юг, в ходе которого значительная часть заключенных погибла. Один из арестованных, Яковлевич, впоследствии дал советской комиссии следующие показания: «Настала кошмарная ночь. Наши силы таяли, и не было возможности удержаться на ногах, но сесть места не было, воздуха не хватало, мучила страшная жажда. И вот люди стали умирать, стоя на ногах. Умирающие падали тут же под ноги и топтались другими… Вагон наполнился запахом трупов… и, чувствуя под собой мертвые человеческие тела, живые сходили с ума… В вагоне поднялся неимоверный шум, стучали в двери, пытаясь сломать их. Но тщетно. Наутро выбросили из вагонов трупы, их оказалось несколько десятков. Шум не прекращался и днем. Требовали воды, хлеба. На вопросы, почему нам ничего не дают, почему нас истязают постепенно, последовал ответ: “А вам не все равно умирать, что сегодня, что немного погодя”. И кровожадные скоты издевались еще больше». Положение было таково, продолжал он, «что чувствующие в себе достаточно силы сломали решетку… подняли люк на крыше вагона и с идущего поезда бросались вниз. Корниловцы заметили бегство. Наутро были выведены из каждого вагона по нескольку человек и расстреляны за то, что некоторые бежали. Из вагонов вывалили новую груду трупов. На остановках фельдфебель обходил вагоны, стрелял в шумную толпу. Люди падали, но никто не обращал внимания на выстрелы, на смерть товарищей. Что смерть против этой адской муки? Смерть – освобождение. И чем скорее, тем лучше…». В последнюю ночь перед прибытием в Изюм произошло крушение: порожняк наскочил на поезд с заключенными. В Изюме снова расстрелы. Через пять суток этап прибыл в Бахмут – всего около восьмисот человек. Почти две трети погибли в дороге. Да и среди оставшихся много тяжелобольных, часть слабых, с трудом передвигающихся. В Бахмуте комиссия из трех офицеров учинила оставшимся допрос, после чего вынесла решение: к воинскому начальнику для отправки на фронт под строгим контролем[60 - Долгин П.И. Кровавый путь деникинщины // Героическое подполье. В тылу деникинской армии. Воспоминания. – М.: Политиздат, 1975. – С. 349–351.]. Схожие свидетельства этапа Харьков – Бахмут оставил В.Н. Косенко[61 - Косенко В.Н. Этап Харьков – Бахмут // Летопись революции. – 1926. – № 1 (16).].
Свой подсчет жертв этого тюремного этапа приводит современный харьковский исследователь Эдуард Зуб. Согласно его данным, количество жертв было также значительным: «Начнем с такого эпизода: под самый занавес деникинской власти в Харькове из города угнали этап численностью в 2146 человек. Шел он по маршруту Харьков – Бахмут. До Бахмута, нынешнего Артемовска, добралось 812. Разница получается больше, чем красные настреляли за полгода. Правда, элементарная арифметика здесь не подходит. Потому что из оставшихся 1300 с небольшим человек минимум три сотни забрали в Добрармию служить, были отравившиеся гнилой капустой насмерть – речь идет о нескольких сотнях человек[62 - В. Н. Косенко пишет о двух сотнях погибших в результате отравления, упоминая подмешанный мышьяк (см.: Косенко В.Н. Этап Харьков – Бахмут // Летопись революции. – 1926. – № 1 (16) – С. 128).]. Остальных – кого-то утопили в Донце, повесили в Изюме, кому-то удалось бежать и даже откупиться. Кстати, взятки – что у деникинцев, что у ЧК – это отдельная тема. В общем, количество погибших из этого этапа можно оценить в 500–700 человек»[63 - Зуб Э.И. Харьковская ЧеКа. Прощание с мифами. – Харьков: Райдер, 2012.].
