скачать книгу бесплатно
По вымощенной цветной плиткой тропинке я прошла к дому. У двери задержалась, почему-то стало страшно сделать шаг. Я замерла собираясь с мыслями держа ручку двери и с глубоким вздохом открыла дверь и шагнула в дом. В гостиной на ковре в окружении кукол, мягких игрушек и цветной кукольной посуды сидела Лиза со своей мамой. На диване с книгой Света. С кухни доносились звуки и ароматы готовки и скорее всего там хозяйничала тётя Катя.
А рядом с дверью, счастливый, что псина, встречающая хозяев с видеороликов из интернета, стоял Сергей. В шортах и облегающей боксёрке. И это его лицо с выражением полного счастья только разозлило. Я была зла на него и до этого, вся ситуация вчера, ночью, ещё и телефон, а он такой счастливый, улыбается, вот же гад!
Но увидев его таким, домашним что ли, а ещё до соблазнительного полуобнажённого и так смотрящего… Сложно ругаться и злиться, когда на тебя смотрят как будто ждали именно тебя и только тебя. Вот честно, ему хвост приделать, и он им завиляет. Он даже с ноги на ногу переминался счастливо смотря, нет рассматривая меня.
Я уже успела набрать воздух в лёгкие и открыть рот для скандала, но увидев его таким, я нервно хихикнула растерявшись. Глубоко выдохнула и молча закрыла рот. Чего спорить, я действительно мелкая, единственное чем я могу дать сдачи – это слово. И их у меня всегда хватало, я умело их использую. Я не молчу порой даже когда стоит промолчать, а тут… Я, наверное, впервые не нашлась со словами. Мне даже стыдно стало, и я покраснела.
Часть 4. …Я тебя ждал. Только тебя жаждал.
Я тебя ждал. Сходство искал в каждой.
Так и страдал…
(А. Иванов)
– Ты пришла… – Он сказал это на выдохе, голос полу шепчущий. И глаза, сейчас они были ближе к золоту, чем карие.
– Серый, уйди с порога и впусти Лену, а то сбежит.
Она говорила улыбаясь, я бы, наверное, на её месте тоже, наверное, улыбалась бы. А вот на своём, я растерялась. Этот качок, этот несносный … он действительно рад мне, искренне рад. Он схватил меня за руки подтянул к пуфику и усадил. Разул и опять потянув за руки подвёл к дивану и усадил.
– Устала, да? Скоро ужин, потерпи. – И так он это говорил, с такой заботой и нежностью, что дыхание перехватило.
– Я же говорила, дядя Серёжа влюбился. – Вставила хихикающая Лизонька. – Теперь он не как Петька, а как папа с мамой.
Это немного отрезвило и помогло прийти в себя. Я прочистила горло не громким кашлем и, почему-то осипшим голосом попросила свой телефон, как-то тихо и совсем не уверенно.
– Я не на долго. Я только за телефоном. Там меня ждут, там такси. А мне нужен телефон, очень.
Сергей насупился, словно ребёнок с отобранной конфетой. Громко выдохнул. Молча встал и развернулся. Ушёл на кухню. На пол пути остановился. Развернулся и посмотрел на меня. Открыл рот набирая воздуха и желая что-то сказать. Закрыл молча тяжело выдыхая. Нахмурился. И поменял направление, он ушёл на улицу, нет он вылетел на улицу громко хлопнув дверью. Вернулся вприпрыжку и широко улыбаясь.
– Такси я отпустил. Ты остаёшься на ужин. Поешь, а потом я отвезу тебя сам куда скажешь. И не спорь. Мама обидеться если уйдёшь не поужинавши. – И с какой-то детской обидой в голосе добавил. – Её-то ты обидеть не хочешь.
Обидеть? Серьёзно? Я его обидела? Этот качок недоразвитый напугал меня до чёртиков. Да я от страха чуть не умерла на месте. Сны ужастики мне вернул, я теперь даже спать боюсь из-за его шуточек не полноценных. А он, он… гад! Я взорвалась. Вся робость и смятение, которые совсем недавно наполнили меня из-за его детской радости мне, так же исчезли, как и возникли – внезапно.
