скачать книгу бесплатно
– Знаешь, мне, кажется, опять приснился вещий сон. Только… я не очень уверена… Но… Это может быть важно, поэтому я решила тебе рассказать.
Я хрустел сушкой и смотрел на дочь, ожидая продолжения. Возникшую паузу заполнил Филя:
– Лера соня. Лера сооня…
– Да ну тебя, Филя! Ничего я не соня. – шутливо отмахнулась дочь, и, уже обращаясь ко мне:
– Помнишь тот первый вещий сон? Ну, тот, что перед операцией. Я тебе рассказывала.
Еще бы мне не помнить. Если бы дочь знала, сколько времени я провел в размышлениях об этом сне!
– Там-то все было понятно, потому что то, что я видела во сне, я потом быстро (всего лишь через день) увидела наяву. А сейчас по-другому. То, что я видела во сне, еще не произошло. Но это даже хорошо.
Дочь замолчала, погладила Филю и посмотрела на меня.
– Сразу возникают два вопроса. – Я не спеша отправил в рот ложку с вареньем и сделал глоток чая. – Если еще ничего не произошло, то почему ты решила, что это вещий сон? И почему это хорошо?
– Почему-почему… – ответила дочь наигранно-обиженным тоном. – Потому что так мне кажется. Я ж тебе и говорю, что это, может быть, все ерунда, но… Я так чувствую! Мне кажется, что это вещий сон. А хорошо, потому что там про нехорошее, и оно пока еще не произошло. Это нехорошее касается тебя. А я за тебя волнуюсь! И вот мне захотелось тебя предупредить. Даже если все это чепуха, ты, пожалуйста, будь осторожен, и тогда ничего не случится. Вот.
– Ну-ка, ну-ка. Кончай говорить загадками. Давай-ка, рассказывай подробно.
Вот что мне рассказала дочь о том, что ей приснилось в еще одном, как ей кажется, вещем сне.
Станция метро. Она видит перрон. На перроне недалеко от края стою я. Недалеко от меня она видит мужчину, он стоит так, что я нахожусь между ним и краем перрона. Из темноты тоннеля на станцию врывается на скорости поезд метро. Мужчина делает резкое движение корпусом в мою сторону явно с намерением столкнуть меня под поезд. Но дальше картинка размывается, и на этом сон обрывается.
– Вот. – завершила свой короткий рассказ Лера и посмотрела на меня. В ее взгляде угадывалась тревога. Я молчал, не зная, что и думать.
– Пятнадцать человек на сундук мертвеца, – вдруг выдал Филя со своим попугайским скрипучим акцентом.
Тревога волшебным образом испарилась. Дочь прыснула в ладошку. Я рассмеялся. Потом обнял дочь и, как мог, успокоил:
– Не волнуйся – это всего лишь сон. Все будет хорошо.
– Ладно. Но дай мне обещание, что ты будешь осторожен.
Я безоговорочно согласился с догадкой дочери, хотя и не показал ей этого, чтобы не волновать ребенка, – это был вещий сон. Почему? Считайте это догадкой, предчувствием.
Когда она ушла, я стал размышлять.
Итак, на меня, видимо, будет покушение. Когда это произойдет – неизвестно. Может, завтра, может – через полгода… Кстати, из сна непонятно, чем закончилось это покушение. Успешно оно было или нет? Зачем вообще на меня организовывать покушение? На меня, простого безработного, затворника, ведущего замкнутый образ жизни. Видимо, в будущем произойдут какие-то серьезные события, связанные со мной. Настолько серьезные, что от меня кто-то постарается избавиться…
Главным результатом этого разговора с дочерью, в котором она рассказала о своем втором вещем сне, было то, что я сбросил с себя завладевшую мной апатию и принялся за дело. И начал я с детального исследования известного мне случая успешного приема информации из будущего, к тому же доступного своей непосредственной близостью ко мне как во времени, так и в пространстве, – случая первого вещего сна моей дочери. Именно первого, потому что, видимо, именно ему предшествовало что-то, что и привело к тому, что дочь увидела этот сон.
Конечно, второй сон тоже был важен для меня. Еще бы! Ведь в нем дочь увидела, возможно, мою смерть. (Эта мысль вызывала во мне очень неприятные эмоции, и я старался не думать об этом.) И все же этот второй вещий сон был мне менее интересен, так как он скорее всего был следствием тех же причин, что и первый. Он лишь доказывал, что моя теория не пустая игра ума, а нечто более серьезное. Один вещий сон, второй… А может быть, был или будет и третий?
