скачать книгу бесплатно
– Дык, командир, – виновато заулыбался Строев. – Ведь 9 Мая, понимаешь, наступало! Праздник, понимаешь! Победа, пьянка, и всё такое… – развёл руками Строев.
– Ой, да ладно оправдываться-то, мужчина! – засмеялся довольный Дмитрий. – Это я так, на всякий случай ворчу. Начальник я, понимаешь…, и друзья громко расхохотались.
После праздников Золотов решил во что бы то ни стало выехать в дальнее таёжное село Ольховое Плёсо. Ему страсть как хотелось поговорить со своим хорошим знакомым участковым этого посёлка Павловым Юрием Тимофеевичем, с которым его связывало хорошее давнее знакомство на почве охоты. «Ну, а потом… а там увидим, что потом! – решил Дмитрий. – Но к пилораме Вольмана на разведку идти надо! Сообщение „Стелы“ проверять придётся основательно!» У Дмитрия созрел неплохой план по поводу рабочего пилорамы Каштанова. «С ним бы вполне могла выйти полезная целевая вербовка. Это письмецо его сестры произведет на него сильное впечатление – уверен! Ну, если, конечно, он не отпетый идиот! – рассуждал про себя Золотов. – Его глаза и уши на пилораме нам бы очень понадобились!» Из головы Дмитрия никак не выходила драга, о которой в сообщении «Стелы» пёкся Вольман. Так или иначе, но Дмитрию, кровь из носа – в тайгу идти надо! Разумеется, отправляться в такую даль и глухомань одному – полное безрассудство.
«Кого же взять? – гадал Дмитрий, – Ну, Муров – отпадает сразу! Он мой зам и будет за меня на отделении. Строева? – тоже нельзя трогать! Мурову нужна будет его помощь не только как опера, но и как следователя. Да и не хрен там ему делать! Пусть вон лучше изучает „Совершенно секретный Приказ“, регламентирующий ОРД[31 - ОРД – оперативно – розыскное дело. Приказ, регламентирующий оперативно-агентурную работу.]! Потому как недавно звонил Олег Паук, сказал, что лично примет у него экзамен в июле! Смотри-ка, зашевелился Паучок! – съехидничал про себя Золотов. – Наверно Среда ему крепко вставил после нашего с Мировым визита в РУБОП! Отыгрываться, наверно, будет на Серёге Строеве – факт! Так… остаётся… только Чистяков. Вот с ним и пойду!»
Золотов вызвал к себе Сергея в кабинет. Как только он вошёл, Золотов подошёл к нему и, как шилом ткнул, его пальцем в грудь:
– Уколов боишься, мужчина?
– Каких уколов?! – опешил Сергей.
– Не в задницу, не переживай – под лопатку?
– Под лопатку? – переспросил ошарашенный неожиданным вопросом начальника Чистаков.
– Да! Под лопатку! Садись! – приказал Дмитрий. Он снял телефонную трубку, прижал её ухом к плечу и стал тщательно листать свою крохотную записную книжку.
– Ага, вот! – удовлетворённо буркнул себе под нос Золотов и стал вращать телефонный диск.
– Инна Вениаминовна! Я категорически вас приветствую! Не узнали? Ну, ты Инка, даёшь! Фамилия моя Золотов! Что ты говоришь? А-а, понял! Значит… даю я, а лечишься, значит, уже ты?! – громко захохотал Золотов. – Что? Да, да, сударыня, именно из этого места и скатился на лыжах! – продолжал хохотать Золотов, зная о том, какая врач, Инна Гольденберг, матершинница.
– Понимаешь, что звоню-то? Поставь нам два укола под лопатку от клещевого энцефалита! В тайгу идём, заимку для охоты строить! Ну, так как? Да! Мне и моему другу из отделения! Спасибо, Инна Вениаминовна! За мной торт и шкалик «Столичной» – кстати, твоей любимой!
Дмитрий сколько помнил Инну, столько же и знал, что его хорошая подруга-врач уважает только водочку.
– Что говоришь? Выпить с тобой в отдельном кабинете? Так, я это… не против, – покраснел Золотов. – Только б жена не узнала! А то кастрирует, понимаешь!
Тут уже, зажав рот, давился от смеха Чистаков. Дмитрий показал ему кулак: тихо!
– Так мы это… идём с ним к тебе, Инка?.. Спасибо!
– Пошли, дружок, нас ждут великие дела! – Золотов сунул свой «макаров» в кабуру, под мышкой, и они вышли из кабинета.
