скачать книгу бесплатно
Камерные репортажи и житейские притчи
Ева Михайловна Меркачёва
Известная журналистка и обладательница ряда премий за правозащитную деятельность воплотила свои впечатления о судьбах людей, отбывающих наказание в российских тюрьмах, в цикле новелл-притч. Каждая основана на реальных событиях.
Как влияет на заключенных отечественная пенитенциарная система: излечивают ли они душу в исправительных учреждениях или теряют навсегда в веру в Добро и Истину? Герои произведений предстают в ситуации выбора: либо проявить лучшие человеческие качества в трудных обстоятельствах, либо продолжать винить во всём других, но только не себя… Утраченная или обретенная любовь, светлая грусть о прожитом, муки совести за содеянное и очищающее сердце раскаяние скрашивают их утомительные, бесконечно серые дни.
Издание предназначено для читателей всех возрастов.
Ева Михайловна Меркачёва
Камерные репортажи и житейские притчи
© Меркачёва Е.М., 2023
© Книжный мир, 2023
© ИП Лобанова О.В., 2023
Камерные репортажи
«…В темнице был, и вы пришли ко мне»
– Светлячков! На выход! – крикнула надзирательница, открыв дверь камеры. И вздохнула, глядя на заключённого: – Господи, кому ж ты такой нужен? И кто ж за тебя волноваться-то может? Иди, горе луковое.
– Куда? – с детским интересом поинтересовался он.
– Пришли к тебе.
Внешность Светлячкова поражала. Ему явно не могло быть больше 30 лет, но выглядел почему-то, как старик: беззубый рот, неестественная худоба и нездоровый блеск в глазах.
Надзирательница проводила арестанта до следственного кабинета, где его ждали «общественники».
– Здравствуйте, ваша жена обратилась к нам… Вы плохо выглядите. Болеете?
– Немного… ВИЧ, гепатит. А туберкулёз – пролеченный, – как бы извиняясь, произнес заключённый и закашлялся.
– Ох и букет у вас! – посочувствовала женщина. – Откуда же такое на вас свалилось? Вы ведь ещё молодой совсем.
– Наркоманил. Но потом бросил, взял себя в руки. Не верите? Сразу не получилось, потому перешёл с наркотиков на алкоголь. И вот, попался из-за ерунды. Если бы не это, и пить бы бросил.
– Тут-то точно бросите.
– Ага. Как думаете, вылечусь? А то тюремный доктор мне сказал, что долго не протяну, и потому лекарства на меня не стоит тратить…
– Врёт ваш доктор. Пугает. Это чтобы вы занялись своим здоровьем, наконец.
– Я так и подумал.
– А лекарств мы достанем. Жена вон какая у вас! Как переживает! Звонит нам каждый день. Просила передать, что любит и будет ждать сколько нужно.
– Скажите ей, что и я люблю!
– Передадим. Мы сейчас с врачами поговорим, чтобы вас хорошо лечили. Но вы же понимаете: если у вас самого настроя на выздоровление не будет – это всё бесполезно.
– Будет-будет! Спасибо вам!
Заключённый с выражением блаженства смотрел на посланцев из вольного мира, улыбался беззубым ртом. И вдруг по памяти, не сбившись ни разу, прочёл стих из Евангелия от Матфея: «Скажет Царь тем, которые по правую сторону Его: “Придите, благословенные Отца Моего, наследуйте Царство, уготованное вам от создания мира: ибо алкал Я, и вы дали Мне есть; жаждал, и вы напоили Меня; был странником, и вы приняли Меня; был наг, и вы одели Меня; был болен, и вы посетили Меня; в темнице был, и вы пришли ко Мне”. Тогда праведники скажут Ему в ответ: «Господи! Когда мы видели Тебя алчущим и накормили? Или жаждущим, и напоили? Когда мы видели Тебя странником и приняли? Или нагим, и одели? Когда мы видели Тебя больным или в темнице и пришли к Тебе?” И Царь скажет им в ответ: “Истинно говорю вам: так как вы сделали это одному из сих братьев Моих меньших, то сделали Мне”. Тогда скажет и тем, которые по левую сторону: “Идите от Меня, проклятые, в огонь вечный, уготованный диаволу и ангелам его: ибо алкал Я, и вы не дали Мне есть; жаждал, и вы не напоили Меня; был странником, и не приняли Меня; был наг, и не одели Меня; болен и в темнице, и не посетили Меня”. Тогда и они скажут Ему в ответ: “Господи! Когда мы видели Тебя алчущим или жаждущим, или странником, или нагим, или больным, или в темнице, и не послужили Тебе?” Тогда скажет им в ответ: “Истинно говорю вам: так как вы не сделали этого одному из сих меньших, то не сделали Мне”. И пойдут сии в муку вечную, а праведники в жизнь вечную» [1 - От Матфея (25; 34–46). – Прим. ред.].