24 января 1920 г. красными войсками был освобожден Елисаветград (до 2016 г. Кировоград, сейчас г. Кропивницкий). Очевидец событий Д. Ралин свидетельствовал: «Мне пришлось присутствовать при раскопке трупов расстрелянных белогвардейцами во время господства их в Елисаветграде. Трупы кое-как зарыты в районе крепостных валов. Ужасом веяло от виденного. Казалось, это кошмарный сон, а не действительность. Ужасную картину представляли собой эти растерзанные, разлагающиеся трупы мучеников революции. В первой откопанной могиле было несколько десятков трупов. Яма узкая, не глубокая, длиной в 2,5 аршина; в ней тесно уложены трупы таким образом, что голова одного из них приходится к ногам другого; все полураздетые, замерзшие. Раскопки производились комиссией по отысканию жертв контрреволюции во главе с председателем комиссии тов. Ралиным и врачом Любельским. Трудно описать картину виденного. Лица, за малым исключением, представляли собой бесформенную окровавленную массу. Некоторые даже были объедены собаками; так, паховая часть и ноги одного были совсем уничтожены и представляли собой клочья мяса. Откапываемые трупы складывались на подводу и увозились в мертвецкую городской больницы, где происходила экспертиза врачей и съемка фотографий. Внутренности вследствие огнестрельных ранений вывалились, а распухшие тела были покрыты сине-багровыми пятнами. Меня неотступно преследует образ одного из несчастных, человека средних лет высокого роста, с проседью, прекрасного телосложения. Правая часть лица его раздроблена и покрыта кровью. Пуля, войдя в правый бок, залила все тело кровью, его последние минуты были кошмарны, это видно по гримасе, застывшей на половине уцелевшего лица, бедняга, наверно, хотел защитить лицо или это было сделано инстинктивно, но правая рука прикрывает лицо и застыла в таком положении. О звании некоторых можно судить по остаткам белья крестьянского полотна, с вышивкой ворота и манжет, и по лаптям. Ноги некоторых были окутаны мешком и завязаны. По тому несмертельному ранению, которое было ими получено, видно, что несчастные погребены живыми. Некоторые откопанные ямы были полны белой массы, испускающей страшное зловоние. Это были разложившиеся донельзя трупы расстрелянных в первый период власти белых зверей. Найдено еще несколько могил, где, по словам обывателей, есть около 300 трупов, к раскопкам которых уже приступили»[64 - Известия. – 1920. – 10 февраля.].
7 февраля 1920 г. красными войсками была освобождена Одесса. Вскоре здесь была организована комиссия по раскопке могил жертв деникинской власти (председатель Х.С. Топоровская[65 - Бляхина-Топоровская Хана Соломоновна (1899–1977) – жена П.А. Бляхина, председателя одесского губернского ревкома, автора известной приключенческой повести «Красные дьяволята».], секретарь Я. Ольгин, а также З. Марьямов). На трупах, извлеченных из могил, были обнаружены следы жестоких пыток. Некоторые были изуродованы до неузнаваемости. Похороны жертв террора состоялись 15 февраля[66 - Соболь Н.Л. Правда класса // Героическое подполье. В тылу деникинской армии: Воспоминания. – М.; 1975. – С. 218.].
Подобные комиссии создавались и в период советско-польской войны 1920 г. после освобождения городов, ранее захваченных польскими войсками. 7 июня 1920 г. Первая конная армия под командованием С.М. Буденного освободила г. Житомир (захвачен поляками 26 апреля 1920 г.). Позднее Буденный вспоминал: «Нас с Ворошиловым обступили женщины. Со слезами на глазах поведали они о погромах, чинившихся интервентами в городе. В последние два дня перед оставлением Житомира озверевшие шляхтичи врывались в квартиры, забирали все ценное, арестовывали жителей, и особенно евреев. На Сенной площади задержанных мучили, затем расстреливали или рубили шашками. Зверски расправились белополяки с населением трехэтажного дома № 12 по Б. Бердичевской улице. Закрыв все выходы из дома, они облили его керосином и подожгли. Жители, за исключением выбросившихся из окон, сгорели живыми. Мы постарались, как могли, утешить и успокоить женщин. Тут же распорядились оказать помощь пострадавшим гражданам. Для расследования зверств белополяков решили создать комиссию»[67 - Буденный С.М. Пройденный путь: в 3 т. – т.2 – М.: Воениздат, 1965. – С. 130.].
