скачать книгу бесплатно
Чтива, как и следовало ожидать, набралось немало. Рекламные материалы мешались с научными статьями, в дамских журналах обсуждали женщин Фархатова, в финансовых – размер состояния и прозорливость в вопросах колебания рынка. Промотав длинную простыню ссылок, Пёстельбергер остановился на заголовке «Биография. Фото. Изобретения».
Ничего сенсационного из интернета вытянуть не удалось. Фархатов родился в интеллигентной семье, после школы поступил в СПбГУ на факультет прикладной математики. Там же встретил первую жену. Студенческий брак оказался недолговечным и развалился накануне вручения диплома. По окончанию университета будущий магнат основал фирму, занимавшуюся разработкой сервоприводов для экзоскелетов. Продукция пользовалась спросом. Во втором браке родилась дочь Марина – единственный ребенок Фархатова. Глеб задержался взглядом на фотографии: из кружевного конверта выглядывало сморщенное личико младенца. Смущённый бизнесмен, совсем молодой, с нелепыми усами щёткой, неловко поддерживал тяжёлую по сравнению с крошечным тельцем головку. Вскоре жена умерла от болезни лёгких. Организм отторг биомеханический протез. Последние полгода её жизни все силы «РобоТеха» были направлены на создание импланта нового поколения. Но первый полноценный прототип появился слишком поздно, только несколько месяцев спустя.
Вдовец погрузился в научные исследования, занялся благотворительностью. На его деньги был основан медицинский центр, занимавшийся изучением болезней лёгких и дыхательных путей. А «РобоТех» переключился на производство киберов для военных и промышленных нужд, от эскизов до программирования и сборки.
Третий брак. Роскошная церемония, утопающая в цветах. Глеб пробежал несколько абзацев по диагонали. Канья не соврала: жена действительно ушла ни с чем, потратив последние деньги на адвокатов.
Несмотря на такое неджентльменское обхождение с бывшей, Фархатов не производил впечатления подлеца, что немного успокоило детектива. Пьяным за рулём, наплевав на автоматический трафик, не гонял, старых партнёров не кидал, с государственными службами сотрудничал. Основал какие-то фонды, куда отправлял какие-то деньги. Дочь, как мог, оборонял от блогеров и папарацци – фотографии щекастой девочки, голенастого подростка и, наконец, юной симпатичной девушки попадались на удивление редко, последняя устарела на восемь лет.
Дойдя до брака с Каньей, приехавшей по научному обмену из Таиланда, Глеб начал читать более внимательно. В этот раз свадьба прошла куда скромней. Супруги хорошо смотрелись вместе. Он – подтянутый, собранный, волосы острижены коротким серебристым ёжиком. Она – красивая, элегантная, с очень неглупым выражением лица. Глеб увеличил портрет Каньи, излучавшей спокойствие и удовлетворённость. С точно таким же видом она прощалась на пороге офиса, диктуя последние указания, как половчей прижать супруга к стене. «О, женщины, имя вам – вероломство… – Пёстельбергер вспомнил подходящую по смыслу цитату. – Да и мужчины не лучше. Чего уж там, все мы по пояс в дерьме…».
После свадьбы Фархатов запустил новое направление – производство антропоморфных роботов для колонизации Марса. Начал почитывать лекции в университете («Основы когнитивной робототехники», «Проблемы теории искусственного интеллекта», «Человек и машина – союз или конкуренция?»), каждый раз собирая аншлаг. На последних снимках выглядел неважно: и без того худощавое лицо Фархатова приобрело измождённый вид. Щёки запали, скулы заострились, а взгляд, прежде цепкий и живой, подёрнула пелена равнодушия. Похоже, несчастная страдалица Канья устроила изменщику-мужу такую сладкую жизнь, что пятого брака могло и не быть…
Глеб свернул монитор и потёр уставшие от чтения глаза. За стеклом проносился Ленинский проспект. Во времена его детства по обе стороны дороги возвышались жилые дома, построенные в середине прошлого века. Потом их объявили аварийными, снесли, а землю распродали застройщикам. Тогда-то и выросла сияющая пирамида «Вастума», чей приметный силуэт вспыхнул за лобовым стеклом. Шесть треугольных граней с заплатами вместо окон сходились в одну точку. Вершину пирамиды увенчивал шпиль. Вокруг него танцевала розовая, как закат на морозе, проекция стриптизёрши. Грудастая девица присела у шеста, выгнула спину и запрокинула анимешную мордочку с глазами в пол-лица. Порыв ветра довольно реалистично подхватил длинные волосы и задрал условную юбку, обнажив полоску трусиков и круглые, словно шары для боулинга, ягодицы.