– Слушай, ты, качок. – И озвучила это я как ругательство. – Это я тебя обидела? Ты на это намекаешь? Ты два метра в высь и полтора в ширь, с мозгом только в кости, намекаешь, что я, как там ты говорил? Мелкая? Обидела тебя? Вот уж не знаю, чем именно. Просвети, а?
Тем что не умерла от страха вчера в лесу в полумраке на тропинке встретившись с тобой и твоими дружками? Или тем, что теперь по ночам спать не могу без страха перед детскими кошмарами, которые вернулись от встречи с грудой мышц, управляемых инстинктами без мозгов? Нет, наверное, тем, что до сих пор не оторвала тебе загребущие перекаченные ручонки, отобравшие мой телефон и забывшие вернуть?
На что я разрешения, так, между прочим, не давала. А это кража, согласно УК РФ! Нет, знаю, я тебя обидела своим присутствием здесь. Это же надо, вместо того, чтобы отдыхать дома, трачу деньги и время на то, чтобы вернуть себе своё же имущество! И вот теперь, на ночь глядя торчу тут, вместо своей постели? Или тем, что я через всю Москву сюда приехала, а ты ещё и такси, моё между прочим такси, без спроса отпускаешь? Так чем, чем именно я тебя обидела?
Я говорила строго, но громко, словно отчитывала его как строгая учительница, с голосом спокойного удава доедающего кролика. Я взрывалась внутри готовая рвать и метать, а снаружи была само спокойствие и непоколебимость. Наверное, это было забавно наблюдать со стороны. Метр с кепкой, тычет пальцем где-то между грудью и пупком, выше я могла достать только если в прыжке. При его-то росте около двух метров.
И этот метр с кепкой в моем хрупком теле, отчитывает эту груду мышц. Особенно то, что это качок, при каждой моей фразе, с каждым моим тычком сжимался все больше и сильнее. Он вжимал в плечи голову. Сами плечи обвисали и сжимались. Спина скрючивалась. А на лице отображалась вселенского масштаба печаль, вина и … боль. И мне было бы, наверное, жалко его, я даже, наверное, была бы замучена совестью. Если бы не одно, но, силы моей злости добавлял смех, девчонки вокруг нас просто заливались хохотом. Татьяна утирала слезы смеясь. А Света тыкала пальцем одной руки в нас, а ладошкой другой руки хлопала себя по коленки смеясь то сгибаясь, то разгибаясь. А малышка хихикала, пряча своё личико в ладошки.
– И не смей строить из себя побитого бездомного пса. Это меня угрожали убить или побить, и угрожал между прочим ты. И это я почти бездомная, и вот я уже думаю не ты ли виноват и в этом. Да ты просто беда ходячая, моя, персональная беда.
Гад перекаченный перебил меня и как-то вновь приосанившись заговорил, чересчур заботливо.
– Почему бездомная? Как это бездомная?
И тон такой возмущённо обеспокоенный, заботливый. И глазёнки свои карие с позолотой прямо в глаза мне уставились, как будто высматривая что-то. Я даже сглотнула, не от страха, нет. Голос меня подвёл, и сама от себя не ожидая такого, продолжила я уже полушёпотом, не то возмущаясь, не то жалуясь.
– Не твоё дело. Телефон верни.
Телефон мне вернули. Усадили на диван, ноги предиком укрыли и телефон вернули. Словом, эта груда мышц вдруг стала само очарование и забота. В какой-то момент я даже расслабилась и задремала. Разбудил меня разговор, не громкий, но близкий.
– Может пусть лучше поспит? Устала же.
– Слушай, Серый, я все понимаю, сам через это прошёл. Но тебя реально клинит. А так ты можешь только оттолкнуть девочку. И сам же будешь мучиться. И буди уже её. Поверь, голодная женщина – злая женщина. А такие и покусать могут. Поверь.
Говорил Сергей с братом, видно пока я спала он вернулся с работы. А потом я почувствовала тёплое дыхание, очень близко со своим лицом. Он убрал прядки волос с лица. Провёл большим пальцем по щеке и буквально продышал мне в лицо:
– Моя злобная и кусачая женщина, идём ужинать.
