В шаге от окна

скачать книгу бесплатно


На пути к…

Я попал в хорошую часть, быстро нашел общий язык с сослуживцами и офицерами. Служба проходила в максимально комфортном для меня режиме, учитывая, что попал я туда в 23 года, отношение было куда более мягким, а моё образование, опыт работы и знания оказались там востребованы. Поскольку старая команда срочников убывала, необходимо их заменить. Нас привезли первыми, три человека взамен целой роты, разумеется дел хватало.

Нужно распечатать документы, подготовить различные заявления и формы, помочь списать или поставить на учет предметы армейского быта. Отличное времяпрепровождение и способ поближе познакомиться с офицерами, сержантами и старшиной. Их сильно удивлял мой возраст, обычно привозят 18 летних мальчишек, а здесь, как сказал один из сержантов:

– Я даже не знаю, как тобой командовать, ты меня старше на два года…

– По званию, при чем тут возраст?

На том и сошлись. Я не наглел и не задавал лишних вопросов, спокойно исполняя свои обязанности. А иногда и не только свои… Образование позволило закрепиться в штабе помощником заместителя командира части, соответственно я был в хороших отношениях и с офицерами в штабе. Никакая лишняя информация не покидала стен, где она была получена, здесь ты выполняешь работу, точка. Работа была достаточно простой, когда приезжало пополнение, необходимо провести анкетирование, два психологических теста и обработать результаты в специальной программе. Каждую анкету обязательно пересмотреть и об особенно отличившихся доложить непосредственному руководителю, замполиту.

К сожалению, это продлилось недолго, сначала подцепил бронхит и на две недели загремел в госпиталь, а затем тяжелую форму двусторонней пневмонии. На протяжении нескольких дней мне не могли сбить температуру и в какой-то момент я начал угасать. Дальнейшие события мне неизвестны, все воспоминания исключительно из рассказов врачей и родных.

В первых числах января температура поднялась до 40?[7 - Состояние близкое к лихорадке.] и появился бред, пропала реакция на окружающих и постепенно исчезало сознание. К счастью это быстро заметили и незамедлительно приняли решение о транспортировке меня в Санкт-Петербург, в центральный госпиталь. А затем дальше, дальше, дальше… из больницы в больницу. За несколько дней я переместился среди нескольких клиник. Родители собирались приехать, но едва могли уследить за этими перемещениями. Отпросившись с работ, они звонили в последнее известное отделение и их направляли дальше, говоря о том, что я уже передан. Снова звонок и меня уже нет на месте. В итоге путешествие, о котором не осталось никаких воспоминаний, закончилось и меня доставили в реанимацию пульмонологии. Впал я в кому до реанимации или уже находясь там, к сожалению, не знаю. Знаю только дату 5 января 2017. Кома… третья стадия, самая легкая, но по-прежнему опасная для человека. Из увиденного в коме помню лишь два, особенно ярких фрагмента.

Воспоминание первое

Деревянный дом и рядом с ним небольшой сарайчик. Несколько маленьких детей и супруга, приятной, мягкой внешности девушка. Вместе мы заготавливаем огромную бочку квашеной капусты на время поста. Несмотря на то, что в реальности на дворе был январь, там было лето и солнечная, теплая погода.

Одним из основных занятий было строительство церкви, к моему удивлению старообрядческой. Освящали мы её в честь святой Валентины, прабабушки моей супруги. Что удивительно, скорее всего, здесь тоже сыграла роль моя далекая реальность, так как Валентиной звали бабушку соседку, которая в детстве проводила со мной очень много времени. К сожалению, когда мне было 5 лет, она скончалась, хотя я до сих пор помню ее лицо и считаю родной. А старообрядчество вероятнее всего относится к происхождению моего дедушки по отцу, так как его родители были в Древлеправославной Церкви.

Само убранство храма помню плохо. Точно могу сказать, что это была небольшая церквушка, без алтаря, подобная Древлеправославным моленным. Образ святой смутно напоминал мне всё ту же бабушку Валю. Множество окружающих образ венков и высокий, худощавого телосложения священник смутно проплывают перед моими глазами, когда я пытаюсь вспомнить детали.

