скачать книгу бесплатно
На обочине жизни
Мария Меньшикова
Фаина родилась в неблагополучной семье. Она была из тех детей, которых обычные люди предпочитают избегать, считая их отбросами общества. Девочка выросла, но её жизнь не стала лучше. Каждое новое событие сбивало её с ног, мешало двигаться дальше и не давало ей покинуть обочину жизни. Но однажды Фая решила принять вызов судьбы и начать борьбу за право ЖИТЬ и быть счастливой.
Мария Меньшикова
На обочине жизни
Предисловие
Эта история началась в тот день, когда я, хромая, вылетела из дверей квартиры, которую до этого момента считала своим уютным семейным гнёздышком. Я сама себя убеждала в этом день за днём долгие восемь лет. Нет, почему долгие? Годы пролетели быстро.
Итак, чувствуя боль во всём теле, я вывалилась в подъезд из квартиры. В голове стучала единственная мысль: «Бежать!». Даже лифт я не стала ждать, а буквально поползла по лестнице, кое-как прижимая к груди сумочку с единственной имеющейся у меня ценностью: паспортом.
Да, кто-то закатит глаза и скажет, что я лишь очередная жертва абьюзера. Тьфу, слово такое неприятное! Кто только его придумал? Нет, я жертва насилия, причём от рождения. И прежде чем мы вернёмся к моменту, когда я выскочила из своей квартиры, хочу немного рассказать о себе.
Зовут меня Фаина. Жуткое имя на мой взгляд! Полным именем меня никто почти никогда не называл. Я всегда Файка, Фая, а младшая сестра зовёт меня просто – Фуфайка. И это не название одежды, это от выражения «Фу! Файка!»
Когда я родилась, у меня была бедная, но вполне нормальная семья. Папа работал сантехником, мама дворником. Да, не самые престижные профессии. Папина, например, его убила. Не знаю, какой недалёкий человек придумал благодарить сантехников за работу водкой? Я бы его нашла и заживо закопала. Или подожгла бы, села рядом и смотрела, как он горит. Впрочем, наверное, он и так горит в пламени ада.
Пока я была маленькая (ну не совсем маленькая, а ровно настолько, насколько сохранились воспоминания) папа ещё пил немного. Бывало, он приходил с работы поддатый. Это было понятно по его блестящим глазам и приподнятому настроению. В такие дни он подходил ко мне, доставал из кармана карамельку или леденец, и чуть заплетающимся языком сообщал:
– Только тс-с-с! Маме – ни слова! – и заговорщицки мне подмигивал. Я прятала подарок и долго берегла его. Наша семья не могла позволить себе покупать сладости. К чаю у нас было варенье, иногда недорогое печенье. Поэтому любые конфеты я не съедала сразу, а берегла.
Папа пил всё больше и больше, постепенно уничтожая себя. Пил, бил меня, маму и бабушку. Впрочем, мама меня тоже поколачивала. Не слушаюсь? Подзатыльник. Громко кричу? Ремнём по попе. Разбила тарелку? Оплеуха. Да и бабушка меня никогда не жалела. Все вчетвером (сестра появилась значительно позже и почти не застала того времени) мы жили на первом этаже двухэтажного дома, в маленькой двухкомнатной квартирке, где одна комнатка изолированная, друга проходная. Кухня тоже крошечная, ну просто со спичечный коробок! И бабушка терпеть не могла нас всех. Она называла нас не семьёй, а табором, ходила всегда с недовольным лицом и много, ну просто очень много, ругалась матом. А я повторяла все её слова в садике, за что воспитательница ставила меня в угол и грозила заклеить мне рот клеем.
