скачать книгу бесплатно
– Не пойду я туда, Алексей Фёдорович, – запротивился Александр и остановился.
Адашев развернулся. Лицо его было белым, на перекошенных губах белела засохшая пена.
– Лучше бы я сдох, Ракшай, или кто там ты?! – Почти крикнул он. – Как! Как мне сейчас жить?! Я бы уже сейчас наложил на себя руки, да дочь у меня!
Адашев упал на колени и закрыл лицо ладонями. Он мычал и раскачивался долго. Ракшай подошёл и, сев на колени перед ним, уткнулся в него лицом, положив руки на плечи. Они рыдали вместе.
– Но, что делать было, Фёдорыч, – выл Санька. – Не мог я тебя потерять.
Адашев мычал и раскачивался. Санька подвывал. Проходившие мимо мужики и бабы кланялись и крестились. Наконец Адашев отнял ладони и поднял на парня глаза. Что-то такое почитал в них Адашев, тоску ли, страх ли, но прижал он к себе Саньку и снова зарыдал.
Глава 8.
Царь «прогоревал» ещё двое суток, потом отошёл, а Адашев слёг, зато Пётр Иванович Шуйский, которого Иван включил в свой ближний круг на время болезни советника, ходил гоголем, задирая нос и перед Ракшаем. Он вдруг начал раздавать команды Санькиным людям и советы самому Саньке, но работный люд только кланялся и шел делать своё дело, а Александр советы выслушивал внимательно, даже пытаясь вникнуть в их суть. И грех было не прислушаться к советам первого воеводы в Казанском походе и основателя Свияжска.
Пётр Иванович, видя, что Александр принимает советы и охотно допускает его к своим делам, делясь мыслями о дальнейшем развитии городка, психологический натиск на него ослабил, а как-то, подпив, даже признался:
– Много делал для трона Григорий Юрьевич. Зазря ты ополчился на него. Тяжко нам будет без его родни.
– Не ополчился я, – возразил Александр. – То, что при государе про долги его семейства сказал, так на то право имел. Говорил с ним один на один не раз о том. Ежели б купец я какой был, и то… А я такой же боярин, как и он. А купеческими делами занимаюсь по воле государевой.
– То так, то так… Но ты ведь сродственник Захарьиным… А среди своих за деньги лаяться у нас не принято.
Санька хмыкнул. Он покачивался вроде, как от выпитого и тщательно изображал себя пьяного.
– Они меня родичем не считали. От родичей и спрятала меня бабка у мокшан, чтобы не пытались на престол возвести…
Санька врал напропалую. Если уж назначили его наследником престола, то эту тему надо было выводить на новый уровень. Тем паче, и царь ждал от него определённых контрразведывательных результатов.
– Сейчас, да-а-а… Что с сыночком Анастасии будет? Государь сегодня указ подписал о снятии наследования престола с сына своего Дмитрия. Ты сейчас его прямой наследник, Александр. Что о том думаешь?
– Что думать? Пусть государь думает, а мне крепость в Усть-Луге надо строить. От шведов обороняться.
– То так, то так… А что ты про Глинских думаешь? – Прицепился Шуйский, подливая Саньке браги.
Александр брагу не любил, и его действительно штормило так, что мотало из стороны в сторону, но суть разговора он не терял.
– А что мне о них думать? Худого они мне ничего не делали. Думаю, с ними тебе дружить надо. Без Захарьиных как один с Глинскими воевать станешь? Не простят тебе они твоих замыслов против них.
– Каких замыслов? – Удивился Шуйский.
– А таких. Кто чернь поднять хотел после свадьбы Ивана Васильевича вовремя пожара?
– Так, то ж Захарьины. Они сами себя оговорили! А сколько ты им серебра отсыпал, чтобы про тебя молчали? А Глинские всё про вас знают!
Санька привстал над столом, оперевшись об него одной рукой, и пьяно погрозил Шуйскому пальцем.
– Всё про вас знают… И государь батюшка знает, ибо я ему сам сказал.
Тут Санька понял, что сболтнул лишнего, и приложил указательный палец к губам.
– Только тс-с-с!
Александра мотануло из стороны в сторону и приложило о стол лицом. И качественно приложило, успел подумать он и уснул.
* * *
– Что ты говорил про войну со шведами? – Спросил Иван.
