скачать книгу бесплатно
– Следующая.
– Давай! – теперь молилась Ланка, подбадривала синеволосую подругу-неформалку. – Я прошла, ты тоже сможешь…
Я с похолодевшим нутром думала о том, что никто не знает, сколько черноты каждому из нас досталось. Это определяет полоса. Страшная, хирургическая.
– …будем снова вместе, – мечтала с дрожащим подбородком счастливица, – вернемся, я тебе чай заварю…
Жить проще, когда есть планы.
Они мне не нравились – ни пегая девушка, ни ее странная подруга, – но горя я им не желала, боли тоже.
«Корова» шагнула на полосу.
И даже сделала три шага прежде, чем это случилось вновь – визг пространства, раздвоение тела, черная муть наружу… На этот раз я зажмурилась до того, как ослепнуть, и поняла, что не смогу, наверное, даже встать с этой лавки, чтобы пройти тест. Подругу утаскивали за полные безвольные руки-плети; шуршал под ее одеждой светлый пол. Вновь черные глазницы. Мне хотелось рыдать, а женщина постарше передо мной стала глухой и немой. Высохли в ее глазах слезы, ровным, безучастным стало выражение лица – кажется, заключенная номер четыре стойко готовилась к смерти. Даже к полосе подошла сама, без приглашения; я же боялась смотреть. Только не опять этот визг, только не еще один труп. К горлу подкатывала тошнота, когда я думала о том, что женщина эта выглядела обычной и, если бы не застывшая гримаса, даже милой. Такая вполне могла работать продавщицей, кассиршей, выдавать лотерейные билеты в киоске.
«За что ее сюда?»
«А меня за что?» За украденную в магазине еду? Просто спешный переезд от несчастной любви в другой город, просто не нашлось работы и закончились деньги, просто отсутствовали у меня в Северной столице знакомые, у которых можно было перехватить… Неважно все это теперь. Я даже имя этой женщины не узнаю… скорее всего…
Она действительно пошла по полосе сама. Как по эшафоту. Зажмурившись, ставя на линию сначала носок старой туфли, после – каблук. Сжав зубы так, что слышался их скрип.
И также зажмурившись, сошла с нее. Целая, невредимая.
«Чистая?»
Среди мути из чувств мелькнула радость.
Означал ли проход по линии, что наличия энергии мутанта в нас нет?
В нас… Я еще не прошла. А в комнате уже никого – живые вышли, мертвых унесли. Остались только двое с оружием, я и линия.
– Поднимайся, – посоветовали мне холодно. – Давай к полосе.
Я не хотела к полосе. Совсем. И умирать тоже. Умирать дерьмово в любом случае, но, когда на тебя смотрят не лица, а зеркальные маски, когда есть шанс, что твое нутро порвет сначала тварь, а потом бластеры, хочется вообще до этого момента не доживать.
– Я не хочу, – прошептала я жалко. Стыдно скулить, стыдно обнажать слабость. Можно я ее просто обползу, вашу полосу, выползу из этой комнаты и на карачках вернусь в свой каземат, чтобы там дожить свой век? Пусть в темноте, пусть в голоде…
– Я считаю до пяти, – произнес тот, кто слева. Голос низкий, вполне человеческий. – И тогда шансов на выживание у тебя не будет.
Меня пристрелят прямо тут, как скулящую псину, на лавке.
«Похабная смерть», – почему-то подумала. Когда ты оказался жалок настолько, что не смог даже подняться с места, не попробовал выжить. В конце концов, есть шанс…
Не знаю, каким образом мне удалось встать и даже приблизиться к «старту».
– Четыре, – тем временем считал масочник, хотя счет мне уже не был нужен. Я шагну вперед хотя бы потому, что не желаю быть убитой на лавке.
– Три…
Потому что не хочу жить с монстром внутри.
– Два…
Потому что окажусь сильнее собственных страхов и чужих приказов.
