скачать книгу бесплатно
Тиамат прощупал нервы Кристы, ощутил в них несвойственную для ведьмы помесь гнева и страха. Видимо, Гелиос и вправду была болезненной занозой в заднице, раз заставила нервничать верховную ведьму. Кристу не пугали некроманты и старые вампиры – с этими позерами она разбиралась, пару раз щёлкнув кровавым хлыстом.
«А я… тебе не по зубам».
Тиамат крепко сжал челюсти. По долгу службы он был обязан доложить о могущественной сверхъестественной твари, передать Гелиос в руки профессионалов и забыть о надменной крылатой суке. Но с другой стороны, ему всегда было глубоко плевать и на обязанности, и на долг, и на старших. Если Гелиос попадёт в руки последних, то её либо казнят, либо отправят на опыты, либо запрут в золотом гробу. Если же Гелиос попадёт в руки Тиамата, то он вдоволь насладится и её страхом, и её яростью.
Он закрыл глаза, оттягивая время для ответа, и вернул себе человеческий облик. Бледная кожа, крепкие мускулы, длинные чёрные волосы и льдисто-голубые глаза. Этот облик Тиамат не любил и принимал его только когда требовалось быстро спрятаться, замаскироваться. Обычно он был чуть загорелым, рыжим, злобным и излучающим жгучее обаяние.
– Нет, – ответил он. – Что ещё за Гелиос?
Криста не ответила. Лишь подняла взгляд к потолку и закончила ритуал, после чего Тиамат смог, наконец-то, с облегчением выдохнуть. Ему решили не переливать донорскую кровь, а использовали кровавую магию, видимо, чтобы избавить Тиамата от ангельской инфекции. Вот только…
Вот только укус Гелиос жёг плоть раскалённым клеймом. После укуса ангела не становятся ангелами, после укуса вампира не становятся вампирами, но любой смертный организм странно реагирует и на тех, и на других. Кто-то после одного укуса воскрешает мёртвых, кто-то – контролирует живых, кто-то вообще становится неприметным, словно тень. Каждый раз реакция индивидуальна, и этот феномен прозвали инфекцией.
И теперь Тиамат заражён. Блеск. Он гордился тем, что даже имея любовниц среди ангелов и вампиров, ни один острый клык не вонзился в его плоть. Впрочем, Гелиос была далеко не самым обычным ангелом, и Тиамат не знал, радоваться или грустить, что его первый раз произошёл с такой невыносимой стервой.
«Попробуй. Одолей меня, убей… но сначала я изрядно испорчу тебе жизнь. Ты ведь так этого хочешь».
Подумаешь, всего лишь потеря крови. Её в арсенале Тиамата столько, что Гелиос может хоть обсосаться и позвать своих бессмертных подружек. Невольно Тиамат вообразил, как две надменные стервы спорят, пытаясь поделить между собой его изысканную кровь.
Он нахмурился и невольно потёр место укуса. Думать о сексе, когда едва не распрощался с жизнью? Либо Тиамат за четыре года работы в полиции уже разучился пугаться, либо его мозг обволакивала отупляющая пелена шока. Через час он в полной мере осознает, что с ним произошло. Через три часа у него проснётся желание действовать, отыскать ночное убежище Гелиос и штурмовать его. Через шесть часов он додумается испугаться. Тиамат посмотрел в потолок, убрав руки за голову. Странный образ жизни накладывал своеобразный отпечаток на психику.
– Эй, – шепнул Мидас, провожая взглядом кровавую ведьму. Криста ушла, не попрощавшись. – Как оно?
– Что – оно?
– Гелиос, – он поправил съехавшие очки. – Ведьму ты можешь обмануть, а вот у меня в горле першит от твоей жадности.
– От моей кредитки у тебя першит, – огрызнулся Тиамат. – И неспособности отгадать пин-код.
– А ещё я пошарился по твоим карманам…
Мидас со скромным видом опустил взгляд, и тяжёлые очки вновь съехали на кончик носа. Тиамат скрежетнул зубами.
– Либо вернёшь их, либо я проломлю твою золотую башку.
– Что верну?