Надо сказать, что бабуля – отдельная тема для рассказа, но я углубляться в воспоминания не буду. Собственно, не удивительно, что её сын начал спиваться. Она и сама была любительницей «заложить за воротник». И если у папани настроение после горячительного поднималось, то у бабушки портилось. Она начинала кричать, что всех выгонит из своей квартиры, что мы все её достали. Что она в собственном доме не может пукнуть без свидетелей. Простите мне мой французский, но я практически выросла на улице и более-менее хорошие манеры приобрела, уже будучи взрослой. А здесь не могу не привести её дословное выражение.
Пока я ходила в садик, мне моя жизнь казалась нормальной. Я не думала, что бывает как-то по-другому. Но стоило мне пойти в школу…
– Приходи ко мне на день рождения! – радостно пригласила моя соседка по парте Катя, протягивая мне листочек, где она собственноручно вывела «Преглашенье» и нарисовала цветочки.
Я обрадовалась. До этого я никогда не была на днях рождениях. Только внутри нашей семьи. А это всегда проходило одинаково: немного скромной еды, типа салата и селёдки с картошкой, и много водки. Родственников у родителей не было. У папы вроде был где-то далеко, во Владивостоке двоюродный брат. О маминой родне я ничего не знала.
– Меня в капусте нашли, – ухмылялась мама. – Причём сразу взрослой!
Но я опять отвлеклась. А тот день рождения стал для меня серьёзным испытанием. Мама, услышав, что меня пригласили в гости, расщедрилась и купила большую плитку шоколада. Я такую получала только на Новый год. Как я несла её! Словно в моих руках было настоящее сокровище. С какой радостью я протянула свой подарок Кате, но…
– Спасибо, – чуть насмешливо произнесла моя одноклассница и небрежно швырнула шоколадку на стол. Там стояли плюшевые игрушки, лежали красивые тетрадки, раскраски, пара новых роскошных бантов, коробка конфет, которые я никогда не ела… Моя шоколадка на фоне таких подарков смотрелась смешно и нелепо.
Стол ломился от вкусностей. Сейчас такое на праздники уже не готовят, но тогда оливье, крабовый салат, нарезка овощей и фруктов, сыра и колбасы – это всё было вкусно, красиво и празднично. Но мне кусок в горло не лез. Помню, что даже торт меня не обрадовал.
Не знаю, специально так получилось, или случайно, но после того дня рождения меня никто и никуда больше не приглашал. Постепенно надо мной стали посмеиваться, а позже случилось непоправимое.
Когда мне было восемь, мама родила ещё одного ребёнка. Причём всю беременность она страшно ругалась с отцом, и как я поняла из её разговоров, она ещё одного ребёнка не хотела. Но сроки для аборта вышли.
После появления моей сестры, названной Мариной, отец совсем скатился и пил уже не просыхая. Вместе с ним пила и его мать, моя бабуля. И каждая попойка закачивалась скандалом. Иногда к их компании за столом присоединялась и мама. В такие дни я брала Марину, укутывала её потеплее, укладывала в коляску и выходила во двор. Я гуляла возле дома, поглядывая на окно кухни. Первый этаж, штор у нас там не было, а папа курил прямо в окно. Вот как только он переставал мелькать у форточки, так мы с Мариной и возвращались.
Марина росла капризным ребёнком. Она много орала и капризничала, будучи младенцем. И это страшно бесило бабушку. И если бы я не уходила из дома, они с отцом просто поубивали бы друг друга и нас заодно. Впрочем…
Марина заболела как-то, и мама запретила мне с ней гулять. И, конечно же, моя сестра расплакалась в самый разгар застолья. Пока я, взмокнув от напряжения, качала свою сестру, с кухни раздался мат, а потом грохот и крики. Я испугалась, но не грохота. На нашей кухне и не такое бывало. Просто крики были такие… Схватив Марину, я интуитивно спряталась с ней в шкафу, где меня позже обнаружила милиция.
Выяснилось, что папа в приступе ярости, схватил нож и убил бабушку. Мама, ставшая очевидицей этого события, заперлась в ванной, в страхе, что муж решит расправиться и с ней. Соседи, услышав крики, вызвали милицию.
