скачать книгу бесплатно
– Я, Великий Князь, удумал, что у тебя совета спросить надобно. Не обессудь, коль дерзок кажусь тебе. Приму гнев твой и милость.
Я склонился перед ним на колени.
– Ты снова на колени, бухнулся? Вот, неймётся тебе! В чём тут дерзость твоя? Что под волю мою свой выбор отдаёшь? Нет тут дерзости. Есть разум мужа государственного. Сосватаем ему невесту, да, Иван? – Довольно произнёс Князь Василий.
– Сосватаем.
– Я скажу у кого невесту брать, а Ванятка дружком твоим будет. Невест рассматривать. И сватом. – Он посмеялся, а потом сказал серьёзно.
– Смотри, Михаил, если гордыня в тебе проснётся, гони её. Погубит, глазом не моргнёшь.
– Не возгоржусь, Батюшка Государь. Знаю, что на кону.
– Я почему тебе потакаю? Потому, что ни от кого таких желаний не услышал. А кирпич – это для Руси – жизнь. Скокма гореть городам можно? Пора ставить каменные стены. Орда рассыпалась – считай, пала. На Рязань завтрева выезжаешь? – Осведомился Василий.
– Так. С утра познакомлю своего приказчика с воеводиным, и в дорогу.
– Ишь ты! Уже и приказчиком обзавёлся. Шустёр.
– И людишек сорок восемь душ в довесок с ним. Ско-о-оро мне двор поставят в Кремле, людишки наёмные. Приказчик со своими сынами с них живых не слезет. Думаю, ден через десять уже и хоромы стоять будут, и лекарня с аптекой. – Я засмеялся.
– Любо, Михаил. Лекарня с аптекой – это добре. Так и дале иди. Скоро и сильно. Но бойся татарвы и тамошних князей. Не верь никому. Бояться – не грех. Грех – сгинуть по дури. Трудно будет, но держись. Во мне опору чуй.
Мы помолчали. Иван с жалостью посмотрел на меня, и взял меня за руку. Я подмигнул ему, и улыбнулся.
– Ну, с Богом, Михаил Фёдорович. Я им всем там грамотки отписал, – сказал Князь грозно. – Ноги повыдергаю, если кочевряжится учнут.
* * *
Поутру, с третьими петухами, мой приказчик прибыл к воеводиному двору со всеми своими сынами. Я, выйдя за ворота, увидел их всех мирно сидящих прямо на земле у частокольной стены подворья.
– Ты что не шумнул меня?
– Боязно, – сказал ведун.
– Егор Фомич, – крикнул я ключника воеводы. – Тут они все. К забору мнутся.
Ключник, важный и толстый, вышел за ворота, посмотрел на мою дворню.
– Вот, Егор Фомич, это мои дворовые люди, это приказчик мой… – Я понял, что до сих пор не удосужился узнать имя «ведуна», но он помог мне.
– Феофан Игнатич, мы.
– Вот. Помогай им во всём, Фомич, пока я на Рязани княжить буду.
Егор с уважением поклонился мне и сказал:
– Рассчитывай на меня, Михал Фёдорович. И ты, Феофан, заходи, если что… Может работные людишки понадобятся… Подсоблю.
– Спаси Бог, Егор Фомич. И ты обращайся, коль лихоманка какая приключится.
– Так ты знахарь из-под Новгородского моста? Я ж был у тебя надысь. Не признал, звиняй.
– Нешто, быват.
– Вот и ладненько, – я потёр руки, и крикнул, – Запрягайте хлопци коней!
Тут у меня было пятеро бойцов, живших со мной в одном срубе, в подклети. Остальные должны уже ждать в Каменщицкой слободе за Яузскими воротами.
* * *
В Калитниках мы были через час. Всего в деревне сохранившихся дворов стояло пятнадцать, но жилыми были только пять. На лай собак из-за ворот одного из них крикнули:
– Кого Бог послал?
– Князь Рязанский Михаил. Где староста?
– Я староста.
– Отворяй ворота, хозяину, староста.
– У нас, навроде, Князь Московский Хозяин…
– Уже нет. Грамота у меня на земли эти, одарил меня Великий Князь.
– Свят, свят, – послышалось из-за ворот тихо.
– Не боись, диду, – сказал я, открывшему ворота старику. – Не обижу. Разговор есть. Народ где?
– Та-а-ак… Хто где. Хто в огороде роблить, а хто кожи шьёт. Мы в основном сумами кожаными подорожными промышлям.
