скачать книгу бесплатно
– Нет, на данный момент никого интересного.
– Ты, наверное, просто что-то скрываешь.
Луиза пожала плечами.
– Ничего я не скрываю. Последнее, что мне сейчас нужно, это…
– Стоп! Доскажешь, когда я вернусь из бара, – остановила ее Трейси и одним глотком допила остатки просекко. – Глоточек на дорожку. Уверена, что не хочешь чего-нибудь покрепче?
Луиза покачала головой и поразилась, сколько Трейси пьет. Она наблюдала, как та нетвердой походкой идет к бару. Луиза удивилась, почему только сейчас ей пришла в голову мысль, как было бы весело проводить время с друзьями? С момента отъезда в Уэстон она встречалась с Трейси только несколько раз, и, находясь здесь, Луиза не понимала, почему они не виделись чаще? Они жили всего километрах в тридцати друг от друга, но это расстояние между их мирами часто казалось непреодолимой пропастью.
– Пока я не забыла, Тим Финч спрашивал о тебе сегодня, – заметила Трейси. Сердце Блэкуэлл бешено заколотилось.
– О? – только и произнесла Луиза, стараясь, чтобы голос не звучал подавленно. Трейси никогда не принимала чью-либо сторону в деле Уолтона, хотя всегда предлагала Луизе полную поддержку. Ей предстояло работать с Финчем, так что Луиза не хотела привлекать ее к своим проблемам больше, чем это требовалось.
– Тим пытался говорить небрежно, расспрашивая о твоем деле, но мне кажется, что он просто интересовался твоей жизнью.
Луиза кивнула, но не ответила. Ее мысли все еще занимало сообщение, которое, она была уверена, мужчина отправил прошлой ночью. Трейси, казалось, ничего не заметила.
– Ты что-нибудь слышала о нем?
Луиза рассмеялась.
– Давай поговорим о чем-нибудь другом, хорошо?
Трейси приуныла.
– Прости, Лу, я не хотела тебя расстраивать.
– Нет-нет. Я просто устала. Ты же знаешь, как это бывает. Старший следователь по такого рода делам.
– Конечно. Давай забудем о работе. Я сейчас допью, а потом провожу тебя до машины.
Они обнялись на парковке, и неловкость, возникшая в разговоре о Финче, исчезла.
– Было здорово снова увидеть тебя, Трейси. Ты уверена, что тебя не нужно подвезти?
– Нет, я поеду на автобусе, – сказала Трейси, слегка запинаясь. – Может, сначала быстренько позвоню своему молодому констеблю.
Луиза усмехнулась.
– Будь осторожна. И нам нужно встречаться почаще.
– Я согласна. Я могла бы в ближайшее время заскочить на побережье. Примешь меня?
– С удовольствием. Тогда до встречи!
– Скоро увидимся, красавица, – крикнула Трейси отъезжавшей на машине Луизе.
Жаль, что Трейси упомянула Финча. Теперь Луиза только о нем и думала, возвращаясь в Уэстон. Неужели от Тимоти не было спасения? Она надеялась, ее перевод в Уэстон – последний. Тимоти Финч победил и вытеснил ее из своей жизни, так почему же он все еще преследует ее? В гневе молодая женщина сильно надавила ногой на акселератор. Она проехала по пустынной М-5, свернула на въезд в Уорд, притормозила и попыталась собраться с мыслями. В настоящее время в ее жизни было много отвлекающих факторов. Помимо Финча, Блэкуэлл приходилось иметь дело со своим непутевым братом и следить, чтобы тот должным образом воспитывал ее маленькую племянницу, но при этом Луиза старалась сосредоточиться на деле Вероники Ллойд. Она была в долгу перед этой женщиной. Вероника стала жертвой ужасного преступления, лишившего ее достойной кончины. Конечно, Луиза не собиралась отстраняться от Эмили. Она будет рядом с ней, родителями и братом, когда понадобится, но сейчас нужно сосредоточиться на убийстве Вероники.
Луиза вернулась в коттедж, сделала себе чай с молоком и, потягивая его, стала глядеть на самодельную «доску убийств». Время от времени она проверяла телефон на наличие вечернего сообщения от Финча, но оно так и не пришло.
Глава девятая
Вблизи священник оказался более дряхлым, чем ожидал Симмонс. Это и неудивительно, ведь Джефф был мальчиком, когда в последний раз встречался с ним лицом к лицу, но перемена во внешности священника тревожила. Кожа сероватого цвета казалась слишком сухой, она обтягивала кости черепа и обвисала складками на шее. Белки выцветших глаз были испещрены крошечными красными прожилками. Ноющее чувство вернулось к Джеффу, и он снова усомнился в себе, но, вспомнив преступления священника, попытался убедить себя, что тот заслуживает его мести.
– Вы помните меня, отец? – спросил Симмонс, и голос эхом отозвался в пустой церкви.
Священник изучал Джеффа. Его голова покачивалась, он пытался вспомнить, где видел этого человека раньше. Джефф сомневался, что какие-то его настоящие черты могут напомнить священнику о мальчике, которым он был когда-то. В период полового созревания лицо и тело Джеффа очень сильно изменились. Он вырос, лицо стало вытянутым и изможденным, а волосы спадали сзади на плечи. Единственной зацепкой могли стать его руки в перчатках, скрывающих изуродованную ожогами кожу.
Священник покачал головой и с улыбкой произнес:
– Прости, сын мой, память уже не та, что была когда-то. Слишком много людей, как ты понимаешь. Я с трудом могу вспомнить, что я ел на завтрак.
В священнике была какая-то притягательная сила, несмотря на его возраст. От добрых слов, сказанных с сильным ирландским акцентом, Симмонс почувствовал тепло внутри.
– Как тебя зовут, сын мой?
– Это не имеет значения, отец.
Джефф колебался, поскольку знал, что наступил решающий момент. Симмонс взглянул на распятие, расположенное высоко над алтарем, на белого Иисуса, висящего в вечной агонии, и вспомнил, что видел все это много лет назад. Когда-то он обратился за помощью к этому священнику, и его оттолкнули. Джефф принял решение и начал действовать.
– Я знаю, уже поздно, отец, но мне нужно исповедаться.
Священник моргнул, и его глаза расширились, словно он только что узнал человека перед собой.
– Конечно. Здесь – или ты хочешь уединиться в исповедальне?
Джефф встал.
– Я последую за вами.
Священник начал опускаться на колени, используя скрипучую деревянную скамью в качестве опоры.
Джефф протянул руку, чтобы помочь ему, и тоже преклонил колени перед распятием.
Это была долгая, медленная прогулка. Священник шаркал, словно пытался остановить время. Это напомнило Джеффу о тех временах, когда он посещал церковь Святой Бернадетты с отцом и они вместе проходили станции Крестного пути. Джеффри было четыре или пять лет, и ему разрешили посмотреть по телевизору мини-сериал о жизни Иисуса. В то время он мало что понял из этого сериала, но зрелище привлекло его внимание как никакое другое.
Отец часто бывал суров, но когда дело доходило до передачи, он поощрял интерес Джеффа и с неизменным терпением отвечал на его многочисленные вопросы. В частности, Джефф был очарован сценами Распятия. Он расспрашивал отца, почему Иисус нес крест, зачем на его голову был надет терновый венец и отчего стража била его, когда ему так тяжело было нести свою ношу. Вот дело дошло до самого Распятия. Мать пыталась запретить ему смотреть эту серию, но отец настоял, и мальчику разрешили, несмотря на его нежный возраст. Папа объяснил, как Иисус спасал души всех людей, будучи распятым, и Джефф удивился чуду, хотя, когда увидел, что гвозди были вбиты в плоть Иисуса, он поежился, будто раны нанесли ему самому. Мальчик плакал, когда Иисус висел на кресте, и это был один из немногих случаев, которые он мог вспомнить, когда отец обнял его.
Через неделю после завершения мини-сериала отец снова повел его в церковь Святой Бернадетты. Они вместе прошлись по внутренней части церкви, и отец показал ему станции Крестного пути, сравнивая их с телесериальными. Там был Иисус, падающий впервые; там Иисус видел свою мать, Марию; там был Симон из Кирены, помогавший нести крест.
Они вместе совершали обход вокруг церкви по крайней мере раз в месяц, и каждый раз Джефф испытывал что-то новое. По мере того как Джефф становился старше, он все больше понимал значение путей. Любимым изображением Джеффа Симмонса всегда было изображение Иисуса, пригвожденного к кресту. Сначала изображение распятия вызывало в нем слезы, но со временем он начал понимать, какую жертву Иисус приносил за все человечество, и оно стало для него прекрасным.