Функционировали подобные комиссии и в более поздний период. 10 ноября 1920 г. так называемая Русская народная добровольческая армия С.Н. Булак-Балаховича взяла под контроль г. Мозырь в Белоруссии, провозгласив создание Белорусского народного правительства (БНР). «Освобождение» от советской власти белорусских территорий сопровождалось массовыми казнями и террором по отношению к местному еврейскому населению и советским служащим. Житель Мозыря А. Найдич так описывал события в столице БНР Мозыре после взятия города балаховцами: «В 5 часов вечера балаховцы вступили в город. Крестьянское население радостно встретило балаховцев, но евреи попрятались по квартирам. Сейчас же начался погром с массовыми изнасилованиями, избиениями, издевательствами и убийствами. Офицеры участвовали в погроме наравне с солдатами. Незначительная часть русского населения грабила лавки, вскрытые балаховцами. Всю ночь по городу стояли душу раздирающие крики…»[68 - ГА РФ. Ф. 1339. Оп. 1.Д. 459. Л. 2–3.]. Проведенное польским военным прокурором полковником Лисовским расследование установило, что только в Турове балаховцами было изнасиловано 70 еврейских девочек в возрасте от 12 до 15 лет[69 - Борис Савинков на Лубянке. Документы. – М.: РОСПЭН, 2001. – С. 442–443.]. Схожая картина наблюдалась в других уездах. В докладе советской комиссии по регистрации жертв набега Балаховича в Мозырском уезде говорилось, что «насилию подвергались девочки от 12 лет, женщины 80 лет, женщины с 8-месячной беременностью… причем насилия совершались от 15 до 20 раз. Хотя образовавшейся местной комиссией для обследования и оказания помощи было обещано полное сохранение врачебной тайны, число обращающихся за помощью достигает всего лишь около 300 женщин, большую часть которых составляют заболевшие венерическими болезнями или забеременевшие…». Схожая ситуация была и в Речицком уезде. Еврейский погром также прошел в Петрикове. По более поздним данным Евобщесткома, только в Мозырском уезде было ограблено 20 550 человек, убито свыше 300, изнасиловано более 500 женщин. Всего, по данным Народного комиссариата социального обеспечения Белоруссии, от действий отрядов Балаховича пострадало около 40 000 человек[70 - Хохлов А.Г. Крах антисоветского бандитизма в Белоруссии в 1918–1925 годах. – Минск: Беларусь, 1981. – С. 61.].
Фиксировались и специфические издевательства. Так, польский следователь Марек Кабановский в своей книге «Генерал Станислав Булак-Балахович» (Варшава, 1993) приводит выдержки из показания Х. Гданского и М. Блюменкранка следствию:
«…По дороге туда встретили капитана-балаховца. Он спросил:
– Кого ведете?
– Евреев…
– Расстрелять их.
С нами был еще один еврей – Маршалкович. Конвоиры приказали спустить исподние штаны и лизать друг другу задницы. Потом также заставили мочиться друг другу в рот и делать другие мерзости… А мужиков собрали вокруг и приказали за всем этим наблюдать… Заставляли нас делать половой акт с телкой. Изнасиловали нас и напаскудили нам на лица… Блюменкранк не мог перенести издевательств и просил, чтобы его застрелили. Маршалкович еще болеет после перенесенных издевательств»[71 - Cabanowski М. General Stanislaw Bulak-Balachowicz: zapomniany bohater. – Warszawa: Mikromax, 1993.].
Безусловно, что создавались подобные специализированные комиссии и в уездных центрах после их освобождений в 1919–1920 гг. Так, согласно июльскому протоколу, Комиссия по расследованию зверств колчаковцев на станции Вязовая Самаро-Златоустовской железной дороги и на Юрюзанском заводе в процессе опроса установила: «На станции Вязовая карательным отрядом белогвардейских банд, в количестве 250 человек, под командой подпоручика Демьяна Михайловича Мельникова была оцеплена станция и поселок при станции, затем были произведены аресты с обысками.
