скачать книгу бесплатно
Остров Кокос. Наследство
Екатерина Мешалкина
На необитаемом острове после кораблекрушения оказываются четверо: английская супружеская чета, матрос и одноглазая немая испанка. Они почти ничего не знают друг о друге, и им определенно есть что друг от друга скрывать.
Шестьдесят лет спустя молодой повеса Джозеф Рейнольдс становится наследником дяди, которого он прежде никогда не видел. Все, чего он хочет – стать «настоящим» виконтом и спокойно жить в своем поместье. Однако вместе с титулом и замком он получает в наследство семейные тайны, а среди старых книг находит письмо одного из пиратов Моргана, которое и приводит его в конце концов на борт корабля, идущего в Карибское море.
Екатерина Мешалкина
Остров Кокос. Наследство
Часть первая
Кораблекрушение
«Шторм начинается», – сказал я себе, глядя, как ветер гнет к земле ветви икако[1 - Икако – золотая слива, кокосовая слива. Кустарник или небольшое деревце со съедобными плодами. Растет вблизи морских пляжей и во внутренних районах Южной Америки и Карибского бассейна.].
Теперь, уже в Англии, я часто думаю, что с этой мысли и начались все неприятности с Начо, именно в тот момент все пошло прахом.
Хотя в действительности все началось, конечно же, раньше – с кораблекрушения. А может быть еще раньше – с убийства в Кингстоне. Или началом было землетрясение в Порт-Ройал? А может быть даже день, лет двести тому назад, когда «Санта-Мария», «Пинта» и «Нинья» вышли из Палоса…
Я мог бы, наверное, дойти до сотворения мира, пытаясь отыскать начало нити, концом которой стал случай на «Персефоне», но если бы мне вздумалось кому-нибудь рассказать эту историю, я начал бы ее именно с этой фразы, произнесенной мною мысленно, когда я стоял на берегу, рядом с нашей неказистой хижиной, и смотрел, как катятся на меня по морю черные грохочущие тучи.
Смешно сказать, но я тоскую по тем временам на острове, хотя и жил там, будто на пороховой бочке, постоянно ожидая какой-нибудь подлости от несчастной нашей судьбы. Теперь дни мои томительно спокойны. У меня чудесная жена, прекрасные лошади, в моем замке шестнадцать спален, хотя мне было бы довольно и одной. Казалось бы, чего мне еще не хватает?
Но я часто вспоминаю Барбадос и Нассау и, конечно же, наш Isla de Maria Viciosa, Остров Порочной Марии, как прозвали его мы с Эмили. С окрестных холмов весь Брэйсфилд с его стенами, башенками и окованными дубовыми воротами, кажется мне не больше нашей хижины на берегу, а рододендроны, растущие во дворе, выглядят чахлыми и бледными, когда я думаю о буйстве красок цветов Эспаньолы. В обществе соседей, лорда Блентхилла и лорда Уотерса, я скучаю по грубияну Джеку, ветреному Начо, и даже Дэн Бэйл и боцман Никсон кажутся мне более желанной компанией.
А погода? Боже мой, зачем ты создал эти острова с вечно хмурым небом, с туманами, несущими смрад окрестных болот? Зачем поселились тут люди? Может быть летом здесь бывает солнце и тепло, но мы живем тут уже несколько месяцев, и все это время вода, бывает, сутками льется сверху, заставляя земную твердь превращаться в отвратительную жижу, которая засасывает ноги. И если бы я не двигал ими с достаточной скоростью, то наверняка уже провалился бы прямо в ад.
И поделом…
I
Мы тогда жили вблизи моря в надежде увидеть судно, если оно вдруг появится на горизонте. Правда, за три с половиной месяца нам не явилось ни намека на парус, ни даже его призрака. Теперь же на нас летел свирепый тропический шторм, и оставаться на берегу становилось опасно. Наша хижина из обломков корабельной обшивки, прутьев и парусины не могла служить нам надежным убежищем. В конце концов, построена она была виконтом, пьяницей и девицей.
Из хижины показалась Мария. Порыв ветра подхватил и вздыбил ее темные волосы, она поймала их и, держа одной рукой, второй указала в сторону гор. Я кивнул.
– Собирайся. Эмили! Идет шторм! Надо уходить в пещеры!
Вышла Эмили. Я обнял ее за талию и коротко поцеловал в висок.
– Надо идти в пещеры, – повторил я.
– Ты думаешь, буря будет сильной?
– Наверняка. Смотри, как поднялся ветер, смотри, какие тучи, и как вымерло все кругом. Вся живность попряталась.
– Живность? Ты говоришь о наших гадких москитах?
Я рассмеялся. Эмили сказала чистую правду. Господь был не слишком щедр, населяя этот клочок земли в Атлантическом океане. За все время, что мы тут жили, я видел лишь птиц и нескольких грызунов. Один такой зверек, похожий на крысу, повадился таскать наши сухари, и что бы мы ни делали: прятали в своем хранилище, подвешивали на дерево, заваливали камнями – наворовал их столько, сколько не смог бы съесть за всю свою жизнь. Джек хотел было прибить его куском полена, но Мария не позволила.
А еще здесь водилось множество насекомых и летучих мышей. Надо сказать, и те и другие были не самыми приятными соседями. Москиты все время раздражающе зудели и больно жалили, а летучие мыши по вечерам сослепу налетали на нас, касаясь мягкими крыльями. Эмили ужасно боялась этих призрачных прикосновений и старалась реже приближаться к скалам.
– Идем, поможем Марии.
Мы собрали все, что могло улететь или промокнуть, и свалили в яму. Накрыли решеткой, сплетенной из прочных ветвей и обтянутой парусиной, сверху накатили большой камень. Такое хранилище придумала Мария. Однажды она просто начала копать, а я к тому времени уже успел убедиться, что эта девица знает, что делает, и стал ей помогать. Хотя мысль, что эта «знающая, что делает, Мария» решила обосноваться на острове, тогда неприятно кольнула меня. Мы с Эмили были слишком напуганы нашим новым положением, и в первые дни все ждали, что вот-вот появится какое-нибудь судно и заберет нас в Англию. Но время шло, я все реже смотрел на горизонт и, в конце концов, совсем забросил наш сигнальный костер, хотя прежде каждый день проверял его, будто кто-то мог похитить это чудесное сокровище, состоящее из сухих палок, в изобилии валявшихся на берегу и в лесу.
Тем временем небо заволокло густым тревожным мраком, ветер свирепо трепал кусок парусины на хижине, и я мысленно попрощался с нашим жилищем.
– Идемте, нам еще нужно подняться.
Пещеры я обнаружил, когда обследовал часть острова, куда нас забросило штормом, на пятый день после кораблекрушения. Они были сухие и просторные, и мы даже хотели поначалу поселиться прямо в них и не тратить время на возведение жилища, но я с каким-то суеверным ужасом думал о том, чтобы удалиться от берега и моря, которое единственное обещало нам спасение. К тому же нам пришлось бы тащить наверх весь наш скарб. Так что мы остались на берегу и весьма неплохо там обустроились.
По вечерам мы с Эмили сидели, смотрели на море и обсуждали последние пьесы в театре на Друри-Лейн, которых я никогда не видел, как и самого театра; и как хорош был в роли Отелло Чарльз Харт, который умер почти двадцать лет назад; как славно прогуляться по Гайд-парку в погожий весенний день или покататься зимой на коньках по замерзшему озеру. Мы представляли, будто наша хижина – это замок в Англии (как я в то время хотел оказаться там, не зная, что это не принесет мне ни спокойствия, ни счастья), сломанный ствол пальмы рядом с ней – изящная скамеечка в саду.
Пляж, где стояла наша хижина, был с трех сторон ограничен полукружьем каменных стен, так что мы жили как бы на дне расколотой каменной чашки, или скорее цветочного горшка, полного зелени и цветов. Наше «поместье» так и называлось La Maceta – Цветочный Горшок. Почему по-испански? Да Бог его знает. Может потому, что все моря эти и земли в давние времена принадлежали Испании. Или же в честь нашей примечательной камеристки-испанки.
Теперь я уже не вспомню…
Втроем мы пересекли дно Горшка и принялись взбираться по стенкам вверх. Мария все время отставала и оглядывалась, и я уже хотел прикрикнуть, чтобы она поторопилась, но тут камеристка совсем остановилась и по тому, как решительно и окончательно поставила она рядом свои ступни, я понял, что дальше она не сделает и шагу. Я тоже остановился и взглянул ей в лицо сверху вниз. Ее единственный глаз выражал отчаяние, второй был закрыт повязкой.
– В чем дело, Мария?! Идем!
Она покачала головой и показала четыре пальца. Я чертыхнулся про себя: совсем забыл про этого забулдыгу, и немного спустился.
– Джек!
Ветер унес мой крик. Нечего было и надеяться, что его услышат.
– Джек, мы уходим!
Я повернулся к Марии.
– Идем, он знает о пещерах. Он же моряк, он увидит, что буря началась, и скоро придет сюда, – сказал я. А сам подумал: «Если конечно не мертвецки пьян и не валяется где-нибудь на берегу».
Но Мария снова покачала головой.
«Черт бы побрал эту глупую девицу!» – с досадой плюнул я.
– Эмили, поднимайтесь, а я найду нашего друга и приведу сюда.
Я отправился вниз. Мария смотрела на меня с благодарностью, я же про себя обругал ее последними словами.