Джефф мог поделиться воспоминаниями с пожилым священником, но не думал, что тот поймет. Когда они подошли к исповедальне, священник жестом пригласил Джеффа войти. Исповедальня была разделена на две части, так что священник и прихожанин отделялись друг от друга. Когда Джефф в детстве впервые исповедовался, он находился в одной комнате с приходским священником. Он вспомнил свое смущение во время перечисления грехов – ложь, обман, грубость по отношению к родителям, непосещение церкви в воскресенье – и чувство облегчения, когда все закончилось, и чувство легкости после произнесения покаяния. Один раз «Аве Мария», один раз «Отче наш», и грехи были сняты, стерты с души.
Вскоре после этого Джефф Симмонс перестал ходить на исповедь. Правила были простыми – их мог понять даже ребенок. Требовалось исповедаться во всех грехах, поскольку иначе тебя по-настоящему не прощали. Конечно, маленькие грехи можно было связать вместе, как и всю ложь, которую рассказывал Джефф, но некоторые грехи были настолько существенны, что требовалось перечислять их каждый отдельно. Один свой конкретный грех даже в том нежном возрасте он не мог озвучить ни в исповедальне, ни где-либо еще, и именно поэтому он больше не исповедовался.
Священник жестом показал, что Симмонсу следует войти в дверь с левой стороны, но Джефф подождал, пока священник войдет с правой стороны, и сам последовал за ним.
Джеффа удивило, насколько на этот раз все было проще. Старый священник сопротивлялся слабее, чем миссис Ллойд. Джефф не колебался и не думал о том, что все происходит в церкви, когда привязывал священника к стулу. Каждый раз, когда Симмонса одолевали сомнения, он напоминал себе, зачем он здесь, почему священник должен страдать, и это все облегчало. Даже когда показал священнику гвоздь и молоток и старик начал плакать и бормотать по-латыни, Джефф Симмонс не дрогнул.
После этого он сел на скамью и начал изучать Распятие, угол наклона конечностей Христа и точки, где они соединялись с деревянным крестом. Джеффу следовало бы скрыться с места происшествия – в любой момент кто-нибудь мог войти в дверь и увидеть, что он сделал, – но в церкви одному было так спокойно! Мужчина даже подумывал упасть на колени и повторить покаяние с первой исповеди, но он не сожалел о том, что сделал, поэтому знал: подобное не зачтется. Вместо этого он уставился на раны на фигуре Христа и терновый венец, впившийся ему в голову.
Джефф неторопливо шагал обратно к фургону, у него оставалось несколько часов до такого уровня прилива, чтобы он мог вернуться на остров. Симмонс не мог зайти в тот же паб, где обедал, поэтому отправился на машине в город.
Яркие огни вели его вдоль набережной, большой пирс уходил в грязевую пустошь навстречу набегающему морю. Симмонс подъехал к отелю «Смите», и, когда вышел из автомобиля, теплый порыв морского воздуха вернул его в долгие летние вечера детства, он вдруг вспомнил, как сидел в «пивном саду» со своими родителями и родственниками и потягивал кока-колу из стеклянной бутылки. Тогда Джефф не ценил те времена, а сейчас заскучал по ним.
Он направился вглубь острова к бару, в котором, как он знал, вечером будет полно народа. В принципе, ему не хотелось находиться в таком шумном месте, но интуиция подсказывала, что хорошо бы там отметиться в эту ночь. Громкая музыка приветствовала Джеффа, когда он вошел в бар. Перезвоны посуды и писклявые голоса ему не понравились. Молодая барменша оглядела мужчину с ног до головы, едва тот заказал светлое пиво «шенди», словно пыталась оценить, способен ли посетитель заплатить за выпивку. Девушка вернулась с пивом.
– И немного жареного арахиса, – попросил Джефф.
– Хорошо, дорогой, – произнесла барменша, не отрывая от него взгляда.
Симмонс отнес напиток в угол бара. Он пытался слиться с толпой, однако единственный пришел без компании. Все игнорировали Джеффа, хотя Симмонс не сомневался: он был темой их разговоров.
Когда кто-то смеялся, Джефф чувствовал, что смеются именно над ним. «Знай все эти люди, что я только что совершил, они бы не смеялись», – подумал преступник и выпил свой приторный напиток.
– Симмо! – вдруг разнесся крик по бару и заставил на мгновение прервать веселье.
Джефф опустил глаза. Но незнакомец снова обратился к нему и махнул ему рукой, и Джеффу не оставалось ничего другого, как пройти сквозь суетящихся людей в противоположный конец бара.
– Малк, – поздоровался он с улыбающимся мужчиной, поманившим его к себе.
