скачать книгу бесплатно
Нет законов о смертной казни за преступления, даже обычных арестов, потому что нет преступлений. Нарушения цифрового порядка автоматически выбрасывают за борт кипевших одними эмоциями. Как в агрегате: «вкл.» – «выкл.»
Но гостей не оставляло напряжение, словно идеальный мир был слишком требовательным к земному человеку. Вместо человеческих отношений здесь диктовал искусственный интеллект. Что это такое, гости имели смутное представление, хотя в их мире такое понятие, и даже электронные роботы, были широко известны. Каково истинное значение ВИИ? Может быть, это и есть инструмент исследования, что выведет к пониманию сущности мироздания, его непостигаемой стройности и единства? Повзрослев, Горюнов стремился выразить это так:
Законы бытия – надежной жизни
В компьтерной системе обнажив,
Как вольно в управляемом режиме,
В едином ритме всей природы жить!
Процессы технологии завода
На горизонтах всех состыковать,
Решения – не в пустоте свободы, —
В гармонии с природой принимать.
В едином ритме всех коммуникаций
Увидеть – заготовки свет таят,
И бремя дел, что в нас живое гасит, —
Ключ золотой в законы бытия.
Хотя там, вероятно, будет не так радостно, как обычно описывают в раю.
В мире ВИИ, как в религиях, все требует идеального. А люди не идеальны. Хотя религии тоже основаны на чувстве – веры, несовместимой со здешним укладом. Даже в учении Иисуса Христа есть что-то от Искусственного Интеллекта. Потому оно до сих пор не победило человеческие души своим радикализмом типа «поцелуй врага своего». Идеальный рай, в который надо пройти через игольное ушко, тот, о чем мечтали религиозные мыслители – невыносим для живого человека.
Гостям показалось тесно здесь, как будто не могли дышать свободно. Страшно, что совсем не видно, откуда теснота! Здесь не добьешься нормального слова. Отвечают одни роботы. Чего-то не хватало.
Из аборигенов только дети естественно эмоциональны и сумасбродны, разламывают предметы и вещи, ослепленные впервые увиденными драгоценными камешками окружающего мира. Их не касается строго рациональная логическая система, они мечтают о том, чтобы вкалывали роботы, а не человек. Чат-боты в нейросети могут сгенерировать пристойное сочинение или решить любую задачу. Хотя кому из учеников важно, что тексты не эмоциональны, фразы закруглены, мало фактов и много неправильностей, что не противоречит принципам ИИ. Заглядывай в интернет, нажимай на кнопку «халява» и списывай. Пусть это лишает детей свободы и индивидуальности, к радости учителей. Хотя память детей становится хуже, перестали анализировать и обобщать, по сравнению с теми, у кого еще не было доступа к интернету.
Естественно ведут себя и животные. Их много в квартирах и на улицах, от собак и кошек до львов и тигров, и все они непонятным образом перестали желать чужого тела или бояться быть съеденными, быть хищниками и жертвами, – мирно проходили мимо или играли вместе. Наверно, пищи было вдоволь, она заготавливалась технологиями ИИ, подносилась роботами, и звери постепенно отвыкли пожирать друг друга. В кустах и на дорожках огромные львы играют с маленькими котятами, вылизывая их.
Собачки прыгают на хозяев, целуя их в лица, преданно выполняют все трюки, бегают за кинутой палкой, переворачиваются на спины, поют заунывными голосами, отчего люди заливаются хохотом. Независимые коты предпочитают смешить своим естественным видом, не выносят принуждения.
Здесь священны не только коровы, но и весь животный мир.
Видимо, звери и дети были для аборигенов отдушиной, чтобы совсем не уйти в рациональность. Даже для роботов.
А что говорить о растениях? Пожалуй, и они здесь свободны, хоть и ограничены природой, стоя на месте на одной ноге, не как человеческое перекати-поле, но зато раскрываются таким ликующим цветением, радостным и ароматным!
____
Когда пришел Гавриил, Бух ругал, на чем свет стоит, виртуальных помощников.