Сделав прививки (с клещом в сибирской тайге не шутят!), оперативники стали собираться в дорогу. Спальники, зажигалки, продукты, ножи, топорики, компасы, бинокли – словом вся нехитрая, но очень важная таёжная экипировка уместилась в два огромных станковых рюкзака. Из охотничьего оружия Золотов решил не брать ничего – слишком тяжела была его ТОЗ-34 двенадцатого калибра, да ещё для такого дальнего перехода по непролазной пуще. Взяли только свои табельные «макаровы» и запаслись патронами.
Молодой Сергей Чистяков был опытным «топтуном» по наружному наблюдению, но тут совсем другое дело – тут тайга! И Золотов, который хорошо был знаком с законами сибирской «пармы[32 - Парма – в переводе с тюркского языка – тайга.]», тщательным образом инструктировал Сергея по поводу предстоящей боевой вылазке. «Надо же, как подфартило! – радовался Дмитрий. – Силютин с воспалением лёгких всё ещё дома на больничном. Прямо-таки удача летит в руки! Объясняться лишний раз не придётся!»
До Ольхового Плёса от города было около 80 километров. После тщательных сборов Дмитрий обратился к знакому мужичку, и тот вечером увёз их с Чистяковым на своём «уазике». Появляться в селе днём, да ещё с полной туристической выкладкой было очень рискованно: могла произойти утечка информации. В селе практически заканчивалась мало-мальски приличная дорога, по которой два раза в день курсировал автобус из города.
Дальше начиналась таёжная дорога со всеми вытекающими отсюда «прелестями» в виде колдобин да ям, постоянно заполненных водой. Тянулась она на 40 километров в тайгу до последнего населённого пункта с красивым и поэтичным названием Ключ Серебряный. Это крохотное, но весьма живописное село было очень древним. В XVIII веке его основали русские старообрядцы. Находясь в штыках со святым Синодом Русской православной церкви, они бежали в необъятные просторы сибирской тайги от «неустанной материнской заботы» императрицы Екатерины Великой, которая люто их ненавидела за непокорность. Здесь уж и эта единственная дорога, если таковую можно назвать дорогой от вечного грязевого месива, окончательно прекращала своё существование, упёршись в стену исполинского пихтача.
Таким образом, появление в селе днём двух подозрительных субъектов – с громадными рюкзаками могло вызвать ненужный интерес у местных жителей. А если ещё учесть и то, что лицо Золотова было в городе известно широкому кругу «руководящих товарищей», у которых, мягко говоря, были нелады с законом, то выставленное Вольманом возможное охранение могло запросто предупредить его людей на пилораме по рации. Тем более что месяц май – месяц не охотничий и не грибной. Море опасного клеща, и вообще, «какой дьявол принёс» этих двух придурков-туристов в такое-то вРемя в тайгу? Это выглядело очень необычно! Звонить Тимофеичу, участковому села, Золотов также не стал. Телефон – дело ненадёжное. Перед выездом Дмитрий через знакомого дознавателя из Сельского РОВД всего лишь осторожно выяснил, на месте ли Павлов. Слава богу, на месте. Участковый, как оказалось, только вышел из отпуска, а, следовательно, он в селе.
И вот уже боевой, и прошедший «огонь, воду и медные трубы» УАЗ – 469б нёсся по ухабам лесной ночной дороги в направлении безлюдного захолустья, каковым являлось Ольховое Плёсо, расположенное на берегу крупной сибирской реки. Хотя по таёжным меркам дорога была сносной, Чистяков и Золотов летали по салону машины, как пластиковые кегли, в которые точно угодил шар. Чистаков и водитель по имени Анатолий громко ржали до слёз, слушая, каким красивым и утончённым матом крыл таёжную дорогу Дмитрий. Но Анатолий был шофёром от Бога и за всю дорогу провёл свой вездеход к цели поистине с ювелирной филигранностью. Темень стояла кромешная – хоть глаз коли! Фары, даже на дальнем свете, едва выхватывали из темноты 35 – 50 метров дороги. По днищу автомобиля плотным каменным дождём непрестанно хлестала дорожная галька.