Я снова спустился на дно Горшка и направился к берегу. Ветер толкал меня обратно. На острове творился сущий ад. Время едва перевалило за полдень, однако на пляж опустились сумерки. А может быть напротив – поднялись. Из самой преисподнии.
– Джек!
Деревья гнулись будто травинки.
– Джек!
Сверкнула молния, огромная, на все небо, и страшная как гнев Божий.
– Джек!
Ее догнал оглушительный раскат грома.
– Джек!!!
Никто не отзывался.
По земле и листьям зашлепали первые отдельные капли, и через мгновенье на меня обрушился такой поток воды, что стало трудно дышать. Я вышел к хижине и без всякой надежды заглянул внутрь. Джек, как ни в чем не бывало, спал на своей травяной постели. Должно быть, вернулся вскоре после нашего ухода. И, конечно, он был пьян.
Я схватил его за тощее плечо и слегка потряс.
– Джек! Просыпайся! – крикнул я в адрес всклокоченной рыжеватой макушки.
Он что-то промычал.
– Просыпайся, черт тебя дери!
– Что случилось, сэр? – промычал он, нехотя повернувшись. Я поморщился от окатившей меня волны кислой вони.
– Вставай! Шторм идет!
– Да и черт с ни!. Со штормом, – он сел и огляделся. – А где наши прекрасные леди?
– Они в пещере. Нам надо торопиться.
Джек посмотрел на меня мутными глазами и не двинулся с места. Снаружи снова громыхнуло, и мое терпение лопнуло. Я резко дернул пьянчугу за рубаху, тот нырнул вперед и очутился на четвереньках. Я схватил его за шкирку, как котенка, и поволок к выходу. Но Джек вдруг поднялся, в воздухе мелькнул его кулак, в левом ухе у меня зазвенело, и я повалился на землю.
– Я так. Обращаться с собой. Не позволю, – прерывисто процедил он.
– Ты спятил! – крикнул я, поднимаясь. Мы стояли друг напротив друга и оба теперь шатались, будто отражения в большом зеркале. – Сдохни здесь, если хочешь. Я возвращаюсь в пещеру. Если бы не Мария, я не пошел бы тебя искать, скотина!
– Мария? – заинтересовался вдруг Джек. Он ухмыльнулся. – Это она вас отправила за мной, сэр? Переживает, стало быть. Я никак не пойму, как я ей. Женщины, черт бы их побрал…
Я посмотрел на него с отвращением и молча направился прочь.
Струи воды хлестали по плечам и голове. Из-за шума дождя я ничего не слышал, но был уверен, что Джек следует за мной. Руки дрожали от злости.
«Проклятье», – выругался я про себя. Пропади пропадом этот пьяница и эта полоумная девица. И с чего это в Джеке вдруг взыграла гордость? Все время, что мы жили на острове, он только пил, отсыпался и снова пил. Ну, разве что еще разговаривал с Марией. Когда она бывала свободна, они сидели вместе на берегу, и Джек все время ей что-то говорил. А Мария, прямая и напряженная, смотрела вдаль, и я все не мог понять, по нраву ей эти беседы или нет. Когда она работала, Джек пристраивался где-нибудь в сторонке и наблюдал за ней, посасывая пустую изгрызенную трубку, – его запасы табака, те, что нам удалось спасти с «Елены», давно закончились – иногда молчал, а иногда рассказывал что-нибудь. Однажды до меня донеслось что-то вроде: «И вот так, я и оставил треклятую службу. Ха! Мою отставку капитан вряд ли когда сумеет забыть, да и в Адмиралтействе, наверное, еще помнят. Так что, сама понимаешь, встретиться с офицерами английского флота я желанием не горю». Но я не обратил на это внимания. Просто пьяные бредни, так я думал тогда.
Нашего общества Джек избегал, а вот Марию старался не упускать из виду. Я и Эмили мало говорили с ней. Она ведь немая, о чем с ней говорить? К тому же мы лишь недавно поженились и большую часть времени были заняты друг другом. И, хотя скучать на нашем острове было некогда, она, судя по всему, чувствовала себя одиноко, а Джеку просто нужен был слушатель, чтобы травить свои пьяные байки
Так я думал тогда.
Я поскользнулся на мокрой траве и снова выругался.
Вряд ли у Джека был шанс завоевать расположение нашей камеристки. Кому может понравиться вечно пьяный грубиян и лентяй? Хотя и Мария не была благородной девицей, воспитанной монахинями-урсулинками. Черт ее знает, кем вообще она была.
Мы встретились впервые на «Елене». Матросы нашли ее в трюме на третий день плавания. Как она пробралась на корабль и на что надеялась, для меня оставалось загадкой. Может быть, у нее не было иного выхода.