Отца посадили, нас сестрой временно забрали в какой-то центр, но мне там е понравилось. Потом нас забрала мама, и потекла новая жизнь.
Она не была сильно лучше, чем моя старая. Евгения Максимова, моя учительница, зачем-то рассказала всем, что сделал мой отец, и до окончания девятого класса, со мной не то что никто не дружил, со мной старались без необходимости даже не разговаривать. Дочь уголовника – вот моё клеймо.
Классе в восьмом я стала убегать из дома. Вела вполне разгульный образ жизни. Дело не в отсутствии нормального воспитания. Хотя, может, и в этом тоже. Помню, что в те годы я просто не могла видеть мать. Она меня раздражала. После ареста папы мама стала почти всё своё внимание уделять Марине. И вся моя жизнь стала напоминать сказку о золушке: помыть, постирать, приготовить всем обед…
– Купи мне новые колготки! – как-то попросила я, показывая зацепку на старых.
– Носить аккуратнее нужно, – поджала губы мама. – Не могу! Нужно Мариночке витаминов купить. А ещё она куклу просила.
И так всегда. Что бы я ни попросила, свободных средств у мамы не было. Так что не удивляйтесь и не судите меня за то, что я сбегала из дома и «тусовалась» со всякими отморозками. Среди них я не чувствовала себя одинокой и ненужной.
После девятого класса я ушла учиться на повара. Мне показалось, что это самая простая профессия. Готовила сама я чуть ли не с младенчества, но только учась, вдруг почувствовала в себе настоящую тягу к кулинарии. Здесь меня хвалили. В училище же у меня появились новые друзья.
Но и старые никуда не делись. Один мой приятель, не буду даже имени его называть, сел на наркоту. Сам продавал, сам употреблял. Как-то и меня пытался склонить к распространению. Деньги были заманчивые, но я отказалась в последний момент. Помню ту встречу: вечер, мы стоим возле расселённого барака на окраине города.
– Не буду, – сказала я. – Прости. Не хочу за отцом отправиться.
И уже хотела уйти, как откуда-то, словно из воздуха материализовались какие-то мужики. Тихо и быстро, они скрутили нас, засунули в машину и привезли в милицию. Ой, нет, уже в полицию. Мне на тот момент было восемнадцать, а моему приятелю двадцать четыре.
И здесь моя жизнь сделала очередной вираж, который и привёл к началу этого рассказа. Именно здесь, в отделении полиции, я познакомилась со своим будущим мужем, заместителем начальника отделения, подполковником Фёдором Михайловичем Груздевым, которому на тот момент было почти сорок лет.
Опять же, не судите меня за связь с человеком, намного старше меня! Роман начинался с простых встреч. Федя окружил меня такой заботой, которую я никогда не знала. Дарил цветы, подарки, покупал одежду, подарил телефон. Мама, видя его ухаживания, часто шипела мне:
– Не вздумай такой шанс упустить! В люди выбьешься! Нам поможешь! И не строй из себя невинность!
А я не понимала, о каком шансе идёт речь. Разве не мой отец – уголовник, умерший на зоне? Разве может такой галантный и приятный во всех отношениях мужчина на такой должности, связать жизнь с девчонкой, выросшей фактически на улице? Но дело дошло до брака. Уже через полгода после нашего знакомства мы расписались, и я переехала к мужу.
Первый год был самым счастливым в моей жизни! Я работала поваром, помогала деньгами маме и сестре. Те даже смогли сделать ремонт. Потом Федя настоял, чтобы я сидела дома, и я согласилась. Мне нравилось жить в трёх комнатах, с отличным ремонтом, современной мебелью и техникой. Я следила за порядком, готовила, даже приобрела несколько цветов в горшках. И получала от всего этого колоссальное удовольствие.
Где-то через год Федя впервые меня ударил. Просто за вопрос:
– Как прошёл день?