Глаза я приоткрыла. И ласку приняла не зная, как реагировать на неё. Вот серьёзно, не правильный он какой-то. С ним как на качелях, настроение скачет то вверх, то вниз. Ели молча. Лишь за чаем тётя Катя завела беседу.
– Ну Леночка, рассказывай. Как так случилось и почему ты вдруг стала бездомной? – Тётя Катя говорила с заботой, так что не ответить я не могла.
– Да так. Неожиданно и не вовремя для меня. Сын хозяйки квартиры ушёл от жены и с понедельника въезжает в мою, уже бывшую мою квартиру со своей новой пассией. Вот и надо съехать, крайний срок в воскресенье. Узнала я об этом сегодня, альтернативы нет. Телефона нет. Я даже вещи перевезти не могу, договориться не смогла без телефона.
– Ясно. Не переживай. С переездом тебе поможет Сергей. И не спорь. Ему полезно будет руки занять, может глупые мысли выветрятся заодно. Можешь его эксплуатировать по полной, в отместку за все. Так скажем, пусть грубой мужской силой искупает свою вину. Сегодня оставайся здесь. А завтра Толик решит вопрос с квартирой. Толик, у нас же есть в Москве среди имущественных вложений жилой фонд? – Толик утвердительно кивнул. – Тогда подбери Леночке из удобных свободный вариант.
– Только не дорогой. Я несколько ограничена в деньгах.
– Хорошо. Займусь сутра. Лена не переживай, пусть это будет аванс за вашу работу.
– Нет. Так не пойдёт. У Николая Фёдоровича я назначенный судьёй государственный защитник. И если вопрос стоит так, то справляться с этой проблемой я буду сама.
– Не выдумывай. И не злись. – Тётя Катя говорила спокойно, но безапелляционно. Спорить просто не хотелось, вот вообще. – Считай это служебной необходимостью. Служебное жилье на время суда. А потом если устроит цена – останешься. Нет, то к концу разбирательства найдёшь другой вариант. Договорились? Не отказывайся, уважь уж меня, старую и разбитую женщину.
Соглашаться не хотелось, вот от слова совсем. Но и обижать Екатерину Степановну, которая так хорошо, по-доброму ко мне относится не хотелось сильнее. И в итоге с мыслью по принципу: «бьют – беги, дают – бери», я согласилась. Спать меня разместили в той же комнате, что и прошлой ночью. И ночью, как и в прошлой ко мне во сне пришёл все тот же кошмар. Только в этот раз я увидела все, как в детстве, сон не отпускал до конца удерживая меня в своём кошмаре.
«… Все началось, как всегда. Костры у реки, смех и шутки. Потом погоня. Точнее не погоня, игра злого и страшного волка со шрамом через всю морду с парой его приспешников. И играли они со слабой человеческой женщиной пытающейся спасти своих детей. Я точно знала, что второй ребёнок, маленькая девочка на руках моей мамы – это моя сестрёнка.
Мама упала, прижимая сестрёнку к себе и подтягивая меня к себе. Она пытается накрыть нас собой скрывая от опасности. Волк рыкнул, толкая её в спину своей мордой. Мама подгребает нас под себя, она прячет нас от всего мира. Другой волк, с рваным ухом, он схватил её зубами за плечо переворачивая. А тот что со шрамом, вырвал из рук мамы сестрёнку. Мы закричали, я от страха. А сестрёнка от боли впившихся в неё зубов.
Я видела кровь, её кровь. Я замолчала, захлёбываясь страхом, нет, ужасом. Тот волк подкинул мою ещё совсем маленькую и беззащитную сестрёнку в воздух, кровь разлетелась мокрыми каплями по сторонам и попала мне на лицо. Сестра кричала срывающимся детским голоском. А потом тот волк со шрамом поймал её зубами. Она кричала, кричала срывая голос, до тех пор, пока мощная челюсть огромного волка со шрамом через всю морду не сжалась на её маленьком тельце.
Я слышала, как в ту секунду, роковую секунду, последнюю для моей маленькой сестрёнки, когда она перестала кричать, противно хрустнули кости … И видела, как она безвольной куклой обвисла в его пасти, как её кровь текла по его морде. Все словно замерло и затихло. А потом, потом дикий крик моей мамы разорвал тишину. В нем было все, ужас, страх, боль, ненависть, все. Но она не кинулась на него, хотя волк с порванным ухом уже отпустил её.