В кабинете повисла тишина. Нарушила её надзирательница.
– Всё? Забираю?
Она вывела заключённого в коридор и вернулась:
– Я очень извиняюсь. Но то, что вы ему говорили, это правда?
– О чём?
– Ну, что его дома жена ждёт и любит.
– Правда, конечно.
– Надо же! Он же такой… Конченый, одним словом. Пропащий. Как такого любить можно?
– А она любит! Говорит о нём с нежностью. И чувствуется, что образованная женщина.
– Но вы же сами его видели!
– Видели… Порой мы видим многое, но не замечаем главного.
– А что это он цитировал?
– Писание.
– О чём?
– Как раз об этом.
Кому служить?
– Видали живого генерала? – открывший дверь в камеру белобрысый охранник оскалился.
В камере было человек двадцать уголовников, у некоторых нынешний арест – уже третья или даже пятая ходка.
– Давай его сюда, мы тут его рвать будем! – пошутил самый молодой, с забитой татуировками шеей.
Вся камера загоготала.
– Я серьёзно. Сейчас приведём. Встретьте его со всем «почтением». – И шёпотом многозначительно добавил: – Конторские попросили. – А потом снова во весь голос: – Но только без синяков и травм! И смотрите, чтобы не «вздёрнулся».
Оперативник стукнул железным ключом по двери в знак серьёзности своего последнего пассажа. Потом побледнел (видимо, представил, что будет, если с генералом что-то сделают):
– Он должен быть живым и здоровым! Но при этом жалеть, что он и здоров, и жив. Понятно?
– А чё ты нам тут приказываешь? Это ты конторе служишь, а не мы, – один из уголовников сверкнул железными зубами.
– Давайте по-хорошему. Мы к вам не лезем. Шмона уже сколько у вас не было? То-то. «Дороги» гоняете, мобилу вон даже не прячете. Оборзели вконец… А мы тут на всё глаза закрываем. Так что давайте один раз послужите родине, – ухмыльнулся охранник.
– А что нам за это будет? За то, что вашему генералу станем нянюшкой, а он нам жёнушкой? – лежавший на втором ярусе нар мужчина лет сорока сказал это негромко, но так, что услышали все. Он был лысый, при этом казалось, природа изначально не предполагала наличия волос на его идеальной формы черепе.
– Давайте не наглейте. Если конторские узнают, что вы быкуете, все поедете на этап во Владимир. Ясно? – вдруг разозлился охранник.
– Ясно, чего уж яснее…
В камере наступила пауза. Слова «Владимир» здесь боялись больше всего, даже вслух старались не произносить. Под «Владимиром» подразумевался воспетый шансонье Владимирский централ. Одна из самых строгих и страшных тюрем России.
Владимирский централ, ветер северный.
Этапом из Москвы, зла немерено.
Лежит на сердце тяжкий груз… [2 - Автор – М ихаил Круг (1962–2002). – П рим. ред.]
– напевал охранник известную песню, заменив Тверь Москвой.
Камера молчала. Двадцать пар глаз смотрели на него с плохо скрываемой ненавистью.
– Ну вы, это, встречайте дорогого гостя! – прокричал охранник, спешно закрывая дверь камеры и проворачивая в замке ключ.
Мужчина со второго яруса сел на своей койке, свесил ноги.
– Чё делать будем? – спросил «железнозубый».
– Ничё! – ответил ему лысый. – Генерала не трогать. Но концерт исполним – и перед ним, и перед операми.
Спустя час дверь камеры вновь отворилась: на пороге был он. В домашнем спортивном костюме, с матрасом и большой сумкой с вещами (ворвавшиеся к нему в пять утра люди в масках и с автоматами проявили гуманность – дали собраться), он не был даже отдалённо похож на генерала. В глазах – вопрос, как у человека, который приходит в себя после кратковременной потери сознания: «Где я? Что я здесь делаю?» «Железнозубый» отметил это про себя, пробурчав чуть слышно: «Эк они тебя…»
Генерал видел в своей жизни многое. За плечами почти сорок лет службы, все «горячие» точки… Последние годы он руководил снабжением ряда подразделений, сидел в штабе Министерства обороны. Как и почему стал обвиняемым в уголовном деле о растрате и превышении должностных полномочий, мог только догадываться, и до последнего не верил, что арест возможен, не допускал самой мысли, что окажется в СИЗО [3 - Следственные изоляторы (СИЗО) предназначены для содержания подозреваемых и обвиняемых, в отношении которых в качестве меры пресечения применено заключение под стражу. – Прим. ред.].