Для гостей очень кстати имелась бесплатная парковка. Аванс оказался щедрым, но Глеб по-прежнему сомневался, что доведёт дело до конца. А стоянка в этой части города стоила шестнадцать рублей в час, не кот начхал. Пока автопилот неторопливо въезжал на территорию «Вастума», Пёстельбергер поправил галстук, глядя в зеркало заднего вида, и приготовил кейс с аппаратурой. Задумался, стоит ли брать гель, скрывающий отпечатки пальцев, и хайд-хэд – миниатюрное и не вполне легитимное устройство для защиты от камер наблюдения.
Хайд-хэды делились на два типа. Те, что подешевле, создавали вокруг носителя кокон, остававшийся на записи. Они подходили для уличных камер, за которыми не следила живая охрана. Но Пёстельбергер разорился на второй тип, подороже и похитрей. На первый взгляд, он оставлял голову и тело нетронутыми. А на самом деле маскировал носителя кусками случайных лиц, подменяя то губы, то нос, то глаза. Операторы-люди не замечали подвоха, а нейросети послушно прогоняли фальшивые параметры через базу, раз за разом выдавая новый результат. Конечно, программа распознавания учитывала не только форму подбородка, но и походку, и присущие человеку жесты. Но Глеб по привычке, доведённой до автоматизма, менял и то, и другое, едва лёгкая вибрация давала знать, что хайд-хэд подключён.
Автопилот доложил об успешном прибытии на место назначения и заглушил мотор. Пёстельбергер так и не пришёл ни к какому решению насчёт маскировки. С одной стороны, чем меньше Большой Брат знал о его перемещениях, тем лучше. С другой, не стоило давать вражеским адвокатам пространство для манёвра. А если придется подтверждать своё присутствие на месте съёмки? Без годных для экспертизы записей с камер сделать это будет непросто, придётся вызывать свидетелей. Подобные процессы могут тянуться и полгода, и год, где этих свидетелей потом искать? Да ещё таких, чтобы не стыдно было предъявить на суде?
Победила осторожность. Повторно всё обдумав, Глеб выдавил полоску геля на ладонь. Потёр руки, размазывая пахнущую лекарствами плёнку. Активировал и прилепил холодную плату хайд-хэда на ноющий от недосыпа висок. Взял с соседнего сидения тяжёлый кейс и покинул автомобиль, двинувшись в сторону служебного входа.
Подкупленный Каньей администратор походил на усталую черепаху: сутулый, носатый, с большими блёклыми глазами и худой кадыкастой шеей, покрытой щетиной. В центре бритого черепа сияла пластина. То ли для красоты, то ли скрывала следы неудачного хирургического вмешательства. Скорее второе: говорил администратор так же медленно, как и двигался, периодически подвисая в середине фразы. Предусмотрительная Канья была права – такого свидетеля сожрал бы даже второкурсник с юрфака, не то что матёрые акулы «РобоТеха».
– Пошли, что ли, пока не… Хотя, номер на всю ночь заказан, редко кто… торопится. И вовремя… Мы ж, мля, не почта.
Вслед за еле плетущимся провожатым Глеб прошёл по длинному, плохо освещённому коридору. Поднялся по лестнице, свернул направо, преодолел очередной пролёт. Потолки в здании были ого-го, метра четыре. Следующий коридор вывел в холл на втором этаже, откуда они попали в просторный многолюдный зал, где по ушам била музыка, неприятно отдаваясь басами в животе. Посетители выпивали, болтали и веселились, между столиков сновали живые официантки, а на подиумах и в подвешенных под потолком клетках танцевали кибернетические стриптизёрши.
Краем уха Пёстельбергер слышал, что на факультет промышленного робо-дизайна было не пробиться из-за дикого конкурса, чуть ли не в тысячу человек на место. Но, глядя на странных существ, дёргающихся в такт музыке, верилось в это с трудом. Проще было представить, как по городу курсирует грузовичок с эмблемой университета и собирает поехавших кукушкой бродяг. А потом вываливает их, трясущихся, бормочущих, грозящих неведомо кому кулаком, посреди учебной аудитории…
Администратор принялся протискиваться сквозь толпу. Глеб поморщился, но двинулся следом – от шумного сборища воняло потом, алкоголем и синтетической травкой. А ещё почему-то бензином, хотя в Петербурге почти все машины ездили на электричестве. Может, служащие монстров своих протирали, чёрт его знает.