Мама запихивала меня к себе за спину, плача, рыдая, задыхаясь слезами и горем, но она не позволяла себе слабости. Она не ползла к ребёнку, которого так жестоко убили, она держалась из последних сил пытаясь защитить ещё живого. Она отпихивала меня отползая. Все вокруг пропахло кровью и от этого запаха, смешенного с ужасом и страхом, меня тошнило. Или не от этого. Меня трясло. От страха или от злости.
Я закричала, во всю силу своего детского голоса, срывая и не жалея его. И постепенно мой крик превратился в рык. Тело наполнилось болью, казалось все, каждая клеточка наполнилась болью. И мой рык превратился в жалобный, звериный скулёж. Ещё один волк, тот, который был с другой стороны и до этого бездействовал, он схватил маму за ногу и потащил на себя. Я вскочила, почему-то на четвереньки. Хотела закричать, но вместо крика зарычала словно дикий зверь. Только звучало это не устрашающе, а скорее забавно.
Словно щенок, я ребёнок, что может быть грозного в рыке маленькой девочки? Ко мне скалясь подошёл тот, что со шрамом через морду. Он ткнул меня мордой, и я упала на попу садясь. Я видела его удивлённые глаза, слишком умные для дикого животного. Я видела стекающие капли крови моей мёртвой сестрёнки, ещё не свернувшейся крови на его морде. Весь в крови и песке. Вот сейчас я поняла, я ненавижу этого волка. Я готова собственными зубами перегрызть ему глотку. Но что я могла? Не знаю.
В этот момент послышался рык и вой со всех сторон. Другой волк кинулся на этого со шрамом. Я не видела его раньше. Светло серый с белёсыми, словно седыми, боками. Они сцепились в драке. Волки, много волков и все огромные, не естественно большие. Больше чем в зоопарках. Они гнали других, тех что до этого убивали. А когда все стихло и только плачь и тихий жалобный вой среди костров наполнил берег я увидела того волка, со шрамом через всю морду. Он лежал прижатый лапами серого с белёсым, весь подранный и жалкий, со страхом в глазах. Теперь он боялся.
Пасть, оскаленная и рычащая была у горла того, со шрамом. Из толпы людей и волков вышел бурый и худой волк. Он плакал, я видела слезы на его морде. А его глаза, в них была дикая боль. Он подошёл ближе и вырвал глотку у того, со шрамом через всю морду. Я видела, как его глаза потухают, как его покидает жизнь и из глаз уходит цвет, они тускнеют. Я отвернулась.
Рядом сидела мама, она обнимала темно серого волка и плакала. Он облизывал ей лицо и тихо поскуливал. Серый волк с белёсыми боками подошёл ко мне и тоже стал лизать лицо. А я начала всхлипывать. Не знаю, что, страх, ужас пережитого, боль… Все навалилось, и я разревелась. Этот волк взвыл. Все вокруг затянуло белой дымкой. И вот уже этот волк не волк, а мой дед. А рядом с мамой не волк, а папа…»
И самое страшное в этом сне было то, что я лежала в слезах в сильных руках Сергея, прижимаясь к нему. Он был с голым торсом, только в одних шёлковых шортах для сна, и я прижималась к нему. Хваталась руками за его руки и плечи, плакала царапая его до крови. Он был словно опора, словно якорь, не дающий уплыть в небытие. Ведь я давно не спала, этот сон… это был уже не сон.
Это было видение, нет это было воспоминание. Я вспомнила свой сон до самого конца. Было страшно, очень. Я держалась за Сергея боясь отпустить, прижималась к нему в страхе, что он отпустит меня. Я плакала. А он крепко держал меня раскачиваясь со мною на руках сидя в кровати. Он что-то шептал. Успокаивающе поглаживал меня и крепко прижимал.