Воспоминание второе

Здесь я видел, как создается человек, даже в этом участвовал. С помощью голоса, который слышал, мы рисовали образ, форму лица, кожу, её тон. Затем глаза, все это окрашивалось. Далее был огромный зал, в котором всем этим занимались еще несколько десятков участников. Просто представьте, огромные изогнутые экраны, колоссальных размеров и ты взмахами рук управляешь выбранным параметром. Я до сих пор не могу никак объяснить себе, что это было. С одной стороны, похоже просто на некую фантазию, помутнение рассудка… но я участвовал в процессе создания уникальных людей от начала и до конца. Не помню, кто мне подсказывал, как управлять этим, но точно помню, что изначально стоял в стороне и завороженно смотрел на происходящее.

Впоследствии вновь проснулся в своем доме, огромная комната со шкафами до потолка полностью заставленными книгами. У окна стоял стол, за которым я писал. Не знаю, о чем была эта книга, помню однозначно, что работал над ней за ноутбуком и переносил набираемый текст в рукопись. Не исключено, что именно её сейчас и пишу. Это была небольшая работа, которая уже подходила к концу. Интересно, что рукописная версия выглядела как старинный труд, судя по цвету и текстуре бумаги, а также кожаной обложке с необычным корешком. Книгу эту я точно дописывал и отправлял кому-то, а вот кому именно не помню. Редактору, другу или издателю? До сих пор задаю себе этот вопрос. В этот момент я потерял баланс и не смог уже самостоятельно передвигаться, не понимая, что именно произошло. Комната снова двигалась по своей оси, медленно поворачиваясь и давая мне шанс перебираться ближе к двери, через которую я и вышел.

Открыв дверь, снова увидел зал, где создавались люди. Слышал голос, но не помню, что именно он говорил. Взмахами рук я начал стирать все вокруг, в итоге оказавшись в совершенно пустой белой комнате, где осталась лишь одна точка. Если не ошибаюсь в своих воспоминаниях, то точка не стерлась, и я пошел к ней что бы стереть. Приблизившись, увидел дверь, в которую вошел и снова увидел ту же комнату. Повторно, стирая всё вокруг, увидел точку еще меньше, решив, что она находится дальше от меня, побежал к ней и увидел темноту… дальше все происходящее видел уже лежа, скорее всего именно на этой точке закончилась кома и прошли 8 дней.

Именно смена положения мне кажется данным переходом из одного состояния, в другое. Насколько это правда, не знает никто, ведь я один смотрел эти мультфильмы подсознания. Не помню, слышал ли врачей, маму и папу, но мне кажется, что нет. Там был совершенно другой мир и в нем ты полностью изолирован от мира внешнего. Не было страха, чувства боли, единственное, что было – усталость.

Воспоминание третье

Самое яркое, поскольку оно было уже после комы, в некоем промежуточном состоянии. Хронологию его восстановить невозможно, но я склоняюсь к мысли, что это было в первые дни после пробуждения.

Больничная койка, рядом с ней стоит капельница, на вершине которой расположено нечто, похожее на чашу. Я поднимаюсь к ней, словно по воздуху и перемещаюсь в другую локацию, где встречаю удивительное существо, похожее по виду на ангела, коими их изображают на картинах и иконах, но с обожженными крыльями.

– А что ты делаешь? – спросил я у него.

– Помогаю людям определиться, в рай им или в ад.

– Но ты не похож на ангела?

– Падший.

– А как ты связан с раем, ты же должен принимать в ад?

– Я отрабатываю свою вину, Бог многих из нас принял назад на служение и мы распределяем людей, помогаем выбрать нужный путь здесь. Но тебе рано!

Путь этот представлял собой огромную чашу, а может быть круглый бассейн с тонкой дорогой вокруг. Она была заполнена прозрачной, кристально чистой водой, но дна видно не было. Напротив я видел лестницу, уходящую к светящемуся проходу, рядом с которой и стоял падший ангел.

Через 4 года был написан рассказ «Когда остался только Ты» и именно этот ангел стал прототипом для Агрона, демона, подружившегося с автором.

Продолжение

По рассказам сотрудников гардероба последнего пристанища, привезли меня в практически бессознательном состоянии. Тут же забрали в реанимацию, увезя на носилках. Надежды на моё выздоровление были минимальные, никто не давал точных прогнозов. Я искренне благодарен врачам за консультирование моих родителей, они старательно отвечали на вопросы и по возможности старались объяснять неизвестные слова и диагнозы. Воинская часть так же их не бросила в тяжелой ситуации и начальник медицинской службы Р. старательно расшифровывал им всю информацию.

Из комы меня вытащили 13 января, на 8 день. Врач позвонил маме:

– Здравствуйте, Ваш сын уже 8 дней в коме. Мы проводим все необходимые процедуры, что бы он поправился, но нужно его оттуда доставать.

