скачать книгу бесплатно
– Думаете, она ждёт гостей? Сомневаюсь, что даже внуки её навещают, – он цокает языком и продолжает. – В тот день я видел в одном из прикроватных тумбочек вашего отца старую газету. Весьма интригующего содержания, как позже понял. Я запомнил заголовок, затем наткнулся на него в процессе изучения материалов о вашей семье. Не буду скрывать, я довольно дотошен, когда чувствую, что от меня пытаются что-то скрыть, мисс Адиссон. Думаю, вы это уже поняли, – он прерывается на глубокий вдох. – Тумбочка слева от кровати, третий ящик.
Детектив достаёт визитку из нагрудного карманчика льняной рубашки и, вместо того, чтобы протянуть мне, кидает в корзинку для покупок, которую я взяла пару минут назад.
– Советую изучить содержание газеты и связаться со мной в случае, если после прочтения у вас будет что сказать.
Глава 10
На лестничном пролете я сталкиваюсь с Дженис и прошу её отнести нитки маме.
– Ты какая-то нервная. Все хорошо? – сестра касается моего плеча рукой.
– Да, просто бежала и немного запыхалась.
Оказавшись в своей комнате, захлопываю дверь. Не хочу тратить время на смену одежды, поэтому жду, когда Дженис отдаст нитки и уйдёт. Я стягиваю с ног кеды и, когда слышу, как сестра направляется к лестнице и спускается, приоткрываю дверь и выскальзываю в коридор.
Дверь, которую Приам разнёс кухонным топором, сняли с петель и поставили у стены ещё несколько месяцев назад. Ступая босиком по половицам, прохожу в комнату отца. Я никогда раньше не копалась в его вещах. Мне тревожно, стыдно и страшно, но я пересиливаю себя. Времени в обрез. Не хочу, чтобы мама застукала меня за этим делом.
Мой взгляд падает на тумбочку слева от кровати и опускается до третьего ящичка. Я устремляюсь к нему и опускаюсь на корточки, выдвигаю его и первое, что вижу – стопка документов, вырезки журналов разных годов, а под ними старая пожелтевшая газета с большим, выделенным заголовком:
ПРОИСШЕСТВИЕ НА ОЗЕРЕ ЭХО
Я беру газету и раскрываю её. Сначала пробегаюсь взглядом по тексту, в конце которого меня направляют на пятую страницу за подробным описанием дела, листаю до нужной страницы и вчитываюсь в каждое слово. Статья написана от третьего лица, но в своей голове я превращаю всё в прямую речь, словно авторы цитируемых журналистом слов сами произносят их, стоя передо мной. Фотографией служит эскиз (скорее, набросок) с изображением присутствовавших на заседании суда людей.
Переношусь во время и место повествования. И вот я – безмолвный присяжный в зале суда. Судью представляю высокой женщиной средних лет, собравшую всю власть в своих руках, адвоката статным мужчиной с безукоризненным взглядом и ровной осанкой, а прокурора – человеком с орлиным взглядом, что ищет справедливости. К сожалению, это всё, на что способно моё воображение не склонного к чтению художественной литературы человека. К тому же, за всю свою жизнь я ни разу не встречала судей, адвокатов или прокуроров.
В силу своих возможностей, выстраиваю вокруг этого собрания стены, двери, обставляю зал суда стульями и столами. Один из самых величественных столов принадлежит судье, за столами чуть поскромнее восседают прокурор и адвокат. Каждый присяжный получает свой стул. Тишину нарушает только звук печатной машинки, которую секретарь настраивает перед работой. Я, как сторонний наблюдатель, занимаю место рядом с присяжными.
Прокурор – Брент Томпсон – поднимается со своего места и выходит из-за стола.