Тиамат закрыл глаза и пустил по венам Мидаса страх. Кровь схлынула с лица парня, сердце отозвалось болью в груди, руки затряслись. Тиамат не знал, чего так сильно боялся Мидас, но предполагал, что в ужас так легко его повергало банкротство.
– Ладно-ладно, милорд, – Мидас неохотно вытащил из кармана толстовки герметичный пакет с кружевными трусиками. – Но, как твой советник, я должен знать, какая она.
– Какой, нахрен, советник? – Тиамат выхватил пакет.
– Доверенный, необходимый и самый успешный из возможных, – расплылся в улыбке Мидас.
– Сходи в очко.
– И, разумеется, самый богатый. Богаче королевского…
– В очко.
Тиамат поднялся с койки, надел чистую, сложенную на стуле одежду, прямо в палате прикурил сигарету из пачки. С недавних пор его жизнь в демоническом обществе кардинально изменилась, и перед Тиаматом стала лебезить каждая рождённая под землёй тварь. Золотые демоны набивались ему в советники, красные – в телохранители, фиолетовые – в наложницы… А Тиамат с удовольствием пользовался их желанием выгоднее продать себя. В конце концов, он никогда не был совестливым, не отличался мягкостью характера, да и не каждый день отчаявшийся лорд демонов объявлял его своим законным наследником. Стоило последнему произойти, и демоны почему-то тут же позабыли, что при случае звали Тиамата ублюдком.
Тиамат глубоко затянулся и выдохнул дым через нос. Нет времени на семейные разборки и давние обиды. Нужно искать Гелиос.
– Что натворила эта Гелиос, что за неё впряглась кровавая мегера?
– Очнулась, – Мидас поднялся со стула, хрустнув шеей. – Чего не делала две с хреном тысячи лет. Проксима забрал её на память у короля вампиров, отправил на поезде до Майами и очень удивился, когда по приезду в гробу не оказалось Спящей Красавицы.
– Ну и?..
– И теперь на ушах стоят и старшие, и рекруты. Тебя это, кстати, тоже касается.
– Я работаю только на себя.
– Ты работаешь на себя, милорд, – улыбнулся Мидас, – а мы тебе в этом помогаем.
Тиамат скрежетнул зубами, мгновенно представив нахальную Гелиос связанной, с золотым кляпом во рту, с чёрными дорожками слёз на щеках и сладким, сводящим с ума страхом, текущим в венах. Эти мысли ему навеивал Мидас. Хотел ли он видеть Гелиос такой беспомощной? Да. Нужно ли это было ему? Да. Нужны ли ему были помощники? Нет.
Поэтому Тиамат сжал кулак, и скрутил в тугой узел нервы Мидаса. Золотой демон зажал руками рот и выбежал из палаты, чувствуя подступающую к горлу рвоту. Тиамат хмыкнул, затушив сигарету о стерильную стену больничной палаты, проводив взглядом своего недосоветника. В управлении страхом есть свои преимущества. К примеру, Тиамат всегда мог легко избавиться от слишком навязчивой компании.
Он поймал такси, сел на заднее сидение и убрал руки за голову, прикидывая, откуда начать поиски. Ангелы, как правило, держатся стаей. Один сильный оберегает территорию, держит под тёплым, уютным крылышком молодняк, устраивает кровопролитие, если кто-то посмеет оспорить его главенство. Интересно, примирится ли глава ангелов Флориды с Гелиос, или же они друг друга разорвут? Тиамат не знал ответа.
Но он точно знал, что в церквях и храмах ангелы не обитают. Для них, для средневековых рыцарей, ветеранов войны за независимость и, быть может, двух мировых, там нет места. Ангелы, как правило, ошивались в не менее священных местах, к примеру, в баре «Нуар».
Да. Подходящее место. Тиамат назвал адрес и прикурил сигарету, выдыхая дым в открытое окно. В Нуаре собирались не только ангелы, там было место для оборотней, для демонов, для вампиров, даже для вонючих зомби, время от времени вырывавшихся из своего офиса. А ещё это место претендовало на звание элитного заведения. Самый дорогой алкоголь, еда от шеф-повара, самые сладкие и смазливые жертвы для кровососов, и самое качественное сырое мясо для грёбанных животных. Тиамат закрыл глаза, на мгновение пожалев, что у него не было с собой кошелька.