Наконец, вдалеке замаячили отдельные, едва заметные огоньки села. Золотов попросил Анатолия остановить УАЗик, не доезжая до околицы села в полукилометре, так как шум двигателя мог привлечь внимание местных жителей. Иначе на следующий день по селу полетели б слухи что, мол, «кто-то приезжал в село ночью». Это никак не входило в планы оперативников. В такой глухомани в это вРемя машины не ездят. Простившись с Анатолием, друзья двинулись в село по едва различимой во мгле дороге. Оглянувшись, Золотов и Чистяков увидели, что от стРемительно уносящейся вдаль машины Анатолия остались только две крошечные красные точки стоп-сигналов. Через минуту исчезли и они.
Дмитрий хорошо знал, где расположен дом участкового. Он стоял на отшибе села у реки. Это позволило оперативникам прийти к дому Павлова абсолютно незамеченными.
Во дворе залаяла собака. Участковый вышел на крыльцо с автоматом и включил прожектор, луч которого больно хлестнул по глазам нежданных визитёров.
– Тимофеич, да убери ты свет! Ч-чёрт, совсем ослепил! – Золотов закрыл ладонью глаза и тихо матюкнулся.
– Кто такие? – грозным голосом спросил участковый, направив ствол автомата на пришельцев.
– Юрий Тимофеевич, это я, Золотов Дмитрий из шестого отдела! Забыл, что ли? – Дмитрий старался держаться как можно спокойней.
– Димка, дьявол, это ты что ли?! Откуда ты взялся в такой час, пострел?
– Конечно, я, Тимофеич! Да убери ты, чёрт, прожектор и пушку! Совсем же ослепнем!
– А кто с тобой? – не унимался участковый.
– Мой опер Чистяков Серёжка! Мы к тебе по делу, старина! Может, впустишь нас в хату, наконец?
После громкого щелчка прожектор потух, и на крыльце загорелась тусклая лампочка.
– Входите, мужики, и извиняйте меня за недружелюбный приём. Я-то никого не жду, вот и подумал, что ночью пришли разборки учинять со мной какие-нибудь твари. Сами понимаете, сейчас не разговаривают, сейчас стреляют вместо слов. А я, было, чуть не пальнул предупредительным в вашу сторону из своего штатного «калаша».
Золотов и Чистяков, сняв в сенях обувь и неподъёмные рюкзаки, прошли в просторную комнату лесного жилища участкового уполномоченного милиции майора Павлова.
Майору Павлову до пенсии оставался один год с небольшим. Выслуга, положенная ему для пенсии, уже вышла пять лет назад, но дотошный и неугомонный «шериф» за свою добросовестную службу ходил в любимчиках у своего начальства. От этого его контракт два раза безоговорочно продлевался на три года. Где ж ты в деревне ещё работу найдёшь, тем более для здорового и крепкого мужика? Жил Тимофеич с молодой супругой Татьяной дружно. Ему уже катил пятый десяток. Первая супруга Павлова ушла от него десять лет назад с молодым военным, приезжавшим в отпуск к матери в Ольховое Плёсо. Ушла с десятилетней дочерью Ольгой, оставив записку с лаконичным текстом: «Меняне ищи, любви у меня к тебе не было. Я выхожу замуж за Токарева Славку. Если сможешь, прости. Развод оформим заочно. Наталья». И была такова! Павлов, вернувшись со службы и прочитав её записку, напился до беспамятства так, что не вышел на работу на следующий день. На телефонные звонки не отвечал. Посланная к нему по тревоге оперативная группа Сельского ОВД так и обнаружила его в доме спящим мертвецки посреди зала. Рядом валялась пустая литровая бутылка «Пшеничной» и записка его, теперь уже бывшей, благоверной Натальи.
На следующий день он сидел перед своим шефом в кабинете начальника ОВД. На столе начальника лежала всё та же записка. Павлова начальник даже не наказал – пожалел по-человечески. Единственное, что сделал, только пожурил бедного участкового за то, что не позвонил о произошедшем семейном ЧП ему лично. У сельчан, сотрудников милиции, так не принято. Но жизнь на месте не стоит. Если невозможно изменить ситуацию, измени отношение к ней. Вот Тимофеич и изменил. Взял, да и женился на молодой и симпатичной вдове, мужа которой два года назад на охоте в тайге загрыз медведь.
Павлов поинтересовался у Дмитрия о цели столь неожиданного его визита. Ведь виделись они последний раз на охоте осенью 1994 года. Золотов знал одно: этому человеку доверять можно. Воспитанный ещё брежневской эпохой, Павлов производил впечатление глубоко порядочного человека. Звёзд с неба не хватал, но сельчане его уважали за скромность и отзывчивость.
