Исчезновения

скачать книгу бесплатно

– Началось все невинно. Мы всегда поддерживали ежегодные дружеские соревнования между горожанами, чтобы увидеть, кто придумает лучший рецепт с яблоками Стерлинга: пироги и торты, сидр и желе. Понимаете, это глупо, конечно, но люди по природе могут быть склонны к соперничеству, особенно в таком маленьком городе, как этот. Все так сосредоточились на том, кого объявят победителем, что сначала никто не заметил, что что-то пошло не так. Только когда судья открыл блюда и наклонился, чтобы почувствовать аромат.

Начинают виднеться окраины города, и первой появляется станция «Тексако».

– Поначалу никто сильно не беспокоился, – продолжает она. – Конечно, мы не поняли в то время, что это значит, когда судья объявил, что запахи всех изделий словно исчезли. Про награду забыли, когда люди вышли вперед, чтобы самим убедиться в этом.

Ее голос начинает слегка дрожать.

– Возможно, они думали, что это только временно. Конечно же, никто не мог догадаться, что масштаб будет таков, что из Стерлинга исчезнут все запахи. Исчезновения повлияли на всех, молодых и старых – и на все: фрукты и цветы, духи и шампуни, даже на такое, что делает людей сентиментальными: например, запах волос ребенка или запахи, связанные с важными воспоминаниями.

Я думаю о запахах детства: жарящиеся яйца, пышное печенье с кристаллами сахара, мамин кофе с цикорием каждое утро, раскрашенная миска с лимонами на кофейном столике, исчезающий аромат папиного лосьона после бритья, когда он склонялся, чтобы поцеловать меня на ночь, даже запахи, которые я ненавидела. Как, например, вареный шпинат. Куча компоста. Подгоревшая белая рыба, запах которой надолго прилип к стенам Склона, пока мама не поклялась, что больше никогда не будет ее готовить.

– Специалисты по аносмии[2 - Потеря обоняния (прим. пер.).] приезжали со всей страны для исследований, – продолжает миссис Клиффтон. – Но, даже когда в Стерлинге стали понимать размах того, что произошло, никто не знал, чем это вызвано или как все возвратить. Ни к кому не вернулось обоняние, даже когда пытались покинуть город. С тех времен все дети в Стерлинге рождаются с этим. И с годами люди все больше смиряются с тем, что это навсегда.

– Это… – спрашиваю я, колеблясь, и сглатываю, – это будет чем-то постоянным для меня и Майлза?

– Не для вас, дорогая, – быстро говорит миссис Клиффтон. – Вы должны выбраться из его власти, как только покинете наши границы.

Я выдыхаю с чувством облегчения, таким сильным, что мне и стыдно, и я чувствую себя эгоисткой. Смотрю на мужчин и женщин Стерлинга. Они все кажутся такими нормальными, беззаботными, бродя по центру города с пакетами в подмышках, забегая в бакалейный магазин Фитцпатрика. Женщина в большой шляпе с полями показывает на обочину своему сыну с пухлыми ручками.

– Что произошло потом? – спрашивает Майлз.

– Настоящая паника началась позже, – говорит миссис Клиффтон. Она паркует машину. – Когда в тот же самый день через семь лет после первых Исчезновений это произошло снова. – Она выключает двигатель и смотрит на нас. – Однажды утром ваша мама и я проснулись и обнаружили, что у нас больше нет отражений. Я была всего лишь маленькой девочкой, но это было ужасно странно – пойти посмотреть на себя, только чтобы увидеть, что я исчезла. А потом, когда нам исполнилось четырнадцать, из наших красок и ручек словно вытекли все цвета. Все новое, что мы пытались раскрасить ими, получалось серым.

Я представляю свою маму девочкой, ее смятение и печаль, какие она должна была испытать, проснувшись и поняв: то, что она любила, исчезло.

– Кусочек за кусочком эти маленькие части нашей жизни, которые мы всегда считали чем-то само собой разумеющимся, стали ускользать от нас, – говорит миссис Клиффтон. – Каждые семь лет как по часам что-то теряется: запахи, отражения, цвета…

Майлз прерывает ее:

– Но почему?

– Если бы я знала, дорогой. Никто не знает.

– Но моя мама могла чувствовать запахи, – протестую я, вспоминая ее сад, ужасный запах белой рыбы.

– Да, – говорит миссис Клиффтон, в ее голосе появляется напряженность, – но эта история на потом. – Она бросает взгляд на город. – Не здесь.

Я едва могу поверить в то, что она рассказала, хотя видела это своими глазами. У меня кружится голова, и я потею, пытаясь ухватиться за разматывающуюся нить, вспомнить все, что она рассказывала о том, как росла здесь, чтобы посчитать в голове.