Итак, первый вещий сон… В нем ключ к загадке! Ведь все началось с него.
– Надо выжать из него и всего, что связано с ним, максимум возможного, – вслух сказал я себе.
– Карамба! – словно подтверждая эту мою мысль, сказал Капитан Флинт и шумно взмахнул крыльями.
Бедная моя девочка! Я замучил ее своими расспросами и требованиями как можно подробнее, в малейших деталях вспомнить обстоятельства, связанные с первым ее вещим сном.
Хронологически картина выглядела следующим образом.
Дочь поступила в клинику 8 ноября. В этот же день ее осмотрели врачи и сказали, что с завтрашнего дня они начнут подготовку к операции, ей надо будет соблюдать строгий режим и принимать назначенные лекарства. Сама операция будет дня через три-четыре.
Следующие дни дочь исправно принимала лекарства, каждый день вечером у нее брали кровь на анализ. Помню, при посещении дочери я еще удивлялся, как серьезно идет подготовка, но отнес это к хорошо организованной работе врачей в этой клинике.
Вещий сон дочери приснился в ночь с 11 на 12 ноября, а сама операция состоялась 13-го. То есть была еще одна ночь перед операцией.
– Дочь, а как ты спала следующей ночью, ну, той, что перед операцией? Ничего не снилось?
– Ой, пап, я в ту ночь почти не спала, так… дремала – боялась операции.
Выписали ее только через четыре дня 17-го – врачи объясняли необходимостью понаблюдать за состоянием юной пациентки.
Здесь всплыла одна маленькая деталь, которая никак не укладывалась в мою гипотезу о хроноволнах. Боль. Моя дочь вместе с визуальным образом будущей операции чувствовала и сопровождавшую ее боль. Но боль не может переноситься хроноволнами! По моей теории хроноволны могут передавать только визуальные образы!
Вполне стройная теория рассыпалась, как карточный домик, от такого, казалось бы, пустячного факта. А ведь как все хорошо согласовывалось. Даже то знакомое всем ощущение беззвучных криков во сне, и то удачно вписывалось в мою гипотезу. И вот на тебе!
Нет, нет. Должно быть какое-то объяснение. Должно!
Промучившись какое-то время, я все-таки выработал такое объяснение, которое успокоило меня и сохранило хроноволновую теорию в целости. Все дело в известной психофизиологической способности нашего мозга самостоятельно добавлять отсутствующую информацию к уже имеющейся для создания целостной «картинки», как бы достраивая ее. На ранних этапах эволюции это было просто необходимо для выживания вида. Кстати, на этом эффекте построены многие широко известные примеры иллюзий.
Так и в нашем случае мозг самостоятельно дополнил воспринятую картинку показавшейся ему важной чувственно-эмоциональной деталью – болью, наиважнейшим фактором самосохранения. Мозг знал о том, что хирургические операции неизбежно сопряжены с болью, мозг дочери ожидал, что будущая операция будет болезненной, он был подготовлен к этому, и, получив соответствующую картинку во сне, мозг дополнил ее необходимой деталью.
Я вполне могу предположить, что точно так же мозг может вводить в наши безмолвные сны и другие сильные эмоции, такие как страх, восторг, оргазмические ощущения… И ведь так оно и есть на самом деле.
На этом я успокоился и продолжил свои исследования.
Досталось не только моей дочери. В первую очередь я не пощадил себя. Отныне я взял себя в жесткие рамки и заставил фиксировать свои сны и другие «подозрительные» образы, возникавшие в моем мозгу. Сначала это давалось с трудом – уж слишком много всего творится в голове у каждого человека. Но потом я разработал на моем компьютере нечто вроде системы сбора и сортировки данных – базы данных с широкими возможностями классификации, отбора, анализа по различным признакам. Дело пошло быстрее.
Зачем я это делал? Я рассуждал так: если все мы с головой погружены в море информации, приносимой нам хроноволнами из разных времен, и мы знаем, что существуют люди, воспринимающие ее в виде вещих снов, то вполне вероятно, что и я воспринимаю эту информацию, но не замечаю ее. Цель, которую я поставил перед собой, состояла в том, чтобы постараться выявить те образы, появляющиеся в моем мозгу, которые могут соответствовать образам из будущего. Конечно, не отдаленного будущего, а ближайшего – я думал лишь о днях, неделях, месяцах, не более, – ведь только такие случаи позволяют их проверить на не слишком большом отрезке времени.
