скачать книгу бесплатно
Я помню этот день еще и потому, что он привез мне огромную розу. Говорил, что стащил ее из официального букета. Я хохотала, представив, как он крадется к этому букету… А он показывал мне свой исколотый палец, я дула на него и целовала, чтобы быстрее затянулись ранки. После этого он принес из холодильника бутылку шампанского. И мы ее распили, заедая мандаринами Зининого мужа. А потом… Меня затошнило. После этой девки он спал со мной и говорил, что я самая лучшая, самая сладкая, самая любимая… Выходит, есть менее сладкие и менее любимые, если он после них бежит ко мне. Но это слабое утешение!
Тут я вспомнила, как мы славно провели субботу и воскресенье. Сережа вывел из гаража свой джип, которым он не пользуется в городе. Миша и Таня страшно огорчаются по этому поводу. Вся местная крутизна ездит по городу на внедорожниках, со сверкающими «кенгурятниками» и массой прочей блескучей дребедени.
Сережа этого не признает. Внедорожник не создан для города, говорит он, и как любая полноприводная машина с ручником приносит массу неудобств. Медленно разгоняется на светофорах, бензин жрет, как свинья. Если ребята наседают на него, он обычно отшучивается, а мне сказал, что большими машинами мужчины пытаются компенсировать маленькое достоинство. Я поняла и не стала докучать ему просьбами позволить мне прокатиться на джипе до кафе, где мы обычно встречаемся с Людмилой.
Но в субботу мы загрузили в джип все наше семейство. В него входит даже Риммина коляска, и отправились в горы. Погода стояла чудесная. Мы весь день провели на берегу горного озера. Языком к нему спускается длинный, километра полтора, снежник. Сережа и Миша катались на горных лыжах, потом Миша выделывал пируэты на сноуборде. Мы с Танькой демонстрировали чудеса храбрости, спускаясь с горки на кусках клеенки. Римма снимала этот взрыв восторга на видеокамеру.
Ярко светило солнце, снег блестел так, что мы весь день оставались в солнцезащитных очках. Темно-зеленые пихты тянулись к небу, громко журчали ручьи, и глухо рокотал неподалеку водопад. Мы остановились в деревянном домике для особо важных персон, но от остальных домов турбазы он отличался только тем, что подходы к нему были вымощены щебенкой. Вечером мы парились в бане. Сережа и Миша выскакивали из парной и с мостков бросались в ледяную воду. А мы с Риммой хохотали до упаду и закрывали Таньке глаза: хоть и родня, но пялиться на голых мужиков ей еще рановато…
У меня опять перехватило дыхание, а кожа покрылась пупырышками. И я выругалась. Во весь голос, чего давно себе не позволяла. Но это было единственное на данный момент средство не впасть в истерику. Не хватало довести себя до нервного срыва. Я сжала кулаки и прошла на кухню. Решимость переполняла меня и плескалась через край.
Первым делом я должна приготовить ужин. Никто – слышите? – никто не заставит меня потерять уверенность в себе!
Глава 4
Надо бы сходить на огородик и нарвать свежей зелени. Я выглянула в окно. Татьяны не видно. Я вспомнила, что за собственными переживаниями совсем забыла о ребенке. Но с голоду она не умрет, Римма в любом случае заставит ее пообедать. Впрочем, если она с Мишей, то с едой вообще проблем не будет. Танька готова съесть слона, если Миша попросит. Чтобы попасть в огород, надо выйти из дома, а мне этого страшно не хотелось, здесь мой бастион, мой редут. И мне казалось, что стоит покинуть его, как вокруг сразу соберется толпа. Все будут показывать на меня пальцем и шептаться: «Вот она! Она! Та, которой изменяет муж!»
Я открыла окно и облокотилась на подоконник. Внизу раскинулись мои роскошные клумбы, вовсю зеленели газоны. Благоухали цветы, над ними сновали пчелы, бабочки, стрекозы. В ближнем лесу стучал по дереву дятел. Мир не перевернулся, и все находилось на своих местах – кирпичный забор и стальные ворота, затянутая хмелем беседка, где мы любим по вечерам пить чай всей семьей, синий велосипед дочери, а рядом – сверкающий деталями Мишин спортивный красавец. Вероятно, они снова собрались на рыбалку.