Предчувствуя серьёзный разговор (по ночам в такую даль люди из отдела коррупции зря бы не приволоклись), Тимофеич попросил молодую супругу Татьяну собрать что-нибудь на стол. Через сорок минут на столе водрузился огромный противень с зажаренными до хруста хариусами. От чугунка исходили такие запахи, что у голодных городских гостей животы заурчали так, словно раздражённые на охоте псы рычали в предвкушении погони. Татьяна, будучи хоть и молодой, но весьма неглупой особой, поняла, что мужчинам необходимо серьёзно поговорить. Поэтому, наскоро собравшись и чмокнув мужа в щёку, она ушла ночевать во флигель. Рюмка семидесятиградусного самогона произвела на каждого – ну, просто неизгладимое впечатление! Молодой и ничего не подозревавший Чистяков, деловито хватив «ракетного топлива», выкатил из орбит глаза, а затем долго и надрывно кашлял под одобрительный хохот старших товарищей. Уставшие и проголодавшиеся полуночники с жадностью набросились на хариусов, от которых через пять минут, словно после нашествия саранчи, остались горы аккуратно обглоданных костей.
За ужином Дмитрий в деталях рассказал Тимофеичу об агентурной информации. Рассказал, конечно, только в той части, которая непосредственно касалась пилорамы Вольмана, находившейся в районе его оперативного обслуживания.
Выслушав внимательно Золотова, Павлов ни разу его не перебил. Налив себе полрюмки самогона и выпив, Тимофеич выдал Дмитрию такую тираду, от которой у последнего отвисла челюсть. Павлов, оказывается, прекрасно знал о пилораме. Он так же был отлично осведомлен и о работающей на ней бригаде из недавно освободившегося зечья, которую Вольман собрал с чьей-то, разумеется, помощью. С ним он начал ещё войну год назад, после того как узнал, что кто-то каким-то образом выдал сволочу Вольману заготовительный билет на лес «третьей категории». «Это в самом-то заповеднике с реликтовым лесом!» Неоднократные попытки строптивого участкового добиться правды в Сельской Администрации провалились с треском. Начальник ОВД в своём кабинете виноватым и чуть слышным голосом, один на один, поведал ему, что ноги у этого паршивого вольмвновского «заготбилета» растут не от кого-нибудь, а от самого губернатора области Крайнюка! И уж чего Дмитрий совсем не ожидал, так это того, что седовласый майор знал, что кто-то из шайки Вольмана нелегально добывает золотишко неподалёку от пилорамы!
Тут Дмитрия осенило. Он даже от радости подскочил на месте. Первое: Дмитрий теперь знал, что означало в сообщении слово «драга». Второе: информация агентесы подтверждалась, и ему за это, как оперу, большой плюс. Наконец, третье – самое важное! В деле завязаны крупные и влиятельные областные чиновники. А уж это для Золотова, было, словно красная тряпка для быка. Быть может, в его жизни это будет одной из самых ярких оперативных разработок и вполне вероятно – единственной. Собственно, в итоге для Золотова так и случилось. Но только ни Дмитрий, ни Чистяков, ни Миров, и ни Строев, наконец, и в страшном сне представить не могли, в какое дело они ввязались. В какие важные московские кабинеты приведут нити всей этой истории, какие громкие фамилии из Администрации Президента будут причастны ко всему тому, что они нароют в процессе разработки.
Но, дорогой читатель, не будем забегать вперёд, а вернёмся снова в Ольховое Плёсо к нашим ни о чём не подозревающим героям. Павлов от третьей рюмки первача заметно захмелел и еле ворочавшим языком вымолвил:
– Кстати, Димка, а Лёня Вольман ко мне подкатывал с предложением сотрудничества. Деньги сулил, если, конечно, иногда буду выполнять кое-что, о чём он попросит. Что такое «кое-что» – не сказал. Но деньги, слышь, Дмитрий, до тыщи «зелёных» в месяц сулил! Как ты думаешь, Дим, за что, а? – Павлов уставился осоловелыми глазами в задумавшегося Дмитрия. Сергей молчал и, потягивая ароматный чаёк, в разговор старших не вмешивался, только изредка поглядывал на беседовавших друзей.