Он был хмур и целыми днями вздыхал. Они с Санькой шли по верфи, осматривая строящиеся корабли.
– Про шведов я говорил, что попытаются отвоевать у нас Орешек, Усть-Лугу и Ивангород.
– И чего вдруг? Мир у нас с ними.
– Шведы сейчас торгуют втридорога. Везут всякую рухлядь, до которой наши купцы не дотягиваются из-за Ливонии. А в следующем году к нам в Архангельск зайдёт английский корабль, что пойдёт искать северный путь в Китай. И завяжешь ты, государь, с Англией торговлю, а со шведами торговать прекратишь. Уж слишком вкусными покажутся тебе цены английские. Вот шведы и обидятся.
– Точно знаешь про то? – Спросил хмуро царь.
– Точно, государь. Как англичане в Архангельск придут, так и поймёшь, что я прав. Придут с письмом от королевы, но… не к тебе.
– А к кому? – Удивился царь.
– Ни к кому. Они не думают попасть в Россию. Они вообще не знают, куда приплывут.
– Понятно. Что ещё тебе привиделось?
– От англичан много бед будет. Они воры и лгуны. Веры им нет и помощи никакой от них не жди. И ещё другое хотел тебе сказать, государь, – поспешил сказать Александр, видя, что у царя пропал интерес к разговору.
– Говори…
– Хотел сказать тебе, что Захарьины не колдуны и не упыри.
Иван Васильевич удивлённо взглянул на Саньку.
– Говори, – повторил он.
– Ты, государь, прости, что путал тебя. У ложа Адашева ты, и вправду, видел… Но не беса, а упыря. Напал он на Алексея Фёдоровича по дороге сюда, но не осилил, а я увидел его и отогнал. Но не изгнал до конца. Вот он и убил Григория и Никиту. Прости, государь, виноват. Надо было сказать Сильвестру, но он и сам его видел. Все видели.
Царь нахмурился.
– Не пойму я что-то. Ты винишься за что?
– За то, что не отвёл от слуг твоих беду.
– Так, то не твоя забота, а бога, или Сильвестра. Ты не волхв и не колдун. Или колдун?
– Нет, не колдун я, – ответил, «повесив голову» Санька. – Но всё одно виноват.
– В чём? – Снова удивился царь.
– Когда упыря отгонял от советника твоего, неправильные слова сказал, пообещав, ежели он уйдёт, отдать ему других людей в жертву.
К удивлению Александра это его признание на царя особого впечатления не произвело. Он просто стоял и хмурился.
– Ну, и?
– Озлился я на Захарьиных, а упырь тот посчитал, что я на них указываю… Вот и убил…
– Ты в своём уме? – Спросил, наконец, царь.
– В своём, государь. Вот и Адашев на меня злится. Слышал он наш сговор с упырём, а теперь пеняет, что его жизнь сохранил за чужой счёт.
– Так ты нарочно, что ли, с упырём сговорился? – Возмутился царь.
– Да, какой, нарочно!? Не помнил я себя! За Федорыча переживал, вот и брякнул не подумавши. Хуже другое… Упырь сказал, что ежели я умру до исполнения уговора, он заберёт души близких мне, а ближе тебя, у меня нет, государь.
Санька стоял, понуря голову. Государь стоял раскрыв рот.
– Не веришь, государь, спроси у Адашева. Он слышал всё.
Иван Васильевич резко развернулся и рысью побежал в сторону «царского дворца».
* * *
Ну, ты и замутил, Санька! – Радостно выплёскивая квас на каменку вскричал Иван.
Хлебный дух ударил в потолок. Иван Васильевич забрался на верхнюю полку и принялся обрабатывать себя веником. Санька сидел в самом низу, не давая пару ожечь обработанную кнутом спину. Ещё сегодня он получил сорок ударов. Бил его сам государь, то и дело меняя руку.
Иван Васильевич, получив от Адашева подтверждение сказанному Санькой, на удивление не расстроился, а наоборот, возрадовался, что ни жену Анастасию, но сына Дмитрия, никуда ссылать не надо. Да и Захарьины-Юрьевы тоже официально Кулижек избежали.
– Однако, думаю, что разбегутся Захарьины.
– А что тут думать? Всплывут в Литве.
– На охоту пойдём?
– Какая мне охота, государь? Измахратил спину да задницу. Токма на карачках и ходить. Голым.
