Супернова

скачать книгу бесплатно

Но он умирал.

Она просто не могла бросить его. Даже сейчас, задним числом обдумывая все снова и снова, она была уверена, что поступила правильно.

Рано или поздно правда выйдет наружу, и эта правда ее погубит. Настало время, когда любая правда могла ее погубить.

– Возможно, именно сейчас следует посмотреть правде в глаза, – заговорила Хани, постукивая по столу ногтями. – Я хочу спасти нашего бедняжку Аса не меньше, чем вы, но пока все это не очень обнадеживающе. Даже если бы мы смогли попасть в эту тюрьму, шансы вытащить его и самим выбраться оттуда очень малы. В тот самый момент, когда Отступники поймут, кто такая Нова, – а по ужасу на ее лице я подозреваю, что это может произойти в любую минуту, – это место тут же оцепят, и всем нам придет конец.

Взъерошив волосы, она переводила взгляд с Новы на Лероя и Фобию и обратно.

– Никто не задумывался, может, нам не стоит спасать Аса, а вместо этого лучше угнать красивую яхту и отправиться доживать свои дни где-нибудь на тропическом острове?

Фобия возмущенно фыркнул.

Хани помахала перед ним пальцами.

– Не волнуйся, дорогой. Я уверена, что мы сможем подыскать островок с кладбищем.

– Мы не бросим Аса, – хмуро бросила Нова.

Хани вздохнула.

– Но есть смысл рассмотреть и другие варианты.

– В словах Хани есть смысл, – еле слышно пробормотал Лерой. – Как ни печально об этом говорить, но… – он указал на чертеж, – этого недостаточно даже для того, чтобы разработать толковый план, не говоря уже о его выполнении.

– Мы не бросим Аса, – повторила Нова с нажимом. – Он бы нас не бросил.

Остальные обменялись взглядами, полными сомнения, и Нова вспылила.

– Ладно, он бы не бросил меня. И вообще. Даже если… – она проглотила стоящий в горле ком. – Даже если мы не успеем вовремя добраться до Аса, это не значит, что мы проиграли. У него была идея, и эта идея живет в нас. Власть Отступников над этим городом слабеет с каждым днем, обычные люди видят их провалы и начинают осознавать их лицемерие. Что бы ни случилось с Асом, мы должны продолжать бороться за тот мир, в который он верил!

Нова замолчала, на глаза навернулись слезы. В бешенстве от того, как ужасающе пафосно прозвучали ее слова, она отвернулась, хоть и чувствовала, что сказала не все, что хотела. В груди клокотало возмущение.

Дело было не только в надежде Аса на мир – на свободу и независимость, которых, по его мнению, заслуживали все Одаренные. На их право жить, не подвергаясь травле за то, какие они – но еще и на право использовать свои силы по собственному усмотрению, не опасаясь преследований, даже со стороны других Одаренных, таких как Отступники. Это всегда лишь отчасти объясняло то, почему она сражалась на стороне Аса.

Но более глубокая причина, по которой она всегда ненавидела Отступников, заключалась в том, что они не пришли на помощь, когда она больше всего в них нуждалась. Они поклялись защищать ее семью, но не сделали ничего. Ее родители погибли. И младшая сестренка Эви погибла. Сама Нова тоже была бы мертва, не примени она свои силы, усыпив убийцу. Ас нашел ее стоящей над бесчувственным телом – она пыталась, но так и не смогла нажать курок и выстрелить в того, кто убил ее родных.

Все из-за Отступников и их пустых обещаний.

Этого она не простит. И не позволит, чтобы такое случилось с кем-то другим. Люди верили, что Отступники смогут их спасти, но ошибались. Отступники допускали грубые ошибки. Они нарушали свои обещания. Они врали.

Нельзя было допустить, чтобы они бесконтрольно правили миром.

– Ладно, – сказала Хани, нарушив затянувшееся молчание. – Давай попробуем сделать по-твоему, Кошмарик, – она почти уперлась подбородком в чертеж. – Но мы же все понимаем, что твои секреты висят на волоске. Так что мы должны составить план на случай форс-мажора, если тебя раскроют.

Лерой кивнул.

– Я тоже думал об этом. Если Нову раскусят, нам нужно будет уносить ноги, по максимуму уничтожив следы того, что мы вообще здесь были. И так уж совпало, что я работал именно над этим. Коктейль из химических веществ, который уничтожает почти все, на что попадает. Это, по крайней мере, помешало бы Отступникам после нашего бегства рыться в наших вещах.

