скачать книгу бесплатно
Нарциссизм
Разум тонул в печалях кумира,
и меркнул куриной слепотой,
в него входило сознания мира,
изменяя угнетённость мечтой.
Мы на гребне страстных отношений,
оказались в замкнутом одиночестве,
способного к полному отрешению,
проживая в ложном пророчестве.
Молчание глаз было в объятиях ресниц,
сердца смыкались под своими крыльями.
Жажда сияла в чертах счастливых лиц,
стыдливые тела затихали в бессилии.
Страсть с удовольствием выдавливала мнение,
вытекая через сопло воспитания и скромности.
Любовь купалась в нарциссизме вожделения,
сохраняя чувства вины и угрызения совести.
Я запах тела твоего забыл
Земля пахла, жизнь томилась
и тратилась внутри себя,
тоска в одиночестве ютилась,
не выходила за пределы бытия.
Солнце на горизонте обнажалось.
Твоя красота сияла на лице.
Роса навстречу заре поднималась,
природа тоже мечтала во сне.
Тебя зачали не избытком тела,
а ночной слабостью грустных сил.
Желание любить немело и слабело,
я запах тела твоего забыл.
Женщина не друг, а среда обитания,
стихия взволнованная из вне,
а без неё возникают страдания,
которые порой приводят к войне.
Иногда женщину не понимаешь,
секс не главная часть её жизни,
когда об этом ей напоминаешь,
нежность заменяют укоризны.
Детка моя
Нас настигает чувство пустоты,
когда в себя заглянешь ты внезапно
и ничего там кроме темноты
не ощутишь, и так захочется обратно,
в ту дверь, где точно будешь ты.
Вот так, вонзилась ты в меня,
что хирургия невозможна.
Между нами ледяная полынья,
мы на краях судьбы качаемся тревожно
в полшаге от рокового дня.
Давай попробуем опять
соединить разъединённость.
Как это можно осознать,
попробовать вернуть влюблённость.
За это можно всё отдать.
Пусть вспомнят губы о губах,
вернётся всё, как ты хотела,
проснётся ласка на руках
и возбудится память тела.
Мы встретимся с тобой в мечтах.
2. Последняя ступень
Последняя ступень судьбы
Исходя из здравого смысла,
в случаях долгого ожидания,
цифры становятся числами,
а воспоминания недосягаемы.
В памяти подражая друг другу,
близкие становятся близнецами,
а единственным из всего вокруг,
неузнаваем циферблат с часами.
Когда нет любимой и весточки от неё,
дни, недели превращаются в вечность,
возникают другие женщины из небытия,
то одна из них мама, другая – нежность.
Это слепок дождя, отзвук серого цвета,
я как пёс, словно кость, охраняющий паузу,
сутки, двое, моё одиночество без привета,
глаза мои находят только тишину.
Всё вне стихов есть молчание,
в обыденных словах,
словно тайна покаяния
и разговор в мозгах.
Вне этой тишины,
что равносильно наготе,
или молчанию с немым,
в безмолвной пустоте.
Поэзия там вне стихов,
точнее свет, который остаётся
от них набором слов,
который вышел и может не вернётся.
Так собирается пространство,
ёжась от значения,
различных мыслей в царстве
сновидений, как только наступает пробуждение.
Врата алтарные сошлись.
Свет дрогнул и поник. Роман в стихах окончен.
Аплодисментов стая не взметнулась ввысь.
Исход сочувствующих сосредоточен.
Притих творец и аферист.
Изношены подошвы смиренного скитальца,
успели сливки мыслей смыслом напоить.
Всё кончено. Конец и отпечатки пальцев,
не пролистают больше сборники стихов,
даже если весело, а танцы есть триумф.
Кровосмешение. Пауза без слов.
И будто бы один язык на всех и слух.
Детали присутствуют в беседе.
В бездонном сосуде последняя капля покидает дух,
душа беснуется от страха в бреде.
Начало столетия. Порван барабан. Огонь потух.
Где он останется? Там, где цветут мандарины,
в неузнанном местечке, как и его создатель, дом,
в стране чудес, где дышат горы Апеннины.
Там есть дворец, там дети, там венок и трон.
Если смотреть на просвет,
то где-нибудь,
через сотню лет,
закончится путь и тебя уже нет.
Если это было вчера,
когда история пометила случай,
а внезапная смерть это игра,
доля судьбы, её участь.
Все свидетели,
если смотреть в рапиде,
точнее зрители,
вспомнят тебя в каком-то виде.
И кто-то уже без сил произнесёт твои строчки,
будто бы это не смерть,
на мгновение, продлевая отсрочку, поставила точку
и приоткрыла в белую комнату дверь.
А в жизни до неприличия, неудобно,
звенят позвонками похороны,
обличая посмертную маску подробно
и кружат над всем этим чёрные вороны.
Последний первый день
Он прибежит, как жеребёнок,
отбившийся от табуна,
с гирляндой из свежих ёлок
и бубенцов ночного серебра.
Встретим его всем миром света,
с надеждой, что он самый первый
и не похож, на дни другие в эстафете.
Я думаю, что этот день последний,
похож на паровоз,
на всех парах ревущий,
сжирающий угля обоз,
все тяжести невзгод несущий.
Эй! Кто там им заправляет?
Постой последний день.
Что впереди? Никто не знает.
Вселенская мигрень.
Какой он будет первый день,
лучистый, голубой, кровавый?
Кто будет править этим всем,
ведомый, левый, правый?
Он маленькая дверь надежды,
хотя и не похож на дни другие
и нас объединяет, как и прежде
неся в себе мечты благие.
Укрась нас чистотой желаний!
Пусть праздничные эти сутки,
порадуются вместе с нами
и дарят счастливые минутки!
Вдохновение поколений
Метафорично мир расколот,
одни видят в зеркале себя,
а другие нищету и голод,
независимую сущность бытия.
Одиночество есть человек в себе,
независимо от стен и пространства.
Когда закроешься в своей судьбе,
безразлично какое гражданство.
Такое состояние порождает хаос.
Босх свои мысли видел в мазке,
вальс сочинял великий Штраус,
Бродский суть размещал в строке.
Талант обжигал реальные чувства
и доводил их до предела.
Взгляд застревал на грани безумства,
между душой и бренным телом.
Великие пейзажи, аккорды и рифмы,
заставляют думать, жить и дышать.
Божества природы, разные нимфы,
вдохновляют творить и писать.
Буквы складывают мысли в строчку
и своей чернотой говорят о грядущем.
Жизнь сжимает прошлое в точку,
оставляя мгновение в настоящем.
Если смириться с невзрачной жизнью,