«Ну, вот тебе и выражение «Стелы» в сообщении: «прикормка мента из расчёта… – удовлетворённо подумал Золотов, – Мент – это как раз и есть участковый Павлов! Но он мужик молодца! Наш – не продажный! Да и мы с Серьгой вовремя появились. Опоздай к нему хоть на чуток… Ох, да нет же! Что же это я так плохо подумал о Тимофеиче…» Сердце подсказывало Дмитрию, что Павлову доверять можно, он не из «гнилья» в погонах…
– Что ты говоришь, Тимофеич? Извини, задумался немного… Ах да, Тимофеич, ты спрашиваешь, за что Вольман предлагал тебе баксы? Знаешь, дружище, тут вот так, с кондачка, сразу и не скажешь. Мало ли за что этот «деловой» предложит менту деньги. Не за красивые ж глаза! – Дмитрий устало улыбнулся.
Видя, что Павлов вот-вот заснёт за столом, Дмитрий предложил:
– Так, дружище Тимофеич, давай-ка по-последней рюмахе дерябнем и спать, а? Нам завтра твоя помощь понадобится!
– Ни хахих проблем, мужики! – заплетающимся голосом еле выдавил из себя пожилой участковый. – А знаешь, Димитрий, я тебя уважаю. Слышал о тебе…
Это было последнее, что Чистяков и Золотов услышали от Павлова. Он так и захрапел за столом, положив руки под голову со стоящим рядом стаканом недопитого «первача».
Оперативники осторожно вытащили Павлова из-за стола и унесли на кровать. В доме было тепло и от подтопленной печи даже немного душно. В спящем посёлке ещё слышался отдельный лай собак. Полная и яркая луна своим серебристым светом раскинула ночные тени от деревьев и домов на молодую траву ещё не просохшей таёжной почвы. Золотов и Чистяков, так и не решившись из скромности завалиться спать на хозяйские кровати, быстро достали из рюкзаков спальники и, закутались в их мягкий лебяжий пух, как два кокона бабочки. Они устроились на лежащей в зале шкуре медведя – таёжного трофея Павлова.
Утром их разбудил грохот упавшего ведра в сенях. Дмитрий мельком взглянул на настенные ходики. Стрелки показывали четверть девятого. Павлов, войдя в комнату с трёхлитровой банкой солёных огурцов, с порога стал извиняться:
– Простите, братцы, что разбудил. Лавочка, зараза такая, узкая, понимаешь, вот ведро и грохнулось!
– Что ты, Тимофеич, мы же на работе! – засуетился, поднимаясь, Дмитрий. – И так подрыхли на славу! Ты только нас чайком из чаги[33 - Чага – очень целебное растение, в виде нароста на берёзе.] угости, и мы сразу дунем в тайгу.
– Да чаёк-то не проблема, Дмитрий Савельевич, ты только мне одно скажи. Вы что, вот так, без карты и дёрнете в тайгу? Ты хоть представляешь, куда вам качурить? – Павлов многозначительно постучал себя пальцем по лбу.
– Ну, карта-то у нас крутая… – возразил Золотов. – Пойдём рядом с рекой до перевала, а там и до ключа Серебряного недалече. Ничего, найдём!
– Ага, конечно, найдёте! – иронично хихикнул Павлов. – А то, что Терсь[34 - Терсь – горная река в Кемеровской области.] по десять загибов на версту делает да с кучей мелких притоков – это вы учли? Карта у них крутая, понимаешь! А ещё до урочища Воскресенка от Ключа Серебряного знаешь, сколько вам через перевал качурить? Все сорок километров выйдет! – Павлов озабоченно, с нескрываемым сожалением, смотрел на бедующих путников.
– Ну, Тимофеич, ты это, волну-то понапрасну не гони! – обиделся Золотов. – Нам по любому, нужно попасть на вольмановскую пилораму. А уж дальше… Дальше сами там сориентируемся. Расковыривать это осиное гнездо придётся всё равно. Серьёзно это всё, понимаешь, Тимофеич…. – Дмитрий озабоченно почесал затылок.
– Да вы, мужики, никак обиделись на меня? – развёл руками Павлов. – Я ж как лучше…. Тайга ведь шуток не терпит…
Тут Золотов и Чистяков, убрав наскоро спальники в рюкзаки, стали собираться в путь.
– Да погодите же вы! Чего взъерепенились-то? – не выдержал Павлов. – Сделаем так: вы подождите меня часика полтора. Мне тут надо в посёлке одно дельце справить, а то давно люди жалуются на одного барана-дебошира, так приструнить надобно его! Вы тут, слышь, Савельевич, попейте-ка чайку сами – без меня. Сейчас Таньке скажу, она вас покормит. И ждите меня, поняли?! В тайгу они, понимаешь, собрались, герои… мать вашу! Вместе выйдем, сопровожу и покажу кое-что, герои… мать вашу! Не знают тайгу, а всё туда же… – раздосадованный Павлов спрятал в оперативку свой «макаров» и, ворча как дед, и вышел из дома.