– Человек, который не умеет плавать, – звучит его громогласный голос, – не стал бы подвергать себя такой опасности. По словам матери погибшей и её окружения, Сьюзет была счастлива, говорила о планах на будущее, что хочет детей, мечтает переехать в Англию и поступить в театральный колледж. Стоит ли рассматривать версию о самоубийстве? – он окидывает взглядом присутствующих и продолжает, – Оборвалась жизнь молодой девушки, которая вовсе не планировала покидать нас так рано. Как же она могла оказаться в середине озера, в самой глубокой его точке, да ещё и в стоячей воде? Я думаю, ответ очевиден. Её туда затащили, – прокурор делает секундную паузу, – И это сделал тот, кто хорошо умеет плавать. Также, по словам Мистера Кеннета Адиссона…
Я следую за его взглядом. Моё воображение рисует трибуну и человека, стоящего за ней. Моего отца.
– … Дакота Хейз была на озере вместе с погибшей Сьюзет Бранч.
Эти слова обрушиваются на меня мертвым грузом. Я смотрю в вправо – в сторону адвоката. Рядом с ним появляется молодая белокурая девушка с твердым как сталь взглядом. Мама.
– Мистер Адиссон утверждает, что в момент, когда тело погибшей вытаскивали из озера, его взгляд упал на волосы подсудимой Дакоты Хейз. Они были влажными, как после недавнего купания. Несколько очевидцев, которые присутствовали во время спасательной операции, подтвердили его слова – их показания задокументированы на станице пятьдесят восемь. Обращу ваше внимание на то, что тело погибшей пробыло в воде чуть меньше часа. Установлено, что подсудимой не было дома между четвертью двенадцатого и половиной первого. Также по словам учителей центральной школы Эхо, подсудимая считалась одной из лучших пловчих в старшей школе. Это в нашем деле является одним из главных доказательств. И мне есть, чем его дополнить: Дакота Хейз ненавидела Сьюзет Бранч и всячески нарушала её покой. А причина тому – ревность. Обе девушки были неравнодушны к Кеннету Адиссону, а он, в свою очередь, выбрал вовсе не мисс Хейз. Ваша честь, я предоставил суду весомое доказательство, а также мотив, которым руководствовалась подсудимая. Прошу признать Дакоту Хейз виновной в убийстве первой степени и назначить ей наказание в виде пожизненного заключения.
Прокурор проходит на своё место, и адвокат Роберт Баркер поднимается со стула, поправляет пиджак и выходит из-за стола.
– Это правда, что мисс Хейз была на озере в тот день, – говорит он.
Лицо его напряжено, он постукивает указательным пальцем по бедру и оглядывает зал с опаской, словно ждёт, что его прервут и закидают тухлыми овощами. Но он старается не подавать виду – стоит прямо, не опуская головы.
– Причем одновременно с погибшей девушкой. Но они были там не одни. Подруги мисс Хейз – Грейс Бейли и Линнет Миллер – тоже купались в том озере. Они утверждают, что Дакота Хейз после небольшой перебранки с мисс Бранч ушла вместе с ними и всё время находилась в поле их зрения. А погибшая же была цела и невредима, когда они видели её последний раз. С вашего позволения, я хотел бы пригласить их в качестве свидетелей.
Девушки, сидящие передо мной, встают и направляются к трибуне.
– Клянётесь ли вы говорить правду и только правду…
Я пропускаю два абзаца и читаю заключение:
Дакота Хейз освобождена под залог.
Я выныриваю из этой статьи и жадно глотаю воздух, словно последние несколько минут провела под толщей воды. Я играла у этого озера в детстве. Родители моих друзей, которые живут в Эхо, сердились, когда видели нас рядом с озером, хотя никто даже не заикался о том, чтобы кинуться плавать – там слишком глубоко. Видимо, жители деревни до сих пор не забыли про утонувшую девушку, и воспринимают озеро Эхо как монстра, который в любой момент может утащить на дно. Всё могло бы обрести смысл теперь, но я сбита с толку пуще прежнего.
Папа выступал свидетелем в суде, где подсудимой была мама. И причиной тому – убийство молодой девушки. По словам прокурора, отец был в отношениях вовсе не с моей матерью, а с погибшей Сьюзет Бранч. К тому же, свидетельствовал против мамы в деле об убийстве. Как получилось, что они поженились и создали семью, если, согласно этой статье, мои родители – враги?