– Будет тебе наука наперёд, чтобы думал лучше с кем сговор вести.
– А я бы ещё поддал, – добавил Адашев, растирая себя веником.
– Звери, – буркнул Санька, но на его душе, после объяснения с царём, Адашевым и снова с царём уже под батогами, было тихо. Даже страх, сжимавший его сердце отступил. Не ушёл, нет, но отступил куда-то в глубину души.
Избитая палками спина потребовала покоя и внимания. Варвара смазала её медвежьим жиром с вощиной и соком трав, а Санька всю ночь пытался сконцентрировать на ней внимание, чтобы снять боль и притянуть из тонкого мира для заживления солнечную силу. Снять боль получилось, а вот живительную силу, как он не тянул к себе, притянуть не удалось. Зато удалось подтянуть свою силу выше горлового энергетического центра. На уровень мысли и даже чуть выше. Саньке не хватило для переворота совсем немного.
– Так вот, значит, зачем ты татей прислать к себе попросил?! – Вдруг сказал государь. – Только сейчас дошло. Ты смотри, не соврал… Сколько ещё душ тебе загубить надо?
– Пять, государь, – соврал Санька.
– Пять?! Эх, дать бы тебе ещё, батогов! – Молвил царь. – Вот дурья башка. Прав Алексей Фёдорович… Лучше самому сгинуть, чем за чужие души себе жизнь купить. Это же души! Дурья твоя башка! Что жизнь. Она сегодня есть, а завтра нет. А душа вечная, и куда она теперь попадёт, твоя душа? И Алексей Фёдорыч, теперича переживает за свою душу… Эх, ты! Дать бы тебе! На кол бы посадил, ей богу… Да убивать тебя нельзя… А жаль!
– Так давай мы быстренько отдадим какого-нибудь татя упырю, и всё. Казни меня сколько хочешь!
– Погодь, погодь… Надо всё обдумать сперва… Да и татей не видать, пока.
– Хоть бы ещё не наши, не православные души были, – встрял Адашев. – То не так жаль.
– Тьфу на тебя, Алексей Фёдорович!
Царь даже перестал обмахивать себя веником.
– Ты, чай, не упырём укушенный?! Что говоришь, то?! У иноверца тоже душа есть! И сколько иноверцев в нашу веру перешли?! А?! А ты не дашь душе покаяться и правый выбор сделать.
Царь показал сначала Адашеву кулак, потом Саньке.
– Вот я вас! Чтобы без моего ведома… Ни-ни!
– А вдруг что случится со мной?
– Не думаю, чтобы я был первым в списке упыря, – сказал цинично государь. – Да и не пятый, поди. Не ври, что я у тебя самый ближний. Лёкса твоя тебе роднее. Мокша, иные родичи. Даже твоя Варвара… Так, что не ври.
Санька «надулся».
– Хотя и их жалко, – посмеялся царь. – Шучу я, но не до шуток мне. Упырь кого выберет, не известно, а рисковать я не хочу. Закрыть бы тебя в башню, но там ты ещё скорее…
– Я в башне на себя руки наложу сразу, – сказал Санька тихо. – Лесной я человек.
Царь снова прекратил обхаживать себя веником.
– Слышь, Фёдорыч, глаголет то как? Обложился чужими душами, аки стеной! Ни казнить его, ни в крепость посадить! Может, сговорился он с упырём, как думаешь?
– Да, не-е-е… При мне всё было. Нечаянно получилось. Я свидетель…
Он вздохнул.
* * *
Через день царь со своей свитой уехали в Ивангород и Санька вздохнул свободнее. В целом Усть-Луга царю понравилась. Стены и башни, конечно, ещё нужно было возводить выше, а для того остался царский розмысл Иван Григорьевич Выродков.
Санькин друг Барма Постник остался в Москве строить храм в честь взятия Казани. Об этом сказал сам государь. Судя по проекту, закончит он его лет через десять.
Выродов включился в строительство крепости сразу по приезду. А Санька из строительства, по понятным причинам выпал.
– Рассказывай, Иван Григорьевич, чего я не так сделал?
– Так-то, всё так, Александр Мокшевич, но на твои основания надо огромные башни и стены ставить. Столько камня нам и за десять лет не пришлют. Ивангородская крепость сама строится… Ям не рвётся камень ломать.