Я так и уснула в его руках. Так же и проснулась. Открыла глаза осознавая, что я полностью и целиком лежу на нем. Вся. Я просто забралась на него и спала на нем. Да ещё и обнимаю его обеими руками. А он одной рукой обнимает прижимая к себе, а другой играл с моими волосами. Он пропускал мои волосы через пальцы. Тёрся щекой о мою макушку. И глубоко вдыхал. Так, надо прекращать это. Я приподнялась на руках опираясь на его грудь. Господи, какой же он большой. Заглядывая в его глаза и заливаясь румянцем, как же стыдно-то. Устроила тут…
– Прости, я …
Договорить мне не дали. Меня смяли в объятиях притягивая ближе к себе и заткнули поцелуем. Страстным и одновременно нежным. И я ответила. Не сразу. Сначала было желание оттолкнуть. Хотя нет, не стоит рать. Желания оттолкнуть не было вообще. Мозг давал команду оттолкнуть и залепить пощёчину. А вот тело…
Тело наоборот оно прильнуло к нему и губы сами начали отвечать. Меня залило теплом и нежностью. Хотелось раствориться в этом чувстве. И я растворялась. Отвечала ему и плавилась. Растворялась в нем и загоралась. В какой-то момент он перекатился подминая меня под себя и сжимая в объятиях. Оторвался от губ и начал бездумно целовать лицо. Мои, наверняка после ночной истерики опухшие, глаза, щеки, лоб, нос, подбородок.
Он словно метил меня поцелуями. Мои руки гладили его ёжик на голове, спускались по шее к плечам и царапали по спине и снова возвращались к ёжику. Его губы прилаживали дорожку от губ по щеке, скуле и шее и возвращались к губам сминая и подчиняя, лаская и оживляя. Мы оба рвано дышали. Он отстранился и заглянул мне в глаза и поймал поцелуем мой разочарованный вздох от прерванного поцелуя. Я подавалась всем телом ему навстречу.
Но дальше ни один из нас не заходил. Мы словно пробы снимали друг с друга. Мы пробовали друг друга на вкус. А потом в наш мирок, тесный мирок для двоих ворвался запах еды и далёкий шум. Шум был и вдруг пропал. Он замер надо мной. Мы глубоко и прерывисто дышали, смотрели друг другу в глаза и молчали. А потом он уткнулся своим лбом в мой по-прежнему нависая надо мною. И стал медленно и глубоко дышать закрыв глаза.
– Как же все сложно. Как же сложно оторваться от тебя. Как же сложно остановиться, особенно сейчас.
Он лёг рядом. Нет, он свалился рядом со мной. Глубоко вдохнул и сгрёб меня в свои объятия. Все не правильно. Он почти клиент, он сын клиента. Я знаю. Но мне тоже сложно, очень сложно остановиться, отказаться. И я душу в себе совесть и разум, да и сердце, рвущееся наружу. И просто лежу в его объятиях и дышу им, его запахом, мужчины с ароматом свежего леса. Когда из-за двери слышатся голоса, переходящие в шепотки он встаёт. Сгребает меня в охапку и несёт в душ. Нежно целует, долго так и сладко.
– Все будет хорошо, поняла? А сейчас в душ и завтракать. Ты говорила у тебя заседание в десять в суде, кажется в Кунцевском.
Он дождался утвердительного кивка и ушёл. Только сначала поцеловал. Когда я пришла к столу, все уже сидели. Сергей подскочил, все захихикали он покраснел Толик потянул его за руку, и он сел на место. Глубоко и возмущённо пыхтя. В этот раз за столом впервые велась беседа.
– Лена, а Серый уже хвастался своим бизнесом?
Света хихикает, а Сергей краснеет и ещё больше пыхтит, сверкая глазами. Мы оба понимаем, что вот уже пол часа нашего завтрака за семейным столом Князевых Сергея просто нахваливают для меня рекламируя во всех красках и цветах и только с лучших сторон. Сам объект рекламных действий пыхтел, краснел, но молчал. А я сдалась общему настрою и улыбаясь, а порой смеясь под игрывала остальным.
– Нет.