Павлов страшно не любил, когда люди, кто бы это ни был, не зная законов сибирской тайги, хорохорились, как заправские таёжники. Сколько уж трупов пришлось ему вытащить из безбрежного таёжного моря за годы своей службы – не счесть! И всё потому, что каждый считает себя «профессионалом хреновым»! А тайга таких «ухарей» наказывать любит – и наказывает! Он, даже зная Золотова как опытного охотника, не понаслышке знакомого с тайгой, опасался и за него тоже. Тем более, что человек шёл в такую даль и глухомань на опасный розыск с молодым сотрудником. И Павлов решил, что он просто обязан помочь этим людям во что бы то ни стало. Урочище Воскресенка, да и вообще тот район, у Павлова – и не только у него – пользовалось дурной славой. Там были неоднократные случаи, когда штатные охотоведы заповедника запросто пропадали бесследно. И не обнаруживали ни их следов, ни даже их останков! Просто пропадали и всё! Поэтому, в одиночку «забуриться» в те места, решался далеко не каждый таёжник.
Дмитрию и Чистякову была приятна такая отеческая забота со стороны Павлова. Ещё бы, человек вызвался проводить их в тайгу по наименее трудному маршруту, известному только ему. Ведь Павлов родился и вырос в этих таёжных далях. Золотов с нескрываемым удовольствием поставил Павлова в пример молодому Сергею, так сказать в воспитательных целях. Чистяков безоговорочно согласился с Дмитрием. Он вообще был счастлив, что на его дороге попадались только хорошие люди вроде его шефа Золотова. А ублюдки вроде Гриши Когана, пытавшегося умыкнуть у него невесту – это «крысиное» исключение, которое просто надо пережить.
Татьяна наскоро накормила мужичков незамысловатым завтраком и, спешно собравшись, убежала на работу. В Ольховом Плёсе её, разумеется, зналивсе селяне, так как она заведовала поселковым Домом культуры. Юрий Тимофеевич долго ждать себя не заставил. Вернувшись, он, не говоря ни слова Золотову, быстро набил свой походный сидор всем необходимым, повесил под плащ-палатку свой штатный АК-74, и все двинулись в путь.
Участковый вывел оперативников задними дворами так, чтоб посторонний глаз не заметил того, что три мужских силуэта с огромными рюкзаками двинулись в тайгу. Если бы их заметили, то вскоре информация, что участковый и двое неизвестных пошли к верховьям Терси в сторону заповедника, могла бы тут же разнестись «сарафанным радио» по посёлку, а то и дальше. «Кто такие? Да ещё в такое не „грибное“ и не „охотничье“ вРемя? Не известно. Рыбалка? Пожалуйста! Хариусов и сороги можно наловить и в Ольховом Плёсе! Благо, что перекатов и ям больше, чем достаточно. Лови – не хочу! В тайгу-то зачем?!» Так что лишний глаз оперативникам ни к чему.
Тимофеевич вёл Дмитрия и Сергея, не уходя далеко от реки. Так, чтоб постоянно слышать шум течения бешено несущихся вод горного потока. Золотову он велел отмечать карандашом на карте все притоки и мелкие ручейки, в изобилии примыкающие к Терси, и которые бы могли запросто их сбить с толку при возвращении назад.
День выдался просто идеальным. С утра небо над тайгой затянуло тонкими слоистыми облаками, сквозь которые слабо виднелся солнечный круг. Было тепло, но абсолютно не жарко. В такую погоду идти – одно наслаждение, даже тяжесть рюкзаков не ощущается. Павлов заранее предупредил Золотова и Чистякова, чтоб на ходу громко не разговаривали, иначе в девственной тишине исполинских кедров говор человека разносился чуть ли не на километр.
– Мало ли кто по тайге шарашится! – предупреждал Павлов, – А может, кто с вольмановской пилорамы в посёлок за спиртом дёрнул! Услышит нас, сразу поймет, что менты в тайге. Тут же кинется предупреждать своих зеков!