– Ну и как промысел, кормит?
– Да где там… Раньше получше было.
– Наверное, слишком крепкие сумки шьете, не рвутся, – пошутил я, похлопывая по своей.
– И то так, надо ба хужей шить – поддержал шутку дед.
– Подсоблю я вам. Работу денежную хочу предложить.
– Прям так и денежную? – Хитро ухмыльнулся дед.
– Точно. И денежную, и надолго. Века на три хватит.
– Ну? – Изумился он. Не уж то, и нас услышал Боже Правый.
– Услышал. Буду здесь ставить завод по обжигу камня строительного из глины.
– Кирпича, штоль?
– Не только, – удивился я грамотности дедка. – Кровельного камня, труб печных, и много ещё чего. А ты, что про кирпич знаешь?
– Да много чего. Тут глины, как раз для кирпича и черепицы пригодные. Я когда малой был, батянька мой со товарищи ставили такую печь. И даже товар возили на Москву. Но не нать он никому. Орда запрет наложила. Да и муторно из него дом ставить. Это ж, и известь, и перекрытия к нему. Зачем, если лес вон он. Положил бревно, вот тебе и пол хаты. Не продавался кирпич. Вон, батька крышу черепицей выложил, – сказал он и показал наверх.
Посмотрев в ту сторону, я улыбнулся, и мысленно себе зааплодировал. Как я по косвенным признакам в исторических справках нашёл оптимальное место для кирпичного завода. Я пошёл на блеф.
– Знаю я, отче, эту сказку. Потому и пришёл к тебе. Великий Князь Московский Василий Васильевич поручил мне наладить обжиг кирпича на Руси – Матушке. И зело благодарен тебе будет, ежели ты пособишь мне в том деле. А уж я… Точно деньгой не обижу. От той печи осталось что?
– Осталось, кое что, но мы мигом всё поставим взад. И кирпич есть, и глины копаной и тертой там на много лет.
– Согласен управлять хозяйством моим? Я усадьбу ставить буду здесь.
– Спрашиваешь!
– Тогда завтра поедешь в Москву. В кремле найдёшь ключника мово, Феофана. Там мой двор у восточных ворот строится. Если в Кремле не будет, под Новгородским мостом его сыщешь, ведуна спросишь.
– Так… Знаю я его. Да и кто его не знает, Фофана то? Ещё батянька мой лечил у него стыдную болячку.
Я удивился. По виду Феофану годков семьдесят всего.
– А давно папаня твой преставился?
– Так лет сорок как.
– Понятно, – задумчиво протянул я. Есть о чём попытать «ведуна» … Ох есть … Плачет по нему костёр инквизиции.
* * *
До Переяславля – Рязанского, который сейчас назывался Рязанью, добрались без приключений за двое суток. Ехали быстро. Дорога была хоть и похуже, чем на Тверь, но по нынешним меркам – бриллиант. Правда, ближе к Оке дорога становилась жиже.
Лето заканчивалось. Убирали хлеба. Рязань завиднелась издалека. На правом высоком берегу Оки стояла деревянная городская стена с белеными въездными воротами. Подъехав ближе, я увидел толпу встречающих.
По простоте душевной я не придал значения, что для столицы княжества приезд нового Великого Князя, – это событие историческое. Об этом напишут в учебниках и летописях. Я представил абзац из учебника истории за пятый класс, где будет написано: «Лета ****, такого-то дня, в столицу Рязанского Княжества со стороны деревни Шмаровки вошел молодой человек в жёлтых штиблетах. Носков под штиблетами не было».
Эта картинка так чётко встала перед глазами, что я, натянув поводья, чуть не перелетел через голову лошади.
– Гриня, – крикнул я, – спешиваемся и приводим себя в порядок. Морды, руки умойте, но сначала пыль всю выбейте из одежды, и с сапог, а то, только грязь развезёте…
– Не впервой, – крикнул Гриня, который сейчас у меня был сотником личной княжеской дружины. Дружинников передал мне мой отец.
Прибирались около получаса. На одежде и сапогах пыли было не меньше, чем с палец. Вот бы я такой нарисовался под радостные крики встречающих.
Тронулись не спеша, не поднимая пыли. Уже на подъезде к воротам я услышал звуки гуделок, сопелок и каких-то иных духовых музыкальных инструментов. Проехав ворота, мы попали на площадь, где стояла толпа голосящего здравницы народа, впереди которой стояла знать с хлебом-солью. Из толпы вышел крупный мужик, в котором я узнал Рязанского Воеводу.