Он был зол. Очень зол. Потом извинялся, говорил, что на работе проблемы. Но это не стало единственным разом. Ещё через год побои стали моими постоянными спутниками семейной жизни. На пятый год я хотела развестись и вернуться домой, но мама категорически сказала:
– Разведёшься – живи на улице! Ты о нас с Мариной подумала? Как мы ещё один рот прокормим? Маринка не работает, я пенсию получаю. Копеечную! Кстати, ей нужны новые сапоги, дай денег!
Я молча достала две тысячи, которые мама буквально вырвала из моих рук, а после вытолкала за дверь с возгласом:
– Не смей разводиться! Домой не пущу! Ты меня знаешь!
На улице я встретила Маринку. Та сидела у подъезда, болтала по телефону (купленному мной, между прочим), одной рукой качая коляску. Она родила неизвестно от кого, бросила учёбу и сейчас всеми силами искала отца для своего Санечки.
Мне тоже хотелось детей. Но именно в тот год, когда я задумалась о разводе, я потеряла ребёнка. Федя пришёл домой пьяный, и несмотря на то, что я была на пятом месяце, поколотил меня за недостаточно вкусный ужин.
Я терпела ещё три года, пока однажды он не схватил нож. Перед глазами пронеслась вся жизнь, и я уже не помню, как смогла сбежать. Помню, как выскочила из дома, прижимая к груди сумочку с паспортом, и как поковыляла по лестнице на улицу… А на улице ночь.
И здесь начинается моя история, в которой нет места добрым родственникам, феям и волшебникам. Есть место только страстному желанию: жить.
Глава 1
Фаина, выскочив во двор, пулей понеслась прочь от прежней жизни. Даже когда она задумалась о разводе впервые, её одолевали противоречия. Категорический отказ матери принимать дочь обратно в свой дом, подействовал на неё довольно сильно. Фая провела почти всю жизнь в нищете и лишениях, и в тот момент казалось, что добровольно уйти от мужа в никуда она просто не сможет. Но жизнь сама пнула её и пнула весьма и весьма сильно.
Сегодня Фая дала отпор. Она сама, неожиданно для себя вспомнила, что она девушка не из робкого десятка. Жизнь в ужасных условиях её закалила. Но когда Фёдор схватил нож, Файка поняла: нужно тикать из дома, и как можно быстрее. Что она и сделала, превозмогая боль от побоев во всём теле.
«И куда мне идти? – пыталась сообразить Фая. – К маме нельзя. Она Феде сразу позвонит. Подруг и друзей у меня нет. Опять же, Феде спасибо! Отвадил всех. Работы нет, денег нет».
Фая увидела скамейку, села и открыла сумочку. Она знала, что здесь лежит паспорт, поэтому схватила именно её. Порывшись, она нашла немного денег. В общей сложности чуть больше тысячи рублей. А ещё в сумочке лежали расчёска, зеркальце, упаковка бумажных платков и конфетка. Вот и всё её имущество.
Тело ныло страшно. Боль заполняла каждую клеточку. Возможно, впервые получив отпор от жены, Федя вошёл ещё в больший раж и отделал её «как следует». Фая даже на секунду подумала, не пойти ли ей в больницу. Но почти тут же передумала. Там сразу сообщат в полицию, а полиция – это Федя. У него и связи, и должность. Сейчас он уже полковник и занял место своего бывшего шефа. Теперь он руководит отделением полиции.
Бил он всегда так, чтобы не оставлять следов на лице жены. Да и на теле часто не оставалось синяков. Как он это делал, она не знала. Но сегодня Федя слишком разошёлся, и Фая чувствовала, что без синяков не обойдётся.
На улице стало совсем прохладно. Май – это ещё не лето. Днём и до двадцати прогревается, и даже двадцать пять уже было, но ночи очень холодные. Фая выскочила из дома в спортивном костюме, в котором делала сегодня уборку, и в лёгкой куртке. Этого было недостаточно, чтобы согреться. Встав со скамейки, Фаина побрела дальше. Двигаться лучше, чем медленно замерзать, сидя на одном месте.
Сил идти не было. Хотелось лечь, завернуться в тёплое-тёплое одеяло и уснуть. А проснуться дома, лет так восемь назад и отказаться выходить замуж. Но всё это было так же нереально, как сейчас найти место для ночлега.
Фая шла, не разбирая дороги, но сторонясь основных улиц. Она знала, что в городе полно камер, по которым её может отследить и найти муж. Но Файка твёрдо решила: к нему не возвращаться. Да и после того, как она сбежала, муж может её просто убить и прикопать где-нибудь!
Вдруг в её затуманенном болью сознании, раздался голос Феди:
– Эти бараки все снести пора! Да и весь микрорайон застроить и камеры навесить. А то даже в единственном магазине камер нет! Через день туда ребята гоняют то на грабёж, то на убийство. С другой стороны, обитающие там бомжи бывают нам очень полезны…
Речь шла о знакомом Фае райончике города. Когда она убегала из дома, тоже жила там. Восемь бараков, расселённых лет десять, а то и пятнадцать назад, стояли и сейчас нетронутыми. У местных властей руки не дошли их разобрать. Да и район не перспективный, сильно отдалён от города. Раньше там был завод, который давно закрыли. А когда бараки расселили, в окрестностях осталась всего с десяток жилых кирпичных домов. И все, кто мог, давно переехали жить в более благополучные и благоприятные районы. Рядом был гаражный кооператив, стихийная свалка, пустырь. Брошенная всеми окраина города, по-другому и не назвать.
Фая шла туда. Она продолжала старательно избегать камер: обходила стороной магазины, крупные перекрёстки, подъезды новых домов. На старых не спешили вешать камеры, но вот новые дома все были оснащены видеонаблюдением.
Дорога заняла много времени. Пальцы на ногах, обутых в кроссовки, начали замерзать. Если бы Фая могла идти быстрее, у неё получилось бы согреться. Но идти быстрее никак не получалось. Каждый шаг отзывался новой болью, и она уже искусала нижнюю губу, только бы не издавать лишних звуков. Вдруг какой-нибудь случайный ночной прохожий её заметит? Так, может, внимание не обратит, но если она будет стонать от боли, то это точно привлечёт взгляды. Её могут запомнить. А потом, может быть, эти случайные ночные прохожие по доброте душевной помогут Феде найти её. Фая сама себе удивлялась! Видимо, восемь лет рядом с мужем давали о себе знать! Никогда, за всю свою жизнь, она не была так осторожна.
Фаина добралась до бараков только тогда, когда уже начало светать. Первый же барак, в который она сунулась, был занят бомжами. Они храпели, лёжа вповалку, и воняли так, что у Фаи заслезились глаза. На цыпочках она вышла, осмотрелась и пошла к самому дальнему, полуразрушенному бараку. Ей повезло, здесь было пусто.
Она нашла уголок, подальше от окон, забилась в него и почти мгновенно уснула.
– Вот ты где! – раздался радостный голос мужа. – А я-то думал, тебя дольше искать придётся!
Фая проснулась и вскочила на ноги. От резкого движения в глазах потемнело, а тело тут же отозвалось острой болью. Поморгав, она открыла глаза и поняла, что мужа рядом нет. Но его голос в голове прозвучал так отчётливо, так громко, что трудно было поверить, что это было лишь во сне.
Оглядевшись, Фая не сразу поняла, где находится. Она с трудом вспомнила, как брела по улицам города в поисках места, где бы приткнуть голову, и как пришла к этим старым баракам. Находиться здесь было небезопасно. После сна тело болело гораздо сильнее. Хотелось выть от безысходности и боли. А ещё хотелось плюнуть на всё и отправиться к матери. Но она понимала: мама её домой не пустит. А если пустит, то тут же позвонит Феде.
С трудом волоча ноги и чувствуя приступ тошноты, Фая выползла во двор. Судя по солнцу, время уже было плюс-минус обед. Хотелось пить. Она знала, что здесь есть колонка с водой. Эти бараки никогда не были подключены к общей городской системе водоснабжения и канализации. Во дворе стояли вонючие деревянные кабинки, а чуть в стороне виднелась и колонка. Добравшись до неё, Фая с трудом опустила рычаг и кое-как умылась. Хотела и попить, но остановилась: здесь наверняка пили бомжи и было как-то неприятно.
«Совсем ты изнежилась, Фуфайка!» – с иронией подумала она.
Ещё немного подумав, она снова нажала на рычаг, кое-как сполоснула кран и наконец немного попила. Тошнота чуть отступила, но ноги дрожали от слабости. Нужно было куда-то идти, что-то делать, но в тяжёлой, затуманенной голове не было ни одной светлой мысли.
Фая понимала, что муж будет её искать. Три года назад, когда она впервые заикнулась о разводе, между ними состоялся короткий разговор.
– Развод я тебе не дам, – спокойно сказал Федя. – Пока я сам не решу от тебя избавиться, ты будешь жить со мной.
– Но я подам в суд!
– А я объявлю тебя сумасшедшей и упеку в психушку, – усмехнулся муж. – И связи для этого у меня имеются. Поверь мне, там тебе не понравится!
Фая, онемев, смотрела на Федю, не понимая, в какой момент из любящего и заботливого мужа, он превратился в монстра! Словно прочитав её мысли, он обнял и примирительно сказал:
– Со всеми бывает. Ты прекрасно знаешь, нет идеальных семей. И до замужества ты жила в убогой квартирке, с убогой матерью, недалёкой сестрой. Где был твой отец, думаю, напоминать не стоит? И как паршиво он закончил свою жалкую жизнь? Ну погорячился, подумаешь. С кем не бывает? Тебе чего не хватает-то? Деньги даю, сидишь дома. А ребёнок… Жаль, конечно, что ты не смогла его выносить. Жаль, что оказалась такой слабой. Но ничего. Какие твои годы? Ещё родишь. А теперь иди на кухню и приготовь чего-нибудь вкусненького!
И он слегка подтолкнул её в сторону двери…
Эти воспоминания отозвались страшной болью, но не в теле, а внутри. Бежать нужно было уже тогда и тщательно подготовившись! Денег для неё Федя не жалел, и при разумной экономии, она могла бы отложить небольшую сумму, которой бы хватило на первое время. Уехала бы автостопом подальше, сняла бы комнатку, нашла работу…
И опять сложность. Официальное трудоустройство легко отследить. Федя нашёл бы её где угодно.
Чувство безнадёжности настолько сильно накрыло Фаю, что она ухватилась рукой за колонку, чтобы не упасть. Вспомнился недавний сериал, который она смотрела по телевизору. Будучи домохозяйкой, она смотрела много сериалов, и всегда героини в них, оказавших в трудных ситуациях, выходили из них в роскошную жизнь. То мужик им подвернётся обеспеченный, сильный, уверенный в себе, который мгновенно решит все проблемы, то родные помогут, а то и друзья. Но у Фаи не было никого. Да и в чудеса она никогда не верила.
«Единственное, во что я могу верить – это только в себя, – подумала она. – Никто мне не поможет. Да и е помогал никто и никогда. Мне нужно бежать! Но куда? Как?»
Кроме себя она переживала за маму с Мариной. Без её поддержки им придётся несладко. Мама получала крошечную пенсию, а Марина… Марина ни дня в своей жизни не работала. И Фая себя винила в том, что так избаловала сестру, сделав её совершенно непригодной для жизни. А сейчас она ещё с маленьким ребёнком! И так не закончила даже 11 классов.
От всех этих раздумий или из-за вчерашних побоев страшно разболелась голова. Фая хотела вернуться в барак, но услышала, как подъехала машина. Здесь была тупиковая дорога, что практически исключало появление здесь автомобилей. Она знала, кто приехал.
«Менты! – пронеслась в голове мысль. – Очередная облава на бомжей!»
«Облава» на бомжей – это изобретение Феди. Когда не могли поймать мелких воришек велосипедов, или нужно было на кого-то повесить кражу кошелька, устраивалась облава на бомжей. Брали первого зазевавшегося, везли в участок. А там уж он подписывал всё, что ему скажут.
Недолго раздумывая, Фая метнулась в сторону поросли кустов, и там, чуть ли не ползком потихоньку стала передвигаться в сторону гаражного кооператива. Дальше гаражей – пустырь и трасса. А ещё кладбище. Недолго думая, Фая отправилась именно туда, решив, что никто её среди мертвецов искать не будет. А если выбрать какую-нибудь заброшенную могилу, да устроиться возле неё на лавочке, то, может, получится даже немного спокойно вздремнуть.
Проходя мимо гаражей, Фая почувствовала восхитительный запах жареного мяса. Кто-то явно решил приготовить шашлыки, не отходя от ремонта машины. В животе заурчало. Оглядевшись, Фаина увидела небольшой мангал, стоящий напротив раскрытых ворот какого-то гаража. Вокруг которого никого не было видно. Не в силах сдерживать себя, она быстро подскочила к нему, схватила ближайший шампур и также быстро скрылась за другой линией гаражей. Шашлык выглядел очень аппетитно, но откусив первый же кусок, Фая подумала, что несмотря на свою непростую жизнь, она ещё никогда не воровала.
Вкусное мясо таяло во рту. Девушка ела быстро, обжигая язык и губы. «Человек, замариновавший это мясо, явно знает толк в шашлыке!» – подумала Фая. Она сама знала пять способов подготовить мясо для мангала, но украденная свинина была приготовлена неизвестным ей способом.
Муки совести приглушил голод. Но буквально через несколько минут она услышала громкий мат. Видимо, пропажу уже обнаружили. Хромая и превозмогая боль, Фаина вылетела из гаражного кооператива. В руках она всё ещё сжимала шампур, на котором оставалось три довольно больших куска мяса.
Двигаться вдоль трассы до кладбища, она побоялась, поэтому шла за редкими деревьями чуть в стороне от дороги. Отойдя на порядочное расстояние от гаражей, она присела на большом камне и доела свой сворованный обед. Утолив голод, Фая почувствовала новые угрызения совести. Воровка! По-другому никак не назвать.
На кладбище в будний день было довольно пустынно, малолюдно, и это не могло не радовать. Фаина сразу прошла в старую часть. Она бывала здесь раньше: у Феди здесь огромное семейное место, где похоронены бабушки, дедушки и его родители. Как-то не сильно задумываясь, Фаина пошла именно туда. Федя очень хорошо облагородил место упокоения своих предков: ландшафтный дизайн, белый мраморный щебень, местами каменная плитка. Огромные памятники и широкая каменная скамья. Сейчас она уже нагрелась на солнце, и наверняка полежать на ней будет даже приятно. Но вместо того, чтобы устроиться на отдых, Фаина, едва дойдя до нужного захоронения, упала на колени перед памятником Фединых родителей и начала им жаловаться:
– Как вы воспитали такого человека? Федя рассказывал о вас только хорошее! Как, ну вот как? Я не понимаю! Что вы за люди? Может, и вы не так хороши были?
Вдруг Фая отчётливо представила, как здесь, на этом семейном захоронении появится ещё один небольшой памятник. Большой она бы никогда ему не купила. Он стоял бы у самого края, в тени огромного памятника его родителям. А вместо имени на надгробии она бы заказала такую надпись:
Спи беспокойно. С ненавистью, от жены.
Глава 2