Вышеупомянутый отряд карателей арестовал 48 рабочих-железнодорожников. Всех арестованных карательный отряд отправил во двор жителя поселка Вязовая Ивана Романовича Кашкарова. Оттуда принудительным порядком по одному человеку препровождали в комнату, где за общим столом заседали палачи в форме батальона смерти, в количестве 16 человек, а в углах комнаты за столами сидели в той же форме офицеры и с ними сестры милосердия, производившие распивку спиртных напитков; во главе упомянутой кампании находился Мельников, который держал в руках список, очевидно, ранее заготовленный членами сыскного отделения Саввой Петровым Шиляевым и его помощниками: Романом Андреевым Домрачевым, Дмитрием Федоровичем Бычковым и Дмитрием Никандровым Пимениным. При входе арестованных в комнату заседающих палачей глава заседания Мельников опрашивал фамилии входящих арестованных лиц, сын же Домрачева, Владимир Романов, удостоверял личности арестованных, после чего возвращали обратно во двор, пропуская каждого сквозь строй до места телесного наказания. Из числа арестованных товарищей подвергались телесному наказанию нижеследующие лица:
• Мария Шлемова – 5 ударов нагаечных,
• Данила Шлемов – 5 ударов нагаечных,
• Иван Ефремов – 30 ударов нагаечных,
• Александр Карабанов – 20 ударов нагаечных и 20 шомпольных,
• Степан Козырев – 10 ударов нагаечных,
• Степан Верин – 20 ударов нагаечных и 20 шомпольных,
• Иван Кононович – 50 ударов нагаечных,
• Василий Дорофеев – 5 ударов нагаечных,
• Фома Короленко – 5 ударов нагаечных,
• Терентий Мирков – 30 ударов нагаечных,
• Александр Чернецов – 35 ударов нагаечных,
• Андриан Котельников – 10 ударов нагаечных,
• Андрей Еремин – 30 ударов нагаечных,
• Семен Шитов – 25 ударов нагаечных,
• Василиса Лазаренкова – 5 ударов нагаечных,
• Иван Филимонов – 20 ударов нагаечных,
• Иван Ликинский – 125 ударов нагаечных,
• Николай Земляков – 40 ударов нагаечных,
• Афанасий Шлемов – 15 ударов нагаечных.
Во время телесного наказания упомянутых палачи приговаривали: “Вот тебе товарищ Ленин… А вот тебе Крыленко, а вот тебе и революционный дух… Будете помнить отряд Aнненкова, и в вашей жизни останется память…”
По окончании наказания говорили: “Вставай и беги без оглядки домой”. Если же который во время наказания кричал, тому увеличивали наказание, или же поднимался и во время бега падал или спотыкался, дополнительно выставленные в строй палачи производили удары прикладами, кулаками и пинками. Затем часть арестованных освободили, а остальных отправили пешком в Юрюзанский завод (10 верст) в контрразведывательную команду, которая состояла из сербов. По прибытии в Юрюзанский завод вышеперечисленных арестованных лиц водворили в арестный дом, разместив мужчин и женщин по разным камерам, и произвели вторичное наказание нагайками.
Верину – 10 ударов, Козыреву – 20 ударов, Вacce Хардиной производили ежедневно по 40 ударов нагайками в течение 3 дней. Затем те товарищи, которые были освобождены от первoгo apecтa, на следующий день были вторично арестованы и препровождены 12 июня, так же как и первые, в Юрюзанский завод и помещены совместно в общей камере; аресту подверглись нижеследующие лица: Иван Антонов, Михаил Хухарин, Семен Лазаренков, Павел Марков, Григорий Болышев, Дмитрий Ликийский, Андриан Котельников. В ночь с 12 на 13 июня были открыты двери арестного двора и под усиленным смешанным караулом сербов и русских вошел палач и по списку начал вызывать арестованных: С.Д. Козырева, С.П. Николаева, К.С. Гладышева, И.М. Антонова, В.Ф. Дорофеева, Е.П. Савельева, Д.М. Ликинского, А.А. Котельникова, С.Н. Лазаренкова и П.Т. Маркова. Из арестного дома производили вывод на улицу по два человека, скручивая руки назад и связывая проволокой. По занятии советскими войсками станции Вязовая и Юрюзанского завода и возвращении скрывающихся от белых банд братьев Гладышевых, 16 июля было исходатайствовано разрешение от представителей советских войск на право открытия могилы погибших товарищей и перевозки трупов из района Юрюзанского завода до ст. Вязовая для похорон на кладбище на ст. Вязовая. По получении упомянутого разрешения, и с горячим участием товарищей братьев Гладышевых, Василия Петровича Сазонова, Капитона Васильевича Жидкова, Терентия Павловича Маркова, П.Е. Неганова было приступлено к открытию могилы и осмотру трупов. Оказались повреждения у погибших товарищей, причиненные, очевидно, пытками палачей белогвардейских банд, нижеследующие:
1. У Андриана Алексеевича Котельникова разрублено правое плечо около шеи, переломлена ниже колена правая нога и пропорота штыком пятка, а также и туловище, двумя сквозными ударами.