Увернувшись от хохочущего мужика со стаканом в руках, Глеб выбрался на относительно свободный пятачок и поднял голову, рассматривая ближайшую клетку. Внутри танцевал кибер с глянцево-чёрным, словно облитым нефтью, женским телом и головой буйвола с длинными изогнутыми рогами. Острые груди чудища оттягивали металлические кольца, руки и ноги оканчивались раздвоенными копытами, вместо позвонков из спины торчали шипы.
– И что, это серьёзно кого-то заводит? – Вопрос потонул в беспорядочном галдеже.
– А?..
– Чего, говорю, монстров развесили? Какая-то сраная кунсткамера, а не бордель.
– Если хочешь трахнуть обычную бабу, так проще трахнуть обычную бабу. Зачем тебе кибер?
– Разумно… – пробормотал Глеб, протискиваясь плечом вперёд и подтягивая за собой громоздкий кейс.
– Чего? – не расслышал лавирующий на шаг впереди администратор.
– Больные вы извращенцы, вот чего…
– Не без этого, – согласился провожатый, наконец-то сумев вывести спутника из мешанины пьяных тел в неприметный боковой коридор. Пропустил Глеба вперёд, закрыл за собой дверь с электронным замком.
Громкую музыку как отрезало. В третьем по счету коридоре было тихо, работал кондиционер. Пол по всей длине выстилал ковёр с высоким ворсом, приглушавшим шаги. Справа и слева тянулись двери номеров, разделённые приличным расстоянием – стоимость услуг в «Вастуме» позволяла не экономить на площадях. И на декоре – все двери были разными. Наверное, перекликались оформлением с тем, что ожидало любителей механической клубнички внутри.
Администратор провёл Глеба мимо розовых створок в завитушках, словно оторванных от гигантского кукольного замка. Мимо роскошной панели из лакированного дерева с выжженной пентаграммой, мимо раздвижных дверей в японском стиле. На вид они были собраны из тонких штакетин и промасленной бумаги, но, когда Глеб из любопытства погладил деревяшку рукой, то ощутил незнакомый, похожий на стекло материал.
– Двери пуленепробиваемые, выдержат… хоть взрыв гранаты, – пояснил провожатый, заметив мимолетный жест. – Мы того… за безопасность… ну и всякое такое…
Остановился администратор напротив следующей двери – замызганной рольставни, исписанной похабщиной и матюгами. Почётное место в центре занимал нарисованный баллончиком пенис с торчащими волосками.
– Один из самых дорогих. Снят… на всю ночь. Поднеси карточку к обезьяне… откроется там… – администратор закашлялся и вытер рот кулаком. – Мля… Лёгкие скоро выплюну… Можешь того… схорониться, только смотри… стены не обкончай. И изоляции между комнатой и нишей особо нет, так что веди себя… эта… тихо.
Противно осклабившись, провожатый вручил детективу блестящий прямоугольник электронного ключа и ушёл.
Один из самых дорогих номеров «Вастума» выглядел совсем не так, как ожидалось. Освещение в нём было замаскировано под свет уличных фонарей и вывесок («Продукты», «Прачечная», «Шиномонтаж», какая-то забегаловка с выгнутой из неоновых трубок перекошенной рюмкой), а сами апартаменты представляли собой кусок городского гетто. Глеб прошёлся туда-сюда, с удивлением разглядывая сваленные горой мусорные мешки, стены из бурого от въевшийся грязи кирпича и угрюмые проёмы выбитых окон. Едва не запнулся – из кучи щебня посреди тротуара торчали обрезки труб и скрученная проволока.
Реализм обстановки зашкаливал. Казалось, вместо потолка над головой раскинулось чёрное беззвёздное небо. Нагнетаемый скрытыми пушками ветер, с шелестом гонявший окурки и сухую листву, приносил с собой гнетущие звуки полицейской сирены. Где-то там, словно бы вдалеке, играло радио, проезжали автомобили. Сымитированы были даже запахи: недавнего дождя, мокрого асфальта, разлитого пива, подгнивших овощей.