А для этого надо было научиться как-то фиксировать образы и каждый день пытаться обнаружить в ранее зафиксированных данных то, что хоть в какой-то степени соответствовало событиями текущего дня. Да, система была далека от совершенства, и по-прежнему основная надежда была на собственную память. Но хоть какую-то помощь моей памяти, хотя бы в виде этаких «подпорок», моя система фиксации оказывала.
Если бы я смог собрать какой-то объем нужных мне фактов, то вслед за этим я постарался бы выявить факторы, которые хоть как-то были бы связаны с их возникновением, а в случае удачи выявить те из них, которые могут влиять на мою способность воспринимать сквозьвременную информацию.
Для того чтобы понять, что может влиять на эту способность, я решил действовать еще и в другом направлении – я старался получить как можно более полную информацию, связанную с пребыванием моей дочери в клинике. Мне нужны были подробные данные о ходе ее лечения, о лекарствах, которые она принимала, об их дозировках, способах и времени их приема.
Для чего мне это понадобилось? Как уже упоминалось, все люди разные, а следовательно, обладают разными способностями восприятия хроноволн – кто-то более чувствителен к ним, кто-то менее. Но ведь и каждый отдельный человек может находиться в разных состояниях, в том числе и в состояниях с разной степенью восприимчивости к хроноволнам. Вполне возможно, что на такого рода состояния человека можно влиять, в частности вводить его в состояние повышенной чувствительности. Должно быть что-то такое, что повышает человеческую хроночувствительность.
До момента, когда моя дочь попала в клинику, где ей приснился вещий сон, она не отличалась какой-то повышенной восприимчивостью к хроноволнам. По крайней мере, вещие сны ей до этого не снились. Она была вполне обычным ребенком. А тут на тебе – вещие сны! Я подумал, что существует пусть и ничтожная, но все же ненулевая вероятность того, что обстоятельства пребывания в клинике как-то повысили чувствительность ее организма к восприятию хроноволн. А этими обстоятельствами может быть что? Конечно же, это прежде всего те лекарства, которые ей там давали.
Так что в один из ближайших дней я решительно направился в клинику к ее лечащему врачу выяснить, что же такого особенного он ей там прописал.
Этот визит в клинику был одним из немногих случаев, когда напряженная внутренняя работа над разработкой теории хроноволн, происходившая в моей голове, соприкоснулась с реальным внешним миром. Увлеченный этой работой, я как-то слегка оторвался от действительности, слишком углубился в себя. А жизнь требовала своего, и мне с неудовольствием приходилось выныривать из своего внутреннего мира в нашу суетливую реальность. Так что, можно сказать, мое бытие распалось на две почти не взаимодействующих части.
В одной я уходил полностью, с головой в работу над разработкой теории хронополя. Я был одержим ею, внешний мир переставал для меня существовать. Только я, мой компьютер, мои базы данных, мои способности к логическому анализу внутренних образов, ощущений – я словно прислушивался к себе, к своему внутреннему миру.
Капитан Флинт? Нет, он не мешал моей работе. Наоборот! Его присутствие, наши с ним короткие диалоги, его словечки, произнесенные скрипучим голосом, который, мне казалось, содержал в себе нотки сарказма и иронии, оживляли мое существование.
В другой части моего бытия, в которую приходилось возвращаться, с досадой выныривая из той, первой, существовал обычный реальный мир, обычные мелкие бытовые заботы, без которых никак не обойтись: вылазки в магазин, готовка еды, заботы о Филе, постирушки, элементарная уборка – не зарастать же грязью. Заглядывая иногда в зеркало, я видел мало знакомого мне мужчину на пятом десятке, осунувшегося, небритого, с запавшими глазами.
А в реальном мире стоял декабрь, уже чувствовалось приближение новогодних праздников. Витрины магазинов уже были украшены праздничной мишурой. На городских площадях ставили елки…
Мог ли я предположить, что очень скоро мои довольно абстрактные теории и умозрительные конструкции, работе над которыми так мешала повседневность, «весомо, грубо, зримо» ворвутся в эту самую повседневность и в корне изменят мою жизнь?!
Началом этого, как оказалось, стал мой визит в клинику.
Тем декабрьским морозным утром я проснулся бодрым и с чувством решимости к чему-то… Сам еще не понимал к чему. Критически посмотрев на себя в зеркало, только хмыкнул и пошел в ванную. Принял душ, побрился, надел любимые джинсы, водолазку, пиджак. Еще раз глянул в зеркало. «Ну вот, совсем другое дело». Подмигнул Филу, накинул теплую куртку и вышел из квартиры.
Разговор в клинике получился неприятным.