– Везде отвечают одним и тем же вежливым тоном, совершенно равнодушны к человеческим ошибкам и переживаниям! Животным здесь лучше! – завидовал он.
Гавриил недоумевал:
– Роботы фиксируют то, что есть. Вы что, не признаете правдивых ответов?
– Я не признаю равнодушия к чувствам человека.
– Нельзя обобщать, это другая проблема. Ведь вы обращаетесь по поводу отдельных фактов. И виртуальный помощник дает четкие определения, доказательства.
– Мы говорим о другом, – поправил Горюнов. – Разве вы не признаете, что мир переживаний – сущностная часть живого человека? Без переживаний истина не полна.
– Эмоции приводят к ошибкам. Мы переживаем постоянное ровное блаженство нахождения в стране блаженных.
Горюнов возразил:
– Должно быть сопротивление среде, преодоление, чтобы не слабели мышцы. Отсюда энергия переживаний, эмоции.
– Вражда, война?
– Нет, мирная конкуренция.
– Да, пусть даже война! – воодушевился Бух. – Цифровая страна перемалывает любые эмоции. А мы, вот, переживаем от всего, по-другому не умеем.
Гавриил стоял твердо:
– У нас многополярный мир счастья.
Олежек философствовал:
– Да, мы, славяне, разбиваемся о цифру. Запад давно стал рациональным.
Василий Иванович поморщился.
– Зачем пустая философия?
Идейные споры казались ему фанфаронством, комариным зудом над ухом.
Бух полностью не принимал этот сложный мир, в котором ничего не понимал. Убеждения его были простые – хотел, чтобы отстали. Он не желал их менять. Потому не мог приспособиться здесь, в ежовых рукавицах виртуально-цифровой логики жизни. Цифровые ограничения здесь можно было сравнить с кошмаром неумолимой налоговой системы на родине, не допускающей ошибок.
Не был приспособлен даже к бухгалтерской дисциплине, хотя прожил в ней полжизни, и без нее в бухгалтерии никак. В то же время был абсолютно уверен в программе «Налогоплательщик», исключающий ошибки после введения в нее первичных данных. Что творится в программе, он не знал, но принимал как нечто живое и авторитетное. Видимо, безоговорочно принимал информатику, позволяющую не трудиться в подсчетах после введения первичных данных. И зверел, упрямый, как старик, когда шеф пытался оспорить цифры.
Как его мог принять на работу руководитель Горюнов, натерпевшийся от его ошибок в отчетах? Занятый глобальными делами организации, он слишком поздно увидел, что у Курочкина нет финансового образования. Наверно, от занятости и излишнего доверия, или было жалко выбрасывать на улицу петушащегося Буха? Пришлось доучиваться вместе, он стал его двойником после совместно преодолеваемых долгие годы препятствий в финансовой сфере.
В основе ощущения бесконечности жизненных сил лежит свойственное человеку сознание бессмертия. Шеф со временем ощутил, что могучий неиссякаемый источник его жизненной силы стал истощаться, пальцы тряслись, не мог заснуть, когда перед его взором вставала нелепая фигура Буха. Нет, он сам виноват, что так себя поставил, нечего винить других.
Коллеги воспринимали этот мир по-разному.
Горюнов, вышедший живым из земного пекла бюрократической мясорубки, был натаскан на преодоление препятствий, более терпим к цифровой дисциплине, но тоже устал от постоянных усилий понукать и исправлять ошибки подчиненных. От постоянного ощущения, что кто-то стоит за его спиной, неумолимый, и следит, что у него в мозгах, и надо высказываться и действовать с инстинктивной осторожностью, не прямо, а обиняком.
Вообще вести извне о любых требованиях изменений в работе его организации вызывали в нем душевную боль и мысли, что надо что-то делать, идти куда-то, объяснять и просить, хлопотать, выправлять документы.
А может быть, его постепенно убивало отношение к его программе борьбы за сохранение природы. Его насмешливо сравнивали с защитницей природы Гретой Тунберг юношеской поры. Чья-то неосведомленность, невежество, амбиции сильных личностей, упрямство, страх решиться на риск, – стаскивали его программу в болото старого, привычного порядка. Хотели, как лучше, а получалось, как всегда.