– Добро пожаловать в стольный град Переяславль Рязанский, Князь Михаил Фёдорович.
– Спаси Бог, Федор Иванович, – поблагодарил я, и обратился к народу, – Спаси Бог и Вас, жители славного города Рязани. Благодарствую за приём и слова добрые. Беру на стол Удел Рязанский по договоренности с Великим Князем Иваном Фёдоровичем, и обязуюсь, не жалея живота своего, беречь Рязань и Русь от ворога лютого.
Я поклонился в пояс, принял хлеб соль, и передал его Гриньке.
– Пройди, Михаил Фёдорович, в палаты княжеские, – сказал первый воевода и показал рукой направление.
В толпе слышались пересуды баб: «Дявись, маладый який», «Лепый», «Сурьёзнай». Мужская часть населения молчала, и с суровыми лицами теребила бороды. Не по нраву я им пришёлся, надо полагать.
Шли недолго. Каменный княжий терем стоял слева на взгорке, окружённый своей стеной из высокого частокола и рвом.
– Вот я и дома, – сказал я себе, поднимаясь по широкой каменной лестнице, через коридор склонившейся в пояс челяди.
– Умываться! – Крикнул я, скидывая сапоги, и проходя в покои, ступая по чистому полу босыми, грязными ногами.
– Баня готова, Михаил Фёдорович – услышал я голос сзади.
– Кто ты? Доложись.
– Ключник я, Федот Кузьмич, – на меня смотрел мужик, лет пятидесяти, широколицый, с крепкими скулами, окладистой бородой и густыми бровями. Взгляд у него был колючий.
– Федот Кузьмич, не обессудь, не ко времени париться да размываться. Солнце ещё на горе. Мне бы лицо, ноги да пот смыть с дороги. Да одёжку переодеть. И пойду с городом знакомиться. Лошадку мою вторую не распрягайте. Сумки внесите.
– Уже. Всё сейчас будет. Настя! – Крикнул он громко, – воду князю два раза и рушники для верха и низа.
Из левой двери выскочили девки с полотном, застелили пол и поставили две деревянных шайки с водой. Одну на пол, другую на скамью, туда же бадейку с жидким мылом. На скамью положили и рушники.
– Помыть? – Спросил Федот. – Девки расторопные.
– В другой раз, Федот.
Девки захихикали, стрельнув из-под лобья хитрыми глазами.
Все вышли, а я разделся, и, не боясь намочить половицы, славно вымылся. Достав из кожаных дорожных сумок чистую одежду, я переоделся в почти белый шёлковый наряд. Только шапка и сапоги были у меня красными. Расчесав, заботливо положенным на скамью гребнем, свои песочные кудри, и расправив плечи, я вышел на крыльцо.
– Гриня! Бери свой десяток, и со мной. Остальным – в баню, пока протоплена.
Взяв повод своей лошадки из рук Федота, и запрыгнув в седло, я выехал за ворота.
* * *
Воевода сидел по правую от меня руку на полатях в сильно прогретой бане, а боярин Пронский Иван Фёдорович по левую. Париться в одиночку я не стал. К чему искушать знать рязанскую.
Бани на Руси очень часто становились местом убийства неугодных. Что может быть проще подпёртой двери разогретой с лишком парилки. Прикрыл дверь и отдушины, – через пару часов выноси тело. Или прикопай там же. И никто не узнает…
В мыльне сидели ещё три боярина: Василий и Семён Вердеревы и Иван Измайлов. Все, кроме воеводы, были парнями, возрастом чуть за двадцать лет.
Предварительно осмотрев баню, я пришёл к выводу, что здесь и проведу ознакомительное совещание с первыми людьми Рязани.
Баня состояла из нескольких помещений. Предбанник, который на первом этаже имел большой стол со скамьями возле него, и имел выход на второй этаж. Второй этаж простирался по всему подволоку первого этажа бани, и был заставлен лежаками.
В мыльне стояли шайки и бочки с водой, скамьи вдоль стен. На полках лежали: тёрки, скребки, мочала и мыло. В парилке, с очагом в центре и широкими полатями по трём сторонам, по обе стороны от двери стояли бочки с водой и ковшами, а на стенах висели разные распаренные веники, от которых шёл берёзовый, дубовый и еловый дух. Над очагом в потолке было отверстие для вытяжки дыма, которое сейчас было прикрыто, и контролировалось моим сотником Гринькой. Вытяжка на втором этаже была закрыта в деревянную коробку трубы.