Глеб скорчил недовольную физиономию, увидев, что из себя представляла «кровать» в элитных апартаментах – брошенный на пол матрас, изгвазданный рыжеватыми пятнами. Рядом валялся использованный презерватив. «И за это – вот за это! – люди отваливают такие деньги? – Глеб случайно наступил в натёкшую из мусорного пакета лужу и брезгливо вытер подошву об асфальт. – Да езжайте на любую окраину и трахайтесь на заблёванном тротуаре сколько душе угодно!»
Но конечно же, Пёстельбергер понимал разницу. В настоящем гетто могли крайне реалистично заехать в табло и отобрать портмоне. А здесь даже зассанный матрас наверняка был гипоаллергенным. Не говоря о том, что киберы не заразят тебя гонореей и не подсыплют в стакан барбитурат.
А вот, кстати, и они. Первый кибер сидел на перевёрнутом ведре из-под краски, сцепив перед собой худые руки с длинными белыми пальцами. Опущенное к земле лицо скрывал натянутый капюшон кофты-худи. Два других изображали полицию в сине-сером городском камуфляже, бронежилетах и защитных касках с непроницаемыми забралами, правый почему-то без перчаток. Глеб тоскливо вздохнул и покачал головой. Кажется, сегодня ему предстояло снимать, как светило отечественной кибернетики пользует шлюх под суровыми взглядами парней из ОМОНа…
Оставалось надеяться, что Канья не ошиблась и к экзотической оргии присоединятся живые люди. «Интересно, кто это будет по сценарию, – принялся гадать Пёстельбергер. – Бомжиха полезет за бутылочкой? Из магазина выскочит продавщица? Неравнодушная гражданка не сможет пройти мимо полицейского произвола?». Впрочем, если не присоединятся, навар за одну позорную ночь ныканья в тайнике под стоны бизнесмена всё равно выходил неплохой.
Глеб раскрыл кейс, достал горсть металлических шариков и принялся по одному подкидывать их в вверх, стараясь охватить всё помещение. Большую часть разместил над кроватью, но и про остальные углы не забыл – от посетителя с подобными вкусами можно ожидать незаурядной траектории перемещений. Шарики-камеры взмывали до потолка, присасывались к поверхности и наливались чернотой, мимикрируя под обстановку. Полученная съёмка сведётся в отличное трёхмерное видео, позволяющее увеличить выбранный кадр и прокрутить его по всем осям. Такой фильм выдержит любую экспертизу. Как бы Глеб ни относился к современным технологиям, но работа обязывала следить за новинками в связанных с профессией областях.
Попутно с расстановкой камер Пёстельбергер изучал рисунки на стене: контрастные, чёрно-белые, с цепляющим сюжетом. Парень в кепке и платке размахивался, чтобы швырнуть букет цветов. Белый голубь с расправленными крыльями нёс оливковую ветвь, но при этом был облачён в бронежилет, а на груди его красовалась мишень. «Не донесёт», – скептически протянул Глеб и перешёл к следующей стене. На ней у самого пола виднелся совсем маленький рисунок, изображавший хитроватого вида крысу с ретро-фотоаппаратом. Рядом располагалось крыльцо закусочной с гостеприимной табличкой «Открыто». Пёстельбергер потянул дверную ручку и обнаружил замаскированный вход в ванную комнату, чей интерьер резко выпадал из общего стиля: мрамор, хром, белые полотенца. Похоже, на гигиену любовь почитателей андеграунда не распространялась.
Порадовавшись удаче, детектив воспользовался санузлом. Сидеть на одном месте предстояло всю ночь. Камеры в ванной устанавливать не стал. Зачем отстёгивать кучу денег за тематический номер и заниматься сексом в помещении, копию которого можно найти в любой приличной гостинице?
Закончив с подготовительной частью, Глеб велел компьютеру отключить общий свет и, помогая себе фонариком, нашёл дорогу к самому приметному рисунку – обезьяне с висящей на груди табличкой: «Смейся, но однажды мы станем главными». Мельком подумав: «Обезьяна права, время пришло. А мы и не заметили…», Глеб принялся водить карточкой вдоль граффити. В районе грустной морды с белыми валиками надбровных дуг что-то щёлкнуло, и дверца стоявшего неподалеку электрического щитка отъехала в сторону. Согнувшись пополам, рослый детектив залез внутрь и оказался в узком простенке между номеров.