Тут я увидела прислоненный к крыльцу чехол со спиннингом и удочками, лежавший рядом мешок с резиновой лодкой и поняла, что моя догадка верна. Значит, до ужина наших детей можно не ждать. У всех свои дела, свои заботы, и только я стою здесь одна, стою на трещине, которая расколола мою жизнь на две неравные половинки.
Мне стало нестерпимо жалко себя. И, видимо, эта непомерная жалость отрезвила меня окончательно. Я представила себя со стороны. Растрепанная, с заплаканными глазами, я рву на себе волосы, катаюсь по полу. Словом, веду себя как героиня дурацкого телесериала. Обычно они так и начинаются – с глупого недоразумения, которое любой идиот разведет одним пальцем.
Затем на протяжении десятка недель и сотни часов эфирного времени герои грызутся между собой, строят козни и орут друг на друга, вместо того чтобы спокойно обсудить свои проблемы, как взрослые разумные люди. Но буквально в последние пять минут они договариваются, все разъясняется и благополучно заканчивается, а на экране появляется очередной рекламный ролик. Как все смешно и нелепо. И я хочу опуститься до подобного непотребства? Нет, все, что нужно, – это предъявить Сергею, когда он вернется домой, презерватив и шоколадную обертку. А ключи я ему покажу напоследок, чтобы навсегда поставить точку в этом вранье.
Дальние горы и близкий лес вдруг подернулись серой пеленой и, дрогнув, поплыли у меня перед глазами, а содержимое желудка подступило к горлу. Только теперь я осознала, что несколько секунд не дышу. Я втянула полной грудью свежий после дождя воздух и ощутила, как в ушах застучала кровь.
«Думай! Прекрати паниковать!»– приказала я себе. Кое-что я могу сделать немедленно – например, не позволить вновь обмануть себя. Уже завтра я подам на развод. Я кивнула собственным мыслям и тут же почувствовала себя полнейшей дурой оттого, что стою в одиночестве на кухне и киваю самой себе.
Но я так и не решилась сходить за зеленью. Что ж, иногда я позволяю себе схалтурить. Раньше – по причине чрезмерной занятости, сегодня – из-за растрепанных чувств. В холодильнике хранится несколько упаковок замороженных овощных смесей и грибов, можно приготовить овощное рагу. А если еще стушить мясо… М-м-м! Пальчики оближешь! Нет, что бы ни случилось, Сережа должен понять, что в этом доме его кормят, как нигде в мире.
Я решительно подступила к мясу, но оно до сих пор напоминало по твердости булыжник и лишь слегка подтаяло по краям. Я швырнула его на разделочную доску. Но оно отлетело в сторону и заскользило по пластику кухонного стола, норовя свалиться на пол. Я вовремя его подхватила и критически оглядела со всех сторон.
Ну и что дальше? Как его быстро разморозить? Микроволновка сломана. Женщина с чувствительной душой непременно усмотрела бы в этом событии перст судьбы. К счастью, я никогда не страдала излишней чувствительностью. И с куском мяса справлюсь непременно.
Я попыталась отрезать кусочек, но чуть не сломала нож. Тогда я открыла ящик стола и вынула оттуда огромный разделочный тесак. Мясо лежало на столе, холодное и неприступное. Я примерилась к нему, размахнулась и попыталась сильным ударом вогнать тесак в кусок мяса, но лезвие соскользнуло, оставив на пластиковом покрытии стола глубокую царапину. Боже! Этого еще не хватало! Я провела пальцем по царапине. Придется менять пластик. Хотя почему это меня волнует? После объяснения с Сергеем я перееду к маме, вернусь в газету, меня там возьмут с распростертыми объятиями. А эта царапина пусть остается на память Сергею. Только заживет ли царапина в моем сердце?
Я стояла, тупо смотрела на кусок мяса и сжимала в руках тяжелый тесак. И думала про эту девицу. Кто она? Та, что разбила мою семью? Новая секретарша Сергея? Или какая-нибудь девка из боулинг-клуба, куда он забегает иногда по вечерам? Кто-нибудь из партнеров, вернее, партнерш, с которыми он часто встречается? Или примитивная танцовщица ночного клуба? Только теперь я поняла, что слишком мало знаю о той жизни, которую вел Сережа вне дома. Ведь я ему так доверяла! И все его сотрудницы были для меня на одно лицо, пока я не обнаружила эту проклятую обертку с отпечатками губ.
Впрочем, что мне за дело, с кем он мне изменил, кто она и когда это случилось?