Закрываю газету и замечаю под заголовком черно-белую фотографию с места происшествия. Я торопливо пролистнула её, когда искала статью. Огромный дуб, расположенный у самого основания озера, толпа людей, обступающая человека, который держит в руках чьё-то безжизненное тело. Качество снимка довольно низкое, потому разглядеть лица почти невозможно. Не могу определить, где именно на фотографии мои родители, но с точностью скажу, что бездыханное тело принадлежит Сьюзет Бранч. Где-то я уже слышала это имя. Сьюзет. Кажется, из уст отца. Это не укладывается в моей голове, реальность оказалась хуже, чем я предполагала. Я кладу газету обратно и спешу убраться отсюда прежде, чем кто-нибудь поймает меня за этим занятием. Тихо возвращаюсь в свою комнату и запираю дверь.
Если детектив Дархам надеялся, что после прочтения в моей голове настанет порядок, и я преподнесу ему ценную отшлифованную информацию, то он глубоко ошибался. Такой каши из противоречий в моей голове не было никогда.
Мой взгляд невольно падает на сумочку, которую я швырнула на кровать. Из нее выпала синяя визитка, которую дал мне детектив. В два шага я оказываюсь у кровати и беру её с намерением порвать, но мои пальцы вдруг нащупывают какие-то неровности на обратной стороне. Переворачиваю визитку. На ней крупными буквами нацарапано:
УБИЙЦА В ВАШЕМ ДОМЕ
Дрожь в руках приходит как что-то само собой разумеющееся. Я смотрю на надпись и сминаю это послание, как и свою последнюю надежду на спокойную жизнь.
Глава 11
Солнечные лучи пробиваются сквозь небольшое пространство между шторами, время от времени меняя угол падения. Проходят минуты, часы. Уже, наверное, обед, а я даже не выходила завтракать. Тело побаливает от избытка сна, но сил встать у меня нет. Рядом на полу лежит медицинская энциклопедия. Вчера я решила прочитать об утопленниках; что с ними происходит в воде и можно ли спасти того, кто долго пробыл без кислорода.
В воде человек может сделать лишь два или три вздоха, при этом биться в судорогах от адской боли. Сюзет Бранч провела под водой около часа, а мозг утонувшего погибает через пять минут. Её невозможно было спасти, за такое время погибает не только мозг, но и тело.
Я столько лет пыталась выведать хоть что-то у родителей, узнать о наших родственниках, услышать историю нашей семьи, начиная с прабабушек и прадедушек, но вчерашний день омрачил все мои наивные стремления. Мне хочется отмотать время назад и сделать так, чтобы я никогда не брала в руки эту газету. Но пути назад уже нет – я запустила механизм, готовый зажевать целиком, попробуй только его остановить.
В дверь стучат. Я чуть приподнимаюсь и откидываюсь на спинку кровати.
– Я приготовила тебе обед, Дел, – говорит Дженис, просунув голову в дверной проём.
– Я не голодна.
Сестра проходит в комнату и садится на кровать. Я же накрываюсь одеялом с головой.
– Знаю, из-за чего ты грустишь. Я уже поговорила с Приамом. Он сказал, что отвезёт нас на могилу отца, как только достанет бензин.
Я стягиваю одеяло с лица.
– Правда?
– Да! – улыбается Дженис. – Может быть, даже сегодня. Но с одним условием…
– Съем я твой завтрак, – говорю я, – Голодной не останусь.
– Вот и прекрасно, – она встаёт. – Я приготовила крем-суп из моллюсков. Всегда мечтала это сделать! Жду тебя внизу – мне нужен твой отзыв.
Я закатываю глаза. Практически во всех Дженис видит потенциальных дегустаторов. Как-то раз в детстве я поздно пришла домой, а сестра застала меня с поличным. За исполнение просьбы не говорить маме, она заставила меня испробовать все разновидности приготовленных ей пончиков. После мне было так плохо от количества съеденного, что я не могла выпить даже воды.
Я спускаюсь вниз за обещанным обедом и застаю такую картину:
Дженис стоит, облокотившись о косяк двери и смотрит, как Роки достаёт из багажника канистру с бензином. Её руки, сложенные на груди, опускаются, она срывается с места и бросается в его объятия. У меня сердце щемит от этой сцены. Думаю, даже неуклюжий Роки хочет, чтобы его любили не за канистру бензина, а просто так.