– О! Он открыл сеть качалок, ну спорт клубов типа, по разным районам Москвы и области и не только, он на всю Россию пытается замахнуться, но пока только центральную её часть охватывает. Но дело не в этом. Он привлекает молодёжь с улиц и тем, кто не может оплатить даёт бесплатные часы. А ещё устраивает спарринги «без пантов». Он даёт возможность бедным, но способным ребятам набить морду богатеям на ринге. Он даже свой благотворительный фонд открыл и разыскивает талантливых детей оплачивая им обучение в спортшколах и секциях. И экипировку им покупает. Правда братик у меня ангелочек?
Я слушала его недовольное пыхтение и наслаждалась видом краснеющего качка, злого, застеснявшегося и молчаливого. Это то ещё зрелище.
– Значит брат у тебя не просто качок, а с большим сердцем и мечтой всех превратить в себе подобных.
Я шутила и все это понимали поддержав меня смешками. Все кроме него. Сергей обижено посмотрел на меня с такой обидой и печалью… Его плечи опустились и потухли. В них даже злости не осталось. Я помню блеск, тот необыкновенный, завораживающий. Его глаза горели золотом после наших поцелуев. Его глаза искрили золотом от наших поцелуев. А сейчас они были просто карие с какой-то даже дымкой, просто печальные глаза. Он опять напоминал мне побитую бездомную собаку.
– Он с детства был добрым мальчиком. Выбирал в друзья только честных. И всегда защищал слабых не позволяя обижать тех, кто не может дать сдачи.
Тётя Катя говорила о сыне с теплом и лёгкой улыбкой.
– Мам, ты, наверное, хотела сказать, что он был самым большим задирой. Постоянно всех мажорчиков и зазнаек ставил на место кулаками и не мог прожить и дня без драки?
Он громко запыхтел, а глаза загорелись недовольством стирая обиду. Все засмеялись.
– А меня дядя Серёжа катает верхом. Все отказываются, а он нет. И он такой мягкий и удобный.
Возможно, если бы меня не обуяли свои собственные чувства я бы и заметила, как за столом все напряглись словно затаив дыхание. Но я расслабилась и утонула в своих чувствах. Я покраснела, наверное, даже под волосами на голове. Я вспомнила как удобно и уютно спится на этом самом дяде Серёже. И от воспоминания не только краска залила лицо. Внутри меня разлилось тепло, оно приятным чувством нежности и лёгкого возбуждения заставило меня потупить глаза и прерывисто быстро дышать.
И уже эти ощущения заставили меня покраснеть ещё сильнее. Я бросила взгляд из-под полу опущенных ресниц на него, этого уютного и мягкого дядю Серёжу, и он… Он словно почувствовал моё волнение. Он смело с довольным, нет со счастливым лицом и сияющими глазами смотрел на меня с такой тёплой и нежной улыбкой. А в глаза опять вернулся золотой блеск. И я посмотрела на него уже не таясь.
– Да, драчун он был в детстве тот ещё.
– Мам, разве только в детстве?
– На ринге нет места драке. Я же говорил. На ринге – спарринг. Там бой по правилам. – Очень серьёзно, учительским тоном впервые заговорил Сергей.
– А ещё, он в школе работает учителем. Вот никогда не догадаешься какого предмета. – Все засмеялись. – Этот качек учитель английского языка. Нет, конечно физическую культуру он тоже ведёт. Точнее он выгнал учителя физкультуры со школы. За пьянки, за халатность, за плохую подготовку детей. Он так часто всем этим возмущался, что директриса уволила учителя приказом с дисциплинарным выговором и этим же приказом назначила Серого его замещать. До того, пока не найдут нового учителя. Только директора все и так устраивает, и она никого не ищет.
Теперь подтрунивал Толик, а Сергей опять пыхтел, краснел, но молчал. А я, я открыла рот в удивлении с пристрастием уставившись на Сергея изучала его. Ну вот вообще не могу я представить эту груду мышц учителем. И тем более английского языка. Наверное, моё лицо очень живописно отобразило ход моих мыслей. Потому что за столом все взорвались смехом переменно смотря то на Сергея, то на меня.
Только теперь смеялись все кроме его и меня. Он опять смотрел на меня побитой собакой с потускневшими просто карими глазами. И от этого где-то в груди кольнуло. Мне хотелось, чтобы его глаза всегда смотрели на меня с золотом в них. Вот только не понимаю почему он так реагирует. Я решила избавиться и от его печали, и от моей отзывающейся уколом совести в голове и ещё не понятными мне коликами в груди и свою реакцию решила перевести в шутку.