Логика у опытного участкового-таёжника была железная. Помаленьку, минуя распадок за распадком, путники не заметили, как пролетело три часа пути. Золотов старательно отмечал все ручейки и речушки, впадающие в основную реку. Карта у Дмитрия и впрямь была крутая. Недавно рассекреченная Генеральным Штабом ВС СССР, она досталась ему в подарок от двоюродного брата Юрия, служившего прапорщиком в воинской части посёлка Кузедеевка Тюменской области. Хоть и было на ней всё нанесено, но мелкие ручьи всё же отмечены не были.
– Всё, половозрелые и упитанные мужчины! – тихо сказал Павлов. – Привал! Часок дадим отдых ногам и двинем дальше. Я сегодня доведу вас до Бычьего Камня, а там пойдёте сами. Не заблудитесь. Там, дальше, проще.
– Тимофеич, мы кажется здесь, – Дмитрий ткнул пальцем в карту.
Участковый, поправив под плащом автомат, наклонился над картой и передвинул кончик карандаша Золотова на карте на пять миллиметров вперёд:
– Вот тут! – задержал он руку Дмитрия.
Золотов поставил на карте жирный крестик, свернул её и, потянувшись всем телом, даже крякнул от удовольствия:
– Ох, и красотища! – вздохнул он, оглядывая живописные окрестности их первой короткой стоянки.
Сергей же, было заметно, немного подустал с дороги. Ему вообще, человеку сугубо городскому и далёкому от таёжной романтики, всё было впервые и в диковину. Пока они пробирались по тёмному, сказочному царству раскидистого пихтача и ельника, Павлов и Золотов украдкой поглядывали на двадцатисемилетнего паренька с разгоревшимися глазами. Они весело пеРемигивались и посмеивались, наблюдая, как Сергей с детским изумлением провожал восторженным взглядом выпархивающих из-под ног жирных рябчиков.
– Значит так, бойцы! – потёр ладони Тимофеич. – Давайте-ка немного заморим червячка! Всем сорок минут на отдых! И нам до заката необходимо покрыть ещё десять километров! – сухо добавил он.
Дмитрий по-деловому достал из бездонного рюкзака внушительную пачку ванильного печенья и, разорвав обертку, перед всеми разложил её на плоском камне. Чистяков вытянул из кармана несколько охотничьих колбасок и положил их рядом с печеньем.
– Ух, ты! Давненько такого не жевал! – удивился Павлов, потряхивая перед носом душистым лакомством. – Серёга, а-а…? – показал он на них Чистякову.
– Да на здоровье, Тимофеич! – даже не дав ему выговорить, засмеялся Сергей. Парню было смешно видеть, как у неизбалованных таких деликатесов «лесного шерифа» от вида колбасы потекли слюнки. Через мгновенье на камнях был дан походный обед с четвертиной деревенского молока, которую предусмотрительно прихватил с собой Павлов.
После обеда путники, кряхтя от удовольствия, развалившись на пихтовом лапнике,[35 - Лапник – ветви пихты, напоминающие лапу животного.] расслабив дрожавшие от усталости ноги. В воздухе стоял такой аромат пихтовой смолы-живицы, что никакие самые дорогие и изысканные в мире парфюмерные благовония не сравнились бы с нежнейшим, целебным воздухом таёжных просторов Сибири. Неподалёку, за гребнем распадка, размерено шумела каменистыми перекатами хрустальная река Терсь. Над головой, в кроне могучей ели, зычно стучал, выбивая отчётливую дробь, трудяга-дятел. Плотно налетающий на хвойные ветви редкий вихрь заставлял перешёптываться величественные кедры, дерзко взметнувшие свои макушки в солнечное майское небо. Изредка посвистывали сеноставки,[36 - Сеноставки – горные суслики, заготавливающие траву копной. Отсюда и их название.] которые пробудились от долгой зимней спячки и радовались тёплым дням стРемительно приближавшегося сибирского лета. Дмитрий, отдыхая и разглядывая верхушку скалы на другой стороне реки, неожиданно вспомнил свой вчерашний разговор с Павловым, и сам себе удивился, почему он тогда не задал ему резонный вопрос: откуда ему стало известно о пилораме и золоте?
– Слушай, Тимофеич, ну, если, конечно, не секрет, – тактично начал Дмитрий. – А как тебе стало известно о золотишке, и всё такое?
– Савельич, ну-у… как ты думаешь, у меня есть право на «свои пироги» в этом деле, или как? – Павлов лежал на спине и, поглядывая в небо, жевал соломинку. – Ты мне лучше скажи, Дмитрий, а ты уверен, что тебе надо знать, откуда я это ковырнул, или разрешишь мне не отвечать на твой вопрос?