– Хорошо, – кивнула Нова. – Если придется, возьмем самое необходимое, остальное разрушим и ударимся в бега.

Грохот на втором этаже привлек их внимание к грязному, в потеках воды, потолку. Нова застыла и почувствовала, что остальные тоже замерли. Только Фобия, растворившись в облаке чернильно-черного дыма, ураганом понесся к лестнице. Схватив оружие, какое оказалось под рукой – довольно тупой нож из кухонного ящика, – Нова бросилась следом, за ней Лерой и Хани. Но в их общей с Хани спальне она увидела одного Фобию, ждавшего ее среди пчел и ос. Насекомые Хани постоянно влетали и вылетали через форточку, которую из-за них всегда держали приоткрытой, даже когда проливные дожди заливали сгнивший подоконник (с приближением зимы такое случалось все чаще).

Фобия, закутанный в плащ, выглядел как черная дыра посреди комнаты. Стоя лицом к туалетному столику Хани, он лениво крутил рукоять косы костлявой рукой.

Ступив на потертый ковер, Нова остановилась. Рядом тут же оказались Хани с Лероем.

На туалетном столике все вроде бы осталось нетронутым, хотя сказать наверняка было сложно, ведь на нем царил обычный беспорядок. Там, среди разбросанной косметики и бижутерии стояла стеклянная банка с завинчивающейся крышкой. Раньше в ней хранились заколки для волос и непарная сережка со стразами. Теперь внутри жила бабочка-данаида, висевшая на крышке вниз головой. На стенках банки виднелись следы пыльцы с ее крылышек – бабочка пыталась вырваться. А над крышкой вились четыре желтые осы, пытаясь добраться до вкусной закуски внутри.

Но внимание Новы привлекли не бабочка и не безделушки Хани, а зеркало, в котором отражались их ошеломленные лица. Черным маркером крупными печатными буквами на его поверхности была выведена надпись:

Едва Нова успела осознать угрозу, как Лерой прошел мимо нее и, высунув голову в окно, оглядел двор и переулок за домом. Но даже если преступник и был там, скрываясь в тени, Лерой вряд ли смог бы увидеть его в темноте.

Нова перечитала надпись. Она понимала, что за несколько месяцев многие Отступники, включая Адриана, приблизились к раскрытию ее тайны. Неужели кто-то из них наконец ее раскусил? Но большинство Отступников сразу передали бы информацию в Совет. Нова сомневалась, что у кого-то хватило бы смелости шантажировать ее из-за шлема Аса, хотя это и был один из самых могущественных артефактов всех времен.

Кто же это мог быть?

– А что такого, – задумчиво сказала Хани, – Аса больше нет с нами, значит, шлем не так уж и нужен.

Нова хмуро взглянула на отражение Хани за черными буквами.

– Мы не отдадим шлем. Я слишком сильно рисковала, чтобы его достать. Кроме того, мы ищем способ освободить Аса, а когда он окажется на свободе, шлем ему понадобится, чтобы восстановить силы. Я не собираюсь смотреть, как он гибнет из-за того, что мы струсили и отказались от единственного средства ему помочь.

– Согласен, – поддержал Лерой (по-видимому, не увидевший из окна ничего подозрительного). – Но не думаю, что это пустая угроза. Кому-то известно твое настоящее имя, Нова. Более того – они знают, где ты находишься. И ты, и все мы.

Нова скрестила руки.

– Да, но они трусы, кем бы они ни были. Оставили сообщение с угрозами, а встретиться со мной лично – кишка тонка. Кто так делает?

– Иногда трусы могут быть самыми опасными, – негромко сказал Фобия.

– Фобия прав, – кивнул Лерой. – Это нельзя игнорировать.

Нова взглянула в его изуродованное, покрытое шрамами лицо, и вспомнила о хулиганах-подростках, которые облили его кислотой после урока химии. Трусы, их много. И они впрямь опасны.

И все равно, она не уступит шлем тому, у кого не хватило храбрости побороться за него самому. Еще не хватало быть у них на побегушках, доставлять вещи анонимным адресатам.

Ей нужно время, чтобы придумать, как освободить Аса из тюрьмы.

Нагроможденная ею стена лжи была готова рухнуть с минуты на минуту, но Нова не собиралась позволять кому-то ее разрушить.