Изнутри открывался плохонький обзор на обе комнаты. С одной стороны через жабровидные щели фальшивого щитка, с другой – через ряд аккуратно просверленных отверстий. Глеб заглянул к соседям. Какая-то азиатская пастораль: цветущая сакура, лилово-зелёные небеса. На берегу искусственного пруда застыл кибер, выполненный в виде девушки в кимоно с длинным поясом, завязанным сзади бантом. Гейша стояла боком, повернув к тайнику аккуратную головку с пышным начёсом смолянисто-чёрных волос. Верхняя половина лица была завораживающе прекрасна, зато вместо нижней скалились оголённые челюсти металлического скелета. «Ё-мое, и ведь находятся любители… Или сзади пристраиваются…» – подумал Глеб и вернулся к работе, подвесив в воздухе голографический экран.
Уменьшил яркость до минимума, переместил бледный прямоугольник подальше от прорезей в щитке, чтобы не выдать своего присутствия. Проверил сигнал, запустив по очереди каждое из устройств. Всё было в порядке, камеры работали. Детектив отключил трансляцию, оставив для наблюдения одну широкоуголку, подвешенную так, чтобы брать общую панораму. Между делом не забывал поглядывать в щель. Включать запись пока рановато, надо дождаться, когда Фархатов приступит к делу. Съёмка в режиме маскировки являлась энергозатратным делом. Ёмкости аккумуляторов хватит на три, в лучшем случае три с половиной часа. А номер снят на двенадцать.
Умудрённый опытом Глеб знал, что престарелые мужики любили заказать проститутку на всю ночь только затем, чтобы большую часть времени сидеть, приобняв вяло поддакивающую девушку за плечо, квасить, жаловаться на жизнь и вещать про политику и общий порядок мироустройства. Такой расклад, желанный для любой шалавы, грозил обернуться проблемами для детектива. Поторопишься – и камеры сожрут батарею и сдохнут ещё до того, как господин Фархатов соизволит вытащить член из трусов.
Пёстельбергер неуклюже развернулся боком, стянул пальто и постелил его на пол. Сел, поджав колени к груди, и приготовился к долгому ожиданию. Фархатов запаздывал. Впрочем, владелец «РобоТеха» мог позволить себе не считать потраченные минуты, а продлить аренду хоть на двое суток вперёд. Хотелось курить, но тогда в комнату потянуло бы характерным запахом дерьмового табака. И хотя он вписывался в общую атмосферу, лучше было не рисковать.
Час спустя, когда Глебу осточертело изучать интерьер, послышался скрежещущий звук поднимающейся рольставни, а следом – лёгкие, явно не мужские шаги. Пёстельбергер подобрался и приник к щели. Первым в номер прибыл обещанный Каньей человеческий персонал. В поле зрения появилась невысокая женщина лет тридцати, с хмурой, но миловидной мордашкой. На первый взгляд, ничего предосудительного в ней не было. Разве что переносицу пробивали стальные горошины пирсинга, а на подбородке темнела татуировка. Но кого этим сейчас удивишь.
Одета женщина была ярко, в обтягивающую жёлтую майку без рукавов и перчатки до локтей со светящимися вставками. Спортивная – узкие бедра, плоский живот. Взъерошенные волосы розового цвета выбриты на висках. В странном номере незнакомка чувствовала себя как дома – швырнула рюкзак на пол, по-хозяйски уверенно перенастроила освещение, убрав фонари и усилив взамен свет неоновых вывесок.
– Кукла номер один.
Проверка оборудования перед приходом клиента? Фигура в чёрном худи покачнулась, расцепила жилистые руки и поднялась с места, подавшись женщине навстречу. Замерла, загородив незнакомку спиной. Глеб приблизил идущее с камеры изображение. Похоже, они целовались. Рука в светящейся перчатке погладила выпирающие лопатки кибера и сноровисто нырнула под кофту, задрав её в районе поясницы.
– Отбой. Запуск основного сценария через пятнадцать минут.
Стало быть, Фархатов появится через пятнадцать минут. Что не могло не радовать, сидение в крошечном простенке изрядно поднадоело. Но именно из скучного ожидания и состояла работа детектива. Любопытная тенденция: обычно ты куковал попусту часов этак пять и то-о-олько решал отойти поссать, как начиналось самое интересное…
– Музыка.
Врубился мощный дэт-метал с рычащим вокалом. Глеб страдальчески закатил глаза: обещанная сумма больше не казалась чрезмерно высокой. Незнакомка с яркой шевелюрой скрылась в ванной. Кибер в худи остался на месте, держа протянутые руки на весу, словно никак не мог смириться с тем, что назначенная программой возлюбленная ушла. Пёстельбергер спохватился и включил камеры, собираясь задокументировать новое лицо. Трансляция не началась, значок съёмки не появился. Глеб перепроверил настройки. Ничего не изменилось. По хребту прокатилась волна нехорошего предчувствия.
