скачать книгу бесплатно
Подумаешь, разбилась
неделя на столетья.
А я сто раз сердилась —
да двести —
вновь
заветен.
«Здравствуй…»
Здравствуй.
Я сегодня коротко.
(Не хочу тебя будить.)
Мы не виделись два вторника.
Завтра – третий. Говорить
мне не хочется. По-разному
мысли думают о нас.
Заполняю рот свой фразами —
врут слова. И унялась…
Видишь, как я лгу заученно.
Три недели школе той.
Я давно уже измучена
бессловесной пустотой.
Для прощанья нет ни буковки.
Звуки – ёжики. Слова
затаились. Каждой пуговкой
говорю.
С тобой.
Жива!
У нежной кожи…
У нежной кожи облаков
кровоточащий вечер.
Нет ржавых капель из стихов
прижечь —
и докалечить.
А тут лишь дождь – полдня – и дождь…
И режет нож по нотам.
А сердце «вынь да и положь».
«Мне некогда. Работа».
Такие призрачные дни —
и зрячие недели.
Чем дальше люди, тем они
родней.
Но – доГОРЕли…
Для женщины почетнее молчать?!
Мы обманываемся, когда думаем, что общаемся друг с другом через слово. Если между нами нет глубины молчания, слова почти ничего не передают. Понимание происходит на том уровне, где два человека встречаются глубинно именно в молчании, за пределами всякого словесного выражения.
Антоний Сурожский
У страсти много лишнего огня.
Ему слова – что высушенный порох.
И рот исч’ерпает тебя до дна
Распущенности чар, влюбленных
В себя – и более в себя, чем в скромность
Молчащей, но глубокой тишины.
Ты слово бросила. Пустое. Раскололось.
Ничто и есть ничто,
сколь ни распни.
Молчание – достойнее. Но там,
Где кто-то между вдохов бессловесных
Читает наши страсти, слышит храм.
И тишина – что слово. Рядом, вместе.
Избавь меня от муки говорить
Тому, кто этой мукой избалован.
Кто нараспашку – тот прочнее скрыт.
Как ты умен —
и я молчать готова!……
Моему любимому разрушителю
Ты слышишь?
Я с тобой.
У всех причалов
гудят мои большие корабли,
как будто ты и есть
земли Начало,
Но я противлюсь этому!..
В пыли
всегда роскошнее цветок
трусливый,
которому в саду – укор других,
ДОСТОЙНЫХ сада!
Как же вы красивы —
но Я такая маленькая
в миг, когда вы рядом —
и когда
с тобою.
Мне нужный —
но не гордости моей!
Нет!
Не гудит!
То просто ветер воет,
забивший голову
мечтами кораблей!
Холод, голод – всё одно
Как бережно унижена тобой…
Всё растушёвано и не желает цвета…
На четвереньках ползают гурьбой
опознанные ультрафиолеты…
У бури кончился запасный ход.
На истощенном слове паутина.
И ею залепить бы сразу рот,
но человек —
гордынная скотина.
Ему исчезнуть проще, чем молчать.
Сухарики царапают мне сердце.
Уж лучше б я поела, чем глотать
такие чувства,
где гореть —
не греться.
А нужно ли было говорить?!
Любишь? Я знаю. Больно.
Я же сама – вот так.
Вдоль. Поперек. Продольно.
Выжжена. Стыну. Прах.
Я же сама. Но – молча.
Разве у слова власть,
Если касаются ночи
Тихо – а обожглась…
Если я стану громче,
Если л… (читай по губам) —
Звук посмеяться захочет,
Станет укором нам.
Выйдешь однажды в двери.
Молча. Немая струна.
«Видишь, как слову верить?» —
Выдохну.
И одна.
Ты фе-враль мой
Пусто – до однообразия.
То ли утро, то ли ночь.
Сыплет снег в дороги грязные,
Да и сыпать – как толочь.
Тает небо вверх тормашками.
Тучи серые в ногах.
В феврале – любовь с натяжкою.
И ни этак – и не так.
Врал мне вечер запорошенный,
Что тебя ко мне ведет.
Ты фе-враль мой. Под подошвами
То ли мокро, то ли лёд.
«Мне не важно уже, где теперь моя будка…»
Мне не важно уже, где теперь моя будка.
Мне не важно, кобель или сука!.. Скулит
семидневный щенок.
Трется мордой об ухо.
А за ухом как раз
и гниет,
и болит…
Я гоню эту морду – а мордочка снова
тычет, тычет туда, где терпеть нету сил.
И от боли ту тварь задушить я готова,
потому что меня так никто не любил, —
чтобы тыкаться мордой туда, где не надо,
чтобы жаркой слюной мои руки святить!
И зачем ты мне нужен?
Зачем виновата?
В этой будке уже
никого
не родить…
Алогичное?
Не ищите логику там, где отсутствие логики и есть главный смысл, а значит, и сама логика.
Понятное с щелчка, в один присест —
Разумно до прозрачного сознанья.
Алиса не блукает в мире Тайны.
И сказка на цепи. И кот – подлец.