Я навалилась на тесак, чтобы он глубже вонзился в мясо. Если это случилось однажды, какая разница, с кем он переспал. Главное, Сережа предал меня, он виноват передо мной. И перед Таней. Господи, как я скажу ей, что ухожу от ее отца?
Я приподняла кусок мяса с застрявшим в нем тесаком и снова опустила его на стол. Гори все ясным пламенем. Сейчас я пойду к Римме и сообщу ей это сногсшибательное известие, и мы вместе решим, что нам делать дальше…
И тут раздался звонок в дверь. И одновременно с ним зазвонил телефон. Я бросилась в прихожую. Нет, только не Сережа, только не Сережа… Я не смогу разговаривать с ним как прежде, и он сразу поймет, что что-то не так, и примчится домой. А я еще не готова, мне надо посоветоваться с Риммой и, может быть, с Людмилой. Она разводилась три раза, у нее богатый опыт…
Я подняла трубку. К счастью, звонила Римма. И голос ее был веселым.
– Эй, мать, – сказала она, – дуй сюда! Будем пробовать блюда для гостей. Всего понемножку, но блюд прорва, поэтому хватит всем! И выпить найдется.
Выпить? Конечно, выпить. Совсем немного, чтобы собрать в кулак раздрызганные нервы и чувства.
– Бегу! Бегу! – ответила я весело.
И в этот момент звонок в дверь повторился. Я крикнула:
– Иду! – а в трубку сказала: – Кто-то звонит в дверь. Пойду открою.
– Какой-то мужик стоит у тебя на крыльце, – сообщила мне Римма. Я совсем забыла, что ее окно выходит во двор. – Здоровый, высокий. Волосы длинные, стянуты резинкой. Ты знаешь, кто это? Может, послать Мишу? Пока не пускай его в дом, поговори с ним через дверь. Я подожду у телефона, пока ты выяснишь, что ему нужно.
– Кажется, я знаю, кто это. Ко мне обещался заехать в гости бывший одноклассник. Но я не ожидала его так скоро. Все в порядке, – сказала я. – Пойду открою. Целую. – Я повесила трубку и вдруг подумала – если я открою сейчас дверь, а там затаился маньяк-убийца? Он меня прикончит, а потом Римме придется объясняться со следователем: «Я говорила ей, не вешай трубку, но она не послушалась». Соседи со смаком примутся обсуждать подробности и злословить по поводу моей непроходимой глупости. Обычно людская молва преследует человека даже после смерти, и, возможно, я, собираясь открыть дверь незнакомцу, делаю к этому первый шаг. Но зато у капитана Симакина наконец-то появится работа.
И хотя я сказала Римме про одноклассника, мне совсем не хотелось видеть Клима Ворошилова, особенно сейчас. Всякий раз, когда у меня возникают неприятности, каковыми я считаю размолвки с Сережей, Клим, словно поплавок, неизменно выныривает из глубин моей памяти. «Все могло кончиться хуже некуда, – успокаивала я себя. – Я могла выйти замуж за Клима Ворошилова». Но если забыть о том, что мое нынешнее положение тоже хуже некуда, то он не такое уж неприятное воспоминание. К тому же за десять лет, миновавших с того дня, когда он, по сути, изнасиловал меня в своем гостиничном номере, он вполне мог исправиться. И если ласковый и милый Сережа оказался негодяем, то почему бы Климу не стать приличным человеком?
Третий звонок прозвучал негодующе, и я, не спрашивая, кто там, распахнула дверь.
Что ж, другого просто не могло быть. На залитом солнцем крыльце стоял Клим Ворошилов. И он вновь вторгся в мою жизнь по воле моей первой учительницы и злодейки судьбы. Он выглядел прекрасно, невзирая на десять прошедших лет.
Клим весело сказал:
– Привет, Аня, – словно мы вчера с ним расстались.
Сейчас ему, как и мне, тридцать четыре. И при взгляде на него, нынешнего, мне пришлось внести существенные поправки в свои воспоминания о том, каким он выглядел в двадцать четыре года. Клим подрос, плечи под синей джинсовой рубашкой стали еще шире, но темные волосы были так же густы и собраны сзади в хвостик, брови по-прежнему сходились на переносице, отчего казалось, что он всегда смотрит исподлобья. Все те же жгучие темные глаза и широкая детская улыбка.