Да. Нуар – подходящее место для высокомерной стервы. Подходящее, приметное и до банального очевидное.
Тиамат вышел из такси, отплатив водителю приступом беспричинной тревоги. Размял онемевшие пальцы. В ближайшее время будет не лишним вкусить чьего-нибудь сладкого, дразнящего воображение страха. В противном случае агрессивные способности обернутся против Тиамата и превратят его в дёрганный тугой комок нервов, вздрагивающий даже от собственной тени. Также ему не помешало бы напитаться и чужой яростью, но это было для Тиамата второстепенной задачей. Он считал, что лучше быть бешеным, чем испуганным.
Он окинул взглядом Нуар и увидел, как над баром сгустились чернильные облака страха; закрыл глаза, сменил облик, стал рыжим и дерзким покорителем сердец; пригладил волосы, оправил рубашку и зашёл в бар. И только когда раздвижная дверь закрылась за спиной Тиамата, он задумался над вопросом: а стоило ли сюда приходить? Без оружия, без разведки, без какого-либо подкрепления. Просто одинокий демон, ищущий для своих туманных целей главаря ангелов. На нём не было даже золотого или серебряного крестика – банальной защиты от способностей кровососущих рас! Так какого хрена он, полукровка, манящий и вампиров, и ангелов, припёрся в Нуар?!
Гелиос настолько вскружила ему голову? Тиамат скрежетнул зубами, окинув взглядом собравшихся в баре существ. Парочка ангелов за одним столиком, один – за барной стойкой, трое посасывают пиво, сидя на угловом диване. На троице были мешковатые, подобранные не по размеру одежды, под которыми ангелы, как правило, прятали массивные крылья. Присутствующие остановили взгляды на Тиамате, втянули носами воздух и тут же отвернулись от него, словно его и не было.
Какого хрена?
Не то, чтобы Тиамата сейчас не радовало подобное пренебрежение, но почему он так резко перестал интересовать ангелов? Обычно, стоило ему только переступить порог Нуара, как его тут же обступали кровососы. Он так привык быть первосортной наживкой для бессмертных ублюдков, что сейчас попросту не мог смириться с игнорированием своей персоны.
Он крепко сжал челюсти и подошёл к барной стойке. За ней, скрупулёзно протирая бокалы, стояла Меви, ангел, которому, как слышал Тиамат, уже пятьсот лет, и которая дважды срезала свои крылья.
– Привет, Тима, – произнесла она, не поднимая на него взгляд. – Поздравляю с обретением хозяйки.
– …что?
Меви подняла на него взгляд. Наверное, ей было под сорок, когда её превратили в ангела, но из-за выражения тёмных карих глаз она казалась на много тысячелетий старше. Мускулистая, крепкая, с заметными морщинками на лбу, в уголках губ и глаз. Она приблизилась, шумно втянула воздух рядом с Тиаматом и вновь по-доброму, мягко улыбнулась.
– Хозяйка, Тима. Я чую на тебе её запах, – её улыбка стала чуть светлее. – Как хорошо, что ты теперь наш. Я боялась, что тебя пометят вампиры.
Тиамат скрежетнул зубами и потёр место укуса. Рану продолжало неприятно жечь, словно в неё вливали раскалённый свинец, пальцами парень чувствовал исходящий от двух маленьких точек жар.
– Подробнее, Меви.
– Тима-Тима, – она вздохнула, ставя перед ним низкий бокал для виски, наполнила его, несмотря на отказ Тиамата. – Разве старшие тебе этого не говорили?
– Ближе к делу, Меви.
– Как угодно, – она пожала плечами. – Ты теперь корм.
Тиамат подавился виски.
– Ну-ну, – улыбнулась Меви. – Это не так плохо, как звучит.
– Ага! Так же аппетитно, как и кошачья жратва.
– У тебя особые привилегии. Ты, к примеру, имеешь право на хозяйку…
– Так-так?
– А у неё полное право на тебя. Как в плане питания, так и… ну, в более интимном. К тому же, мы тебя точно не укусим, Тима, и близко к тебе не подойдём, чтобы не искушаться, – Меви наклонила голову и вновь принюхалась. – Твоя хозяйка… слишком сильна, чтобы отнимать у неё пищу.