– Простите, я вас что-то не понимаю. С вашей дочерью ведь все в порядке? – Врач, молодая еще женщина, смотрела на меня строго и вопросительно-недоуменно.
– Да, да. Не беспокойтесь. Все отлично. Огромное вам спасибо – лечение моей дочери прошло вполне успешно, и мы вам за это очень признательны. – Я выразительно посмотрел на пакет с дорогим коньяком и конфетами, который уже был вручен со всеми приличествующими словами.
– Тогда в чем же дело? Вам не о чем беспокоиться.
– Да, конечно. Конечно, я прекрасно понимаю, нам не о чем беспокоиться. – Я был само радушие и признательность. В моем голосе даже прорезались заискивающие нотки, отчего стало как-то противно на душе. – Как я уже сказал, я просто хотел бы узнать поподробнее, как ее лечили, какие лекарства она принимала.
– Вы медик? Или вы наша контролирующая инстанция? – Тон с непонимающего перешел на раздражительный.
– Нет, конечно, но… ведь я имею право знать, как лечили мою дочь, – не очень уверенно сказал я.
– Нет. Вы не имеете такого права.
В этот момент в кабинет, где мы разговаривали, зашел заведующий отделением Скорик Г. С. Мне еще раз пришлось рассыпаться в благодарностях и робко высказать свою просьбу детально ознакомиться с лечением моей дочери. Реакция завотделением была еще более резкой. Он и вовсе не стал со мной церемониться. Как только он понял, что меня интересует, глаза его стали жесткими и недобрыми. Меня выпроводили.
Задача, которая поначалу представлялась несложной – приду, полюбезничаю с лечащим врачом, поулыбаюсь, передам нашу благодарность в виде букета цветов и упомянутого выше пакета, и перелистаю больничное дело дочери. Все!
Не тут-то было! Даже прозрачный намек на хорошие деньги, которые я был готов заплатить, не возымел никакого действия. Я наткнулся на железобетонную стену, крепость которой мне показалась не соответствующей тому пустяку, который она была призвана защитить. Или за этой стеной скрывали что-то другое? К тому же мне показалось, что за вдруг возникшей враждебностью врачей по отношению ко мне просматривался не очень удачно скрытый испуг.
Глава 5
Детективное агентство «Поиск». Знакомство с новыми друзьями.
Пару дней я пребывал в нерешительности. Что делать? Оставить свою затею я уже не мог – какой-то маховик внутри меня раскрутился и не только не хотел останавливаться, напротив – наращивал обороты, требовал действий. Но что делать, как действовать, я пока не знал. Не лезть же ночью в клинику мелким воришкой, чтобы выкрасть документы, касающиеся пребывания там Леры?! Теперь, после моего недавнего визита в клинику, я был уверен, что именно там кроется какая-то тайна и обнаружить ее или хоть какую-то зацепку можно, порывшись в документах в отделении, где лежала Лера.
«А, собственно, почему бы и нет? – сказал я себе. – Нет, сам я, конечно, никуда не полезу, но ведь вполне можно найти того, кто за некоторое вознаграждение сделает для меня эту сомнительную работу».
Теоретически все это было действительно возможно. Теоретически. А вот как это реально осуществить? Я, скромный пролетарий умственного труда, никогда не занимался ничем хоть в малой степени похожим.
Я глубоко вздохнул – придется осваивать и это. Хотя «это» мне все больше и больше переставало нравиться – уж очень все начинало смахивать на какой-то плохонький, дешевый детектив.
И все-таки я решился.
Интернет предложил мне обширный список фирм и фирмочек, специализирующихся на частном сыске и готовых в частности оказать разного рода услуги по сбору информации…
Передо мной встал сложный выбор. Не имея никакого опыта в этой области, я понимал, что рискую нарваться или на мошенников, или на какой-нибудь криминал, что было еще хуже. Понимал, но… делать что-то надо!
Я выбрал пять фирм с не слишком броскими названиями, просмотрел отзывы и всю другую информацию о них, что смог добыть в интернете. Сразу отбраковал две. Оставшиеся выглядели вполне прилично. Я решил посетить все три – пообщаюсь, а там уже можно будет сделать окончательный выбор.
Для предварительного разговора я подготовил простенькую легенду: ревнивый муж желает знать, чем занимается его жена-врач на ночных дежурствах в одной из больниц. Нет, жена-врач не походит. Любой, даже самый плохонький «пинкертон» быстро раскроет липу – жены слишком легко идентифицируются. Пусть будет любовница. Легенда идиотская, но для прощупывания и первых шагов в случае удачных переговоров сойдет.