– Я не вовремя? Но Галина Филипповна сказала, что ты не работаешь и всегда дома. И еще она сказала, что я в любой момент могу заскочить к тебе в гости. – Клим говорил все это веселым, легкомысленным тоном, и ухмылка его никуда не девалась, но глаза смотрели настороженно. Понятно! Боится получить еще одну оплеуху, которую я закатила ему после того вечера в гостинице?
Но я теперь замужняя дама, и с какой стати ему копить обиды в течение десяти лет? Я молчала, не зная, что сказать. Клим отступил на шаг и нахмурился. «А почему бы нет? – подумала я. – Почему бы не пригласить его в дом?» И все же что-то удерживало меня на пороге. Я цеплялась за ручку двери, как утопающий за соломинку, и не сводила с него глаз. Со стороны это, наверное, смотрелось забавно, если бы не было так серьезно для меня.
Клим нагнул голову, впился взглядом в мое лицо и на минуту стал похож на подростка, неуверенного в себе и оттого вдвойне опасного. И тут я вспомнила, что Клим бывал особенно страшен, когда выглядел таким вот беззащитным, хотя это случалось очень редко. Судя по тому, как разворачивались сегодняшние события, ухажер, которому я в свое время дала отставку, вполне мог явиться ко мне с гранатой в кармане.
– Что, скверный выдался денек? – спросил он.
Только этого мне не хватало. Даже Клим, который ни сном ни духом не ведает о моих неприятностях, прочитал все на моем лице. Я сердито посмотрела на незваного гостя.
– С чего ты взял?
Клим указал на мою правую руку:
– У тебя нож. И хмурое лицо.
Я опустила глаза и увидела, что мои пальцы все еще сжимают ручку тесака.
– Я готовлю мясо, – сообщила я.
Клим кивнул, но взгляд его от этого не стал добродушнее.
– Ага. Все ясно, – сказал он. – Но ты разве не пригласишь меня попить чаю?
Я не поверила своим ушам. Еще час назад жизнь казалась мне безоблачной, и вот теперь я разговариваю с Климом Ворошиловым, которого до сегодняшнего дня считала своим самым большим беспокойством в жизни. Но мой ненаглядный муж сегодня резко вырвался вперед, обойдя Клима сразу на несколько позиций.
– Галина Филипповна предупредила меня о том, что ты вот-вот заявишься, но я почему-то не поверила.
Клим не спускал взгляда с тесака, вероятно, побаивался, что на этот раз я ему отрублю голову. Но на последней фразе поднял взгляд и посмотрел мне в глаза.
– Придется поверить. Так как насчет попить чайку?
Чтоб его черти взяли! Я махнула рукой, отгоняя надоедливую муху. Кажется, скоро зарядит дождь, оттого мухи так и липнут ко всему живому и теплому.
– Послушай, Клим, сейчас я очень занята…
И тут он молниеносно выхватил у меня тесак. Я вскрикнула от неожиданности и уставилась на свою опустевшую ладонь.
– Не обижайся, Аня, но мне показалось, что ты готова оттяпать мне башку. – Клим сбежал с крыльца и всадил тесак по самую ручку в цветочную клумбу у ступеней. Двигался он легко и свободно, только джинсы у него были, как бы это деликатнее сказать… Судя по всему, он щеголял в них с того момента, как мы расстались, лет десять, если не больше. Я хорошо помню, во что он был одет в тот злополучный день в той злополучной гостинице: синие джинсы и белая футболка…
Но сегодня его джинсы основательно поистерлись на швах, да и рубаха выглядит не лучшим образом, вся в грязных пятнах – то ли ронял на нее ветчину, то ли пролил солярку.
Но надо было принимать решение. Клим поднялся на крыльцо и вновь улыбнулся, и я готова поклясться, что на его лице играла та самая улыбка, которую я помнила со школы, – радостная и одновременно сулящая всяческие неприятности. И как я ни противилась, как ни ругала себя, я все же не смогла устоять. Когда-то меня чуть не сгубило подобное легкомыслие.
Но есть мужчины, в присутствии которых моментально забываешь, о чем тебя предупреждала мама и беспокоились строгие учителя в школе. Одним словом, я на все плюнула с гигантской секвойи, как пишет моя любимая писательница Екатерина Вильмонт, и свернула боевые знамена перед его улыбкой. Что ни говори, но в облике этого негодяя есть та самая чертовщинка, которая заставляет людей улыбаться в ответ, даже в том случае, когда они четко понимают, что этого не следует делать. Ни в коем разе! Ни при каких обстоятельствах!
Да, я не сумела остаться холодной и неприступной, но зато я сумела перевести дух, и в ту же секунду ослабло напряжение, сковавшее мне шею.
– Прости, Клим. У меня действительно выдался пакостный денек.
Он кивнул, дружески и сочувственно, а я вдруг вспомнила, что заставило меня прийти к нему в гостиницу десять лет назад. Отнюдь не красивая форма…
– Это оттого, что ты не работаешь, – заявил Клим. – В газете ты была в центре всех событий. Ты привыкла к этому ритму. Ты не находишь выхода своей энергии. Вот поэтому все кажется тебе скверным.
Я с удивлением посмотрела на него. Где он так насобачился говорить? И проповедовать прописные истины, которые мне давно и хорошо известны? Но он не знает об одном. Я совсем не скучаю по газете. До сегодняшнего дня я была очень счастлива тем, что облегчаю жизнь своим домашним, ухаживаю за ними, кормлю, успокаиваю, воспитываю, иногда сержусь, иногда ругаю, и это все называлось любовью. И разве я могла променять ее на то, чтобы находиться в гуще чужих событий. Событий для меня и в собственном доме хватало. Только я не предполагала, что все это так быстро закончится. А в начале и в конце этой цепочки – Клим. Как гвоздь в сапоге, как заноза в пятке, как парные кавычки в начале и в конце фразы «моя счастливая семейная жизнь».
– Кстати, ты прекрасно выглядишь!
До меня с трудом дошло, что Клим делает мне комплимент.
Я бросила взгляд на свою выглядывавшую из-под жилета, замызганную на животе футболку.
– Ты хочешь мне польстить? Напрасно! Я не поддаюсь на дешевую лесть.
В этом месте полагалось развернуться и уйти, но я стояла на пороге как приклеенная. В ином случае я бы почувствовала неловкость. Грубить гостям, даже незваным, я отучилась в далеком детстве, когда мама за подобную провинность оттаскала меня за ухо.
Но от Клима мои грубости всегда отскакивали как от стенки горох.
– Никакой лести, – сказал он, улыбаясь. – Ты и действительно чудесно выглядишь. Прямо как в школе. В старших классах ты была самой симпатичной девчонкой. – Он не сказал «красивой», а именно «симпатичной», так, как обычно говорили ребята в то время о девчонках.
Я с подозрением уставилась на него. С чего вдруг такие комплименты? Прошло семнадцать лет, половина жизни, как я окончила школу. Было всякое за это время. Хорошего – побольше, плохого – поменьше, но все плохое как раз связано с Климом да еще с отцом, который неожиданно покинул нас двадцать лет назад, променяв нашу красавицу маму на страшненькую, но более молодую кассиршу билетной кассы на автовокзале. А сейчас к этому списку прибавился Сережа… Я встряхнула головой, чтобы сосредоточиться на главном. Зачем Клим пожаловал ко мне?
Не иначе ему что-то нужно! Сейчас, после подтверждения факта измены Сережи, его слова звучали для меня почти оскорблением! Я не могу выглядеть сегодня «как в школьные времена». И все он лжет! Лжет, чтобы задобрить меня! А ведь сразу понял по моему лицу, что у меня что-то не в порядке. Но я не подала виду, что насторожилась.
– Спасибо, – ответила я. – А теперь говори: ради чего ты сюда притащился?
Клим неожиданно смутился, видно, не ожидал подобного напора, но, впрочем, ненадолго.
– Мы разоружились, обменялись официальными приветствиями, но еще не перешли к мордобою. Поэтому объясняю. В городе я по делам и совершенно спонтанно решил навестить тебя. Надеюсь, твой муж не вызовет меня на дуэль?
И, хотя последние слова Клим произнес крайне любезно, я поняла, он не забыл о моей оплеухе. Но голос его звучал ровно, и я бы усомнилась в своих предположениях, если бы не его взгляд, который стал еще мрачнее и настороженнее.
Ну Клим! Ну сукин сын! Как виртуозно ты научился выражаться! Я окинула его взглядом. Да, крепок и силен, Римма не ошиблась! Пожалуй, мне его не вытолкать, а тесак далеко и едва виднеется на клумбе.
– Нет. На дуэль он тебя не вызовет, – ответила я не слишком дружелюбно. Вернее, откровенно огрызнулась. А потом все-таки надавила ему на грудь ладонью. – Прости, Клим! Но мне некогда чаевничать. Масса дел, понимаешь? Давай как-нибудь в другой раз! Прощай!