Золотов понял, что, задав свой вопрос, он подошёл к той черте, за которой может возникнуть неприятная ситуация. Павлову явно это не нравилось, и Дмитрий постарался скорее сгладить неловкую паузу:
– Да что ты, Тимофеич, я просто хотел тебя спросить – твой источник доверия заслуживает?
– Заслуживает, – отрезал участковый. По его тону Дмитрий понял, что разговор на эту тему закрыт. Он взглянул на Чистякова. Тот взглядом и недвусмысленным выражением лица показал, мол, сам видишь, Павлову твой вопрос не понравился. Дмитрий согласно и незаметно кивнул ему головой. «И действительно, – подумал Золотов, – Павлов, наверное, и в мыслях не держал, чтоб спросить у меня, откуда об этом знаю я! Так какого ж рожна, я сую свой нос в его кухню? Имеет же право старый служака на свои профессиональные тайны или нет? Конечно, имеет! Ну и заткни свой язык в одно место, если не хочешь испортить отношения с хорошим человеком…»
Отдохнув сорок минут, они двинулись дальше.
К Бычьему Камню они подошли буквально за час до сумерек. Огромного размера валун, некогда оторвавшийся от находившейся неподалёку скалы, лежал на берегу Терси и всем своим видом напоминал античного буйвола на водопое. Путешественники поставили палатку и развели костёр. Чистяков принялся готовить ужин из картошки и концентратов. Золотов и Павлов, вскарабкавшись на Бычий Камень, разглядывали на карте предстоявший маршрут к месту, куда нужно было направиться завтра, но уже без Павлова.
– Вот видишь, во-о-он тот голец[37 - Голец – гора без лесной и кустарниковой растительности.]? – Тимофеич указал Золотову огромную скалу, стоящую примерно в десяти километрах от них.
– Вижу, – подтвердил Дмитрий.
– Вот он у тебя на карте. Это гора Чёрный Ворон. – Павлов поставил карандашом мелкий крестик на карте Золотова. – Берегом старайся не идти, – продолжал он. – Вас могут заметить с воды. Тут, хоть и редко, но всё же проскакивают шорские лодчонки. Да и из бригады Вольмана может кто-нибудь вас увидеть. Тогда всё – считай, пропало! О том, что в районе появились чужие люди, Вольману пересвистнут махом! Пойдёшь прямо на Чёрный Ворон, придётся пересечь перевал, но ты не переживай, он не очень трудный. Там, на гольцах, много звериных троп, да и заблудиться невозможно, всё как на ладони. С перевала уже будет виден Ключ Серебряный. Вот там их пилорама. Ну, а дальше – дальше уж ваши дела!
Дмитрий очень серьёзно и внимательно слушал опытного таёжника. Завтра ему придётся рассчитывать только на себя. Тем более что он отвечает и за молодго Чистякова, который не нюхал тайги никогда в жизни. Вот тут и придётся применить к делу все знания, которых он когда-то набрался от друзей-охотников.
– Слушай, Тимофеич, забыл спросить тебя! – Золотов, аккуратно свернув карту, сунул её за пазуху камуфляжной куртки. – Ну… у него… это у Вольмана, значит, пилорама-то есть. А как же они лес оттуда вывозят? Дорога-то только ведь до Загадного тянется…
– Это они, Дмитрий, весной – в конце апреля, начале мая проворачивают, когда на Терси большая вода. Вот тогда и плавят по реке неделю – не больше. А уж в Ольховом Плёсе лес грузят на лесовозы и в город везут, на ДОЗ[38 - ДОЗ – Деревообрабатывающий завод.]. Правда, бывает, и в октябре плавят, тоже неделю, но это когда только в горах дожди. Так-то, дружок! – Павлов посмотрел на часы и сумеречное звёздное небо. – Пойдём-ка, Дмитрий, отдыхать, да и ужинать за одно, – устало поёжился он. – Завтра у вас с Серёгой тяжёлый день, топать ещё не близко! – Участковый похлопал Золотова по плечу и стал спускаться с Бычьего Камня. Щедро подкинув дровишек в костёр, оперативники плотно поужинали, выпили павловского «первача», предусмотрительно захваченного им в дорогу, и легли спать под пение ночной птички.
Глава 9
Антенна на кедре
Урочище «Воскресенка», Терсинского района
Заповедник «Терсинский», май 1996 г.
