скачать книгу бесплатно
Яннису кажется, что Хлоя подтрунивает над ним.
– По-моему твой отчим не очень приятный человек, – замечает Яннис. – Помню, как-то раз он хорошенько выдрал тебя ремнем. Господи! У тебя вся задница была в лиловых полосках, как у зебры. Помню, я хотел как-то с ним сквитаться, но ты меня отговорила.
Хлоя смеется и закрывает лицо руками. Она кажется немного смущенной.
– Если честно, отчим частенько меня лупил. Не раз и не два. Но ты не думай, он хороший человек. Стоит сказать, я сама даю ему повод, – замечает Хлоя и спрашивает Янниса. – У тебя нет еще одной чудесной сигариллы? Курить жутко хочется.
Яннис только разводит руками.
– Эта была последняя. В другой раз я постараюсь стащить у Ксантоса целую пачку.
Он садится на песке и обнимает Хлою за плечи.
– Что не так? – спрашивает Яннис совсем тихо, шепотом, касаясь губами уха Хлои, – Ты на меня дуешься? Или у тебя просто настроение такое?
– Яннис, милый, прости, – говорит Хлоя.
Она хмурится и кусает губы.
– Ты меня вовсе не обидел. Дело во мне… Ну, как же это сказать! У меня язык не поворачивается, – Хлоя смеется. – Я хочу по-другому, не так…
– А как ты хочешь? – спрашивает Яннис.
В первый раз со дня их знакомства он видит растерянную и смущенную Хлою, Хлою-хулиганку, которая не может подобрать слова.
– Черт! Черт! Черт! – ругается Хлоя сквозь зубы.
Она находит в песке ракушку и бросает в море.
– Как было бы славно, если бы ты сам догадался! Яннис, послушай, мне неловко об этом говорить. Даже не так! Я думаю, что все испорчу, если об этом скажу.
И снова Яннис чувствует себя тупицей. Он сидит рядом с Хлоей на песке, положив подбородок ей на плечо, и смотрит из грота на вечернее темнеющее небо. Там и сям сквозь золотую синеву, словно неурочные звезды поблескивают, висящих на стационарных орбитах, спутники. Их тысячи и десятки тысяч, и все заняты очень важными делами, они обмениваются сигналами и шлют сообщения и отчеты, они беззвучно жужжат и кружат над землей, словно рой металлических пчел.
Яннис старается успокоиться, считает до десяти, потом еще раз до десяти, а потом просит Хлою.
– Ты хотя мне намекнула.
И слышит в ответ хриплый смех Хлои.
– Если хочешь знать, Яннис, я намекала. Но с парнями это не работает. Они ничегошеньки не понимают.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Опершись длинными худыми руками о проржавелые перила, Ксантос стоит на открытой площадке, идущей вокруг маячной комнаты. Смотрителю около сорока. Это высокий поджарый мужчина с гривой вьющихся черных с проседью волос. У него худое смуглое лицо, ястребиный нос, маленькие веселые глазки, глубоко ушедшие в глазницы, эспаньолка и тяжелое кольцо из синтезированного золота, растягивающее мочку левого уха.
Одет смотритель в широкие холщевые штаны и джинсовую рубашку навыпуск, с подвернутыми рукавами. И штаны, и рубашка основательно измараны масляными красками всех цветом радуги. На самом деле Ксантос – художник, а смотрителем маяка он устроился, чтобы как-то сводить концы с концами. В пристройке к маяку, в одной из жилых комнат у Ксантоса мастерская. Яннис много раз видел его картины. Пишет Ксантос преимущественно пейзажи Козьего острова – пустынные бухты, оливковые рощи, сожженные солнцем холмы, рассветы и закаты. По скромному мнению Янниса, Ксантос вполне себе приличный художник, получше многих.
– Как же я устал от этого твоего вранья. Хочешь, я тебе расскажу, как было на самом деле? – спрашивает Ксантос.
Яннис стоит у смотрителя за спиной, в дверном проеме маячной комнаты. Маяк на Козьем острове не слишком высок, и все равно, каждый раз, когда Яннис поднимается на самый верх башни, у него захватывает дух.
– Ты вовсе не заболел и не отравился. Просто стояла жара, и ты решил, а пускай старина Ксантос сам возится с этой чертовой линзой. И ты замечательно провел время, просидел весь день в теньке или плескался в бассейне. А сегодня, когда дует бодрый зюйд, пожалуйста, ты являешься, как ни в чем не бывало. Ведь так оно было, Яннис?
Яннис молча разглядывает белые барашки, бегущие по зеленому морю. Ветерок сегодня и правда бодрит, и даже не верится, что вчера Козий остров превратился в раскаленную сковороду.
– А я, между прочим, один надраивал линзу Френеля. И пот лил с меня в три ручья, – говорит Ксантос. – По-твоему, это справедливо?
Яннис горестно вздыхает.
– Мы договорились, а ты меня подвел. Ну, скажи, как я могу тебе доверять? Как я теперь смогу оставить на тебя маяк? Или мне стоит найти другого молодого бездельника на твое место?
– Ксантос, пожалуйста, – просит Яннис. – Я больше тебя не подведу.
– Угу, – кивает Ксантос и смотрит на выгнутый, как линза морской горизонт.
– То есть, вчера ты не был болен? – спрашивает, наконец, смотритель.
– Нет, не был.
– Ну раз так… Если ты признался и раскаиваешься, я думаю… Думаю, мы ограничимся десятью ударов шотландским тоузом. А это справедливо?
– Да, справедливо, – едва слышно говорит Яннис.
Смотритель откидывает с лица вьющиеся спутанные волосы и смотрит на него насмешливыми выцветшими глазами. Яннис, понурившись, заходит в маячную комнату. Ксантос идет следом. Посреди круглой комнаты на поворотной чугунной платформе стоит линза Френеля четвертого порядка. Линза где-то Яннису по грудь, она похоже на стеклянное чудо, на храм, отражающийся в горном озере. Створки линзы распахнуты, внутри стоит устрашающего размера аутентичная ацетиленовая горелка. Концентрические стеклянные призмы, располагающиеся устами, покрыты черной копотью и только несколько призм снизу сверкают, словно хрусталь.
Ксантос снимает с крюка в кирпичной стене раздвоенный кожаный ремень. Он стоит перед Яннисом и похлопывает себя шотландским тоузом по ладони. Яннис ежится, поглядывая на тяжелый ремень в руках смотрителя. Он хорошо помнит, что удары тоузом жгутся совсем не так, как шлепки буковой лопаткой.
– У нас еще много дел сегодня, – напоминает Ксантос.
Яннис наклоняется, тянется к полу, заводит руки за колени и сцепляет пальцы в замок. Клеменс задирает тунику Янниса, стоит, разглядывая узкую задницу и стройные ноги молодого человека, и почесывает эспаньолку.
– Я сам, скажем так, не в восторге от этой моды, – признается Ксантос, – но тебе идет туника.
Смотритель отходит на шаг, примеривается и хорошенько втягивает Янниса толстым кожаным ремнем поперек ягодиц. Раздвоенный конец шотландского тоуза с громким треском впивается в кожу. Яннис мычит, стиснув зубы, и медленно приседает.
– Еще раз меня подведешь, выгоню, – обещает Ксантос, а сам любуется на лиловые припухшие полоски, проступившие на ягодицах Янниса.
Он дается Яннису время придти в себя и снова хлещет ремнем.
– Вот, положим, оставлю я на тебя маяк, – рассуждает Ксантос. – А тут приедут туристы, а тебя на маяке никого нет, потому что ты поленился и не пришел. Скверная получится история, Яннис.
Раздвоенный ремень обжигает ягодицы, словно кипяток. Яннис коротко вскрикивает, приседает и топчется по полу. Ксантос с усмешкой посматривает на Янниса и не торопясь обходит комнату по кругу, заложив руки за спину.
Место смотрителя маяка это, можно сказать, синекура и терять Ксантосу эту работу совсем не хочется. Судоходство в Эгейском море, да и во всем мире осуществляется по навигационным спутниковым системам. Морские маяки больше века назад отошли к министерству туризма и развлечений. Смотритель маяка это что-то вроде музейного служащего. Все маяки на островах отреставрированы и аутентичны насколько это возможно. Старые сложенные из кирпича башни, гулкие металлические лестницы, ручные лебедки, ацетиленовые горелки, линзы Френеля и, конечно, этот окутанный ореолом романтики ежевечерний ритуал. Смотритель по винтовой лестнице поднимается в маяковую комнату и зажигает путеводный огонь. И еще неукоснительно следит, чтобы кофейный аппарат на площадке перед маяком всегда был исправен.
– Я не могу здесь все время торчать, – жалуется Ксантос и стегает Янниса ремнем снова и снова. – У меня осенью выставка в Салониках. А потом, я думал махнуть к друзьям в Прагу. Я должен знать, что смогу оставить на тебя маяк.
– Ксантос, я не подведу, – обещает Яннис и взвизгивает и подскакивает от боли, потому что ремень со свистом впивается в ляжки.
– Да, ты уж не подведи, – говорит Ксантос.
После устроенной Яннису выволочки Ксантос добреет, достает из ларя бутылку белого столового вина, залихватски вытаскивает зубами пробку и делает изрядный глоток. Они стоят возле линзы Френеля, на расположенных уступами стеклянных гранях играет солнечный свет. У Янниса на глазах поблескивают слезы, одной рукой он осторожно поглаживает исхлестанные ремнем ягодицы. Следы от ударов ремня – полоски припухшей кожи кажутся горячими на ощупь.
– Нужно отчистить от копоти все концентрические призмы, – говорит Ксантос. – К моему отъезду линза должна сверкать, как новенькая.
Он щелкает вечным огнивом и раскуривает сигариллу.
– Хорошо, Ксантос, я все сделаю, – обещает Яннис.
– Как она прекрасна, – замечает Ксантос, разглядывая линзу Френеля. – Я слышал, Френель был монахом. Прожил в монастыре всю жизнь, и однажды во сне ему было видение – чертеж этой самой линзы. И проснувшись, монах просто перенес его из сна на бумагу…
Смотритель делает еще один глоток из бутылки и протягивает Яннису. Сперва Яннис думает гордо отказаться, он еще дуется на Ксантоса из-за порки ремнем, хотя, если разобраться, Яннис должен обижаться на самого себя. Словом, он берет бутылку с вином и тоже делает хороший глоток.
– Знаешь, оставь бутылку себе, – великодушно разрешает Ксантос, – Работа довольно скучная. А вино тебе немного развлечет.
– Спасибо, Ксантос.
– Пустяки, малыш, – весело говорит смотритель и с тлеющей сигариллой в зубах быстро сбегает вниз по ступеням винтовой лестницы.
Яннис опускается на колени на каменный пол перед линзой Френеля, смачивает ветошь чистящей жидкостью, пахнущей скипидаром и принимается счищать со стекла ацетиленовую копоть. Он возится с линзой четверть часа, потом у него начинает ныть спина. Яннис прикладывается к бутылке. Он делает хороший глоток, замечает, что вина осталось всего ничего и добивает бутылку. Настроение от выпитого вина заметно улучшается, спину уже не ломит, и ягодицы не так саднит.
Яннис поднимается с пола и выходит на смотровую площадку. Облокотившись о поручни, Яннис разглядывает изогнутую полумесяцем безлюдную бухту и оливковую рощу неподалеку. На песчаной косе, укрывшись от полуденного солнца в короткой тени маяка лежит Ксантос. Из одежды на художнике только широкополая соломенная шляпа. Рядом из песка торчит початая бутылка вина. Вздохнув, Яннис возвращается к линзе Френеля. Он опускается на колени и берет в руки ветошь.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Дорога от маяка до дома Ионы занимает минут десять, если, конечно, ехать на сигвее. Сперва по берегу маленькой бухты, потом по тропинке через оливковую рощу, потом через пустошь, потом по проселку между холмами. Пролесок виляет, словно змея хвостом, и вот уже видна темная зелень большого заросшего сада и озаренные теплым светом широкие окна в доме Ионы.