И мучительно переживал трагедию: отдал жизнь экологии, а она оказалась не нужна. Экологию отменили, как утопию, бесполезную во времена вражды. А может быть, дело не в экологии, а в таких бесполезных для нужд времени организациях, как его?
И этот новый мир не успокаивал его. Он уже не мог перестать нести ответственность за свою гибнущую организацию, без проклятой лихорадочной работы.
ИП Фролов был готов принять этот уют, всегда можно найти в нем выгоду, но его основной инстинкт здесь был обречен на увядание. Выгадывать здесь невозможно – и у него, и у коллег всего достаточно, как у всех.
Резиньков полагал, что здесь достигли целей, поставленных лучшими умами человечества, и теперь можно безмятежно возлежать на душистой траве Елисейских полей.
Василий Иванович готов был притерпеться и к этому слишком податливому новому положению, как он терпел всегда в прежней жизни. Даже в офисе организации, куда его занесла судьба, хотя он привык возиться на земле. А здесь было еще хуже – совсем не было работы, только елозить задом на траве Елисейских полей. Кем он окажется здесь? Сможет ли выращивать картошку в этой плодородной земле? Или стать электронной формулой, или живым, нашедшим работу по себе?
Только отставной полковник Бугров приспособился к цифровой дисциплине, был как рыба в воде. У него не было такой, как у Горюнова, усталости тянуть ношу руководства без поддержки, потому что его тыл всегда прикрывала всесильная власть. А что общественники? Ноли без палочки. И здесь он тоже бездумно подчинялся малопонятной дисциплине цифры, как верховной власти. Но продвигаться здесь было некуда, никто не был равнее других. Его стратегическое мышление не востребовано.
4
– Вначале извольте перенести небольшую трудность, – говорил Гавриил, раздав им карманные компьютеры. – Заполните для къюар-кода: ваш статус, кто вы, когда родились, какие у вас долги… А дальше – сами определите себе место.
Буху это не понравилось. Он отверг карманный компьютер.
Однажды он сам приходил в одну из организаций. Там робот с встроенным в мозгу ИИ спросил:
– Опыт работы?
– Я родился бухгалтером!
– Документы есть?
– Какие документы? Я кандидат наук!
Робот включил в мозгу компьютер и стал считывать.
– Это не так. Вас на родине отчислили из института за неуспеваемость. Приняли бухгалтером в бедную общественную организацию, не посмотрев документы. И там вы много навредили организации и сотрудникам из-за некомпетентности в финансах.
– Неправда! – страшно испугался Бух: не мог вынести резкого света, осветившего до дна его интимный мир. – Формально так, но что ты, бездушный чиновник, знаешь о драмах личности!
Робот, не имеющий души, с удивлением смотрел на буяна. Бух с шумом хлопнул дверью. И больше не искал работы.
Среди своих он испуганно говорил:
– Они знают о нас все, даже цвет трусов. Некуда укрыться! Чтобы быть в безопасности, нужно отключить все цифровые устройства, даже электробритву.
____
Работы не было. Вот просто не было! Земные профессии здесь вымерли, но появились совсем другие, о которых прибывшие сюда даже не догадывались. В основном из всех профессий они знали только инженеров-программистов, айтишников, флористов.
Отсутствие работы беспокоило, как будто лишили обязанностей, и было страшно, что покарают за тунеядство.
Буху нашлась бы работа, но он считал ненавистную ему бухгалтерию идеей этого цифрового мира. А такой работы, что годилась бы для Василия Ивановича – любимой сельскохозяйственной работы, может быть, только флориста, не было. Полковник Бугров тоже не знал, где применить силы, ибо армии здесь не было. Своим командирским басом не мог перекрыть бессловесную окончательность решений ИИ.
Они казались себе просто ненужными гастарбайтерами.