Тиамат долго вглядывался в спокойное, задумчивое лицо Меви, звонко постукивая ногтем по бокалу. Значит, после того, как он едва не расстался с жизнью, его тело теперь принадлежало Гелиос? Корм. Тиамат фыркнул, подумав об этом, достал сигарету из пачки, прикурил. Меви услужливо поставила перед ним пепельницу. Он выдохнул дым сквозь зубы. Четыре года ни одна кровососущая тварь не могла даже поцарапать, но стоило восстать из мёртвых одной высокомерной суке…
Тиамат чувствовал себя идиотом. Даже большим идиотом, чем был его отец, когда встретил мать.
Он зажал сигарету губами и крепче стиснул пустой бокал для виски.
– Меви.
– М-м-м?
– Запиши на мой счёт.
Меви раскрыла было рот, чтобы задать вопрос, но не успела этого сделать. Тиамат поднял бокал, направив в руку жгучий поток гнева, и изо всех сил опустил его на стойку. Треск стекла. Осколок глубоко вонзился в кожу. Брызнула кровь. Тиамат зашипел от боли, но тут же его губы растянулись в улыбке. Ангелы зашевелились, привлечённые запахом его крови.
– Ну? – хмыкнул он, сжимая кулак. Пальцы не слушались, руку трясло. – Кому я там принадлежу, Меви? Кто меня точно не укусит?
Его прошиб холодный пот, на губах застыла улыбка. Ангелы смотрели на капающую на пол кровь остекленевшими глазами, но подойти не решались. Тиамат хмыкнул, медленно потянувшись к кобуре.
Ах да… Какой же он идиот.
Ангелы обступили его по дуге, медленно вдыхая, крепко, до хруста сжимая кулаки. Они дёргались, скалили клыки, дрожали, боролись с собой, не решаясь нападать. Раньше такого не происходило. Раньше Тиамат их провоцировал и убивал по приказу старших. Раньше.
– Тима, – выдохнула Меви. – Пойдём. Я перевяжу руку.
– Хрена с два, – хмыкнул он, подняв в воздух раскрытую ладонь. – Ну? Кто смелый? Свежий и вкусный демон, над которым ни одна стерва не имеет власти. И никакой он не корм, не так ли, зубастые?
Он прошёл вперёд, и ангелы расступились перед ним. Жар, идущий от их кожи был почти осязаемым, их желание было плотным и вязким, тягучим. И всё же, они ему не поддавались. Их страх и гнев Тиамат ощущал всем своим нутром, эти чувства точно электризовали кожу. Они боялись Гелиос, и бессилие перед ней приводило их в ярость. Последнее чувство Тиамат разделял. Он провёл языком по стекавшей с пальца крови, глядя на ангелов, провоцируя их, дразня. Кто-то шумно сглотнул, кто-то издал судорожный вздох, но ни один не сдвинулся с места.
– М-м-м, – продолжал он. – Какая же тёплая кровь. Будь я ангелом, сам бы…
– Тима, – Меви кусала костяшку пальца, с трудом контролируя инстинкты. – Ты ранен. Пойдём.
Тиамат нахмурился и пустил в ангелов волну тяжёлого, опустошительного гнева. Чувство отозвалось в них, исказило лица гримасой ненависти, вызвало тяжесть в груди. Но больше ничего не произошло. Тиамат не имел власти там, где успела наследить своим влиянием Гелиос.
– Меви, – вздохнул он. – Гелиос здесь?
– Она… д-должно быть, уже спит.
Тиамат скосил взгляд на окно. Солнце село, наступило время вампиров и ночной жатвы.
– Раз я имею на неё право, веди меня к ней.
– Н… но…
– Веди. Меня. К ней.
Четвёртый день
Мир не менялся.