Угроза на зеркале маячила перед глазами.

Глава пятая

Адриан размышлял о невидимости. Такой суперспособности с бессчетным множеством применений цены бы не было. Особенно, когда приходилось часто и подолгу выслеживать и подкрадываться – вот как ему в последнее время. Этой способностью обладал Укротитель Ужаса – его отец Саймон. А также Макс, еще в младенчестве присвоивший часть силы Саймона. Правда, оставаться невидимым Бандит пока мог совсем недолго. Был еще один Одаренный, несколько лет назад он отрабатывал свои навыки в Гатлон-Сити. Тот был невидимым всегда, и это немного смущало Адриана, когда они оказывались рядом. По сей день ему не был известен наверняка даже его пол, а псевдоним, Призрак, не давал никаких зацепок. Но он отправился за океан, и Адриан почти не вспоминал Призрака с его странным талантом.

Теперь же он не выходил у него из головы.

Потому что ни одна из множества сил, которыми Адриан наделил себя, нанося на тело татуировки, не давала возможности быстро скрыться. Наоборот – большая и громоздкая броня, которая появлялась из татуировки молнии над его грудью, слишком ярко сверкала и привлекала внимание. Это давало ему ощущение непобедимости, но в то же время делало очень, очень заметным.

Но Адриан никак не мог представить себе татуировку, способную обеспечить полную невидимость. Ему казалось, что такой рисунок должен был бы покрывать его всего, с головы до ног. Хотя, возможно, ему следовало включить фантазию и мыслить нестандартно. Возможно, ему просто не хватало вдохновения.

У Адриана возникало искушение посоветоваться с Новой – вдруг она смогла бы что-то ему подсказать. Но было одно непреодолимое препятствие: она ничего не знала ни о Страже, ни о татуировках. А он не знал, как ей об этом сказать, да не очень-то и хотел, учитывая, с каким отвращением она отзывалась об этом борце за справедливость, его втором «я».

И теперь он стоял средь бела дня на выступе под окном больницы, на высоте пяти этажей, в своей громоздкой сверкающей броне. Вот тут-то он и задумался, что следовало бы обдумать иные способы повидать Макса. И невидимость значительно упростила бы проникновение.

Прижавшись к стене здания, Адриан навел ручное зеркальце на окно, чтобы проследить за действиями медсестры. Та проверила жизненные показатели Макса и записала данные в медицинскую карту. Потом поправила капельницу, разгладила на худеньких плечах мальчика одеяло, и расписалась на графике у двери.

Наконец она вышла, оставив дверь приоткрытой.

Не успела она скрыться, Адриан, пригнувшись, просунул под оконную раму пальцы в перчатке. Рама поднялась легко и бесшумно, как и в прошлые два раза.

Заранее морщась от того, как сейчас грохнут о пол его башмаки, он подтянулся и спрыгнул внутрь. Прижал палец к нагруднику, убирая броню в карман под кожей. Потом, стараясь ступать тише, пересек палату и закрыл дверь. Замка на ней не было, но медсестры заходили строго по расписанию, и Адриан успел хорошо его изучить, чтобы знать, что в ближайшую пару часов к Максу никто не заглянет.

Увы, толпы посетителей у этого парня и быть не могло. Так как бо?льшая часть жизни Макса прошла в здании Штаба, в особом карантине, завести друзей не из числа Отступников он не мог. И только двое из них могли находиться рядом с мальчиком, не рискуя потерять свои суперспособности.

Одним из них был Капитан Хром. Абсолютно неуязвимый, он мог выстоять даже против Бандита.

А вторым был Адриан – хотя об этом никто не знал, кроме Макса. Обнаружив Амулет Жизни, и поняв, на что он способен, охваченный вдохновением Адриан сделал себе новое тату, дающее такую же защиту, что и Амулет – даже от Макса. У него все получилось. Теперь он, наконец-то, мог быть рядом с младшим братом без разделявшей их стеклянной стены.

Но пока он не придумал, как объяснить эти татуировки другим – особенно своим приемным родителям, – все тату, и даже эту, приходилось держать в секрете. А теперь, когда Амулет Жизни пропал, Адриан не мог ссылаться на него как на прикрытие для посещения мальчика.

Но и оставаться в стороне он не мог.

Просто следовало быть бдительным и чрезвычайно осторожным.

