скачать книгу бесплатно
Разумеется, начал он с гейнского края, полновластным хозяином которого являлся. Край, в общем-то, невеликий. Чтобы объехать владения Дипольда Славного, гонцам на резвых скакунах потребовалось двое суток. Тем не менее, вассальных крепостей и замков, принадлежавших мелким баронам и рыцарям, а также малых бургов, городишек и поселений, всецело зависевших от воли пфальцграфа, здесь хватало. Так что уже на исходе третьего дня к замку Дипольда начали стягиваться многочисленные отряды.
Это было отборное конное войско, не обремененное ни медлительной пехотой, ни громоздкими обозами, ни артиллерией. Таково было распоряжение пфальцграфа: выступать во всеоружии, но налегке, повозки оставлять, но брать с собой побольше лошадей.
В том был свой резон. Перейти оберландскую границу следовало как можно скорее. Во-первых, – чтобы застать Альфреда Чернокнижника врасплох и не дать маркграфу возможности должным образом подготовиться к войне. Во-вторых, – спешить нужно было, чтобы походу не успели воспрепятствовать ни император, ни остландский курфюрст.
Последствий проявленного своевольства Дипольд не опасался. Если задуманное удастся, гнев отца и, тем более, немощного кайзера будет уже не страшен. Победителей, как известно, судить не принято. Если же ему предстоит сгинуть в горах Верхних Земель, тем более – какая разница?
Двигались к Оберландмарке, однако, не самой прямой дорогой. Покинув гейнские владения, Дипольд намеренно делали крюки по землям соседей, каждый раз высылая впереди войска гонцов. Посланцы пфальцграфа на неутомимых лошадях скакали в замки благородных и влиятельных остландцев, павших от рук механического голема на Нидербургском турнире, а также в замки их родственников. И – неизменно возвращались с хорошими вестями.
Остландские графы, бароны и рыцари, жаждавшие, как и сам Дипольд Славный, скорой мести, спешили примкнуть к гейнской армии. А поскольку каждый новый союзник стоял во главе сильных конных дружин – своих, своих вассалов, родни и верных друзей – то войско в пути разрасталось как тесто на дрожжах. Вдвое. Втрое. Вчетверо…
Первыми на зов Дипольда откликнулись дядя погибшего под Нидербургом Генриха-Медведя – барон Людвиг фон Швиц, чей щит также украшал фамильный медвежий герб, и отец павшего на той же ристалищной бойне графа Альберта Арнольд Клихштейн. Дипольд сердечно принял обоих, ибо это были те соратники, о которых можно только мечтать.
Людвиг и мощью, и статью, и смелостью, и боевым задором напоминал своего достойного племянника. Арнольд же являлся полной противоположностью сыну, не блиставшему, увы, ни умом, ни отвагой, ни воинской выучкой. Седовласый, пожилой, однако крепкий еще граф рвался в бой не хуже иных молодых. В меру рассудительный, но в то же время охочий до драки, решительный и неустрашимый, он сразу пришелся по сердцу Дипольду. «Мне бы такого отца», – не раз и не два поймал себя на этой мысли пфальцграф, откровенно завидуя покойнику Альберту.
Фон Швиц и Клихштейн привели с собой многочисленные рыцарей, слуг, оруженосцев и конных стрелков. А потом – и вовсе повалило, как из рога изобилия. Весть о походе летела впереди войска, слухи распространялись по Остланду и окрестностям, словно круги по воде. Благородные рыцари выдвигались навстречу армии Дипольда, не дожидаясь призыва гейнских гонцов. Желающих поквитаться с Чернокнижником за былые обиды – явные и мнимые, а заодно снискать себе в предстоящих сражениях неувядающую славу, оказалось даже больше, чем предполагал пфальцграф.
Новообретенные союзники охотно вступали под знамена Дипольда. Многие при этом искренне полагали, что боевые стяги с остландским златокрылым грифоном, реявшие над войском, косвенно выражают одобрение предстоящей кампании со стороны курфюрста восточных имперских земель. Дипольд не спешил развеивать это неверное, но весьма выгодное заблуждение.