Додумать мысль не позволил кибер-полицейский, тот, что был без перчаток. Он внезапно отмер и двинулся в ванную комнату следом за женщиной.
Это нормально? Ведь пятнадцать минут пока не прошло? Или это часть подготовки к выполнению сценария?
Декоративный боец зашёл в ванную, пробыл там меньше минуты и вернулся обратно. Не останавливаясь, пересёк комнату и шлепнул по замку-сенсору, причем не голой рукой, а натянув на ладонь рукав. Поднырнул под недостаточно проворную рольставню и исчез в коридоре.
Вот это точно было ненормально!
Наплевав на конспирацию, Глеб выскочил из укрытия, не сообразив, куда поднести карточку, и вместо этого проломив муляж плечом. В три прыжка оказался у фальшивой закусочной, рванул на себя дверь… Дьявол. Дьявол!
Женщина сидела на полу, уперевшись спиной в запертый шкафчик умывальника. Забрызганное кровью зеркало над раковиной покрывала паутина трещин с чёрной звёздчатой дырой. Красные ручейки стекали по битому стеклу, по мраморной плитке, по белому фаянсу и собирались возле обмякшего тела в лужу неправильной формы. Глебу хватило доли секунды, чтобы понять: щупать пульс бесполезно. Два выстрела в грудь, один – в голову. На краю сознания мелькнула позорная догадка, но проверять её было некогда – фальшивый кибер успеет уйти.
Глеб вылетел из номера, завертел головой. Вместе с ним в коридор вырвалась треклятая грохочущая музыка, отбойным молотком бьющая по ушам. Лже-кибера нигде не было видно и уж точно не было слышно, прочие двери оставались плотно закрытыми. Налево или направо? В бар или дальше коридору?
– Вон он, падла! Вон, в галстуке!
Дверь со стороны общего зала распахнулась, впустив в коридор смешанную толпу: давешнего администратора с перекошенным ртом, двоих охранников, полицейского, на этот раз настоящего, какого-то неизвестного хрена в путающейся под ногами зелёной шубе… Вся эта компания, теснящаяся в узком помещении, смотрелась бы комично, если бы охранники не подняли пистолеты, а полицейский – укороченный автомат. На долю секунды опередив стрельбу, Глеб сиганул обратно в номер и хлопнул по замку, опуская елозящую дверь.
Глава 3
Октябрь 2038 г. За пять месяцев до авиакатастрофы над Балтийским морем. Испытательная база полного цикла №1.
Ритуалы и традиции много значили для людей. Они создавали иллюзию порядка в мире хаоса и вращающихся жерновов энтропии. Служили маленькими крючками, цепляясь за которые комочки мяса ползли по отвесной стене, не глядя на тех, кто с криком срывается вниз.
В тот день, когда Умный сказал: «Олег Фархатов собирается нас убить», у пятерых сложился свой ритуал. Каждый вечер накануне ухода в спящий режим они собирались в спальне, обсуждали подслушанный разговор, думали, стоит ли что-то предпринимать. И если да, то что.
Недавно они убедились, что Хозяева читали переписку на внутреннем канале. Поэтому общаться приходилось особым образом: рассевшись по комнате так, чтобы лица не попадали на камеру, и беззвучно шевеля губами. Хорошо, что Верную до сих пор держали у медиков – её связь с Хозяином, самим Олегом Фархатовым, была слишком сильна. Как показал последний эксперимент, она скорее навредила бы себе и всем остальным, чем пошла против приказа.
Сложись всё иначе, Забавному бы тоже ничего не рассказали. Его Хозяйка – дочь Фархатова. Все знали, что иногда она забирала его из спального блока и уводила на ночь к себе. Хозяйка часто работала допоздна и слишком уставала, чтобы ехать домой. На базе у неё имелись собственные апартаменты.
В этот вечер пятеро сидели в спальне, освещённой слабым ночником. Маленькая забралась с ногами на подоконник и смотрела на улицу. Её лицо в форме сердечка, с пухлыми щеками и маленьким подбородком, виднелось в отражении стекла. За окном скопилась густая, как расплавленная резина, чернота. В тёмное время суток база не освещалась, хотя вдоль дорог и возле построек имелись фонари. Были даже вышки с мощными прожекторами, но они никогда не включались на полную мощь. Мимо прошли двое патрульных в тепловизорах, старший докладывал по рации о результатах обхода.