Я с трудом осиливаю завтрак, который сопровождается монологом Роки о том, что он часто рыбачит с отцом на Гамильтон пул и что прежде никогда не видел озеро такой красоты. Когда он собирается уезжать, Дженис любезно провожает его, не преминув сказать, что она может составить им компанию в следующий раз. Она всегда хватается за возможность сбежать отсюда – с пустыми карманами мы можем лишь ухватиться за поезд, который едет мимо. Безбилетникам остаётся надеяться только на удачу.
Приам, мрачно бубня себе что-то под нос, заливает бензин в бак. Я сажусь на заднее сиденье, а Дженис на переднее. В руках она сжимает букет дороникума, я же отдала предпочтение цветам купальницы. Сестра одолжила у мамы небольшую ленточку, чтобы мы могли обвязать ей цветы. Ехать с нами мама отказалась, потому что у неё «много работы».
– Отлично, – отзывается Приам, глядя на наши букеты. – У меня в кармане два доллара. Вряд ли хватило бы на цветы из магазина Холли.
Холли – это одноклассница Приама, у неё свой магазин цветов, и стоят они по нашим меркам недёшево.
– Не будем же мы вечно носить одни и те же цветы? – спрашивает Дженис, округлив глаза. – Не может быть, чтобы у тебя не было пяти долларов на цветы.
– Если бы у меня было пять долларов, Джен, я бы заплатил за бензин!
Кладбище Форт Хилл находится на другом конце Уестфорда. Ехали мы минут тридцать, но даже после того, как Приам остановил машину и убрал ремень безопасности, Дженис продолжает сидеть на месте в попытках собраться с духом. Я выхожу из машины и распахиваю её дверь.
– Приехали, сестрёнка.
Пока Дженис выползает из машины, я подношу букет купальницы к лицу и вдыхаю успокаивающий запах.
– Ненавижу такие места, – бурчит она. – Здесь всё так мрачно.
– Это кладбище, – констатирует Приам, который идёт впереди нас. – А не ярмарка.
– Спасибо, успокоил, – язвит сестра.
– Всегда пожалуйста, – он оборачивается и подмигивает.
Мы находим протоптанную тропинку, которая ведёт к ржавой калитке, и это вместо того, чтобы подняться по грунтовой лестнице и войти через главные ворота, как все нормальные люди.
На кладбище никого, многие могилы заросли сорняками так, что те даже перекрывают имена покойников. Приам находит могилу папы и жестом нас подзывает. Я подхожу ближе, и невнятная надпись на надгробии, выведенная белой краской, складывается в знакомую череду букв: Кеннет Адиссон.
Букет белоснежных лилий лежит на могиле отца. Если судить по внешнему виду – цветы ещё не потеряли своей живости. Их, скорее всего, принесли не раньше, чем вчера.
– Видимо, кто-то из соседей проходил мимо и решил почтить память, – пожимает плечами Приам.
Лилии подрезаны так, что невооружённым взглядом можно определить – они побывали в руках мастера своего дела. В Уестфорде они не так популярны, как в других городах. Я видела прекрасный сад с белыми лилиями только в Эхо. Бабушка их очень любит. И только она умеет срезать цветы с ювелирной аккуратностью и точностью, которую я сейчас наблюдаю.
– Здравствуй, папа, – я наклоняюсь и кладу купальницу рядом с лилиями.
Дженис, которая ровняется со мной, не спешит класть свой букет. Она нервно теребит лепесточки и начинает отрывать их один за другим. В этот миг я понимаю, что вряд ли когда-нибудь расскажу своим брату и сестре о том, что узнала вчера. Они никогда не были такими же любопытными и никогда не интересовались всем, как я. Может, они не хотят знать? Что-то мне подсказывает (наверное, здравый смысл), что я должна уважать их решение.