Но вот он здесь.
Пока грузили в автозак, кто-то неведомый шепнул на ухо: «Мужик, мне тебя жалко, но ничего ты не докажешь. Ты лучше во всём признавайся, иначе они тебя посадят в камеру к уголовникам, а те будут хором и бить, и насиловать».
Он не признался. И вот теперь – в камере с уголовниками.
– Ого, какого нам фраера привели! Ну заходи, не робей.
Генерал сделал шаг вперёд. Два сотрудника захлопнули за спиной дверь.
– Сейчас ты нам тут спляшешь и споёшь. Это обязательно для новеньких. Начинай! – нарочито громко приказал лысый арестант.
Другой заключённый подошел сзади и легонько толкнул: «Давай-давай!»
Оперативник в глазок наблюдал за происходящим. Но в камере рядом стали стучать, он опустил «веко» глазка, сожалея, что не посмотрит песни-пляски, и пошёл разбираться.
– Мужик, ты не бойся, тебя никто не тронет, – тихо сказал генералу лысый. – Конторские просили оперативников СИЗО, чтобы тебя прессанули. Мы на них не работаем, мы сами по себе. Но будем делать вид, что тебя тут мучаем, а то нас… на этап нехороший поставят. Комедию, короче, будем ломать, типа наезжать на тебя. Ты уж не подведи, всерьёз всё не воспринимай. Показывай, что типа боишься, в полном подчинении. И это… не вздумай того (жестом показал, как шею обматывают веревкой). Во-первых, мы тебе не дадим. Во-вторых, жизнь, мужик, она сложная, но всё по силам даётся. Всё по силам.
– Всё по силам, – автоматически повторил генерал.
* * *
– Как тут у вас генерал? – поинтересовался тот же белобрысый оперативник.
– Вон унитаз драит, старается. Всё хорошо у него, гражданин начальник. Скажи же, а, генерал?
– Так точно, гражданин уголовник! Несу службу! Жалоб на условия содержания не имею! – отрапортовал генерал.
Генерал вытянулся в стойку, грязную тряпку положил себе на голову и поднёс к ней руку.
– Ну всё в порядке, значит, – улыбнулся белобрысый и закрыл дверь камеры.
– Ты молодец, такую сцену сыграл! Мы не ожидали, – подсели к генералу на кровать уголовники. – Теперь он доложит, что тебя тут довели до скотского состояния. А ты вообще сильный мужик!
– Давайте за стол, по чифирю.2 Генералу место уступите нормальное. За тебя, мужик! Пусть у тебя всё наладится!
На следующий день в СИЗО пришли правозащитники, имя генерала было в списке тех, кого они собирались навестить. Белобрысый оперативник с недовольным видом сопровождал гостей в камеру.
– Здравствуйте, господа заключённые. Как у вас дела? – спросили правозащитники.
– Как в тюрьме! – избитой фразой ответили уголовники, с интересом разглядывая новые лица.
– Есть ли больные? Кому нужна помощь?
– Мы самые здоровые! Условия отличные!
– Не похоже что-то… В камере сырость. А темно почему? Сколько лампочек не работает? А можно вас, да, вот вас, попросить выйти к нам из тёмного угла, – правозащитники показали на генерала. – Представьтесь, пожалуйста.
– Да он не может, наверное. Устал, парашу мыл зубной щёткой! – оскалился один из заключённых.
Генерал сделал несколько шагов и назвал своё имя.
– 159?я статья, «первоход»? А у вас, господа арестанты, какие статьи и какой по счёту раз за решёткой?
– 105?я, «убийство». Второй раз.
– 162?я, «разбой». Второй.
– 161?я, «грабеж». Четвёртый раз.
– 111?я, «причинение тяжких телесных». Второй.
– Ясно, достаточно, – прервали правозащитники. И, обращаясь к оперативнику, попросили, указав на генерала: – Выведите этого заключённого, мы хотим про здоровье спросить, а это лучше не при всех.