К счастью, на палубе, куда ее вытащили под глумливый хохот команды, оказался я. Мне не малых трудов стоило утихомирить разгорячившихся моряков, а пробудь мы в море пару месяцев, а не три дня, вряд ли удалось бы пресечь их желание поразвлечься.
Сначала я увидел только карий глаз горящий бешенством. И лишь потом понял, что эта растрепанная простоволосая девица отчаянно рвется из рук матросов, не издавая при этом ни звука. Она оказалась немой.
Шкипер и его помощник навели порядок на корабле, а нечаянную пассажирку отдали на поруки четы Рейнольдс. С тех пор она считалась камеристкой Эмили, хотя, как я заметил позже, с гораздо большим рвением и сноровкой она рубила дрова и лазала по деревьям, чем шнуровала корсеты и штопала белье.
Мы не знали о ней ничего, и даже в имени ее я не был уверен. Когда все немного успокоились, я пытался выведать у нее хоть что-нибудь, но она сидела, застыв, как восковая кукла. Я не силен в испанском, а эта девица ни черта не понимает по-английски, решил я. Но все же нужно было как-то ее называть, и я стал перечислять все известные мне испанские имена. При имени Мария она вдруг встрепенулась, посмотрела на меня странно, и я решил, что попал в цель.
– Ты Мария? – спросил я по-испански.
Она кивнула, но как-то неуверенно. Наверное, мой испанский не выдерживал проверки даже такой простой фразой.
– О, Томас, – сказала Эмили. – Разве ты не видишь, что бедная девочка напугана, оставь ее в покое, дай немного прийти в себя.
Она погладила Марию по голове, но та отпрянула от ее руки, как дикий зверь от пламени.
Потом, уже после крушения, когда мы вернулись на «Елену» за припасами, я задержался на палубе, открыл шканечный журнал на последней заполненной странице и вдруг заметил, что записи накрыла чья-то тень. За моим левым плечом стояла Мария, взгляд живо бегал по строчкам. Я резко захлопнул журнал и уставился в ее единственный глаз. Она насмешливо улыбнулась и приглашающе кивнула в сторону плота – припасы были собраны и увязаны, Джек с веслом сидел на корме, все было готово, чтобы возвращаться на остров.
«Так значит, наша дикарка все же знает английский. И даже умеет читать. Причем довольно бегло», – думал я, пробираясь вслед за Марией по покореженной, разбитой палубе «Елены». Я решил поразмыслить об этом потом, а после забыл и вспомнил лишь тогда, когда это перестало уже иметь какое-либо значение…
Когда мы с Джеком, все мокрые, вошли в пещеру, там уже горел маленький костер из ветвей местных кустарников, почти не дающих дыма. Потрескивание веток в огне и красные отблески пламени, пляшущие по стенам, наполняли каменный склеп уютом, делая его похожим на дом – гостиную с камином в каком-нибудь старом замке. Я встряхнул головой, будто вытряхивая из нее эти неуместные мысли.
Мария и Эмили сидели у огня. Жена бросилась навстречу, едва мы появились, Мария лишь коротко взглянула на меня, а потом на Джека.
– Почему так долго? Я уже начала беспокоиться. Мы видели, как неподалеку ветром повалило дерево.
– Не мог его найти, – сухо ответил я. Не рассказывать ведь женщинам, как я таскал его за шкирку, а он свалил меня на землю одним ударом.
Мария протянула нам несколько одеял.
Мы заранее обустроили наше убежище на случай непогоды – одеяла, мешки с сухарями, небольшой запас дров и бочка с водой позволят нам продержаться достаточно долго. Но, к сожалению, сменным костюмом запастись не сообразили.
Я прошел в соседний грот, разделся, выжал свои вещи и разложил их у костра. Джек же, небрежно закутавшись в одеяло и бросив кучей свое вонючее тряпье, пошел в угол, где хранились припасы, и стал с шумом там рыться.
– Разве рома нет? – спросил он.
– Нет, – спокойно ответил я, – мы собрали здесь лишь самые необходимые вещи.
– А ром, значит, необходимым не является?
– Без него можно прожить.
– Да ну? – с издевкой спросил он. – Я весь промок, сэр. И я заявляю, что мне для выживания просто необходим ром.
– Успокойтесь, мистер Джек, – примирительно сказала Эмили. – Шторм вскоре закончится, и мы вернемся вниз. И вы сможете снова пить свой ром, сколько пожелаете. Нужно только немного потерпеть.
Пьянчуга сел напротив и угрюмо уставился на меня. Я постарался принять самый невозмутимый вид, на какой только был способен, хотя душа моя клокотала от гнева. Я встретил взгляд Эмили, глубоко вдохнул и заставил себя успокоиться. Я теперь не тот человек, что прежде. Не пристало мне обращать внимание на выходки какого-то отребья.
