скачать книгу бесплатно
Звезда их ест, их режет воздух,
их травит веселящий газ.
Глазаста жизнь, и смерь глазаста.
И все, что есть – всего лишь взгляд.
И в том триумф Екклесиаста,
что строил рай, а видел ад.
Мы видим мутные глубины,
едва ли различая в них,
кто в них воистину любимы,
а кто изъяты из таких.
Стадо
И вот они выходят из воды,
и тянут за собой гнилые сети
болотных трав и варварских соцветий,
налипших на высокие зады,
они молчат подобно палачам,
когда на солнце смотрят исподлобья,
во взгляде брезжит искренность холопья,
и неспособность к жестам и речам,
на солнцепеке стадо тяжелей,
и все понурей выправка коровья:
под палубу заполненные кровью
рыдающие трюмы кораблей.
Звездочеты
К мирскому не приучено труду,
больное сердце село на измену
вливая литры света в темноту,
как молоко в натруженную вену.
Тьма это – яма, в ней не видно дна.
И спящего в колодце рудокопа
не разглядеть подруге с бодуна
без зоркого как птица телескопа.
А нам то что? Мы рождены во тьме.
Наощупь мы знакомимся в подъезде,
и числа семизначные в уме
перемножаем порознь и вместе.
Юность Фарисея
С тяжелой книгой встану на весах,
туман вдохну и горестно застыну.
И медики с цветами в волосах
дышать мне будут в сгорбленную спину.
На пальцах сосчитают позвонки,
и кетчупом залапают страницы!
Чем ниже в вашем доме потолки,
тем чаще в этот дом влетают птицы.
И мне не страшен ужас навесной,
холщовый сумрак тесной кубатуры.
Мои друзья по-прежнему со мной:
масоны, прыгуны и трубадуры.
Тебя ждет лес, а ты стремишься в храм.
Господь велик, но ты идешь к народу,
который кое-как прикрывши срам
бежит гурьбой в тропическую воду.
Верни мне хладность вечной мерзлоты,
дай непреклонность раскаленной лавы,
достань из кос засохшие цветы,
что с треском преломляют костоправы.
Презренье нам наградою за труд,
а вместо свадьбы теплая могила.
Как я смогу унять священный зуд,
чтоб стать покорным тружеником тыла?
Мы боимся больших вещей
Мы боимся больших вещей,
и высокой как дом травы,
Пересмешники овощей,
сердцееды сырой халвы.
В нашем доме стоят часы,
словно стражники на часах.
И от взгляда дрожат весы.
И песок золотой – в глазах.
Я люблю тишину в печи,
где хранится холодный прах,
и безмолвие саранчи,
что парит на семи ветрах.
Черный кот на коленях спит,
мой любимый угрюмый кот.
От старинных как мир обид
не мурлычет который год.
И я вместе с котом молчу,
его душу укравший вор.
И предательскому лучу
не даю пройти между штор.
Шелковый путь
В шелушении рыбьего серебра,
в шевелении цитрусовых теней
рассыпается сланцевая гора,
и улитка становится все сильней.
Мародерство – профессия сорванцов,
что заимствуют таинства у святынь,
потрошат закрома мировых отцов
и латунь переделывают в латынь.
На ветру безъязыком леса шумят,
смертный воздух колышется как вода,
одомашненный тутовый шелкопряд
над работою трудится без труда.
Облетает оранжевая пыльца,
и отравленная разговором кровь
растворяет обманутые сердца,
вымывая наружу твою любовь.
Считалка перед дождем
Сбросит беленькая птичка
пепел с сигарет.
Есть старинная привычка
а отмычки нет.
Есть серебряная ложка
с каплей молока.
В подворотне – неотложка.
В небе – облака.
Травиата
Когда придет четырнадцатый год,
и мы наденем маски ледяные
и выйдем посмотреться в зеркала,
нас жадно встретит в опере народ,
и альбиносы чахлые штабные
с толпой сольются в поисках тепла.
Вчера нас оплетали сотни рук,
сегодня жалкие объятья сняты,
как коконы поношенных плащей.
Ступай к увечным. Я тебе не друг.
В твоих ушах набиты клочья ваты.
И разум не объемлет суть вещей.
Я буду вежлив с каждым до конца,
и даже торопить его не буду,
пройдя на авансцену стороной.
Вгляжусь в черты любимого лица,
и в нем узнаю сладкого иуду,
что ночью откровенничал со мной.
Страшный суд
Иван, не помнящий родства.
Рахиль, сидящая на волке.
На нас – прикольные футболки.
На них – заветные слова.
Не верь, не бойся, не проси.
Мы рождены, чтоб жить сгорая.
И в судный день летим из рая
на ослепительном такси.
2. Продолжая Романсеро
Шотландская песня для Чарли
Пить хорошо, когда все спят:
цари, воры, народ.
В ночи я вижу ясный взгляд:
в глаза мне смотрит кот.
Тут хоть кричи, тут хоть молчи
на ярмарке невзгод,
но не зажги в дому свечи,
когда проснется кот.
Он черен как старинный фрак
годов таки трехсот.
Он мой союзник, он мой враг,
начальник и сексот.
Когда младенец упадет,
едва качнув кровать,
ему в глаза посмотрит кот,
и тот забудет мать.
Пить хорошо, когда умрет
со мной твоя страна.
Из тьмы кромешной смотрит кот
и цель его ясна.
Когда ворота отворят