Вслед за бескорыстными мстителями и искателями славы к армии пфальцграфа небольшими конными группками потянулись легкие на подъем, охочие до поживы и нутром чующие запах жаренного авантюристы. Обедневшие однощитные рыцари и не нашедшие достойной службы наемники-рейтары жаждали не столько расправы, возмездия и справедливой кары над Чернокнижником, сколько куска пожирнее при дележе оберландской добычи. Таких «союзников» пфальцграф тоже не гнал. Алчные наемники в большинстве своем были опытными воинами, и Дипольд обещал озолотить после победы каждого участника похода.
«Вот так это делается, – не без гордости думал пфальцграф, окидывая взглядом походную колонну всадников, разбитую на отряды и «копья», пестрящую знаменами, гербами и банерами. – Делается быстро, решительно, без проволочек. Пока отец раскачается, проклятый Чернокнижник и его магиер будут втоптаны в грязь, а Верхняя Марка обретет нового хозяина. А что? Его светлость пфальцграф Гейнский и маркграф Оберландский – звучит неплохо».
Рыцарская конница, не отягощенная обозными хвостами, двигалась скорым маршем. Пропитание себе и фураж лошадям воины добывали в пути. А то, что позади оставались вычищенные подчистую крестьянские закрома и опустошенные купеческие лавки… Ну что ж, дело военное, дело походное. Недовольные селяне и торгаши пусть ищут заступы у своих синьоров или отправляют жалобщиков в имперские суды. Но вообще-то чернь тоже должна понимать: под остландскими стягами идут не какие-нибудь мародеры, а доблестное воинство, которому предстоит раз и навсегда покончить с клятым Чернокнижником. Грех не покормить такую рать в походе.
Единственной серьезной проблемой, по мнению Дипольда, являлось полное отсутствие в войске артиллерии. Ему уже довелось видеть замок Альфреда Оберландского, слившийся со скалой и из скальной же породы вырастающий, и Дипольд понимал: без пушек под такими стенами делать нечего. К тому же орудия могли бы изрядно поспособствовать в борьбе с големами змеиного графа. Вряд ли толстая броня механического рыцаря устоит против ядра осадной бомбарды.
Впрочем, насчет бомбард у Дипольда имелись кое-какие мыслишки. Собственно, и не мыслишки даже, а хорошо продуманный план. Он знал, как не тащить за собой тяжелые орудия по остландской территории, но в Верхние Земли вступить с неплохим артиллерийским обозом. Всего-то и нужно было – добраться до Нидербурга и войти в него. Богатейший город, расположенный на границе с Оберландмаркой, по всей империи и за ее пределами славился своими пушками и мастерами-бомбардирами[12 - В средние века зачастую мастер, изготовлявший бомбарду, становился при ней же и бомбардиром.].
Дипольд помнил многочисленные орудия, густо и грозно торчавшие с городских стен. Крепостные бомбарды, правда, не помогли тогда – на нидербургском турнире, на ТОМ САМОМ турнире, зато они пригодятся теперь. Пусть нидербуржцы тоже внесут свою лепту в разгром опасного соседа. Орудийными стволами, обученной прислугой, повозками, ядрами, порохом и прочим потребным для огненного боя припасом и инструментом.
А уж из Нидербурга до Верхней Марки – рукой подать. Альфред Оберландский довез до городских стен своего голема, а после – доставил его обратно. Значит, и нидербургские пушки поднимутся к горному логову змеиного графа.
Кстати, и пеших наемников-ландскнехтов богатый приграничный город тоже сможет выставить немало. И черного работного люда, опять-таки. Без черни и пехоты осаждать замок Чернокнижника будет трудновато. Не благородным же остландским рыцарям выполнять грязную работу по обустройству лагеря, возводить валы и ставить туры…
Ну, а если горожане вдруг заупрямятся, если не захотят добром отдать то, что от них требуется? В таком случае придется отыскать убедительные доводы. Пусть тогда нидербуржцы ответят за то, что под стенами их города был пленен Дипольд Славный.
Вот только бы вступить за эти самые стены…
К счастью, это оказалось нетрудно…
Оставив войско на подступах к Нидербургу, Дипольд отправился к распахнутым главным городским воротам в сопровождении малой свиты, не внушавшей опасений. Полтора десятка всадников с гейнским пфальцграфом впереди, следовавшие под стягом с остландским грифоном, вызвали у привратной стражи, скорее, почтительное изумление, нежели подозрения и настороженность.
Гейнцы подъехали к воротам.
Дальнейшие события разворачивались столь же стремительно, сколь и неожиданно для нидербургских стражников. Два рыцаря Дипольда остановили рослых коней у тяжелых воротных створок – впритирку, так, что не было уже никакой возможности их закрыть. Еще двое загородили подступы к вороту подъемного моста, переброшенного через ров, и к цепям тяжелых кованых решеток, нависающих сверху. Остальные в два счета обезоружили и оттеснили от воротной арки ошеломленную стражу.
Потом – суматоха, встревоженные крики, запоздалые метания…
И над всем этим – протяжное гудение сигнального рога.
Сигнала ждали. И на сигнал отреагировали. На горизонте возникла стальная лавина. Конница Дипольда Славного неслась к открытым городским воротам во весь опор.
По остландскому войску никто стрелять не решился. Немногочисленная дневная стража и хваленые нидербуржские бомбардиры в смятении покидали стены. Вскоре вооруженные всадники заполонили улицы. Это мало походило на вступление в город союзнической армии. Скорее уж – на штурм с наскока, на грубый, стремительный и решительный натиск.
Рыцари Дипольда не встретили сопротивления. Баррикад перепуганные нидербуржцы не возводили, с крыш высоких – в два-три этажа – домов не летели камни и стрелы, отряды городской стражи и гарнизонных наемников-ландскнехтов не спешили перегораживать тесные проходы плотными шеренгами и оборонительными рогатками. Всюду царили паника и смятение. Горожане в ужасе разбегались перед невесть откуда взявшимся воинством, прятались по домам, лавкам и подвалам. Рассеянные по улицам стражники и ландскнехты бросали оружие и сдавались целыми десятками.
– Змеиный граф! Змеиный граф в городе! – сдуру орали то тут, то там. Орали так, будто в Нидербурге, действительно, со дня на день ожидали появление Чернокнижника.
Слух разнесся по городу молниеносно, окончательно сломив волю к сопротивлению. Когда же ситуация прояснилась, город полностью находился во власти гейнского пфальцграфа. И Дипольд воспользовался обретенной властью, не мешкая. Железо следовало ковать пока горячо, пока первый страх переполошенных бюргеров не улегся…
Глава 9
Переговоры состоялись на рыночной площади – опустевшей, обезлюдевшей, со всех сторон окруженной гейнцами. Простые горожане сюда не лезли, проявляя должное благоразумие. Обезоруженная городская стража и ландскнехты, не оправдавшие надежд нанимателей, тоже скромно держались в стороне и предпочитали ни во что не вмешиваться.
Несколько повозмущалась и покуражилась – больше, правда, для виду – городская знать, чья немногочисленная свита, запершись в неприступных домах синьоров, не дала себя разоружить. Правда, узнав о планах Дипольда, отпрыски древних родов, обосновавшиеся в Нидербурге, приняли сторону пфальцграфа. Благородные нидербуржцы пожелали присоединиться к остландской армии и отправиться в поход против ненавистного Чернокнижника. Только вот пользы от таких союзников было, в общем-то, немного.
Проблема заключалась в том, что кроме своих смехотворно малых дружин и собственных мечей благородному, но, увы, небогатому сословию города предложить было нечего. Артиллерия, ради которой затевался весь сыр-бор, как и склады с орудийными припасами, как и пушечных дел мастера, как и наемники, вкупе со всей городской стражей, находились в подчинении бургграфа и городского совета.
Бургграф в городе отсутствовал. Рудольф Нидербуржский, лишившийся дочери в день злопамятного турнира, покончил с собой, а Карл Осторожный, являвшийся прямым сюзереном отнюдь не вольных нидербургских земель, по своему обыкновению медлил с назначением нового градоначальника. Так что всеми делами Нидербурга заправлял совет, большую часть которого составляли торгаши, цеховики, ростовщики и прочие толстобрюхие денежные мешки. Именно на их средства содержались гарнизон и орудийная прислуга, и именно они ведали изготовлением бомбард для нужд города, а также закупкой пороха и ядер.
А истинным хозяевам артиллерии идея похода на Верхнюю Марку категорически не нравилась. Нидербургские купцы, ростовщики, главы ремесленных гильдий, владельцы цехов и мануфактур, входившие в городской совет, испуганно жались друг к другу посреди очищенного торжища и не проявляли энтузиазма по поводу предложений пфальцграфа.
Делегацию бюргеров возглавлял сухонький старичок с лысым черепом, обрамленным жидким венчиком седых волос, с большим носом и парой круглых стекляшек, нацепленных на горбатую переносицу. Это новомодное изобретение, способствующее улучшению зрения, стоило, между прочим, целое состояние. Города, в которых производились подобные диковинки, можно было пересчитать по пальцам одной руки.
Горбоносый старик сохранял самообладание много лучше прочих членов городского совета. Пряча бегающие выцветшие глазки за блестящими стекляшками, пожилой нидербуржец вел переговоры многословно, осторожно и дипломатично.
– Правильно ли мы понимаем, что ваша светлость желает снять с городских стен бомбарды, опустошить пороховые склады и увезти с собой пушечных мастеров?.. – трагическим голосом вопросил он для начала.
– Да, моя светлость желает, – сердито бросил Дипольд. И внушительно добавил:
– Также моя светлость желает получить от города и предместий коней и повозки, пригодные для транспортировки бомбард, ядер и пороха. Еще – съестные припасы и фураж на случай долгой осады. И работников для возведения фортификаций. Кроме того, моя светлость рассчитывает присоединить к своему войску состоящих на службе у Нидербурга ландскнехтов, конных и пеших стражников и городских стрелков при полном снаряжении. И, наконец, моя светлость была бы весьма признательна, если бы городская казна выплатила вперед полугодовое жалование нидербургским солдатам, которые отправятся со мной в Верхнюю Марку.
Старик крякнул. Старик сглотнул. Старик вздохнул.
– Вы хотите забрать у города пушки, солдат, припасы и деньги… – печально произнес нидербуржец. – Но что будет с нами, если поход вашей светлости не увенчается успехом?
Бюргер выдержал небольшую паузу и, не дождавшись от помрачневшего пфальцграфа ответа, торопливо продолжил:
– Я вовсе не предрекаю неминуемого поражения вашей светлости. Я лишь теоретически – только теоретически – предполагаю худшее. Если ваше войско вдруг будет разбито, тогда наш несчастный город окажется совершенно беззащитным перед оберландским маркграфом.
Дипольд подумал, что этот скользкий и упрямый старикан чем-то неуловимо напоминает ему отца. И от того, наверное, так бесит.
– В первую очередь оберландцы придут сюда, – из-за стекляшек глаза переговорщика казались особенно большими и испуганными. – Придут с мечом, огнем, со своими механическими рыцарями и горящими жаждой мести сердцами. Вы же знаете, нидербуржские земли вплотную прилегают к границам Верхней Марки и…
Пфальцграф не дал ему договорить. В сердцах звякнул одной латной перчаткой о другую.
– Именно поэтому я и прошу… – Дипольд поморщился. Просить у этих?! Нет, тут впору требовать. А лучше забирать силой. Ладно, пусть пока… – прошу вашей помощи.
Пауза. Судорожный вздох.
– Я все же осмелюсь предложить вашей светлости отказаться от похода в Оберландмарку, – старик дрожал, но говорил. Говорил то, что говорил… – Это крайне опасное предприятие. И к тому же даже при благоприятном исходе реальная выгода задуманной вами кампании может и не окупить всех вложенных…
– Молчать! – взревел Дипольд, вновь перебивая вовсе уж зарвавшегося бюргера.
Тот дернулся, будто напоровшись на пику. Вздрогнули и прочие члены совета.
Да, этот старик напоминал Дипольду отца, но, Слава Богу, с ним можно разговаривать иначе, чем с могущественным родителем.
– Конечно, мы готовы обсудить цену, – неожиданно вставил нидербуржец.
Цену? Какую цену?! Что за чушь?! Дипольд в недоумении уставился на собеседника. Дань? Откупные? За что? За то, чтобы его армия не переступала границы с заклятым врагом Нидербурга? Чтобы повернула назад? Этого пфальцграф взять в толк не мог. Это было как там, в маркграфской темнице, где узники-смертники отказывались бежать из собственных клеток.
– Если за плату, достойную вашей светлости, вы соизволите покинуть город… – понизив голос так, чтобы никто, кроме Дипольда, не мог услышать сказанного, продолжал старик.
– Да как ты смеешь, торгаш?! – злобно прошипел в ответ пфальцграф.
Под его гневным взглядом нидербургский переговорщик ссутулился, съежился, вжал голову в плечи. Однако не умолк.
– Прошу простить меня, если мои слова показались вашей светлости непозволительно дерзкими. Но и понять умоляю тоже! Сейчас я радею только о благополучии родного города.
– Твой город – не вольное поселение, старик, – хрипло заметил Дипольд. – Ты забыл, кому он принадлежит?
Ответ прозвучал не сразу. А отвечал старый нидербуржец, вовсе уж зажмурившись от ужаса и пригнув голову, будто в ожидании неотвратимого удара. Но ведь отвечал же, мерзавец!
– Помню, ваша светлость. Его сиятельству герцогу Вассершлосскому, курфюрсту Остландскому. Вашему мудрейшему и милостивейшему батюшке…
Дипольд скрежетнул зубами. Да, все правильно говорит старик!
– И любому его приказу, либо приказу назначенного его сиятельством бургграфа мы готовы подчиниться беспрекословно.
– Я сын Карла Остландского!
Флюиды ужаса, идущего от перепуганного горожанина Дипольд ощущал почти физически. Однако стеклоглазый бюргер не заткнулся, пока еще была возможность пойти на попятную.
– Но все же вы не властны над Нидербургом, ваша светлость, – подобострастно-приторным тоном старик пытался смягчить обидное значение сказанных слов.
– Ах, не вла-а-астен?! – протянул Дипольд.
Ладонь пфальцграфа легла на эфес меча. Стоявший… дрожавший перед ним человек пока этого не видел. Голова нидербуржца по-прежнему была склонена, а глаза – зажмурены.
– Конечно, если у вас есть грамота с печатью господина курфюрста…
«Ишь ты, грамоту ему подавай!» Пальцы Дипольда сжали рукоять меча покрепче.
– Только я не думаю, что его сиятельство одобрил бы вашу затею.
«Нет, ну каков наглец!» Отточенная сталь медленно поползла из ножен. Этого переговорщик тоже не видел. Прочие члены городского совета видели, но в ужасе молчали.
– Войско, которое идет за вашей светлостью, безусловно, велико и внушительно…
«Ну еще бы! Любое чужое войско, стучащее конскими копытами по мостовым твоего, старик, города, покажется – внушительнее некуда». Улыбка Дипольда напоминала звериный оскал.
– Но все же покорнейше прошу прислушаться к мнению умудренного жизнью человека…
«Торгаша и труса!» Правая щека пфальцграфа нервно подергивалась.
– Позволю напомнить вашей светлости, что в услужении у Альфреда Чернокнижника состоит могущественный магиер, а в дружине оберландского маркграфа появились стальные големы, которых не берут ни мечи, ни копья. И для успешной войны с Верхними Землями нужно…
– Для войны мне нужны ваши пушки! – осадил нидербуржца Дипольд. – Я получу их и все остальное, перечисленное ранее? Отвечай старик!
Глаза гейнского пфальцграфа вновь застилала багровая пелена ярости. Он уже знал: этот дрожащий, как лист на ветру, но упрямый, как осел, престарелый бюргер уже не жилец.
– Ваша светлость! – старик, наконец, решился открыть глаза и чуть приподнять голову. Взглянул на Дипольда из-под своих стекляшек. Увидел глаза пфальцграфа. Увидел наполовину вынутый из ножен клинок. Взмолился:
– Пощадите! Мы же не можем…
– Что ж, в таком случае, смогу я.
Голос Дипольда сотрясала гневная дрожь. А вот рука, рванувшая полуобнаженный меч, не дрогнула.
Рубить по длинной сухой шее на согбенных плечах было удобно. Звонкими брызгами рассыпались круглые стекла, слетевшие с искаженного лица. Лысая голова (огромный нос-нарост, раззявленный в беззвучном крике рот, вытаращенные глаза, ровный кровавый срез под подбородком) покатилась по булыжникам к опрокинутому прилавку с капустными кочанами.
Обезглавленное тело повалилось навзничь. Так, как и рассчитывал Дипольд. Шейным обрубком в сторону нидербургской делегации. Бюргеры отшатнулись, шарахнулись в сторону. Не успели… Алым фонтаном накрыло весь городской совет.
– Есть еще возражения? – спросил Дипольд, не глядя на людей в окровавленных одеждах. С кривой усмешкой и с видом глубокого удовлетворения пфальцграф смотрел на отсеченную голову старика, осмелившегося ему перечить. Голова в капустной куче сама была как диковинный кочан. Выпученные глаза еще не закатились, челюсти судорожно грызли попавший между редких зубов грязно-зеленый капустный лист.
Потом голова умерла.
– Я спрашиваю, есть возражения? – на этот раз мутный взгляд пфальцграфа обвел оцепеневших бюргеров. Живых еще. Пока – живых. – Или городской совет все же уважит мою просьбу? Только прошу учесть, времени у меня мало. И терять его понапрасну я не намерен.
Возражений не было.
Войско Дипольда Славного выступало из Нидербурга, отягощенное внушительным обозом, большую часть которого составляли крупные и малые бомбарды, бомбарделлы, ручницы-хандканноны и припасы, необходимые для огненного боя. С крепостных стен были сняты все орудия – вплоть до гигантской бомбарды с нежным именем «Кунигунда», являвшейся особой гордостью нидербуржцев. Кованый ребристый ствол, в жерле которого легко мог бы укрыться человек, тянула упряжка из восьми волов. Пушка лежала на двух специально укрепленных и сбитых воедино возах.
Здесь же, в обозе, под охраной – чтобы, чего доброго, не разбежались – уныло плелись бомбардиры, орудийная прислуга, а также мастеровой и черный люд, выделенный городом для осадных нужд. За вереницей разномастных повозок, крестьянских телег и купеческих возов шагала пешая колонна нидербургских ландскнехтов, стражников и стрелков. Пехоту сопровождала сотня гарнизонных рейтаров на здоровых, откормленных лошадях. Наемники были бодры и веселы. Выплаченное вперед полугодовое жалованье и обещанная каждому доля добычи пробудили в них должный боевой дух.
Над городскими предместьями разносились тележный скрип, ржание лошадей и крики людей. Войско Дипольда Славного уходило старой заброшенной дорогой. Той самой, по которой змеиный граф привез на турнир в честь семнадцатилетия Герды-Без-Изъяна своего стального голема.
Грозная рать двигалась к границам Оберландмарки.
С беззащитных городских стен вслед удаляющейся армии неслись проклятия, высказываемые, впрочем, шепотом, сквозь стиснутые зубы.
А высоко в небе – над пылившими по старому тракту отрядами и повозками – кружил одинокий ворон.
Глава 10
О том, что сторожевые укрепления оберландцев пустуют, передовые дозоры доложили вечером. Судя по всему, приграничные отряды Альфреда Чернокнижника, получили известие о приближении остландской армии и отступили в горы, не принимая боя. И словно бы… Словно заманивая?