– Если что-то исчезает каждые семь лет… – говорю я медленно. – Сколько прошло с последнего раза?

Миссис Клиффтон машет кому-то через улицу, натягивая улыбку на лицо.

– Ну, боюсь, вы приехали как раз вовремя. – Она поправляет шляпу, не пользуясь зеркалом, и открывает дверь с искрой вызова. – Остался месяц до того, как мы выясним, что исчезнет следующим.

***

Пока Финч, портной, снимает с меня мерки для школьной формы, я онемело стою, а потом мы с Майлзом идем за миссис Клиффтон в универмаг. Пробираемся мимо ярких пятен апельсинов, рядов стеклянных бутылок и мыла без запаха, а мысли в голове так крутятся, что сначала я даже не понимаю, что за мной наблюдают. Женщина в белых перчатках и платье цвета весенней травы смотрит на нас из-за штабелей консервов «спам», когда мы выбираем Майлзу бумагу для набросков и пакет свежей картошки для Женевьевы. Как только я замечаю, что она уставилась на нас, женщина резко выпрямляется и машет миссис Клиффтон. Сумочка из крокодиловой кожи висит на сгибе ее локтя, энергично покачиваясь.

– Ю-ху-у-у! – зовет она. – Матильда! Что привело тебя сюда? – Пораженная, я крепче сжимаю мои школьные принадлежности, все еще раздумывая, не стоит ли нам с Майлзом сесть на следующий поезд и сбежать.

– Ой, это, должно быть, те дети! – Женщина кидается к нам, и я отступаю на шаг назад. – Боже мой, она точная копия Джульет, разве нет? Так великодушно с твоей стороны, Матильда, взять их к себе. Мне бы просто не хватило смелости после того, как Совет проголосовал против этого…

Миссис Клиффтон бросает на меня взгляд и резко говорит:

– Айла, Майлз, это Агата Макельрой. Она была подругой вашей мамы в юности.

Но мои мысли споткнулись, и теперь мне трудно сообразить. Какой-то совет проголосовал насчет Майлза и меня?

Проголосовал против?

– Матильда, в каком году родился этот маленький мальчик? – миссис Макельрой громко шепчет, кивая в сторону Майлза. Он бросает на меня взгляд, заходит за стеллаж со сгущенным молоком и делает вид, что задыхается. Я смотрю четко направо от него и молюсь, чтобы он прекратил представление, прежде чем кто-то заметит, но вместо этого он добавляет еще и выдуманную стрелу, попавшую в горло. Только Майлз может отреагировать на самый судьбоносный момент нашей жизни, притворяясь, что умирает посередине прохода с консервированными продуктамии.

– В четвертом, – отвечает миссис Клиффтон, и я посылаю Майлзу мой самый убийственный взгляд. Но потом что-то заставляет меня изменить ход моих мыслей.

Возможно, это из-за того, что он единственный человек в мире, который может понять, что я чувствую сегодня. Поэтому я смотрю ему прямо в глаза, делаю глубокий вдох и протыкаю сердце воображаемым кинжалом. И даже для пущего эффекта изображаю струю крови, текущую по платью.

Майлз уставился на меня.

– Финальное слово – «беспрецедентный», – шепчу я.

Он широко улыбается.

– Ты выиграла, – шепчет он в ответ.

– Матильда, не поверишь, что я слышу как глава библиотеки Общества сохранения, – теперь говорит миссис Макельрой. – Миссис Белинда Бэбкок попала в затруднительное положение на прошлой неделе. Давай просто скажем, что в этом замешаны ее знаменитые запеченные яблоки с корицей и немало рома. Если бы я была судьей на Ярмарке урожая, я бы подошла прямо к ней и потребовала, чтобы она отдала все эти оскверненные синие ленточки.

– Да? – устало спрашивает миссис Клиффтон. Когда она идет оплатить покупки, я замечаю коллекцию маленьких мешочков в глубине ее дамской сумочки.

Но миссис Макельрой не остановить.

– Ну, если она выиграла все эти голубые ленточки за свои яблоки с алкоголем, тогда мы не можем это просто терпеть. Подумай о детях.

Внимание Майлза теперь остановилось на рядах газет, и я встаю перед ним, чтобы закрыть заголовки: «Самолеты США сбили сорок два самолета и нанесли удар по двум крейсерам у Соломоновых островов: нацисты надвигаются на Сталинград».

Я представляю отца в безопасности, на корабле, и внезапно меня захлестывает волна гнева. Как он мог послать нас сюда, даже не предупредив?

Но каким-то образом я знаю, что он не мог бы.