2. У Степана Дмитриевича Козырева несколько штыковых сквозных ударов в туловище, снята шашкой правая сторона черепа с ухом и отрублены 4 пальца левой руки.
3. У Кузьмы Семеновича Гладышева вывернуты в коленях ноги с пальцами назад, один сквозной штыковой удар в грудную клетку и огнестрельная рана в виски навылет.
4. У Степана Петровича Николаева исколоты штыками руки выше кистей и до локтей, снята шашкой задняя часть черепа (затылок), одна сквозная штыковая рана в туловище, две огнестрельные раны в ногу и правый бок.
5. У Дмитрия Михайловича Ликинского переломлена правая рука выше кисти и штыковой удар, сквозной, в левый бок и сняты шашкой правый висок и часть черепа.
6. У Василия Федоровича Дорофеева переломлены руки выше локтей с раздроблением костей, отрублены два пальца правой руки, разрублена шашкой сверху голова с рассечением черепа и несколько сквозных штыковых ударов в туловище.
7. У Ефима Петровича Савельева снята верхняя часть черепа, разрублена голова и несколько штыковых легких и сквозных ударов в туловище.
8. У Ивана Моисеевича Антонова исколоты штыковыми ударами ноги ниже колен, вывернуты руки, несколько сквозных штыковых ударов в туловище.
9. У Семена Никитича Лазаренкова избито лицо, отрублено левое ухо, отрезан член с мошной, срублено шашкой темя и часть лба.
10. У Павла Терентьевича Маркова раздроблена прикладами голова, отрублено левое ухо, выколоты глаза, выбиты зубы, переломлены руки и ноги и проколото штыковыми ударами туловище. Вышеперечисленных мучеников – товарищей, подвергшихся пыткам и издевательствам палачей, выяснить точно не представилось возможным ввиду опухоли, разложения трупов и за неимением врача. Только лишь представилось возможным выяснить поверхностно происхождение повреждений, очевидно, упомянутые палачи производили издевательства при жизни погибших товарищей»[72 - Октябрь на Южном Урале – Златоуст: Златоустовский истпарт при Окружном ком. ВКП(б), 1927. – С. 155–158; Гражданская война на Южном Урале. 1918–1919: сборник документов и материалов. Челябинск, 1962. С. 173–176.].
Подобных комиссий было множество. После освобождения г. Гатчины Петроградской губернии осенью 1919 г. от войск генерала Н.Н. Юденича в результате работы специальной комиссии по выявлению жертв белого террора были обнаружены и перезахоронены тела погибших в результате повешения. Сохранился отчет комиссии от 12 ноября 1919 г. В нем сообщалось: «По 11-е ноября включительно найдено и выкопано из могил 16 трупов. Но могилы вскрыты еще не все. Среди расстрелянных и повешенных коммунистов и сочувствующих есть беспартийные и есть расстрелянные за грабежи. Некоторые зверски изуродованы. Опознать всех не удалось, но по свидетельским показаниям установлено, что погибли следующие товарищи: Гуляев, Гвоздь[73 - Член Гатчинской партийной организации Николай Гвоздь.], Владимир Павлюк, Хиндованц, Керберг, Густав и Ольмартина Плоом, Глухарев, Кокарев, Гольдерберг и др.»[74 - ЦГАИПД СПб. Ф. Р-4000. Оп. 7.Д. 1066. Л.1.] Также в отчете упоминался случай повешения 4 человек на станции Суйда, в 8 верстах от Гатчины: красный офицер, красноармеец-еврей, мельник из окрестности, а также советский работник. Фамилии их не были установлены. Комиссия отмечала, что, несмотря на частые казни советских работников и коммунистов, ряд арестованных сохранили жизнь в результате ходатайства местных жителей[75 - Там же.]
Вы ознакомились с фрагментом книги.
Для бесплатного чтения открыта только часть текста.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:
