скачать книгу бесплатно
Всегда Линдси.
С самого детства Джой была неразлучна с этой прозорливой шалуньей. Все свободное время девчонки проводили вместе. Делились секретами и тайнами. В школе сидели рядом за соседними партами. Там, где нужна была грация и хитрость в дело вступала Линдси. Где требовалась решительность и сила, Джой не заставляла себя ждать. Вдвоем они являлись одним целым. Правду говорят, что настоящая дружба может быть только в детстве. Иногда Чейзу казалось, что это нечто большее, чем просто дружба двух девочек! – настолько они были близки.
Но Джой лишилась своей второй половинки. Вернее сказать: ее лишили.
Что на самом деле произошло с Линдси Локхарт в тех мрачных стенах никто не знал. Труп не был обнаружен. Полиция прессовала Архитектора, как могла – Фрэнк Чейз позаботился об этом, – но психопат молчал. С разбитым в кровь лицом, выплевывая зубы, он твердил одно и то же:
– Я расскажу только ей.
Фрэнк понимал, о ком он говорит. Но разрешить дьяволу вновь встретиться со своей дочерью он никак не мог. Слишком много зла Архитектор привнес в их жизнь и продолжить сеять тьму в сердце его ребенка, Чейз не позволил бы ни за что…
Опустив окно, комиссар улыбнулся. Несмотря на все их многолетние разногласия, Чейз был приятно удивлен появлению Джой.
– Может, откроешь дверь, – сквозь звук дождя сказала девушка.
Немного растерявшись, Фрэнк потянулся к двери со стороны пассажирского сидения. Сняв капюшон, Джой села в салон, выдохнув небольшое облако пара. Несколько секунд она молча рассматривала лицо отца. Казалось, она искала что-то знакомое, но никак не могла найти.
– В телевизоре ты выглядел лучше…
– Это все грим. Ну, знаешь, чтобы не было бликов и все такое.
– Ладно. Хватит трепаться, Фрэнк, – Джой сняла очки, показав свой глубокий шрам на брови. – Ты ей рассказал.
Чейз знал, что это случится. Он открыл тайну дочери, хотя поклялся молчать.
Когда "ночные ужасы" Джой стали совсем невыносимыми, а Фрэнк с Кристиной были совершенно растеряны, на помощь пришел дедушка. Роберт Чейз всю жизнь работал профессиональным тренером по боксу и с детства водил Джой к себе в спортзал. Там он и привил девочке любовь к боевым искусствам.
Предложение Роберта: попробовать Джой свои силы в смешанных единоборствах, было встречено Фрэнком в штыки. При побеге от Архитектора Джой получила пулю в голову. Эта травма отправила ее в кому на долгие месяцы. Одним лишь чудом ей удалось очнуться, и Чейз до ужаса боялся последствий. Удары по голове категорически запрещались.
Но в тайне от родителей Джой все же пошла на тренировку; ночь после занятий стала первой, когда она смогла спать спокойно. Никто не знал почему, но окунувшись в мир спортивного насилия, Джой обрела свой центр и замкнула круг. Получая боль и причиняя боль в ответ, она сумела найти подобие психического равновесия.
Хоть Фрэнк до дрожи в руках боялся каждого пропущенного удара Джой, но отнять это у дочери он не мог. Чейз знал, что теперь жизнь его девочки там, где толпа кричала ее новое имя.
Феникс!
Птица, восставшая из пепла.
Когда появилось предложение выступать на профессиональном уровне, Джой заставила отца поклясться, что он никогда и никому не расскажет о ее проблемах с головой. Утрясти все с врачами, для такой шишки, как Фрэнк Чейз, не составило труда. В тот день Фрэнк впервые за очень долгое время увидел благодарность в холодных глазах дочери.
– Почему? – спросила Джой.
– Почему я рассказал о твоем прошлом Карине Миллер? – Чейз облизал пересохшие губы. Джой была его ребенком, но его пробирал холод, каждый раз, когда он слышал ее голос. – Потому что так больше продолжаться не может.
– Что именно?
– То, что ты делаешь!
– И что же я, по-твоему, делаю? – спросила Джой.
– Не делай вид, словно не понимаешь, о чем я! – взорвался комиссар. – Мало того что ты решила пойти в полицию! За каким чертом мне совершенно не понятно! Так ты еще стала убивать людей направо и налево!
– Я выполняла свой долг, – Джой подула в стеклышко солнцезащитных очков и протерла их краем футболки. – Бандиты по типу Фэрроу не всегда хотят сдаваться без боя. Иногда нет другого выхода, кроме как применить оружие.
– Джой, – Фрэнк внимательно посмотрел на дочь. – Я не лысый хрен с галстуком из отдела внутренних дел. Не нужно мне вешать лапшу на уши. Я знаю, что как минимум в трех эпизодах ты могла обойтись меньшей кровью. Убить было твоим сознательным шагом. И признаться честно, это меня очень сильно пугает.
– Не стоит бояться. Все под контролем, – ответила Джой. – Как бы то ни было, каждый из них заслуживал свинец в голову.
– Что ж, – Чейз почесал заросший подбородок. – Если ты так думаешь, то я сделал правильный выбор, решив рассказать все доктору Миллер. Тебе нужна помощь. Ты прошла через слишком многое и пора бы тебе перестать вести эту борьбу в одиночку. Пришло время открыться хоть кому-то. Дочка, вот уже пятнадцать лет я не знаю, что происходит у тебя в голове. Каждый раз, когда мы с твоей мамой хотели помочь, ты закрывалась…
– Кристина умерла уже очень давно, – Джой вновь надела очки, не дав отцу увидеть свои глаза.
– Именно, а ты даже не пришла на похороны.
– Я была на задании. Работала.
– Какая к чертям работа, Джой! Ты только послушай себя. У тебя умерла мать, а ты предпочла общество отмороженных бандитов вместо ее похорон!
Фрэнк со всей силы вцепился в руль, переполненный эмоциями. Но что творилось на душе его дочери, это оставалось загадкой. Больше всего Чейз боялся, что за темными очками Джой спрятана пустота, а не скупые слезы. От одной этой мысли он приходил в ужас. Неужели его девочка потеряна навсегда?
– Знаешь что! – комиссар нервно завел двигатель. – Отказываешься от помощи? Хочешь перейти на черную сторону? Стать сраным Дартом Вейдером? Я покажу тебе, во что ты превратишься в конечном итоге.
Нажав педаль газа, Чейз помчался в больницу. Пришло время для встречи с Маркусом Морлоу.
***
Годами ранее.
Оливия Уэллс перекладывала бумаги на столе, когда к ней в кабинет вошел Маркус. Мальчик выглядел спокойным, если не сказать хмурым. Русые волосы аккуратно зачесаны набок. Серый свитер, шорты. На ногах – сандалии. Он смотрелся чистым и опрятным. Это отличало его от большинства детей, которым дай волю, и они бы играли с утра до ночи, позабыв о внешнем виде.
Проработав с Маркусом не один год, Оливия привыкла к нему. Можно сказать, прикипела. Поначалу он показался ей потерянной душой. Окончательно заблудшим. Особенно после инцидента в приюте. Но шли недели, месяцы; мальчик начал откликаться. Оливия видела это в его глазах. Он по-прежнему оставался скрытным и немного замкнутым, но пропасти между ними больше не было. Иногда он сам охотно шел на контакт. Рассказывал о том, что творится в его жизни. В эти моменты Оливия гордилась проделанной работой, ведь Маркус выглядел совершенно нормальным ребенком. Но так было не всегда. Порой он вновь замыкался. Ставил блок внешнему миру, погружаясь вглубь себя.
Он все так же безустанно рисовал. Его мастерство стало гораздо лучше. К двенадцати годам Маркус мог дать фору любому студенту изобразительных искусств. Работы Морлоу получались на редкость живыми. Глядя на них, Оливия чувствовала стержень художника. Его крепкую руку. Иногда ей казалось, что рисунки принадлежат кому-то другому. Что ребенок не может так точно передавать эмоции на листе бумаги.
Чаще всего Маркус рисовал абстракциями. Выплескивал на холст свое настроение. Бил в самую глубь зрителя, используя только цвета. Но когда он выдавал нечто более приземленное, заключенное в понятную оболочку, Оливия чувствовала трепет, глядя на то, как точно он воспроизводит ту или иную сцену. Мальчик настолько щепетильно подходил к каждой детали, что доктор Уэллс была искренне удивлена его талантом.
– Маркус, сколько лет ты приходишь ко мне на сеансы?
Скомкав бумажный лист с неудачным наброском, ребенок аккуратно положил его в мусорное ведро. Замерев на секунду, он поднял глаза на женщину:
– Около шести лет, доктор Уэллс.
– Как ты думаешь, наши разговоры помогают тебе?
– Я думаю, что теперь на меня не смотрят как на фрика.
– Это ведь хорошо? – Оливия наклонилась на стол, скрипя креслом.
– Так определенно проще. Нужно следовать правилам, иначе кто-то может подумать, что со мной что-то не так. Начнутся вопросы. Я стану привлекать лишнее внимание. И все это в совокупности будет отвлекать меня от работы.
– Говоришь совсем как взрослый.
– Взрослые любят умничать. Особенно в разговорах с детьми. Если говорить с ними на их же языке, то чаще всего интерес ко мне пропадает.
Оливия улыбнулась, поправив очки. Глядя в ясные глаза мальчика, она искала подвоха, но он выглядел совершенно искренним. Иногда ей казалось, что Маркус говорит то, что у него на уме. Иногда то, что люди хотят от него услышать.
– А что за работа такая, от которой ты не хочешь отвлекаться? – спросила Оливия.
– Можно, я не стану отвечать на вопрос.
Мальчик скрестил пальцы, положив их на колени. Его глаза не бегали по сторонам, пытаясь уйти от взгляда доктора. Нет. Он внимательно посмотрел на Оливию, дав ей понять, что это его личное дело. Что ее это не касается.
– Что ж, справедливо. В таком случае, может, расскажешь, как проходят твои дни в приюте? Как учеба? Как отношения со сверстниками?
– Сносно. Оценки средние. Нормально, – коротко ответил Морлоу.
– Маркус, мне кажется, ты что-то не договариваешь.
Взяв со стола блокнот, Оливия перелистнула пару страниц и что-то прочитала.
– Со слов миссис Шайдер, твоей учительницы по английскому…
– Я знаю, кто такая миссис Шайдер, – перебил Маркус.
Оливия заметила, как мальчик напрягся. Язык тела выдавал его раздражительность. Он явно не хотел упоминания об учителе.
– Так вот, – сказала Оливия. – Миссис Шайдер говорит, что некоторые зачеты ты сдаешь гораздо хуже, чем мог бы. Что ты умнее большинства детей в классе, но специально портишь свои отметки. По правде говоря, она думает, что ты гений. Но по какой-то причине, самолично зарываешь свой талант, – Оливия с хлопком прикрыла блокнот. – Это так?
– Доктор Уэллс, – Маркус наклонился вперед, скрещенные пальцы положив на стол. – Вы знаете, что после того инцидента в церкви, много лет назад, некоторые всерьез думали, что я одержимый. Раньше я не знал этого термина. Сейчас же, мне все стало ясно.
– И что же тебе стало ясно, Маркус?
Оливия сверлила мальчика глазами, стараясь не давать слабину. Здесь она ведомая. Он должен это понимать. Нельзя отпускать вожжи. Даже если Маркус выглядит нормальным, говорит как все остальные и реагирует, это не отменяет факта, что он другой. Она сама научила его адаптироваться.
– Люди боятся того, чего не понимают, доктор Уэллс, – Маркус протянул руку вперед, не отводя глаз от Оливии. На короткий миг сердце в груди психолога екнуло. Она испугалась его хладнокровия. Взяв чистый лист бумаги, мальчик вновь вернулся в привычное положение. – Мне не стоит выделяться. Нигде и ни в чем. Только так я смогу заниматься тем, что для меня важно.
Уверенной рукой, Маркус провел линию на листе.
– И что же для тебя так важно, Маркус?
– Когда-нибудь вы об этом узнаете…
Глава 4
Внутренний голос кричит: найди выход! Отыщи путь к свободе! Будь сильной! Собери остатки воли в кулак и прекрати скулить! Ты сможешь! Ты обязана справиться!
Но я сломлена…
Стоя на коленях, ловя капли воды на избитом теле, я вдыхаю холодный воздух, не зная, что делать дальше. Куда идти? В какую сторону двигаться? Вокруг меня лишь густая пелена черноты и больше ничего.
Но нужно подняться. Встать на ноги, пускай все кости ломит от холода и боли.
Звук… Тихий всплеск за моей спиной. Я слышу его. Возможно, это притаившийся в темноте надзиратель, решивший напоследок поиграть с умирающей жертвой, но других ориентиров нет. В непроглядном мраке я могу полагаться только на звук.
С трудом поднявшись на ноги, я иду навстречу дьявольской неизвестности, понимая, что каждая секунда может стать последней.
***
Касаясь кончиками пальцев холодного стекла, Джой смотрела на мужчину, лежащего в больничной палате. Сквозь щели жалюзи ей был виден обездвиженный человек, укрытый белым покрывалом. Отросшие волосы, борода, пустой взгляд, устремившийся в потолок. Глядя на Маркуса Морлоу, Джой охватывал глубокий интерес. Кто он такой? Что сподвигло его на совершение подобного? Для чего он нес это разрушающее зло?