Я сглатываю. Могла ли мама держать все это в тайне даже от него?

– Ох, Агата, я уверена, есть вполне разумное объяснение, – говорит миссис Клиффтон. – Ненавижу быть невежливой, но чувствую, как подбирается головная боль. Передавай привет Джорджу.

– Конечно. Айла, найди моего Джорджа в школе, – говорит Агата. – Матильда, надеюсь, что головная боль скоро пройдет.

Я киваю миссис Макельрой и изображаю улыбку, уверенная, что головная боль миссис Клиффтон прекратится, как только уйдет эта миссис Макельрой.

Когда мы выходим на солнечный свет с сумками с покупками, над нами звонит колокол.

– Хотя я намеревалась лучше познакомить вас с городом сегодня, – говорит миссис Клиффтон, потирая виски, – но не уверена, что хотела бы, чтобы вы узнали его так хорошо.

– Но, миссис Клиффтон, – нетерпеливо вмешивается Майлз, словно вопрос уже мучил его какое-то время, – роллы, которые мы ели вчера за ужином, – я чувствовал их запах.

– Конечно, чувствовал. И это тот момент, дорогой, – говорит она, – где история становится приятнее. – Она роется в глубинах своей сумочки и вытаскивает маленькие пухлые мешочки, которые я заметила раньше. Один сделан из кожи цвета темного шоколада, а другой – из бордового бархата.

Она протягивает их нам на ладони.

– Позвольте показать вам.

Глава 6

Миссис Клиффтон ведет нас по боковой улице и останавливается перед огромной витриной, затененной навесом. Вывеска со стрелкой указывает на «Хозтовары Блума».

– Вы могли почувствовать запах роллов прошлым вечером потому, что Женевьева добавила немного вот этого, – объясняет она, протягивая нам мешочки. – Варианты.

Она засовывает руку в мешочек шоколадного цвета. Когда она открывает ладонь, на ней тысячи крохотных кристалликов, мелких, как пыль. В зависимости от освещения они либо тусклого цвета песка, либо сияют как бриллианты.

– Я не должна делать это на людях, – говорит она, оглядываясь, украдкой. – Слишком много внимания привлекается, когда у наших гостей появляются и исчезают отражения. Хотя вы бы удивились, узнав, сколько людей не обращают внимания на мир вокруг себя. – Она смотрит на нас и улыбается. – О, ну это кажется достойным исключением.

Миссис Клиффтон показывает на витрину магазина Блума. Поверхность ее чистая, словно там даже нет стекла и мы можем протянуть руку и выбрать любой рулон шланга или какие-нибудь грабли, выставленные в ней. Потом она взмахивает рукой и осыпает стекло горстью пыли.

– Вот так, – говорит она, – и получается.

Варианты ударились о стекло как камешки, брошенные в воду, от которых бегут легкие круги по поверхности. Мое отражение вдруг появляется в созданных волнах.

Изумленная, я делаю шаг вперед. Девушка, которая смотрит на меня, четче, чем любое виденное до сих пор изображение. Я разглядываю контуры моих скул, румянец, пробивающийся на щеках, ярко-серый цвет моих широко раскрытых глаз. Удивляюсь, осознавая, что я, вообще-то, достаточно красивая.

– Варианты Зеркала, они временные: отражение останется на четверть часа, а потом снова исчезнет, – объясняет миссис Клиффтон. Она поворачивается, чтобы уйти, но я медлю, наслаждаясь длинным последним взглядом на свое отражение, гадая, когда снова увижу себя.

– Есть правила насчет того, когда можно пользоваться вариантами. Большинство из них разрешено, когда вы достигаете совершеннолетия в семнадцать и вам можно доверять их использование не совсем очевидным способом. Думаю, я уже стала плохим примером этого. Но, Айла, тебе же скоро будет семнадцать?

– Только в мае, – говорю я. Как странно, что до того времени мне нужно будет просить разрешения, чтобы увидеть свое лицо.

– Матильда Файн Клиффтон, я никогда бы!.. О чем ты думаешь?

Женщина в шляпке и маленькой вуали выскакивает из магазина хозтоваров Блума. За ней по пятам следует еще одна.

Я делаю шаг назад, пытаясь закрыть витрину. Наше отражение еще не исчезло. Оно позади и выдает нас.

– Вайолет, Клара, позвольте представить вас детям Джульет, – спокойно говорит миссис Клиффтон. – Айла, Майлз, это миссис Фогг и миссис Пэттон. – Она тянет за полочки своего пиджака, чтобы расправить ткань. – Я просто показываю им немного настоящего Стерлинга.

Миссис Фогг смотрит на нас, прищурив глаза.