Уже совсем стемнело. Яннис сворачивает с проселка и катит по садовым дорожкам. Оглушительно трещат цикады, из-под широких колес отлетают в кусты мелкие камешки. Яннис оставляет сигвей посреди двора, чтобы утреннее солнце накачало под завязку аккумулятор. Он хочет зайти в дом через заднюю дверь, но замечает мерцающий огонек где-то в саду, среди темной листвы. Стараясь не шуметь, Яннис идет на свет, крадется между плодовых деревьев и останавливается в кустах возле одного из бассейнов, обустроенных в саду рядом с домом. Это маленький бассейн в форме сердечка. Его стены облицованы гладкими разноцветными камешками и ракушками. На бортике бассейна горит свеча в широком стакане, и в её свете Яннис видит сидящую в воде Климену. Сквозь плавающие по поверхности бассейна отсветы свечного пламени, похожие на желтое, пролитое в воду масло, Яннис не столько видит, сколько угадывает худое голое тело Климены, её маленькую грудь, узкие колени и аккуратно выстриженные треугольником лобковые волосы в паху. У садовницы обритая наголо голова, только посреди черепа тянется к затылку «ирокез», покрашенный яркой фиолетовой краской. На левой руке Климены вытатуирована зеленая ящерица с длинным хвостом. Хвост обвивает запястье, ящерица изгибается, заползает на плечо, свешивает голову вниз и кусает Климену за сосок. Садовница сидит в бассейне, опустив затылок на каменный бортик. Её глаза прикрыты, на лице застыло мечтательное выражение. «Ирокез» намок от воды и потемнел. На бортике рядом со свечкой лежит изогнутый длинный огурец и небольшой фиолетовый баклажан.
– Привет, – тихо говорит Климена, взяв в руки огурец.
Ее узкое лицо с прямым и длинным носом сейчас в неверном свете свечи, кажется Яннису красивым.
Климена проводит пальцем по зеленому изогнутому огурцу.
– Какой ты длинный, а здесь у тебя пупырышки, – говорит садовница с улыбкой. – Нам непременно нужно познакомиться поближе. Меня зовут Климена… А как же тебя назвать? Пожалуй, я назову тебя Питером. Знала я одного Питера, так вот, парень, ты на него сильно похож.
Она тихо смеется и, закусив губу маленькими белыми зубками, опускает руку с огурцом под воду.
– Ого! – притворно удивляется Климена, – какой ты прыткий…
Лицо садовницы становится сосредоточенным, она закрывает глаза. Рука Климены совершает медленные ритмичные движения.
– Какая же ты испорченная, Климена! – думает про себя Яннис, сдерживаясь изо всех сил, чтобы не расхохотаться. – Пожалуй, самое время вмешаться и положить конец этим овощным радостям!
Побродив немного по саду Яннис, находит старую корягу и вытаскивает из-под нее сонного ужа. Когда с ужом в руке он возвращается к бассейну, Климена ведет себя совершенно неприлично, садовница громко стонет и извивается в воде.
– Что же ты так разнежилась? – качает головой Яннис. – А что, если тебе в бассейн заползет змея?
Размахнувшись, он бросает несчастного ужика в бассейн и улепетывает со всех ног назад к дому. Пару долгих мгновений ничего не происходит, а потом он слышит истошный вопль Климены и плеск воды. Садовница выскакивает из бассейна, в чем мать родила и мечется по темному саду, не разбирая дороги. Яннис видит среди зелени ее худую фигуру и белую, плоскую, как сковородка задницу.
– Яннис! – кричит Климена. – Это все ты, негодный мальчишка! Я знаю, что это ты! Можешь не прятаться… Ничего я тебе еще задам, я с тобой поквитаюсь!
Яннис тихо смеется. Он пригибается, прячется за кустами, чтобы Климена, не ровен час, его не заметила, и обходит дом по дорожке. Выйдя из-за угла, Яннис видит, что взлетная площадка возле дома освещена прожекторами. Слепящий электрический свет бьет Яннису в глаза. Прикрыв глаза рукой, он стоит и смотрит, как медленно, покачиваясь из стороны в сторону, с низким и ровным гулом поднимается в воздух желтый с черными шашечками флаер. Воздушное такси описывает плавную дугу над домом Ионы и ложится на обратный курс, в сторону далекого побережья. Яннис провожает его задумчивым взглядом. Прожектора, стоящие на высоких шестах по углам взлетного поля, с громким щелчком выключается. Лампы медленно гаснут, из слепящих маленьких солнц, они превращаются в тусклые красные карлики, а после в черные дыры. Густая летняя темнота обступает дом.
– Похоже, у Ионы гости. И кого это нелегкая принесла? – ворчит Яннис. – Ладно, сейчас посмотрим.
Он понимается на крыльцо и толкает дверь.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Гостиная озарена синеватым светом, льющимся из висящей на стене плазменной панели. По кабельному телевидению, как это частенько случается в поздний час, крутят жутковатые и странные черно-белые фильмы Никоса Кундуроса. Звук отключен. В углу комнаты на высокой ножке стоит торшер, похожий на оранжевое клонящееся к закату солнце. На просторном диване в черных бриджах по колено, гладко обтягивающем ее широкие берда, и легкомысленной блузке с голубыми цветочками сидит Иона. Она держит в руках надкусанное яблоко и смотрит во все глаза на свою гостью. А гостья неторопливо прохаживается по гостиной, жестикулируя тонкими гибкими руками. Остановившегося на пороге Янниса поражают ее глаза – желтые, как у кошки, похожие на кусочки янтаря. У гостьи нос с горбинкой, такие носы еще называют «римскими», большой рот и тонкие красиво очерченные губы. Её гладкое безмятежное лицо похоже на маску. Пепельные густые волосы стянуты кожаным шнурком на затылке в «конский хвост». На гостье песочного цвета брючки с накладными кармашками и выцветшая джинсовая рубашка, небрежно застегнутая на три пуговицы, с подвернутыми до локтя рукавами.
Возле дивана стоит низкий столик на колесиках. На столике – ваза с яблоками и виноградом, пара чашек и чайник из красной глины с примитивным орнаментом.
– Что ты, Лидия! Ты меня нисколько не стеснишь! – возражает гостье Иона и машет маленькой пухлой ручкой. – Я так рада тебе рада! Мы сто лет не виделись! Ты мне никак не можешь помешать, потому что у меня решительно нет никаких дел. Я веду здесь какую-то растительную дремотную жизнь, честное слово! А твой неожиданный приезд, как глоток свежего воздуха.
– Ах, как славно! – улыбается Лидия. – И я тоже так рада тебя видеть, подруга!
Яннис не может оторвать взгляда от гостьи. Он никогда не видел таких янтарных глаз. Яннису кажется, что глаза Лидии светятся в сумраке гостиной.
– Сколько же мы не виделись? – пытается вспомнить Иона. – Наверное, с университета? Кажется, я потом как-то тебе звонила…
Лидия опускается в стоящее у столика кресло, вытягивает и скрещивает длинные стройные ноги. На её узких стопах – удобные стоптанные кеды.
– Знаешь, Иона, я вдруг поняла, что жутко устала за этот год, – говорит задумчиво Лидия. – Раскопки, перелеты, конференции, семинары, постоянно сбивается суточный ритм, я вечно не высыпаюсь, а еще я пишу две монографии сразу. Словом, вымоталась…
Она протягивает руку и отрывает виноградину от грозди, лежащей в вазе. Лидия катает ягоду кончиками тонких длинных пальцев, подносит к лицу и внимательно разглядывает, словно никогда не видела раньше виноград.
– Я была на раскопках в Аликах. Храм бога Потоса… Не самый известный бог из пантеона, скажем так… А потом… Потом… – Лидия опускает веки, её янтарные глаза гаснут и лицо уходит в сумрак.
По плазменной панели беззвучно ходят черно-белые тени.
Лидия бросает ягоду в рот, сжимает белые ровные зубки, и виноградина лопается, и сок течет по подбородку Лидии. Гостья смеется и вытирает подбородок тыльной стороной ладони.
– А потом я подумала, а не послать ли всё к черту! И я вспомнила про тебя, моя милая и про твой чудесный дом на Козьем острове. Я вызвала флаер и просто сбежала с раскопок, и вот я здесь, у тебя в гостиной.
– Ты всегда была такая, – говорит Иона, разглядывая Лидию с восхищением. – Порывистая, неуправляемая. Никого никогда не слушала… И ты не кажешься мне измотанный и усталой. Нет, нисколько! Напротив, ты замечательно выглядишь!
– Ты тоже, милая Иона!
– Брось. Я с каждым днем становлюсь все больше и больше похожа на толстого кота, – говорит Иона с печалью в голосе. – А в тебе что-то изменилось. Не могу понять, что… Ты делала пластику? Ой, прости, мне не следовало…
– Ты знаешь, я такая глупая, – говорит Лидия. – Я даже вещей с собой никаких не взяла. Только сумку со всякой мелочевкой. У тебя же наверняка есть какие-нибудь старые хитоны и туники? Сейчас все сходят с ума по этой нелепой архаике…
Яннис хочет уйти, он отступает в коридор, но половица предательски громко скрипит под его ногой.
Лидия медленно поворачивает голову, хищный взгляд её кошачьих глаз скользит по стройной фигуре Янниса, одетого в короткую тунику. Её тонкие губы кривит улыбка. Лидия словно раздевает его взглядом. Яннис с удивлением замечает, что у него горит лицо.