Боковым зрением я замечаю, что мы больше не одни. Группа людей входит на территорию кладбища через главные ворота. Один из них – сторож. Это я поняла по его одежде: соломенного цвета хлопковая рубашка и изношенные темно-серые брюки. Я видела его на похоронах отца, он был в той же одежде, изменилась лишь одна деталь: сегодня на его лицо падает тень от шляпы.
Трое мужчин в костюмах следуют за ним до сторожки и ждут, пока он что-то там ищет. Я не слышу, о чём они говорят, но замечаю, как сверкнул значок на груди одного из них. Через минуту сторож выходит с лопатой в руках, и они вместе направляются к одной из могил.
– Дел, ты в порядке? – спрашивает Приам.
– Да, вы идите, я сейчас приду, – отвечаю я и склоняюсь к могиле отца, чтобы убрать небольшие сорняки. Если дать им прорости как на других могилах, избавиться от них будет очень тяжело.
Дженис и Приам уходят тем же путем, которым мы пришли. Я вырываю последний сорняк и поднимаюсь на ноги. До моего уха доносится звук врезающейся в землю лопаты. Я невольно поворачиваю голову и вижу, как сторож, орудуя лопатой, откапывает чью-то могилу. Мужчины в костюмах, окружив его, наблюдают за процессом.
Один из них, будто спиной почувствовал мой взгляд, оборачивается и смотрит в ответ. Я словно оказалась свидетелем того, чего мне видеть не стоило. Желание подойти и взглянуть на этот процесс поближе пробуждается во мне, ровно как и ощущение, что пора отсюда сматываться.
Не знаю, кого мне жалко больше: родных того, кого откапывают, или же самого покойника, которого решили потревожить. Я предвижу заголовки Уестфордских газет, где все будут тянуть из стороны в сторону историю о трупе, который ни с того ни с сего решили откопать, словно это какая-то заначка на заднем дворе. По пути домой машина начинает барахлить: дергается вперед, то замедляется, то ускоряется.
– Что за черт? – недоумевает Приам. Достает из бардачка носовой платок и вытирает пот со лба и шеи. – Когда приедем домой помоги мне с ремонтом машины, Дел. Будешь подавать инструменты. Завтра я уезжаю на вахту, отсрочку мне не дадут.
Дома я переодеваюсь в потрёпанное старое платье на случай, если придётся делать «грязную» работу во время починки машины. Пока спускаюсь по лестнице, слышу какой-то странный шум из кухни. Я ожидала увидеть Дженис, которая крутится у плиты в попытках приготовить что-нибудь необычное. Но это не она, это Приам пьёт чай.
– Я готова помогать, – заявляю я.
Тишина. Он даже не смотрит в мою сторону.
– О чём задумался? – я подхожу к столу и смотрю на него в упор.
Никакой реакции.
– Приам? – я машу рукой перед его лицом. – Ты меня разыгрываешь? Не игнорируй, иначе уйду и больше не спущусь!
Его стеклянный взгляд не меняется ни на толику. Он берёт чашку, подносит к губам и отпивает немного. Когда кладёт обратно на стол, я забираю её и держу подальше от него. Через несколько секунд его рука пытается нащупать чашку, но не находит её. Я обхожу стол и кладу руку на его плечо.
– Приам, – зову его я. – Ты меня слышишь?
Я пытаюсь повернуть его лицо к себе, но он сопротивляется.
– Ты же видишь меня, да? – я сжимаю его плечо со всей силы.
Но он всё также не реагирует. Брат берет со стола ложку и стучит по деревянной поверхности, затем встаёт и идёт в гостиную. Я следую за ним. Приам ложится на диван и включает телевизор.
Совершает привычные действия. Неосознанно.
Через минуту спускается Дженис.
– Я голодная, – протягивает она.
– Завидую твоему аппетиту, – я одариваю её угрюмым взглядом. – Твой брат впал в ступор.
Она зевает, потягивается, смотрит на лежащего на диване Приама и переводит взгляд на меня.
– Он просто смотрит телевизор.
– Он ни на что не реагирует, – отвечаю я. – Нужно вызвать врача.
– У нас нет денег на врача, Дел, – говорит Дженис.
– Мы не можем оставить всё так. Ему необходимо срочное обследование!