Малкольм Харрис и Джефф Симмонс учились вместе в средней школе. Харрис всегда был шумным – ив классе, и вне его. Малкольм улыбнулся Джеффу, словно был рад его видеть, хотя в школе особо не обращал на Джеффа внимания.
– Дай-ка на тебя посмотрю, – произнес Малкольм Харрис и оглядел Симмонса с ног до головы, совсем как барменша. Джефф не знал, что сказать, поэтому просто улыбнулся. Малкольм пришел в бар с тремя друзьями, которых Джефф Симмонс не знал. Все четверо были одеты в темные джинсы и накрахмаленные дизайнерские рубашки, поэтому Джефф чувствовал себя весьма неуютно в потрепанной одежде, в которую переоделся после церкви.
– Рад тебя видеть, чувак, – продолжил Малкольм.
– Взаимно!
– Только что закончил работу? – спросил Харрис с улыбкой и кивнул в сторону комбинезона Джеффа. Джефф никогда не встречал никого, кто без видимой причины мог улыбаться почти постоянно и так широко – улыбка Харриса была словно приклеена к его лицу. И сейчас в ней не было никакого юмора и веселья. В школе Харрис никогда не разговаривал с Симмонсом, только иногда отпускал какие-то грубые замечания о его руках.
– Да, – заметил Джефф, стараясь не смотреть на свои перчатки.
– Чем ты сейчас занимаешься? – спросил Малкольм. Он ухмылялся и поглядывал на друзей.
– Перевозками.
– Перевозками? Молодец, приятель. Хорошо зарабатываешь?
Теперь Джефф знал: над ним смеются. Малкольм все улыбался, но в его глазах не было ни капли тепла. В начальной школе Джефф однажды совершил ошибку, рассказав отцу о буллинге в школе. Мальчик из второго класса, Джон Мейнард, каждый день отбирал часть его обеда, и он не знал, что делать. Правая рука Симмонса бессознательно коснулась левого запястья, когда он вспомнил, как отец схватил его за эту руку и притянул к себе. Джефф вздрогнул тогда, причем не столько от жесткой хватки отца, сколько от его кислого дыхания. Маленький Симмонс не мог отвести взгляд от глаз отца, от печали и ярости, исходящих от них. Когда отец снял ремень, чтобы отучить сына жаловаться, он сказал ему, что над ним больше никто не должен издеваться.
Месть Джеффа Мейнарду была короткой и быстрой. Когда Джон наклонился к фонтанчику с водой, Симмонс толкнул его и направил голову недруга вперед, сначала осторожно, но затем с достаточной силой, чтобы Мейнард разбил два передних зуба о металлическую урну. Никто в школе больше не ел обед Джеффа Симмонса, но издевательства на самом деле не закончились. Они сменились чем-то другим, чего Джефф не понимал ни тогда, ни сейчас. Странные взгляды, произносимые шепотом имена. Симмонс думал, что нападение на хулигана Мейнарда сделает его героем, но в итоге стал еще большим изгоем.
– Принести тебе выпить, Джефф? Похоже, тебе это нужно, – произнес Малкольм под приглушенный смех своих друзей.
– Мне нужно идти.
Малкольм в первый раз нахмурился.
– Я ведь предложил тебе выпить, – заметил он.
Джефф посмотрел на друзей Малкольма – все четверо разом перестали улыбаться. Симмонсу хотелось выйти из бара и спрятаться в безопасном фургоне. Он и раньше видел, как Малкольм затевал драки, и не хотел его задевать. Симмонс переоделся после церкви, но ДНК священника все еще будет на нем.
– Что ж, я выпью, – согласился Джефф.
Малкольм уставился на него с каменным лицом, а потом расплылся в злобной ухмылке.
– Симмо, – крикнул он, хлопнул Джеффа по спине, и его друзья тоже расслабились.
Джеффу удалось сбежать незадолго до одиннадцати. К этому моменту Малкольм и его дружки потеряли к Симмонсу интерес. Они уже успели повздорить с двумя группами парней и теперь болтали с какими-то женщинами, такими же пьяными. Джефф пошел в туалет и затем незаметно выскользнул из бара.
Воздух снаружи спровоцировал у него головокружение и тошноту. Малкольм напичкал его разными, но одинаково противными на вкус крепкими напитками, и желудок взбунтовался. Джефф нашел переулок, и его вырвало. Симмонса заинтриговал светлый оттенок содержимого, извергнутого на тротуар.