– Так Совет решил их все-таки пустить? – Она переводит взгляд на миссис Клиффтон. – Матильда, это такое разочарование, что такая женщина, как ты, поступает подобным образом. Ты служишь людям примером. Надеюсь, ты не забыла об этом. Плохо уже то, что ты приняла их – и прямо перед Ярмаркой.

– Спасибо, Вайолет, – сухо говорит миссис Клиффтон, – я вполне осознаю свою ответственность за использование вариантов.

Вторая женщина, миссис Пэттон, с пронзительными глазами цвета нефрита, пытается сгладить ситуацию. На ней строгий, идеально сидящий костюм, скулы на лице резко очерчены.

– Я уверена, этого больше не произойдет, – добавляет она демонстративно. – Пожалуйста, передай наши лучшие пожелания Малкольму.

Миссис Фогг поджимает губы, но молчит.

– Ю-ху-у-у! – на другой стороне улицы из универмага выходит миссис Макельрой и яростно машет. – Вайолет! Клара!

– Ох, ради всего святого, давайте притворимся, что не увидели ее, – говорит миссис Пэттон. Они наклоняют головы и спешат прочь. Миссис Фогг слегка толкает меня, проходя мимо.

– Пойдемте домой, хорошо? – говорит нам миссис Клиффтон. – Надо же мне было столкнуться с ними, – добавляет она сконфуженно, уводя нас прочь. Ее губы сжимаются. – Уверена, я еще услышу об этом позже.

– Доктор Клиффтон разозлится? – спрашивает Майлз понимающе.

Миссис Клиффтон коротко смеется.

– Нет, дорогой. Не доктор Клиффтон. Другие люди в городе, которые слишком беспокоятся о том, чтобы это все оставалось секретом.

Пока мы едем домой, миссис Клиффтон опускает стекла окон, чтобы залетал легкий ветерок. Я откидываюсь назад на сиденье и неожиданно хочу лишь поспать.

Когда бы я ни спрашивала маму о ее детстве, она просто пожимала плечами и говорила, что рассказывать особо нечего. Она прятала это от всех нас, что означает: она была не тем человеком, которым я ее считала. В любом случае не совсем.

В каком-то смысле это почти хуже, чем тот день, когда она умерла. Я чувствую, словно падаю на стуле назад и не знаю, когда коснусь земли.

Это кажется предательством.

Мои глаза натыкаются на кончик чего-то в кремового цвета пакете для покупок. Он дрожит на ветру, и я достаю его. Жесткий кусочек бумаги грубо сложен, а буквы внутри написаны в спешке крупным жирным шрифтом с таким нажимом, что ручка практически проткнула бумагу.

Я сглатываю. Это анонимное письмо всего из четырех простых слов:

Вам здесь не рады.

Как только мы добираемся до дома Клиффтонов, я незаметно ухожу в свою комнату и разрываю записку на маленькие кусочки.

Если бы я была дома, то такое заслужило бы стать хорошей, глубокой бороздой на полу.

Глаза жжет от слез, и я выкидываю порванную бумажку в мусорное ведро. Если бы я могла показать ее Кэсс, ее рот открылся бы в идеальную букву «О», а глаза сузились бы от негодования и обиды за меня. Вместо этого я отправляюсь на поиски миссис Клиффтон. Она в столовой, наливает воду из графина в стаканы со льдом. Когда она мне улыбается, я решаю, что не расскажу ей про записку.

– Миссис Клиффтон, – говорю, нервно переплетая пальцы, – мой папа знает об Исчезновениях?

Миссис Клиффтон перестает на время наливать воду.

– Я сомневаюсь, что он знает, – говорит она и переходит к другому стакану. – Конечно, не могу быть уверена… – она колеблется, подбирая слова. – Но, когда я намекнула на то, насколько здесь все отличается, мне показалось, что он не совсем понял, о чем я. Он больше хотел убедиться в том, что о вас позаботится кто-то, кому он может доверять.

Она поправляет нож на столе.

– Пожалуйста, помни, что ты в полной безопасности здесь, Айла. – Лед двигается и хрустит в стаканах. Я снова думаю о Совете.

Пытаюсь решить, за какую ниточку ухватиться: «Почему вы здесь остаетесь? Почему мама скрывала это? Что такое Совет? И почему люди не хотят видеть нас в Стерлинге?» – когда приходит Женевьева, балансируя тарелкой с ветчиной.

– Айла, – говорит миссис Клиффтон, поднимая серебряные щипцы для льда, – я убеждена: все это поражает тебя и у тебя много вопросов. Для них будет свое время. Но сейчас можешь позвать всех на ужин?