– Здравствуйте, а как это можно сделать? Как он?

– Все так же, стабильно-тяжелое состояние. Но его состояние оглушения вызывает беспокойство, время не на нашей стороне сейчас. После 8 дней могут наступить необратимые изменения. Нам нужно Ваше устное согласие на «агрессивную терапию».

– Да, конечно, мы согласны!

Что такое агрессивная терапия – никто не знает. Скорее всего, это экстремальный эксперимент с наркозом и выведением, либо применение радикально сложных препаратов. Риск, по-видимому, был велик из-за сильного истощения организма и проведение ряда мероприятий требовало согласия. Но это только моя теория, про «агрессивную терапию» я узнал намного позже, когда находился в другом отделении. Самое главное, у них получилось, меня выдернули назад, в новую реальность, пусть это я осознал и не сразу. Сложно разделить время на до и после, поскольку видения в коме были очень реалистичным сном. Главное отличие, которое я понял спустя месяц, это люди вокруг меня и обстановка. С какого-то момента окружающая сказка закончилась и все чаще действия происходили в палате, отличались исключительно стены. Стал видеть врачей, видел их лица. У них постоянно менялась униформа и бейджи, но окончательно придя в себя, я узнал большинство из них. Кроме одного…

Звали его Дмитрий Алексеевич, невероятно добрый и заботливый врач. Единственный кто всегда понимал, чего именно я хочу, мог перевернуть меня в удобное положение или поставить мне капельницу. Несколько дней он был, а потом просто исчез. После того как я окончательно пришел в себя, я спрашивал у персонала, не знают ли они его. Может среди мертвых есть кто-то похожий внешне, но все ответы были отрицательные. А у меня к нему до сих пор много вопросов. Главный из них, кто он и почему оказывал такую невероятную поддержку?

В середине января меня снова перевели в другое отделение, поскольку пневмония отступила и следует заняться профильным врачам. Так я переехал в реанимацию неврологии. Утром, когда родители решили приехать к новым докторам и пообщаться о моем текущем состоянии, мама позвонила в клинику:

– Здравствуйте, к Вам вчера пациент поступил, он находится в реанимации, возможно, приехать к нему?

– Здравствуйте, а его у нас уже нет, увезли утром.

– Как, куда? – она сильно испугалась.

– Назад, в пульмонологию, давайте я Вам номер дам?

– У нас есть, спасибо.

После этого она сразу позвонила заведующему пульмонологией А..

– Здравствуйте, а его вернули Вам? Что-то случилось?

– Состояние немного ухудшилось, снова поднялась температура, уже сбили. Лежит на своей счастливой кровати.

– А можно к нему приехать?

– Конечно, приезжайте. Теперь, пока мы не будем полностью в нем уверены, мы его никому не отдадим.

Моя кровать снова стала моей. Окружающий мир оказался чуть более знакомым и я все отчетливее воспринимал родителей и медиков. Начал даже запоминать их имена и лица. Общаться было тяжело, трубка в горле[8 - Трахеостома.] мешала нормально разговаривать, а писать я не мог. Хотя одну попытку с планшетом мы все же предприняли. Жизнь постепенно ко мне возвращалась, а дни шли незаметно. Постепенно я приходил в себя.

В шаге от окна

Палата была трехместной, больше 70 м2., со светлыми стенами и огромных размеров окном. Кровать находилась в шаге от окна, в которое я смотрел на небо в ожидании приезда родителей, прихода врачей и хоть какого-то объяснения, что со мной и почему я здесь. Медленно плывущие облака и включающийся временами свет в окнах, все, что можно было увидеть лежа. Погода была пасмурная, на улице быстро темнело, солнце лишь изредка появлялось вдалеке и лучи проскальзывали к моей кровати. Конец января окончательно вернул меня к жизни, папа приехал один.

– Привет, сынок, ты как?

– Привет, живой, а ты почему один? Где мама?

– Все хорошо, конец месяца, она не смогла приехать, отчеты делают.

Стресс – лучшее лекарство. Вроде бы и не всегда идет на пользу, но в данный момент он вытащил меня из тумана. Я понимал, в общих чертах, что происходит, где нахожусь и было очевидным, что уже достаточно долго. Понимал и уровень их напряжения. Огромного стресса, усталости, переживаний. Я рад был каждому из них, но ждал вдвоем. Вскоре, не помню точную дату, мне привезли телефон и появилась возможность постоянно быть с ними на связи, а также одежду, которой очень не хватало.

Второго февраля сняли трубку и разрешили кушать. Трубка мешала говорить, как и любое другое инородное тело в организме вызывала достаточно неприятные ощущения. ВМА[9 - Военно – Медицинская Академия им. С. М. Кирова.], теперь я точно знал, где нахожусь. Кормят здесь хорошо, единственное, что не нравилось – это отсутствие соли в еде, но после месяца питания капельницами все кажется произведением кулинарного искусства. Впервые в жизни я так сильно ощущал вкус, наслаждался приемом пищи и готов был съесть все, что мне приносили. Родители привозили мне очень много еды, орехи, салаты, йогурты, крабовые палочки и мой любимый яблочный сок. Когда они впервые мне привезли крабовые палочки, я сказал фразу, которую отец запомнил навсегда:

– Я никогда не думал, что крабовые палочки могут быть такими вкусными.

И действительно, это непередаваемое блаженство, соленое, вкусное мясо, совершенно неважно, что делают их из трески. До начала болезни я выглядел неплохо, весил около 73 кг, был подтянутым, то сейчас максимальный вес 50 килограмм, при росте в 186 сантиметров. Просто представьте себе скелет обтянутый тонким слоем кожи и вы увидите меня в тот момент. Никогда бы не подумал, что человек может просто раствориться за месяц. К счастью, сам себя я толком не видел, так как в реанимации не было зеркала, а может просто не обращал внимания.

Так как самостоятельно сесть или встать было невозможно, меня сажали в коляску и подвозили к столику. Ставили поднос на стол и кормили с ложки. Я очень благодарен молодой медсестре К., которая возилась со мной и явно переживала. Практически всегда она приносила лекарства, еду, словно мать ухаживает за ребёнком. И было огромное желание при этом её порадовать, я съедал всё, что давали. Абсолютно всё. Заведующий отделением А., когда узнал об этом, не поверил своим ушам, в глазах этого грозного на вид, высокого светловолосого мужчины читалась радость и гордость моими успехами. Как мне рассказали позже, редко человек после комы и длительного пребывания без еды имеет такой отменный аппетит и организм справляется с большим объемом пищи. Это чашка супа, макароны с котлетами и компот. Сейчас мне кажется такой обед не очень большим, но когда ты ешь впервые за месяц…

Третье февраля можно назвать днем больших побед. Утром ко мне пришел доктор Я. и подарил возможность встать. Было страшно, но отказаться еще страшнее, поскольку это шанс сделать первый шаг на пути к нормальной жизни. Крупный мужчина, ростом чуть ниже меня, с веселыми карими глазами, ему не составило никакого труда поднять меня на ноги. Осознание того, что я могу стоять, опершись на широкий подоконник и смотреть на грязный снег, покрывший землю, это невероятно. Это было абсолютным чудом, ничего особенного не было за окном, но в ту минуту все казалось прекрасным. Машины, припаркованные под окнами, прохожие, спешащие по своим делам и ты снова чувствуешь себя частью этого мира. Ты живой! Слезы покатились из глаз, сами. Кто бы мог подумать, что сугробы из грязного снега могут вызвать такие эмоции.

– Мама, я стою! – я тотчас же позвонил ей, – Мне помогли и я смог встать!

– В смысле стоишь?

– У подоконника! Доктор помог!

Мне помогают перебраться в коляску. Я сидел и с нетерпением ждал обед. Когда его принесли, потянулся за ложкой и смог удержать ее в правой руке, но она, к сожалению, еще тряслась и съесть суп мне помогла все та же милая К.. Но второе, хоть и под ее чутким надзором, ел уже сам, а значит не все потеряно. Был отчетливо виден шанс подняться и еще пожить, продолжить писать, зарабатывать, обслуживать себя. Опасения в тот момент вызывала левая рука, которая толком не работала. Я с трудом мог двигать пальцами, не имея возможности удержать ею даже кусочек хлеба. Как мне рассказали впоследствии, руку я отлежал, произошла деформация структуры кости. Это усложнило ситуацию с ней, но об этом позже.

Дни шли медленно, но с постоянными успехами. 5 февраля родители привезли одежду с разрешения врача, помогли одеться, и я смог наконец то сесть с ними рядом и обнять их. А шестого числа уже сам, одной рукой, с помощью ног, которые хоть имели мало сил, но уже оказались под моим контролем, оделся с утра. Попросил доктора Я.