Умный сидел на стуле, сложив руки на коленях и наклонив лицо так, чтобы его накрывала тень. Это было несложно, свет ночника выхватывал лишь маленький круг в центре комнаты. Ровно в одиннадцать он погаснет, сообщая, что свободное время подошло к концу.
– Мы можем сбежать.
– Куда? – Забавный устроился на койке-заряднике, повернувшись на живот и болтая в воздухе ногами. Менять позу не хотелось – по телу разливалось приятное тепло, а в приёмном резервуаре переваривалась свежая порция питательной пасты.
– Мир велик, – Умный шевельнул ладонью, обводя невидимую сферу. – Больше пятисот миллионов квадратных километров. В нём полно свободных, никем не заселённых зон.
– Будем, как Робинзоны? – предположила Маленькая.
– Койки с собой заберём или сошьём из козлиных шкур?
Слова Забавного погрузили пятерых в невесёлые думы. Ночной зарядки хватало ровно на шестнадцать часов. Немного энергии давала питательная паста, в теории заменяемая обычной едой, но её не хватит даже на поддержание работы мозга. О каком побеге идёт речь, если после заката двигательные функции откажут, а сознание отключится, переходя в энергосберегающий режим?
Забавному вспомнился персонаж одной из книг, подсунутых Хозяйкой для развлечения и не входивших в обязательную программу. Ментат Суфир Хават был не в силах покинуть плен, потому что злобный барон Харконан напичкал его отравой и каждый день подкармливал противоядием. Очень похоже на идею с зарядкой…
– А если мы улетим? – Тихий прервал молчанье. – Сами, без них?
– На тренажёре? – по привычке ухмыльнулся Забавный, но тут же призадумался. Раз имелся макет, значит где-то поджидал своего часа настоящий корабль. Огромный, мощный, устремлённый ввысь. И в нём должны быть свои, более компактные зарядники. Не койки же туда тащить, в самом деле. Воображение нарисовало картину: крошечное помещение жилого отсека, напичканное аппаратурой, чьи стены пестрят датчиками, связками кабелей и всяческими пультами, а посредине стоят кровати с тумбочками в два ряда. «Предварительная. Промежуточная. Всем заправить пододеяльники. Подъём». Он спросил, обращаясь к Умному:
– Разве это возможно? Ведь без поддержки центра управления не взлететь?
– Вообще-то, программу можно переписать так, чтобы управлять процессом с корабля. Запуск автоматизирован, участие людей в нём по большому счёту не требуется. Центр управления выступает скорее в роли подстраховки и предохранительного клапана. Главная сложность в подготовительном процессе: кто-то должен загрузить топливо и снаряжение, корабль надо вывезти на стартовую площадку, провести процесс вертикализации и так далее. Вот если бы запуск запланировали и в последний момент отменили, тогда можно было бы перехватить контроль. Но для этого должно произойти что-то невероятное, уникальное стечение обстоятельств. Надо искать другой способ избежать… – Умный не договорил.
Забавный тоже не знал, как закончить фразу – избежать деактивации? Отключения? Смерти? Ночник погас, помогая найти подходящие слова. Избежать погружения в темноту.
Утро следующего дня началось с диагностики. Пятеро по очереди усаживались на цилиндрический стенд, позволяя опутать себя бесчисленными проводами. Первым на очереди оказался Шустрый. Тонкая игла манипулятора вонзилась в радужку глаза, налаживая связь между компьютером и мозгом. На виртуальном экране запустилась шкала обработки данных, в воздухе зарябили сменявшие друг друга цифры.
– Проследишь? – Один из лаборантов поднялся со стула, прихватив из ящика электронную сигарету.
– Без проблем, – ответил его напарник, делая вид, что увлечён волнами диаграмм.
Забавный знал, что будет дальше. Так и произошло.
– Давай, Шустрила, помоги папочке заработать… – промурлыкал оставшийся лаборант, едва раздвижная дверь вернулась в пазы. В воздухе открылось дополнительное окно с длинной лентой таблиц, мелькнул заголовок «Статистика футбольного клуба Реал Мадрид, сезон 2038/2039». – Подскажи, родной, кто сильней: меренги или шахтёры. Не спеши, подумай хорошо.