Горюнову и Олежке было легче, они могли устроиться и айтишниками. И даже стали подрабатывать, для души, фрилансерами в главной диспетчерской, гудящей сверх-компьютерами, – узле автоматизированного управления своего смарт-района. Узел управлял экономикой, функционированием домов и дворов, бытовой техникой через смартфоны, отоплением и освещением, водой, микроклиматом. Там даже занимались демографией, подсчетами, во сколько раз счастливее (в процентах) живут здесь блаженные по сравнению с другими сферами.
Настало время осмыслить прежнюю гонку жизни. Горюнов вспоминал жену, такую непокорную и правдивую, гордое достоинство, не уступающее ни в чем, отчего его тянуло к ней, несмотря на ссоры, разжигая любовь еще больше. Здесь, предчувствовал он, найдет, наконец, то, ради чего родился.
Полковник вспоминал свою полнокровную жизнь. Моя жизнь, растаявшая в бездне уютная маршировка в строю своих, постоянные переезды и бивуачная жизнь, чопорная жена, все это окончательное убеждение в постоянстве и правильности нашего – какого нашего? – дела.
А Бух не вспоминал, но скучал – по чему? В молодости смеялся над теми семейными, кто считал: самое главное – семья, дети, взаимная близость и опора. Он жил с надеждой на что-то лучшее впереди.
Что-то надо было предпринимать.
5
Гавриил пригласил гостей на шоу главных развлекателей Меты. Сооружение для развлечений было расположено на нескольких гектарах земли, похожее на древнегреческий цирк с амфитеатром для зрителей. Они уселись где-то в среднем ряду.
Далеко внизу на открытой арене, окруженной нависающим полукружьем зрительских мест, горели столбы фейерверков, над ареной выгибалась светящаяся арка, переливаясь разными цветами. Арену сильно увеличивали огромные экраны по бокам.
Под ней бегал вдоль сцены знаменитый красавец певец-прима с большим хохолком на голове и в эстрадном костюме с немыслимыми блестящими побрякушками, изображающими драгоценности. Говорят, он сделал несколько пластических операций и липосакцию.
За ним хвостом бегала толпа подтанцовки – кордебалет.
Дергаясь вдоль сцены уточкой, клюя носом и одновременно щепотками ладоней у лица, он выкрикивал рэп:
Без проблем, без лишних глупых дилемм,
Мы тут живём и знаем, что и почём.
На все вопросы у нас один ответ:
Это наш город и лучше нас здесь нет!
Кордебалет вторил, изображая устремленность в небо:
Взмывая выше ели
Не ведая преград
Крылатые качели
Летят, летят, летят.
Ревели динамики, по всей арене вместе с артистами бегали огни прожекторов. Было впечатление, что совершается чудовищная вакханалия радости и восторга. Тут озабочены одним – надо ублажать блаженных зрителей, перекормленных самыми невероятными виртуальными зрелищами, чем-то еще более потрясающим. Но в песне действительно затрагивал душу шум крыльев в небе, то ли родины, то ли Бога, а совсем не холодного ВИИ. Но почему-то не было песен о любви.
Ведущий остановился и прокричал прозой:
– Мы выражаем радость блаженной жизни в сфере Высшего искусственного интеллекта. Артисты всегда попадают в унисон со счастливыми обитателями Меты.
Клюя носом, как уточка, он, словно робот, стал дергаться обратно по сцене, останавливаясь и продолжая кричать:
– А как это было раньше? Мы давали радость и в темные времена, когда было страшно жить и заглядывать вперед, но каждый забывал свои горести хотя бы на время и воскресал к жизни.
ИП Фролов с Резиньковым, забыв обо всем, отдавались целиком вакханалии веселья на сцене.
Василий Иванович не понимал всей этой мишуры, принесенной в наш мир с Запада. Полковник не выдержал этой нелепицы и ушел.
Горюнов слушал и не понимал, как это они могли улучшать настроение людей в те горькие времена. Не ведают, что в темные времена разделить с людьми горести гораздо более нравственно, чем оглушать беззаботным весельем, нелепыми костюмами и ужимками скоморохов.