– А твои ученики, они все живы? Нет, ты не подумай, в их здоровье с таким учителем я не сомневаюсь, у них-то и вариантов других нет. Но что с теми, кто не выучил урок или не допусти Бог, решил прогулять? Что с этими смертниками с замашками самоубийц делаешь ты?
Все поддержали меня смехом, и он оттаял от моих слов, хоть и продолжил моча пыхтеть, но уже радуя меня золотом озорных искорок в глазах.
Добрались ко мне быстро. Его внедорожник с кузовом как у грузовика, кажется Митсубиши, в его умелых руках объезжал пробки юрко и знающе двигаясь через дворы и узенькие проулки. А один раз мы объехали пробку через подземную стоянку со сквозным проездом. Переодевшись в запасной деловой костюм и взяв нужные бумаги я была доставлена к зданию суда.
Там у меня отобрали мои ключи, от пока ещё моей квартиры. Просто и безапелляционно мне сказали идти работать, а переездом он займётся сам. И занялся, ещё как занялся. Из суда он меня привёз проверить не забыл ли Сергей что-то из моих вещей в квартире. И я убедилась, в квартире не было ничего что напомнило бы обо мне. Он забрал даже продукты из холодильника, помыл его и выключил. Когда успел? А посуда?!
Все, что принадлежало владелице осталось, а вот моя посуда отсутствовала. Мои тарелки, которые родители подарили на новоселье, любимые чашки с забавными картинками, любимая сковородка… Вся моя посуда исчезла. Как и шкафчик для обуви, зеркало, портьеры и раскладное кресло с балкона. Все до единой моей вещи, даже мыла не осталось. Ничего в этой квартире больше не говорило, что тут была я. Ключи я отдала соседке. А хозяйке позвонила уже с машины скинув номер карты куда надо вернуть деньги. Как Сергей успел и тем более как узнал, что моё, а что нет, я не догадываюсь, а он не раскололся.
Мы приехали к парку «Красная Пресня» зашли в одну из кафешек и ели. Все время молча. И это молчание не было чем-то не уютным. Скорее наоборот, было комфортно и так хорошо, что не хотелось разрушать. Поэтому к жилым многоэтажкам мы пошли пешком. И как хорошо было идти, когда тебя обнимают, иногда целуют в макушку вдыхая запах твоих волос и просто молчит. Мы прошли к нижнему Красногвардейскому пруду и оттуда пошли к многоэтажке. Моя новая квартира поражала количеством света.
Мои вещи уже были разложены, кроме белья. Ну ещё посуда и шкафчик, их Сергей в подземном гараже оставил за ненадобностью. Все костюмы висели в шкафу в спальне. В ванной на полочках была вся косметика и средства гигиены. А на кухне была моя самая любимая кружка, остальная посуда была хозяев квартиры. А холодильник, он был заполнен продуктами и вот это были явно не мои продукты, точнее не все мои.
Квартира двухкомнатная и в гостиной было множество полок с книгами, огромный угловой диван с не менее большим с плоским экраном телевизором на стенке, напротив. В углу был не большой компьютерный стол где стоял мой ноутбук. В спальне была кровать, похоже тут кто-то гигантизмом страдает. Кровать была не меньше чем в доме у Князевых или даже больше и книги, полки с книгами были в хаотичном порядке развешаны вместо декора. Многие книги были на английском языке.
– Это слишком. Это все…
– Прекрати. Ты уже согласилась. Тем более тут у тебя будут самые лучшие соседи на площадке.
– В смысле?
– Этот этаж и тот, что над нами принадлежит нашей семье. Справа квартира родителей, она на два этажа объединена с верхней. Слева буду я. А на верху такие же квартиры сестёр, но они их сдают.
– А это чья?
– Эта моя. Я работаю в школе недалеко от сюда. Удобно. Правда сейчас взял отпуск на пару недель, я нужен семье, особенно маме.
– А как же ты?
– Я поживу в квартире Светы. Она её не сдаёт, и сама не бывает. Очень редко посещает, но если остаётся ночевать в городе, то у родителей.