Менялась обстановка, общество, одежды и нравы, менялись способы выживания и условия для него, менялись законы и порядок. Но не менялась суть смертных существ. Существовало три вещи, которые всегда, сколько бы столетий ни минуло, довлели над их вниманием: смех, секс и смерть. И все три вещи в равной степени как вызывали любопытство, так и пугали, отталкивали. И Гелиос, что сейчас, что две тысячи лет назад, были близки эти чувства. Она насмехалась над всеми и с удовольствием раздавила бы любого, кто посмеет насмехаться над ней; она, как и прежде, чувствовала свою сексуальность и испытывала жгучее влечение; она убивала, чтобы выжить, и прекрасно знала, что однажды кто-то решит убить и её. Но, пока этого не произошло, Гелиос позволяла себе безрассудство. В конце концов, она слишком долго пробыла взаперти.
И слишком отчаянно в своём заточении молила о свете.
Поэтому все попытки схватить Гелиос, задержать её или ранить заканчивались убийствами, травмами, оживлёнными ею трупами. Вселять души некогда погибших ангелов в человеческие тела было оскорбительно, но её солдаты не имели привычки возражать. К тому же, с каждым глотком выпитой крови новые тела постепенно менялись, становились крепче, твёрже… менее смертными. У некоторых воскрешённых раньше срока начали отрастать крылья. Это гадкий, больше похожий на длительную пытку процесс, но отменить его нельзя. В ангельском бессмертии есть свои недостатки. К примеру, каждые двести лет за спиной вырастает новая пара белоснежных крыльев, которые кто-то предпочитает срезать.
Крыльев у Гелиос было двенадцать. И их не срубить, сколько ни размахивай топором. Они были созданы из чистейшего света и появлялись по желанию хозяйки. Крылья не приходилось прятать под мешковатой одеждой и перевязывать ремнями, что было очевидным плюсом. Минус – кто-то очень глазастый в древней Греции решил, что крылья Гелиос – это карета.
Она поморщилась, постукивая пальцами по деревянному подлокотнику. Молодые ангелы, вперившие в неё ожидающие взгляды, напряглись, заметив выражение её лица. Их раболепный ужас перед ней был закономерным, правильным, привычным. В конце концов, все они стали ангелами, вкусив кровь другого ангела. Гелиос же была такой с рождения. Так что ими она воспринималась, если не как божество, то как представитель высшей расы, что, впрочем, было чистейшей правдой.
Они не задавали вопросов, не возражали, не возмущались, лишь подчинялись Гелиос даже без её сверхъестественного влияния. Ангельское общество всегда было образцом совершенной субординации.
Перед креслом Гелиос, опустившись на одно колено и склонив голову, стоял восьмикрылый ангел, сильнейший в штате Флорида, уважаемый и любимый людьми. Лишь встретившись взглядом с Гелиос, он протянул ей своё оружие и смиренно поцеловал руку. Сейчас же именно он рассказывал ей, с какой политической обстановкой Гелиос придётся столкнуться.
– Демоны строят подземные города по всему континенту, – говорил восьмикрылый. – Попасть в них можно через закрытые ветки метро. Их королеву зовут Дивена…
– Дивена далеко, – ответила Гелиос. – Кому принадлежат ближайшие подземные города?
– Лорду Дагону и двум его сыновьям – Абзу и Тиамату.
Гелиос прикусила нижнюю губу. Лордёныш оказался непозволительно, непростительно хорош. Настолько, что Гелиос потеряла голову, и простое запугивание и демонстрация силы едва не превратились в убийство. Она пила его кровь и не могла насытиться, пила, и с каждым глотком чувствовала усиливающийся голод. Ей хотелось ещё. Хотелось вновь прокусить эти вены, вдохнуть манящий запах, ощутить кожей жар его дыхания. И тот страх, которым он безуспешно пытался её заразить…
До чего же это было потрясающе.
В какой-то момент Гелиос начала скучать, слушая монолог восьмикрылого ангела. Две тысячи лет назад никто не считался с мнением демонов, ведьм, магов… всё было просто и понятно. Королём вампиров был Бетельгейзе, королевой – Огма, и уничтожить их было идеей фикс Гелиос. Почему? Так велел Светлейший Отец, с этой целью он оставил её в живых и растил под своим опаляющим жаром крылом.
Гелиос вздохнула и поднялась с кресла. Щёлкнула пальцами. Ангел, до этого державший в руках её черный плащ, с превеликой осторожностью помог Гелиос надеть его и застегнуть. Восьмикрылый застыл, плотно сжав губы.