Во время зверств Морлоу Джой готовилась к пятой защите титула. Каждый подготовительный лагерь к бою она сопровождала абсолютным отрешением от внешнего мира. Никаких новостей, интернета и телевидения. Одни лишь тяжелые тренировки и полная концентрация на поставленной цели. Только так она могла оставаться лучшей.
При задержании Морлоу Джой лежала на операционном столе, после пропущенного удара в клетке. Двенадцать часов врачи боролись за ее жизнь. Она оказалась бойцом и сумела выкарабкаться. Впрочем, как всегда. Что касалось выживания, то тут Джой Грин могла дать фору любому.
Когда ей удалось полностью оправиться, СМИ остыли к истории кровавого серийного убийцы. Какая разница если он все равно лежит овощем в больнице? Врачи говорили, что даже если Маркус и очнется, то прежним он не будет никогда: слишком серьезные повреждения. Чудо уже то, что он вообще выжил после трех пуль в грудь и падения с крыши.
В целом, кровавый поход Морлоу Джой обошел стороной. В те месяцы ее голова была забита совсем другими мыслями. Сейчас же, смотря на обездвиженного зверя, Джой ощущала некий зуд внутри себя. Ей хотелось узнать его. Познакомиться поближе. Но страшнее всего: она желала понять убийцу.
– Сара Мишель Симмонс, – начал Чейз, стоя за спиной у дочери. – Двадцать девять лет. Ублюдок вырвал бедняжке глаза, сделав из нее куклу с кровавыми слезами.
Джой не повела и бровью. В своем отделе по борьбе с бандами она видела, как детей заставляют перерезать первому попавшемуся человеку глотку, чтобы доказать свою верность преступному клану. О людской жестокости Джой знала не понаслышке.
– Сьюзен Родригес. Двадцать шесть лет. Тело нашли в доме, выставленном на продажу. Он буквально разорвал ее на куски. Несколько часов полицейские не могли начать работать внутри: настолько сильный стоял запах.
Джой задумалась. В голову закрадывались мысли, которые следовало подтвердить.
– Долли Форбс, – не унимался отец. – Тридцать один год. Морлоу вырезал ей язык, отчего та захлебнулась собственной кровью.
Джой вспомнила свое первое убийство. Работая в патруле, им с напарником поступил вызов от соседей о бытовом насилии. Прибыв на место, полицейские обнаружили женщину с почти перекушенным языком. Пьяный муж привязал ее к стулу и охаживал бейсбольной битой, пока дети прятались в шкафу. Джой прекрасно помнила опешившее лицо напарника, когда они вломились в квартиру. Как он с ужасом смотрел на избитую жертву, истекающую кровью. Для молодого парня подобная картина стала настоящим шоком.
На просьбу положить оружие обезумевший мужчина никак не отреагировал. Когда он бросился на полицейских, Джой нажала на спусковой крючок, всадив пулю ему между глаз. Бугай замертво рухнул к ногам избитой жены.
Дальше Джой все делала по протоколу. Хладнокровно, без капли растерянности и паники. От произошедшего напарник находился в сильном потрясении. Он так и не смог справиться с эмоциями после увиденного. Парень написал заявление на увольнение. Видимо, работа в полиции оказалась не для него; чего нельзя сказать о Джой Грин. Она со своими обязанностями справлялась лучше многих.
– Ванесса Гловер. – Фрэнк смотрел на свою дочку, наверняка даже не догадываясь о чем она думает. – Морлоу привязал двадцатилетнюю девушку к стулу в вонючем подвале, и вбил ей в уши металлические колья. У нее остался полуторагодовалый ребенок. Девочка так и не дождалась маму из магазина.
Джой повернулась к отцу. Свет от лампы на потолке падал ей на голову, прикрывая глаза тенью. Впервые за очень много лет Джой была заинтересована. Как в детстве, когда Чейз рассказывал ей сказки перед сном. Только рассказанное сейчас было по-настоящему.
– И напоследок, – Чейз внимательно взглянул на Джой. – Мария Голдман. Двадцать два года. Морлоу срезал с нее кожу живьем, заставив смотреть на себя в зеркало. Благо разрыв сердца жертвы не дал ему насладиться своей мерзостью.
– А он серьезно подходил к делу, – сказала Джой.
– Это не шутки, мать твою!
– Здравствуйте, комиссар Чейз.
Из оцепенения Фрэнка вывел голос доктора, незаметно подкравшегося сзади. Мужчина в годах с редкими волосами протянул потную ладонь. Обменявшись рукопожатием, Чейз представил врачу свою дочь.
– Итак, док, что мы имеем? – спросил Чейз.