Я попыталась закрыть дверь, но Клим поставил ногу в массивном ботинке на порог, не позволяя мне сделать это.
– Минутку. Я не шучу. Можешь не поить меня чаем, но дай мне четверть часа… Я хочу с тобой поговорить!
– Нам не о чем разговаривать! – сказала я самую избитую фразу на свете и не удержалась, съязвила: – Когда-то ты предпочитал действовать, а не разговаривать. Но теперь больше преуспел в разговорах?
Глаза Клима сузились. Я, кажется, переборщила. Нет, он не сделал ни одного угрожающего жеста, но я почему-то отступила назад, а взгляд невольно остановился на лестнице-стремянке, которую никто не удосужился убрать с тех пор, как электрики ремонтировали оборванные недавним ветром электропровода. Если уронить на него стремянку, мысленно прикинула я, это будет не столько болезненно, сколько обидно. Грохот услышат у Риммы, и Миша с Танькой примчатся ко мне на помощь.
Но до стремянки нужно было дотянуться, а Клим, как будто проникнув в мои тайные замыслы, решительно шагнул через порог, окончательно разлучив меня с орудием возмездия. Теперь он стоял почти вплотную ко мне, и я вдруг заметила, что он гораздо крепче и шире в плечах, чем казалось на отдалении. Его сила и уверенность просто перли из него. Клим Ворошилов и впрямь стал настоящим мужчиной.
А я так и не повзрослела. Внешне я, конечно, изменилась. И Клим на самом деле врет, что я выгляжу ничуть не хуже, чем в школе. Но в душе я так и осталась легкомысленной и нерасчетливой пятнадцатилетней девчонкой, свято верящей в честное слово и в то, что нельзя целоваться без любви. В том-то и беда, что я до сих пор в это верю!
Клим усмехнулся.
– Аня! Ты мне хамишь? Специально, чтобы вывести меня из себя? Но разве ты не помнишь, чем это тебе грозит?
Я выставила перед собой ладони. Если бы не его намеки, я, наверное, в конце концов пригласила бы его в дом. Но тут я взорвалась.
– Проваливай! – закричала я откровенно базарным тоном. – Тебе мало, что ты обращался со мной как с грязной тряпкой? Я не хочу тебя видеть! Я на тебе поставила крест! Большой и жирный! У меня семья, дочь! Я не хочу, чтобы ты болтался в моем доме, когда вернется Сережа.
– Так это Сережа? – ухмыльнулся Клим. – Тот безмозглый инженеришка, что подтирал тебе сопли, когда ты сбежала от меня?
Я сжала кулаки и стиснула зубы. С каким наслаждением я вонзила бы сейчас тесак в эту надменную, холеную, наглую физиономию! По самую ручку, как не смогла это сделать с куском мяса.
– Ладно, ладно. – Клим нахмурился. На мгновение его лицо стало холодным, и желваки выступили на скулах. Вероятно, он тоже подумал про тесак, и мне сделалось не по себе.
Но он сделал шаг назад и виновато сказал:
– Прости, я забылся. Прошло десять лет, и многое изменилось. Ты не возражаешь, если я приглашу тебя поужинать со мной? Например, завтра. У тебя есть сотовый? Если хочешь, я позвоню…
– Возражаю. И даже очень. – Я пнула ногой ботинок Клима, он отдернул ногу, и мне наконец удалось захлопнуть дверь. Я прислонилась к ней спиной, удивляясь тому, как быстро вышла из себя. Но возможно, это и к лучшему. Встреча с Климом – генеральная репетиция перед разговором с Сережей. Мой «безмозглый инженеришка» оказался очень ловким и сообразительным по части плотских удовольствий. Я помотала головой, чтобы избавиться от ненужных ассоциаций. Я не хотела себе признаваться, но, похоже, Клим вызвал во мне совсем не те ощущения, которые я должна была испытывать при его появлении. Мне бы проломить ему голову тесаком, а я так покорно позволила забросить свое единственное оружие в клумбу.
Я решительно направилась в прихожую и снова пнула рюкзак. В моей жизни было всего двое мужчин, и оба пытаются сотворить из меня полную дуру. Впрочем, черт с ними!
– Мама!
Я испуганно оглянулась. Боже, Танька стояла за моей спиной с небольшой кастрюлькой в руках.