Шаг вперед я сделала до цифры «один». Напряглась так, что заболела голова – полоса под ногами гудела. От ужаса сводило руки и подводило зрение. Пока ничего. Еще шаг. Гудение сквозь все тело – его просвечивали невидимые сканеры. Видимо, сгустки черноты реагировали на них… Пока не во мне. Шаг номер три… Если не порвет сейчас…
«Не порвет уже никогда», – с выдохом облегчения подумала я, преодолев четвертый шаг и сходя с полосы.
Меня не раздвоило, тварь не вылезла из меня наружу. Значит, буду жить?
Теперь грозило раздавить облегчение, теперь снова хотелось упасть на колени и плачем благодарить за отобранный у судьбы лишний час жизни.
– Значит, все хорошо? – спросила я зачем-то. – Значит, ее во мне нет? Это… хороший знак?
Комиссионер слева, зная о том, что опасность миновала, неторопливо снял шлем, опустил внушающую ужас пушку. И на меня взглянуло жесткое мужское лицо со спокойными глазами. Темные ресницы, темные брови, что-то очень ровное и опасное во взгляде. Мы были с ним с разных планет, с этим человеком – ничего общего. Я дрожащая девчонка, желающая выжить, он из тех, кто решал, выжить тебе или нет.
И ответ мне не понравился.
– Я бы не рассматривал это хорошим знаком.
– Давай, молодец, пошла в дверь, – произнес тем временем другой, шлем так и не снявший.
И в этом «молодец» не было ни капли одобрения. Лишь набор звуков, которым тебе приказывают «проваливать».
Живых нас осталось трое.
* * *
(Les Friction – This Is a Call)
Камера оказалась не душевой, камера оказалась газовой.
Когда с потолка и стен потекли клубы белого дыма, я перестала дышать. Держалась, зажмурившись, двадцать секунд, тридцать, но после закашлялась и сразу же наглоталась едкого (спасибо, не убившего) вещества – кажется, нас опять дезинфицировали. Кто знает, зачем…
В лабораторию я, согласно очереди прохождения белой линии, попала последней. Небольшая квадратная комната, длинный «врачебный» стол, стул для посетителя и мужчина, одетый в белый халат – местный «бог» приборов и склянок.
Стул ощущался неудобным; роба воняла газом. Моих спутниц, которых я окрестила «второй» и «четвертой», уже увели. Я – «пятая». Или третья из живых.
– Вытяните руку…
Доктор быстро и умело взял на анализ кровь, после здесь же принялся ее изучать – долго стоял, склонившись над микроскопом, после вбивал в настенный экран данные на незнакомом мне языке.
– Все… хорошо? – спросила я хрипло. Не могла не спросить, хоть и сомневалась, что мне ответят.
Но док отозвался.
– Я в этом не уверен.
И принялся смешивать несколько компонентов из разных ампул, готовясь наполнить раствором шприц с короткой иглой. Шприц, похожий на космический прибор с мини-гидравлическим прессом. Для меня? Для кого же еще? Навряд ли этой чудо-жидкостью Комиссионер желал уколоться сам.
– Я же прошла, – мне безвозвратно хотелось наружу, – прошла белую полосу… Вы возьмете анализы и выпустите меня?
– Сомневаюсь. – Док был сух и вежлив. Но он хотя бы отвечал на вопросы. – То, что вы прошли Излучатель, говорит лишь о том, что вы не получили максимальную дозу инородного вещества, но, возможно, получили среднюю или минимальную.
Деловитое выражение лица, постукивание пальцем по очередной ампуле – сколько кубиков и чего он хочет мне вкатить?
– Что вы мне… уколете?
– То, что создаст в вашей крови неблагоприятные условия для выживания чужеродной энергии и заставит остатки Хвоста проявить себя примерно в течение шести часов. Это если у вас средняя доза соприкосновения.
– Средняя… – отозвалась я эхом, не вкладывая в повтор никакого смысла, выражая сплошное непонимание.
– Да. До трех тысяч единиц МСе3.
Теперь я понимала еще меньше, не знала ни таких единиц, не догадывалась о том, каким образом объем чужеродной энергии вычисляется.
– Большой, – охотно пояснили мне, – считается доза свыше четырех с половиной тысяч единиц. Двое из вас получили такую во время инцидента…
– Те, которые… – теперь жмуры.
– Все верно. Хвост заставил бы их тела мутировать в течение часа. Неприятное зрелище. И без шансов на выживание. Излучатель вычисляет именно таких.
– А шанс выжить со средней есть?
– Да.
Он не ответил «конечно» или «всегда». Просто «да». Коротко, как обрубок собачьего хвоста.
– Возможно, во мне ничего нет…
– Мы не имеем права рисковать.
Глядя на меня поверх странных половинчатых очков, которые надел только что, Комиссионер пояснил:
– Средняя доза, попав в человека, начинает расти даже в условиях измененного кислорода.
– Измененного?
– Да, на СЕ измененный состав воздуха именно для этого – для ухудшения условий развития Греры, если она сольется с человеком.
Грера – та тварь… Вот, значит, как ее зовут. И значит, все это время я дышала какой-то дрянью, разлитой в тумане – одно неприятное открытие за другим.
– Но наибольшую опасность, как ни странно, представляет минимальная доза, которую очень сложно вычислить ввиду того, что она равномерно сливается с человеческими клетками и никоим образом не проявляет себя до выхода на поверхность. То есть на другие уровни с нормальным, неизмененным фоном. Где моментально начинает себя множить.
В моих глазах, вероятно, мелькнуло понимание, потому что док кивнул.
– Да. Имея в себе даже минимальные остатки, вы моментально начинаете заражать ими других – десятки, сотни людей в день. И как только Грера почувствует «свободу» и достаточный объем, она взрежет пространство многократно, чтобы такие, как она, могли заполнить наш мир. Этого, как вы понимаете, нельзя допустить.
Мне тем временем вкололи в шею приготовленный раствор – место укола крайне болезненно жгло.
Все это выглядело не просто безрадостно, но почти ужасно. Кажется, меня будут «чистить» до последнего. Место укола было заклеено пластырем, а поверх пластыря вокруг шеи док аккуратно защелкнул электронный ошейник. Плотный, тяжелый и прохладный.
– Что это? – стало трудно дышать. Возможно, иллюзия, но приступ сердцебиения иллюзией не являлся точно. Навалилась очередная порция страха.
– Это будет на вас надето ночью. Если Хвост проявит активность, ошейник уничтожит ее.
– Вместе со мной?
Карие глаза мигнули.
– Ваша физическая оболочка получит разряд двести КЛе.
– Это больно?
– Это… неприятно. Хватит, чтобы убить Греру, но не вас.
«Физическая оболочка». Док говорил об этом так, будто различных оболочек у меня, как у матрешки, было штук восемь. И неважно, что какую-то одну чуть-чуть тряхнет. Остальные все равно останутся… А я всегда полагала, что состою именно из нее – физической оболочки. И души. И цифра в двести КЛе мне не нравилась.
– Я… не хочу… – чтобы меня било током.
– Иначе никак.
– А если Хвост в течение шести часов себя не проявит?
– Значит, по отношению к вам будут применены другие методы воздействия.
Я уже не знала, могла ли эта ночь стать хуже. Информация была полезной, просто потому что она была, но слова дока наводили на меня ужас.
– Какие методы?
– Об этом вам сообщат филлеры. Если сочтут необходимым.
– Кто?
– В вашем языке, – Комиссионер моргнул, – в человеческом… аналог этого слова – «прореживатель».
Лучше бы я не спрашивала. Я уже не хотела идти туда, где меня ждала кровать, не хотела ждать шесть часов, не хотела знать, как сильно, если что, ударит током ошейник. И совсем не хотела знать, кто такие «прореживатели». Звучало не просто неприятно, звучало холодно, одиноко, равнодушно.
– А кормить меня будут? – спросила зачем-то.
– Ощущение сытости не способствует нагнетанию стресса.
Разговор вгонял меня в депрессию, лишал внутреннего резерва сил.
Нагнетанию стресса, значит…
– В условиях стресса Хвост проявляет себя быстрее. Это в ваших интересах.