Джеффу придется забрать машину. Он должен вернуться на остров. Если оставить фургон здесь, то можно получить штраф за парковку. Симмонс содрогнулся при мысли, что произойдет, если кто-нибудь заглянет внутрь и увидит улики, от которых ему еще только предстояло избавиться. На водительском сиденье он заставил себя съесть кебаб и запил его водой. Голова раскалывалась. Джефф не мог думать ни о чем, кроме сна. Он мог бы сейчас вернуться в дом матери, но это означало бы пропустить день в посещениях пленника, и тогда тот вряд ли выживет.
Пабы были переполнены, и люди толпами высыпали на набережную. Они направлялись в ночные клубы или домой. Джефф смотрел на людей через тонированные стекла фургона, хотя ему были безразличны их намерения. Сегодня вечером он выпил больше, чем когда-либо, его состояние не казалось ему приятным. В том, как пьяные брели по дороге, взявшись за руки, крича и распевая, было что-то жалкое. Днем они вели себя иначе, так почему же эти пьяницы думают, что могут расслабиться и позволить себе такое поведение сейчас?
Как только толпа рассеялась, а огни прибрежных баров и ресторанов потускнели, Джефф тронулся с места. Симмонс старался соблюдать предельную скорость, когда выезжал с набережной в Найтстоуне и поднимался на холм к пирсу Бирнбек. Он обрадовался, что его обычное парковочное место оказалось свободным.
Алкоголь продолжал действовать на Симмонса, шум в голове мешал сосредоточиться. Он изо всех сил старался контролировать отяжелевшие конечности, пока шел к старому пирсу. Холодный ветер обдувал его лицо, в поле зрения были лишь темные пейзажи. Симмонс несколько раз останавливался: ему казалось, что за ним следят. Видел ли Малкольм, как он выходил из бара? Его снова стало тошнить, но он успел отрыгнуть в кусты, а потом перелез через стену к огороженному входу на заброшенный пирс.
Даже в детстве старый пирс открывался лишь изредка. Джеффа водили туда пару раз, и все в пирсе казалось устаревшим по сравнению со сверкающим блеском соседним большим пирсом в центре. Его разочаровали игровые автоматы, в основном древние, копеечные, да еще и неработающие. Симмонс и тогда боялся ходить по расшатанным доскам самого старого пирса в городе, а теперь на них было просто опасно наступать. Джефф осветил фонариком настил заброшенного сооружения, он медленно и с трудом продвигался по нему, крепко держался за ржавые стенки, избегал расшатанных досок и щелей, через которые слышал воду, плескавшуюся у берега.
Наконец, к своей радости, он добрался до относительно безопасного конца пирса. Симмонс сел на бетон и закрыл глаза. Ему очень хотелось, чтобы головокружение прошло. Во всех злоключениях последних нескольких часов Джефф как-то и забыл о священнике в церкви Святого Михаила. Обнаружили ли его тело? Может, полицейские уже начали устанавливать какую-то связь между жертвами? Симмонс никак не мог сосредоточиться. Он отыскал свою пришвартованную лодку и потащил ее к концу причала. Он чуть не упал, потеряв равновесие, когда спускался по скользкому откосу в море.
Маленький подвесной мотор взревел в ночной тишине, и Джефф направился в темноту, ориентируясь по огням удаляющегося города и смутному силуэту Крутого Холма, выступающего из воды вдалеке.
Глава десятая
Впервые с утренним кофе в «Калимере» Луиза заказала еду. Она думала об Эмили и Поле, о том, как справляются ее родители, и, конечно же, о Финче. Абсурд, но отсутствие сообщения беспокоило ее. Конечно, Тимоти Финч не посылал ей сообщения каждую ночь с момента ее отъезда в Уэстон, но то, что оно не пришло вчера, казалось значимым. Трейси говорила, что Финч спрашивал о ней, почему же тогда не написал? Луиза была сбита с толку.
Владелица посмотрела на нее так, словно они никогда не встречались, поэтому Луиза удивилась, когда та начала разговор. А может, это просто из-за того, что Луиза сделала заказ – яйца на тосте?
– Ваш друг не присоединится? – спросила женщина. Она имела в виду Томаса. Это была самая длинная фраза, которую Луиза когда-либо слышала от нее.
– Не сегодня, – ответила она.
– Притягательный мужчина, – сказала владелица. Она ухмылялась и молола кофейные зерна для американо Луизы.
– Коллега по работе, – произнесла Луиза, удивленная заявлением женщины.
Хозяйка рассмеялась и поставила кофе на стойку.
– Как скажете, – произнесла она.