Закрыв дверь и опустив жалюзи, он подошел к кровати и посмотрел на братишку. Да, он думал о Максе именно как о своем брате, причем с самого дня их знакомства. Его приемные родители спасли Макса в младенчестве, когда его биологические родители – члены группировки Тараканов – попытались утопить его в реке. К тому времени Макс, вероятно, уже поглотил их силы, и остальные члены банды, без сомнения, грозили им изгнанием и требовали избавиться от маленького бандита, пока он не нанес еще более серьезного урона. Большинство Одаренных, которые могли бы стать приемными родителями, видели в Максе прежде всего угрозу, а не ребенка, достойного любви. Несколько месяцев Макс прожил в приемной семье обычных людей, пока Хью и Саймон не придумали, как с ним поступить. С самого начала Хью чувствовал, как важно, чтобы этот малыш был рядом. Не только потому, что всякий Одаренный заслуживал того, чтобы его окружали ему подобные, но и потому, что, предоставленный сам себе, он легко мог стать мишенью для злодеев или оружием, которые те со временем могли обратить против Отступников.

Тогда и задумались о постройке карантина.

Строить его начали почти сразу после Битвы при Галтоне, а через несколько месяцев Адриан познакомился с названым братом, увидев его по другую сторону стеклянной стены. К этому времени малыш уже ходил, точнее, ковылял по огороженному пространству, изучая горы кубиков и игрушечную железную дорогу – подарки Хью.

Адриан тогда очень старательно нарисовал красным маркером на стекле акулу – не живую рыбу, а игрушку, чтобы Макс мог с ней играть. Рисунок получился схематичным и грубоватым, но игрушка скоро стала у Макса любимой.

Ну, а Адриан мгновенно полюбил мальчика.

Подтянув к кровати пластиковый стул, Адриан сел и всмотрелся в лицо Макса – почти на десять лет старше того невинного младенца и на сотню лет мудрее. Адриан подумал, что мальчик был уже не так бледен, как накануне, хотя, возможно, он принимал желаемое за действительное. Но дыхание было ровным, а волосы взлохмаченными, как обычно. Под глазами залегли голубые тени, отчего кожа казалась белее рисовой бумаги.

Он всегда был хрупким и выглядел младше своих лет, а сейчас почти сливался с белоснежным больничным бельем.

Но Адриан гнал от себя эти мысли. Хотя ему и казалось, что Макс лежит здесь уже не один месяц, но это было не так. Он внимательно следил за временем, считая дни.

Три дня. Три ночи. Некоторые лежат в коме годами и то умудряются выкарабкаться.

К тому же, Хью говорил с врачами, которые утверждали, что состояние Макса уже намного лучше, особенно учитывая, что мало кто вообще смог бы выжить после такой травмы. Копье вошло в живот чуть ниже грудной клетки. Врачи особенно подчеркивали, что жизнь ему спас лед, сумевший заморозить кровь внутри и снаружи – эту способность Макс позаимствовал у Отмороженной во время боя.

Если бы к нему можно было допустить целителя из Одаренных, тот за неделю-другую поставил бы мальчишку на ноги. Осталась бы только парочка шрамов.

Но целителей подпускать к нему было нельзя. Наоборот, всех Одаренных, попадавших в больницу, просили держаться подальше от его палаты и всего крыла, где лежал Макс.

Так или иначе, сейчас он находился под наблюдением лучших гражданских врачей, какие только нашлись в больнице, и теперь, похоже, выздоравливал. Прогнозы врачей были осторожно оптимистичными.

Эти слова врачи повторяли на все лады, их Хью и передал Адриану и Саймону. Осторожный оптимизм. Уже кое-что, но все же очень мало.

Что стоило Адриану немного раньше разобраться с Асом Анархией?! Если бы только он получил сообщение от Макса. Если бы вернулся в Штаб чуть быстрее. Он сумел бы остановить Кошмар. Он мог бы спасти Макса.

– Не волнуйся, малыш, – прошептал он. – Я найду ее. Она за все заплатит.

Переведя дух, он начал рассказывать Максу обо всем, что они обсуждали командой. И о своих подозрениях насчет Кошмар, которая могла оказаться шпионкой и втереться в доверие к Отступникам, и о доказательствах, как будто подтверждающих эту теорию. Хорошо было бы вычислить ее, иметь подозреваемую. Но единственной из Отступников, кто казался ему ближе других к злодеям по характеру, была Дженисса Кларк, которая по очевидным причинам никак не могла быть Кошмар. Частично проблема заключалась в том, что все суперспособности были общеизвестны, и никто из Отступников не обладал силой такой, как Кошмар: погружать людей в сон прикосновением. Самое близкое, что смог найти Адриан, была запись об Одаренной по имени Колыбельная. О таком даре, как у нее, мечтают новоиспеченные родители: когда она пела, даже самые беспокойные дети засыпали от мягкого, успокаивающего голоса. Однако Колыбельная никогда не числилась в рядах Отступников, она просто работала няней детей патрульных. И была очень востребованной.

Значит, Кошмар скрывала от них свою суперспособность. Очень вероятно, подумал он, что ее стоило бы поискать среди гражданских работников. Среди персонала Отступников около десяти процентов не были Одаренными – в том числе, персонал лабораторий и сотрудники администрации.

Это имело смысл, она вполне могла оказаться одной из них. Им не нужно было проходить испытания. Они лишь заполняли анкету со скудными биографическими данными.

С чего-то все равно надо было начинать, так почему бы не с них.

– Спасибо, Макс, – сказал он, откинувшись на спинку стула, когда слова и идеи иссякли. – Поговорить с тобой всегда бывает очень полезно.

Пусть Макс и не мог ответить, Адриану было спокойнее так думать. Раньше Макс всегда был его слушателем и критиком, а его замечания и идеи были не по годам зрелыми.

Адриан и представить себе не мог, что бы он без него делал.

Его внимание привлек шум в коридоре, и Адриан вскинул голову. Он услышал голоса, приближавшиеся к палате. Один из них звучал громче других.

Хью Эверхард, он же Капитан Хром, он же его папа.

Чертыхнувшись, Адриан вскочил и мигом вернул стул на место в углу.

Вот опять. Невидимость. Он точно должен над этим поработать.

Он вскочил на подоконник и выбрался из окна, оказавшись на фасаде здания – подумать только, он уже начал привыкать к этому насесту. На этот раз, однако, было одно отличие: до сих пор Адриан не выбирался из окна без брони Стража. Его поразила разница в ощущениях. Каким беззащитным почувствовал он себя теперь, когда порывы ветра обдували кожу, а шершавая каменная стена царапала ладони. Высоты он не боялся, но невозможно было не думать о том, что случится, если он сорвется и грохнется на тротуар с высоты пятого этажа.

Рискнув посмотреть вниз, он с некоторым облегчением понял, что приземлится на клумбу. Тоже не так круто, как, скажем, трамплин, но все равно лучше асфальта.

Снова послышался рокочущий голос Хью, хотя слов было не разобрать из-за свиста ветра в ушах. Ему послышалось, или отец только что упомянул Стража?

Кривя рот, Адриан взмахнул рукой и каким-то чудом ухитрился вытряхнуть и поймать маркер, который хранил в кармашке на рукаве. Сняв колпачок зубами, он начал рисовать на стене, но поверхность камня была слишком шероховатой, линии выходили прерывистыми, а кончик фломастера разлохматился.

Хмурясь, он наклонился вперед, не обращая внимания на пропасть под собой, и стал рисовать прямо на джинсах.

За годы Скетч усвоил, что может превратить в реальность любой набросок, и, хотя сложные детализированные рисунки, возможно, впечатляют, зато со скетчами было куда проще работать. Вот и сейчас можно было бы изобразить наушники хай-тек с радиоантенной и функцией подавления шумов, но стоило ли возиться? Вместо этого он набросал старомодный слуховой рожок, узкий с одного конца и расширенный на другом, чтобы улавливать звуковые волны и направлять прямо ему в ухо. Такими пользовались старики сотни лет назад, а Адриану было не слишком удобно отдирать воплотившийся рисунок от джинсовой ткани и подносить к уху.

Зато сработало. Голос отца зазвучал так отчетливо, словно он стоял рядом с Адрианом.

– …в большом долгу, – говорил Хью, спокойнее, чем когда входил в палату, – и это ставит нас в ужасное положение. Вы уверены, что он бы умер, не принеси его сюда Страж так быстро?

– Трудно сказать со всей определенностью, – ответил другой мужской голос – доктора Сатнера, надо полагать. Этот обычный врач помог Максу, когда выяснилось, что Одаренным докторам к нему лучше не приближаться. – Возможно, он еще какое-то время смог бы справляться сам, особенно учитывая, что лед остановил кровотечение. Но… – он не договорил. Это было бы бесполезно.