По закону подлости более или менее подходящей оказалась последняя из трех отобранных мной фирм.
Первая оказалась «дочкой» большой охранной фирмы, явно связанной с «конторой», а это мне было совсем ни к чему.
Во второй фирме мне не понравились люди, с которыми я разговаривал, – типичные жлобы с плохо скрываемой глумливой улыбкой, которая появилась сразу, как только я упомянул о моей проблеме.
Третья фирма носила непритязательное название – «Поиск». Частное детективное агентство. Я позвонил. Мне ответил ровный женский голос. Договорился о встрече, хотя уже особо ни на что не рассчитывал, помня неудачный опыт первых двух попыток. Сомнения крепли по мере того, как я ехал по предпраздничным улицам города. Расслабленная атмосфера – до Нового года оставалось чуть больше недели – уже чувствовалась, и вряд ли кто-то сейчас возьмется за серьезное дело.
Тем не менее в назначенное время я стоял у двери офиса агентства «Поиск» скорее для того, чтобы успокоить самого себя – раз уж начал, надо довести до конца, – чем рассчитывая на успешный разговор. Если здесь сорвется, тогда и буду думать, что дальше. А пока…
Агентство располагалось в маленькой двухкомнатной квартире на первом этаже обычного жилого дома. Было похоже, что хозяева готовятся к переезду – в офисе царил «маленький раскардаш», как выразилась открывшая мне дверь невысокая миловидная женщина, извиняясь за беспорядок. В офисе не было ни намека на скорые новогодние праздники.
Я поздоровался, представился, сказал, что это я звонил, договариваясь о встрече.
– Да-да, я узнала ваш голос, Андрей Николаевич. Проходите, – сказала она, сдержанно улыбнувшись и пропуская меня в офис.
Жестом показав, куда идти, она сама прошла вперед и открыла мне дверь в маленькую комнату, видимо, служившую кабинетом начальника.
В проходной комнате, через которую лежал путь, на полу стояли наполовину упакованные коробки, на паре столов – стопки каких-то бумаг и папок, видимо, приготовленные к упаковке. У стены – шкафы с уже почти пустыми полками. Видя все это, я подумал было, что дела в этой конторе пошли хорошо и они перебираются в более солидное место, но скоро я понял, что скорее как раз наоборот.
Как я узнал чуть позже, в штате агентства было три человека. Сам шеф, как я назвал про себя их начальника, – с ним мне только предстояло познакомиться. Его помощник Сергей – молодой парень лет двадцати пяти. Спортивный, крепенький парнишка, ростом немного выше среднего. Он был здесь же в комнате – занимался упаковкой вещей.
Третьей была эта самая женщина, которая открыла мне, с которой я говорил по телефону (я тоже узнал ее голос) и которая сейчас вела меня к шефу, следуя чуть впереди. Уж не знаю, кем она была в их штатном расписании – секретаршей ли, офис-менеджером, бухгалтером (не оперативником же?!). На вид ей было лет тридцать пять – сорок. Тот замечательный женский возраст, когда очарование юности уже трансформировалось в спокойное достоинство и шарм знающей себе цену женщины. Невольно окинул оценивающим взглядом ее фигуру, то, как она двигалась…
Они мне понравились. Я имею в виду – все трое работников частного детективного агентства «Поиск».
Открыв дверь в кабинет начальника, женщина коротко сказала «Прошу» и закрыла дверь, оставив меня один на один с шефом. Главный «пинкертон» поднялся со своего места, протянул мне руку:
– Буров. Владимир Николаевич Буров.
Это был сухощавый, жилистый, среднего роста мужчина того неопределенного возраста, который часто определяется словами «под полтинник».
Я пожал ему руку, представился, и он предложил мне сесть напротив со словами: «Ну-с… Что вас привело к нам, господин Брагин?»
По инерции я в очередной раз рассказал свою непритязательную историю про любовницу. «Пинкертон» посмотрел на меня с нескрываемым сомнением. Я помялся и добавил что-то типа: «Я хорошо заплачу».
– Вот что, Андрей Николаевич, – произнес он после некоторой паузы, – сразу вас огорчу – мы вряд ли возьмемся за ваше дело. Как вы, может быть, заметили, мы сворачиваем свое дело. Это во-первых. А во-вторых… как бы это помягче сказать… вы очень неумело фантазируете.
Снова пауза, которую я не стал нарушать, ожидая продолжения.
– Конечно, на другую чашу весов вы положили весомую гирьку – «хорошо заплачу», – хмыкнул он.