Этот человек входил в число немногих работников базы, кто разговаривал с шестерыми не только шаблонными фразами из одобренного Хозяевами списка. Молчать он не любил, и во время техобслуживания пересказывал просмотренные на неделе матчи, поясняя, кто из игроков молодец, а кто косорукий дебил, которого гнать надо из команды ссаными тряпками, хотя чтоб ты понимал, буратино, сиди и не вертись… А ещё он носил сине-голубой шарф с надписью «Зенит», так и наматывал поверх халата, из-за чего с заведующим лабораторией велась бесконечная ленивая борьба.
Однажды Шустрый, сполна наслушавшись про футбол, взял и ответил на риторический вопрос: кто же выйдет в финал Российской Премьер-Лиги, со стопроцентной точностью обозначив первые строки турнирной таблицы. Шустрый любил работать со статистикой и большими массивами данных, для чего использовал собственные алгоритмы. С тех пор у них с лаборантом наладилось полное взаимопонимание. Секретный анализ оплачивался бумажными книгами с фальшивыми обложками, разрешением посмотреть на планшете фильм или даже пятиминутной ночной прогулкой за периметр базы. Мир за её пределами оказался совсем другим – вместо асфальта во все стороны простиралось травяное поле, пахнущее влажной землёй. Шустрому хотелось растянуться среди травы, позволить росткам щекотать кожу, почувствовать, как проминается почва, раскисшая после дождя… Но рядом крутился, поторапливая, лаборант. И всё равно было здорово, хоть и недолго.
Закончив читать с монитора, Шустрый взял протянутые ручку и листок и накидал короткий список фаворитов. За что получил журнал с надписью «Люди Икс», под которой волосатый гигант целовал женщину, запустив пальцы в пышную рыжую гриву. Ниже значилось: «Пока Циклоп не видит!». Развернул наугад – внутри обнаружилась масса картинок и немного слов. Интересно.
– Дай-ка, чуть не забыл, – лаборант надел на журнал обложку совсем иного вида – сплошь одного цвета, с заголовком, написанным простым серым шрифтом: «Буран. Основы проектирования интеллектуальной системы управления орбитальным кораблём».
Именно он рассказал шестерым о двух видах памяти в их головах. Первым был своего рода накопитель, куда данные закачивались напрямую, становясь доступными снаружи и изнутри. Там хранилась и переписка по внутреннему каналу. Другое дело – информация, прошедшая через органы чувств. Всё, что шестеро увидели, услышали, ощутили, попробовали и вдохнули синтетический мозг обрабатывал, сохраняя в цепочках нейронных связей. И заглядывать во второй вид памяти люди пока не научились. Да, у этого способа имелись недостатки. Часть данных со временем стиралась, если мозг находил их не слишком важными. Иногда возникали странные цепочки, соединявшие вместе разговор с другом и случайную песню, игравшую в тот момент. Или вкус пирожного «Мадлен» и один день из детства, как в знаменитом романе. Но эти воспоминания, пропущенные через призму собственных чувств, принадлежали только тебе и больше никому.
– Как дела? – Вернулся второй лаборант. Налил из кулера воды, устроился на рабочем месте, прихлёбывая из картонного стаканчика. От него пахло уличной сыростью и мятной отдушкой.
– Стандартно, – ответил приятель Шустрого, изо всех сил имитируя скуку. Даже изобразил что-то вроде зевка. Получилось неважно, но напарник лжи не распознал.
Чем ближе подходила очередь Забавного, тем неуверенней он себя ощущал. Это невозможно, но вдруг, стоит игле войти в глаз, поперёк рабочего окна вспыхнет тревожный баннер с перечнем его сомнений и страхов? Обнаружено: мысли о побеге – сто двадцать три, мысли о смерти – шестнадцать, ненависть к Хозяйке – один, любовь к Хозяйке – один. Но диагностика прошла без эксцессов, а выражение лица он контролировал куда лучше лаборанта.
– Порядок. Свободен!
Второй раз пришлось понервничать вечером, когда базу наводнила охрана. Причину переполоха выдал глуповато-раздражённый вид, с каким сотрудники обшаривали комнаты и коридоры. Понятно, Маленькая соскучилась по пряткам.
– Ай-я-яй, хорошие девочки так себя не ведут! – просюсюкал охранник, подсвечивая решётку вентиляции фонарём.
Его коллега, успевший перепачкаться в пыли и где-то расцарапать наколенники, пробурчал:
