скачать книгу бесплатно
Татьяна с замиранием сердца ждала, что вот-вот их занесет в яму или опрокинет на бок. Дождь ослабел, и было хорошо видно, что Борис едва справляется с течением. Татьяна подумала, что в сапогах у него, вероятно, полно воды. А вдруг она попадет в мотор? Машина заглохнет на середине реки. Как тогда выбираться? Но тотчас отогнала эту мысль. Анатолий уверенно вел внедорожник. На Люськином лице ни капли страха. Наверно, им не впервой! Зачем же ей выказывать свою трусость?
Борис тем временем миновал быстрину. Внедорожник, чихнув мотором, проскочил следом. И вот уже видно, что их проводник идет по мелководью…
Показались низко нависшие над рекой, подмытые водой ивы. Берег! Татьяна мысленно перекрестилась. Борис тем временем ступил на крупную гальку, обернулся, помахал им рукой и пошел дальше. Поднялся на пологий травянистый склон и сел на обломок ствола, верно, принесенного сюда паводком. Вылил из сапог воду, снова натянул их на ноги и расплылся в улыбке, наблюдая, как машина выползает на берег.
– Смотри-ка, рыбак! – оживился Анатолий. – Эка его нелегкая занесла!
И впрямь, справа виднелся самодельный шалаш. Вернее, навес из полиэтиленовой пленки, закрепленный по бокам кусками коры. Возле шалаша – костровище, над ним на железной рогульке – закопченный котелок. Анатолий притормозил шагах в пяти от шалаша. Над костровищем едва заметной струйкой вился синий дымок.
Борис подошел к этому ненадежному, на первый взгляд, укрытию. И тотчас из-под навеса высунулась голова в черной трикотажной шапке. Затем показался и сам человек в серой брезентовой куртке и резиновых сапогах. Анатолий открыл дверь и вышел наружу. И тут только Татьяна поняла, что дождь кончился. А сквозь рваные клочья облаков робко проглянуло солнце.
Борис и Анатолий о чем-то оживленно разговаривали с рыбаком. Тот, правда, больше кивал головой. Наконец нагнулся, вытащил из-под навеса рюкзак, снял полиэтилен и обмотал им котелок. И направился вслед за Анатолием к машине. Борис поднялся по берегу вверх и принялся из-под ладони обозревать окрестности.
– Точно, сдурели! – охнула Людмила. – Решили его подбросить! Как же вы поместитесь? Он же вон какой здоровенный!
– Людмила, перебирайся к нам, на заднее сиденье, – скомандовал Анатолий, открывая дверцу. Улыбнулся Татьяне. – Потесниться придется. – И пояснил: – Знаете, кого мы подобрали? Федор это. Шел в нашу экспедицию наниматься рабочим.
Татьяна промолчала. Почему-то ее пробрал озноб. Она его сразу узнала. На фотографии Федор все-таки смотрелся моложе. Сейчас же он зарос седой щетиной и выглядел лет этак на шестьдесят. Но взгляд остался прежним – угрюмым и каким-то стеклянным, что ли. Казалось, он не обратил на нее и Люську никакого внимания. Та, к удивлению молча, устроилась рядом с Татьяной, а Федор уселся на переднее сиденье, взгромоздив рюкзак на колени.
– Здравствуйте всем, – буркнул он и, стащив с головы шапку, пригладил редкие волосы.
Вернулся Борис. Анатолий, потеснив Люську так, что она плотно прижалась боком к Татьяне, сел рядом. Машина рванулась с места.
Татьяна посмотрела в зеркало заднего вида и вздрогнула, встретившись с Федором взглядом. Тот мгновенно отвел глаза, но все ж она почувствовала угрозу. Необъяснимую угрозу, отчего у нее неприкрыто задрожали руки. Она стиснула ладони. Этого ей не хватало! И судорожно перевела дыхание. Похоже, Федор узнал ее! И как ей теперь быть? Промолчать или сказать Анатолию, что знает этого человека? Поразмыслила и решила промолчать. На месте все прояснится. В этом она не сомневалась!
Глава 3
Через час пути по голой каменистой степи подъехали к лагерю. Прямо к огромной полосатой палатке – экспедиционной столовой. Тут же готовили, к удивлению Татьяны, не на костре, а на военно-полевой кухне. Тут же кормили народ. Два длинных стола, застеленных клеенкой, букеты цветов в стеклянных банках, солонки, чистые чашки и кружки, спрятанные под полотенцем. «Как на полевом стане», – почему-то подумалось ей. Возможно, потому, что нечто подобное видела в старых кинофильмах? Но комфорт оценила сразу. Чистенько, уютно, можно укрыться от проливного дождя и от палящего зноя.
Подле столов стояли длинные скамейки. Выходит, сразу за стол садились человек тридцать. Что ж, это идеальное место не только для совместного принятия пищи. Здесь, видно, проводили собрания, работали… На одном из столов под прозрачной пленкой лежали обломки керамических сосудов, с орнаментами и без, а также какие-то мелкие изделия, похожие издали на лепестки, – как она позже рассмотрела, наконечники стрел.
Людмила выскочила из машины вслед за Анатолием и Борисом. И сразу направилась к палаткам. Они стояли чуть дальше, на взгорке, среди соснового леса: пять больших – армейских и с десяток поменьше – ярких, с тентами над входом. На вытоптанной площадке перед ними были врыты два столба, между ними – волейбольная сетка. К палаткам уже протоптали тропки. Тропинка сбегала и к крохотной, каменистой речушке, впадающей в Енисей. В ней, видно, умывались и мыли посуду.
В лагере было пусто, но, судя по одежде, развешанной на растянутых между деревьями веревках, и разномастной обуви, выставленной перед палатками, на раскопе действительно работало много людей.
Людмила направилась к одной из палаток. Федор тоже покинул машину и, стоя рядом с ней, переминался с ноги на ногу, осматривая лагерь. На Татьяну он даже не взглянул.
Впрочем, она тут же о нем забыла. Что ни говори, а лагерь выглядел красиво, особенно сейчас, когда светило солнце: зеленая вода Енисея, темный сосновый бор, красные каменистые обрывы и яркие палатки на фоне леса. Сосновые стволы отсвечивали золотом. Опушку окаймлял цветущий шиповник. Берега речушки густо заросли борщевиком и медвежьей дудкой. Среди травы – масса цветов: жарки, герани, незабудки… Хорошее, тенистое место, вот только комаров, наверное, много!
– Тут у нас изобилие живности, – с явной гордостью произнес Анатолий, заглядывая в машину. – Бурундуки, белки по лагерю бегают. А рябчиков сколько! Сядет на ветку и – «ко-ко-о…» – разглядывает, шельмец, что в лагере творится. Чуть с дерева не падает. А в реке рыбы полно. Елец, правда, но и щука попадается. Вечером выйдешь на берег, только и слышишь: «Плюх! Шлеп!» – рыба кормится. Так что отменной ухой тебя накормим! Смотри, вон наши поварихи!
Две девушки в белых халатах и поварских колпаках вышли навстречу. Одна из них, высокая, полная, вытирая руки полотенцем, весело сообщила:
– Как раз к обеду успели. У нас сегодня борщ и гречневая каша с мясом.
– А компот? – улыбаясь, спросил Борис, направляясь к палатке.
– Погоди, – остановил его Анатолий. – Нужно отвезти Таню к бабушке Таис.
Борис покорно направился к машине. Анатолий тоже вернулся, но сел рядом с Борисом.
– Ты не беспокойся, – сказал он, повернувшись к Татьяне, – у бабушки Таис тебе будет хорошо. Она старуха славная, хоть и с закидонами. Понравишься, такое расскажет, век не переслушаешь…
– А если не понравлюсь?
– Она девок в коротких юбках не привечает. Да еще курящих, – вставил свои пять копеек Борис. – Правда, сама курит трубку, а самосад у нее…
Он покачал головой и сморщился, словно только что отведал злющего самосада.
– Покупает его у староверов. Те сами не потребляют, конечно, но на продажу выращивают. Бабка его сушит, потом в корытце сечкой рубит.
– Ты только не смейся над ее привычками, – тихо сказал Анатолий, – они и впрямь у нее странные. Старушенция она добрая, ну, поворчит иногда для порядка. С кем не бывает?
– А почему ты решил, что я не смогу жить в палатке? Со всеми?
– Понимаешь, – Анатолий озадаченно хмыкнул, – мы там топчаны сколотили. Один на всю палатку. Спят все вповалку. А в юрте у тебя будет отдельная кровать, столик, шкафчик для одежды. У нас есть два «уазика». Один сейчас ушел за продуктами, второй – на раскопе. Но каждое утро будем возить тебя в лагерь, а если захочешь поехать, как там у вас говорят, на пленэр, и туда подбросим, и назад привезем.
– Разберемся, – улыбнулась Татьяна. – Я постараюсь вас сильно не обременять. Я хочу побывать на раскопе. Увидеть все своими глазами.
– Обязательно побываешь! Пока там не слишком интересно. Снимаем дерн и верхний слой почвы. Площадь большая. В этом году наметили раскопать часть городища. Работы хватит на несколько лет.
– Интересная у тебя жизнь!
– Главное – не скучная, – Анатолий улыбнулся в ответ, бросил взгляд в окно и весело сообщил: – Ну, вот и приехали!
Среди редкого березняка у подножия высокой сопки стояли полукругом три деревянные юрты. Рядом с ними – загон для скота. Чуть дальше – покосившееся деревянное строение без окон и дверей. Там, где была крыша, – полусгнившие стропила да густая поросль травы.
Анатолий помог Татьяне выбраться из машины. «Да, местечко!» – подумала она. Но вслух ничего не сказала. Не хотела сразу предъявлять претензии Анатолию. Не дай бог, сочтет ее капризной. Изнеженной городской бездельницей.
– Ты не расстраивайся, – Анатолий словно прочитал ее мысли. – Тут хорошо! Комара нет, ветерок его сдувает. А скот за сопкой пасется. И днем и ночью. Так что тишина полнейшая. Из живности только собака да кошка. Да посмотри, какая красота вокруг!
Он развернул ее за плечи. И Татьяна увидела озеро. Воды его плескались метрах в пятидесяти от машины, окрашенные розовым и золотым. Сухой ветер дул ровно, почти без порывов. Путаясь в густых прибрежных зарослях, шуршал листьями и зелеными метелками камышей; мелкие волны мерно набегали на пологий берег. Небо было бледно-голубым с белыми разводами облаков. Глухо кричала какая-то птица. А дальше степь – бескрайная, с метелками ковыля, с пряными запахами трав… И над нею – все то же небо, беспредельное, прекрасное… Не зря, видно, местные народы поклонялись Вечному Синему небу. Впрочем, они почитали все, что их окружало: и горбатые сопки, и бесконечную степь, и это озеро… Почитали и одушевляли, населяли духами – помощниками и хранителями. И где-то здесь, наверное, бродила среди высоких камышей прекрасная розовая птица – хысхылых – фламинго…
– А вон и бабушка Таис, – прервал ее мысли Борис.
Татьяна оглянулась. И сердце ее дрогнуло. Из крайней юрты вышла старуха в длинном, когда-то красном платье, в цветастом платке, повязанном так же, как у Ончас[1 - См. Мельникова И. «Фамильный оберег. Закат цвета фламинго».]. Из-под платка виднелась длинная седая косица, перетянутая шнурком. Старуха щурилась на солнце, разглядывая из-под руки гостей.
– Изен, бабушка Таис! – крикнул Анатолий.
– Изеннер! – степенно ответила старуха.
И, прищурившись так, что узкие глаза превратились в едва заметные щелочки, спросила низким голосом, опять напомнив Татьяне Ончас:
– Толик, што ли? И ты, Бориска? Гостью привезли?
Спросила по-русски, с сильным акцентом. И, махнув рукой, совсем не по-старушечьи ловко юркнула под висевшую на двери тюлевую занавеску. Из отверстия в крыше вился тонкий дымок.
– Старуха, гляди-ка, ждала нас, обед на очаге готовит, – тихо сказал Борис.
Они вошли в восьмиугольную, из обтесанных бревен юрту. Крыша из больших пластин коры, уложенных друг на друга, как черепица. Бревенчатые стены закрыты коврами, полы – толстой кошмой. Похоже на русскую избу снаружи, только почти круглую. А вот внутри все, как и в давние времена: в потолке зияло отверстие, под ним – очаг, над которым на железных рогульках висел закопченный казан. И разделена юрта пестрыми занавесками на три части: есть тут и почетное место для главы семьи, и угол попроще – для жены, а по правую и левую стороны устроены лежанки, видно, для детей. Но спутниковая тарелка над входом, телевизор в углу, накрытый клеенкой движок, чугунная печка-буржуйка, несколько книг на нелепой в этом древнем интерьере этажерке подтверждали, что здесь хоть и чтили прошлое, от современных благ не отказывались.
Из-за занавески, что закрывала вход в мужскую половину, вынырнул парень – смуглый, узкоглазый. При виде гостей расплылся в улыбке. Мелькнули ослепительно белые зубы. И опять сердце Татьяны екнуло. Очень уж он смахивал на Киркея. Но одернула себя. Хватит уже видеть героев своих видений в каждом встречном. Это всего лишь ее воображение.
– Проходите, устраивайтесь! Аалчы полынар[2 - Будьте гостьей (хакас.)]!
Парень пожал руки Анатолию и Борису, сверкнул любопытным взглядом на Татьяну.
– Как вас зовут? – спросил и снова расплылся в улыбке.
– Таня, – ответила она. – А вас?
– Каскар. Внук бабушки Таис. Правда, мы ее чаще Торгы зовем.
– Каскар в сельхозакадемии учится, на ветеринара, – сказал Анатолий. – И у нас на раскопе подрабатывает, когда свободен.
– Отец скот за горой пасет, – сообщил Каскар. – Болеет часто. Помогать надо.
И снова обратился к Татьяне:
– Пока бабушка стол накроет, я вам покажу, где вы жить будете. Мы с отцом в соседней юрте, а вы тут – с бабушкой. Никто не помешает.
Татьяна, помогая себе костылями, прошла на женскую половину. Каскар последовал за ней, заботливо придерживая занавеску. Увиденное ее обрадовало. Кровать хотя и старинная, с панцирной сеткой, но с высокой периной, застеленной пушистым одеялом. Возле кровати – столик, накрытый нарядной скатертью. На нем ваза с синими, похожими на ирисы цветами, на стене – веселый коврик с котятами. А для одежды – небольшой шкафчик. Да, здесь, несомненно, лучше и уютнее, чем в палатке.
– Раньше у нас тоже юрты были – киис иб – из войлока или из шкур, но да-а-авно, до Петра Первого, – тоном опытного экскурсовода сообщил Каскар. – Он, Петр, получается, и нам окно в Европу прорубил, чтоб дома такие же строили. Ну, не из войлока, в общем.
– Ну как? – прервав исторический экскурс, из-за занавески показался Анатолий.
– Замечательно! – абсолютно искренне произнесла Татьяна. – Мне очень нравится!
– Я же говорил. Тут тебе будет спокойно! А захочешь к нам на раскоп – или машину пришлем, или Каскар на мотоцикле привезет. У него «Урал» с коляской.
– Как-нибудь разберемся!
Потом они сидели за низким столиком на мягких подушках. И бабушка Таис потчевала их обедом, который оказался очень вкусным, хоть и непривычным. Сперва они попробовали мун – бульон с сочным отварным мясом, затем Таис подала угре – густой ячменный суп на молоке с овечьей кровью. Принесла она и праздничное угощение хан-сол – кровяную колбасу, которую запивали кислым айраном, а заедали хурутом – особым видом сыра… Да, бабушка Таис постаралась на славу!
Татьяна все время ловила на себе одобряющий взгляд Анатолия. Видно, ему нравилось, что Татьяна не жеманится, не отказывается от новых для нее кушаний. Старушка тоже поглядывала на гостью, но больше молчала. Наконец спросила:
– А ты красавица, видно, из наших краев! Смотрю, мои блюда по вкусу пришлись.
Что Татьяна могла сказать в ответ? Слишком долго пришлось бы объяснять. Но выручил Анатолий.
– Танины предки – кыргызы. Из тех, что жили здесь триста лет назад. Вот, решила побывать на родине!
– Это хорошо, – кивнула Таис. – Родина силу дает! А тебе сила ох как нужна сейчас. Вижу, в беду попала. Ноги слабые совсем. Надо тебя к Хуртаях свозить. Она скажет, что надо делать, чтобы силу вернуть.
– Хуртаях? – удивилась Татьяна. – Кто это?
Но Таис промолчала, словно не слышала. Анатолий сжал ее ладонь и предупредил взглядом: «Не спрашивай!»
Тут Каскар принес с огня кипящий чайник, ведерный, наверное, то ли медный, то ли латунный, с большой медалью на боку. Сквозь патину Татьяна разглядела выбитую на нем дату – 1787 год. И надпись по кругу: «Купецъ Морозовъ. Самоварное зав?денie» Надо же, какая древность! Вот бы мать увидела это сокровище! Непременно стала бы клянчить его у бабушки Таис.
Мысли о матери вмиг испортили ей настроение. Сразу всплыли в памяти Виктор и его приятель Федор. Но как найти момент, чтобы рассказать Анатолию о странной просьбе Виктора? Заводить об этом разговор сейчас ей казалось некстати, да еще в присутствии Бориса. Ведь придется все объяснять, выставлять в неприглядном свете матушку. А ей страсть как этого не хотелось. Ведь Анатолий может понять ее превратно. Да и какое мнение сложится у него о ее семье?
Нет, надо улучить минуту, когда они останутся одни. Тогда ей будет легче все объяснить, даже не вдаваясь в обстоятельства, которые вынудили ее согласиться. Впрочем, Федор устроился в экспедицию без ее помощи. И это немного смягчало ее вину. Ведь, что ни говори, но она реально проявила слабость, не отказав Виктору. Эх, если бы не мама с ее легкомыслием и просто болезненной тягой к старинным безделушкам!
– Ты устала, наверно? – склонившись к ней, тихо сказал Анатолий. – Отдохни сегодня! А завтра уже на раскоп.
– Хорошо, – покорно кивнула она. И только тут почувствовала, как ей хочется спать.
– Не провожай нас, – Анатолий помог ей подняться с подушек. Подал костыли.
От Татьяны не ускользнул быстрый взгляд Таис. И снова ей показалось, что это Ончас наблюдает за ней. И непременно за что-нибудь отругает. Но Таис сказала:
– Сегодня ночью поедем к Хуртаях. Пока молодой месяц на небе. А то упустим время, придется до новой луны ждать!
И спросила:
– Чего встала? Садись! Чаем тебя угощу! Нашим сибирским, со степными травами!
Татьяна вновь опустилась на подушки.
Затем они пили запашистый чай с очень вкусными булочками и с клубничным вареньем. Как пояснил Каскар, клубники на окрестных сопках – пропасть. Правда, сейчас она еще даже цвет не набрала, но в июле будет столько – собирай не хочу!
Борис и Анатолий о чем-то переговаривались с Каскаром и Таис. Громко смеялись, но Татьяна словно выпала из общей беседы. Ее неумолимо тянуло в сон. И когда ее голова наконец-то коснулась подушки, она блаженно улыбнулась: «Хорошо-то как!» – и мигом, как в детстве, заснула.
Глава 4
Татьяна проснулась сразу, словно кто-то подтолкнул ее в бок, и некоторое время лежала с закрытыми глазами, прислушиваясь к тишине. Разрывая ее, пропел петух. И тут же громко заквохтали куры. Она мигом открыла глаза. В щель между занавесками протянулся на одеяло солнечный луч. В нем танцевали пылинки.
«Неужели утро? – поразилась она. – Сколько же я проспала?
Помогая себе костылями, она вышла из юрты. Нет, не утро! Вечер! Значит, спала часа четыре! Но и этого ей хватило, чтобы почувствовать себя отдохнувшей и посвежевшей. Исчезла тяжесть в голове и во всем теле. Она опустилась на деревянную скамейку возле юрты. И только сейчас заметила Таис. Та сидела на камне возле небольшого костра, ощипывала курицу.
– Встала? – спросила старуха. – Скоро ужинать будем!
– Хорошо тут у вас! – сказала Татьяна, подставляя лицо теплому, пахнувшему травами ветерку.
– Хорошо! – эхом отозвалась Таис. – Чай пить будешь?
– Спасибо! Пока не хочу! – улыбнулась Татьяна. – Смотрю, куры у вас есть. Я слышала, как петух кукарекал. Не разбегаются по степи?
– В загоне их держу, – махнула рукой Таис куда-то за юрту. – А то петух у меня блудливый. Один раз за сопку всех кур увел. Двух коршун унес, а неделю назад лиса приходила. Нохай ее загнал. – И пояснила: – Нохай – наш пес. Сейчас за гору ушел с Каскаром. На вечернюю дойку.
За разговором Таис ловко разделала курицу и опустила ее в стоявший рядом чумазый котелок. Затем долила в него воды и подвесила над костром. Снова присела на камень и достала из кармана трубку. Обычную, деревянную. Но с трубкой в зубах еще больше стала смахивать на Ончас. И сразу вернулась тревога! Вспомнилась неведомая Хуртаях, к которой обещала ее свозить Таис. Интересно, забыла старуха о своем обещании или нет? Спросить Татьяна не решилась. А Таис, раскурив трубку, пыхнула дымком и продолжала:
– Наш народ кочевой. Коров раньше не разводили, только коней и овец. Да, овец мы разводили черных – хара хой! А если держали куриц, то ради яиц. Есть птицу нельзя было, шаманы запрещали. Люди ходят по земле, а летать могут только духи… И еще шаманы говорили: будешь есть птицу, не сможешь собирать кедровый орех в тайге и ходить на охоту. Станешь все время смотреть в небо и добычу проглядишь. А сейчас молодежь в духов не верит. Ест все подряд, оттого, видно, и пьют, и наркоманят…
Таис тяжело вздохнула и снова пыхнула трубкой. Затем неожиданно сказала:
