скачать книгу бесплатно
Квинт подозрительно прищуривается.
– Пожалуйста, – бормочу я. – Мне никак нельзя иметь «удовлетворительно» в табеле.
Квинт криво ухмыляется, словно мои мелкие проблемы его забавляют.
– Ты говоришь так, будто тебе светит тюрьма. Это всего лишь биология за десятый класс. Ничего, переживешь.
– Я все слышу! – кричит мистер Чавес, вытирая доску.
– Мистер Чавес, пожалуйста! – умоляю я. – Скажите ему, что он должен сделать эту работу со мной, или… или разрешите мне выполнить ее в одиночку!
Мистер Чавес поднимает глаза и пожимает плечами.
Черт.
– Послушай. – Я поворачиваюсь к Квинту. – Я знаю, что это не конец света, но у меня никогда не было троек. И я так усердно работала над макетом! Ты даже не представляешь, сколько труда я вложила в этот проект. – Глаза наполняются слезами, что застает меня врасплох. Я крепко зажмуриваюсь, пытаясь сдержать эмоции, чтобы не дать Квинту повода для новых насмешек над трудоголичкой Пруденс.
– Ты права, – говорит он.
От удивления я открываю глаза.
– Я действительно понятия не имею о том, сколько сил ты вложила в этот проект. – Он делает шаг назад, пожимая плечами. – Потому что мне не доверяли настолько, что просто к нему не подпускали.
Тебе не доверяли? Мне хочется кричать. Ты даже не пытался помочь!
– К тому же, – добавляет он, – у меня есть более важные планы на лето.
Я фыркаю.
– Что, например? Видеоигры? Или серфинг?
– Ага, – со злостью усмехается он. – Ты отлично меня знаешь.
Квинт поворачивается и идет прочь.
Я чувствую, что все возможности исчерпаны. Меня охватывает беспомощность, еще сильнее разжигая гнев. Не люблю чувствовать себя беспомощной.
Глядя на удаляющуюся спину Квинта, я сжимаю кулаки и представляю себе, как земля разверзается под ним и поглощает его целиком.
– О, постойте, мистер Эриксон! – окликает его учитель.
Квинт замедляет шаг.
– Чуть не забыл. – Мистер Чавес роется в бумагах и вытаскивает папку. – Вот ваше дополнительное задание. Отличная работа. Фотографии действительно впечатляют.
Лицо Квинта смягчается, и он с улыбкой забирает папку.
– Спасибо, мистер Ч. Хорошего вам лета.
Я ошеломленно смотрю, как Квинт выходит из класса.
Что это было?
Я поворачиваюсь к мистеру Чавесу.
– Подождите. Вы позволили ему выполнить дополнительное задание? Но мне нельзя ничего сделать, чтобы повысить свой балл?
Мистер Чавес вздыхает.
– У него были смягчающие обстоятельства, Пруденс.
– Что еще за обстоятельства?
Он открывает рот, но колеблется. И пожимает плечами.
– Может, тебе стоит спросить об этом своего напарника.
Я издаю разъяренный стон и иду обратно к столу, чтобы собрать свои вещи. Джуд смотрит на меня с беспокойством, вцепившись в лямки рюкзака.
Мы – единственные, кто остался в классе.
– Это была доблестная попытка, – говорит он.
– Лучше молчи, – бормочу я в ответ.
Джуд, как никто понимающий меня, больше ничего не говорит, просто ждет. Я запихиваю папку в сумку и хватаю макет.
Такое чувство, словно мироздание меня разыгрывает.
Девять
Остаток учебного дня не отмечен ничем особенным. Понятно, что учителя так же, как и мы, жаждут летних каникул и попросту отбывают последние часы. На уроке испанского мы смотрим какую-то дурацкую теленовеллу. На истории играем в то, что мистер Грюнер называет «полуобразовательными» настольными играми – «Риск», «Линкор», «Поселенцы Катана». На английском мисс Уайтфилд зачитывает нам несколько непристойных шекспировских цитат. Там много оскорблений и юмора ниже пояса, и ей приходится переводить это для нас со старомодного английского, но к концу урока мои одноклассники уже хихикают и обзывают друг друга нарывающими гнойниками и сметаннолицыми шутами.
Это действительно очень веселый день. Мне даже удается на время забыть о провале с биологией.
Провожая нас с последнего урока, миссис Данн вручает нам пакеты, полные мармеладных мишек и крекеров-рыбок, как будто мы шестилетки, отправляющиеся на пикник. Думаю, это приз за то, что мы потрудились прийти в школу в такой день.
– Sayonara! Adieu[18 - Sayonara (япон.), adieu (фр.) – Прощайте!]! Пока! – распевает она на разных языках, в дверях вручая нам подарки. – Ведите себя хорошо!
Джуд ждет меня на крыльце. Ученики выплывают волнами, наэлектризованные свободой. Впереди ждут недели, полные возможностей. Солнечные пляжи, неспешные дни, марафоны Нетфликс, вечеринки у бассейнов и праздношатание по набережным.
Джуд, получив подарок миссис Данн раньше меня, жует крекеры-рыбки из пакетика. Я машинально протягиваю ему свои снеки, не вызывающие у меня ни малейшего аппетита. Мы сидим в дружеском молчании. Вот чем хороши близнецы. Мы с Джудом можем молчать часами, и у меня останется ощущение самого задушевного разговора. Мы не ведем светских бесед. Нам не нужно развлекать друг друга. Мы можем просто быть рядом, оставаясь самими собой.
– Полегчало? – спрашивает он. И, поскольку мы впервые видимся после урока биологии, я сразу понимаю, о чем он говорит.
– Ни капельки, – отвечаю я.
Он кивает.
– Я так и думал. – Доев крекеры, Джуд комкает пакетик и целится им в ближайшую урну, но промахивается и, ворча, подходит и поднимает его с земли.
Я слышу приближающуюся машину Ари, прежде чем она оказывается в поле зрения. Через несколько секунд бирюзовый универсал въезжает на парковку, не превышая установленного ограничения скорости – пяти миль в час[19 - 5 миль/час = 8 км/час.]. Ари подъезжает к подножию лестницы и высовывается из открытого окна с праздничной свистулькой во рту. Она дует, и серебристо-полосатый язычок разворачивается со скрипучим, торжествующим ревом.
– Вы свободны! – кричит она.
– Свободны от властителей! – отвечает Джуд. – Мы больше не будем гнуть спину, вкалывая на черной нудной работе!
Мы садимся в машину – длинноногий Джуд впереди, я сзади. Мы планировали этот день в течение нескольких недель, полные решимости начать лето правильно. Мы выезжаем с парковки, и я даю себе слово забыть на время о Квинте и нашей провальной презентации. В конце концов, имею я право хотя бы один день насладиться летними каникулами, прежде чем ломать голову над решением этой проблемы. Завтра что-нибудь придумаю.
Ари везет нас на набережную, где мы можем побаловать себя мороженым в «Соленой корове», крутом кафе, которое славится смешением необычных вкусов, таких как «мятная лаванда» и «куркума с маком». Однако, подъезжая, мы видим длиннющую очередь у входа, и нетерпеливые взгляды на многих лицах говорят о том, что она не двигается.
Мы переглядываемся.
– Пойду, проверю обстановку, – говорю я, когда Ари и Джуд встают в хвост, и протискиваюсь в дверь. – Извините, я не пытаюсь пролезть без очереди, просто хочу посмотреть, что происходит.
Мужчина с тремя маленькими детьми, кажется, вот-вот взорвется.
– Вот что происходит. – Он сердито кивает на продавщицу.
Покупательница спорит – нет, кричит на бедную девушку за прилавком, которая на вид едва ли старше меня. Девушка вот-вот расплачется, но покупательница неумолима.
– Что за некомпетентность? Это всего лишь мороженое, а не ракетостроение! Я сделала заказ месяц назад!
– Простите, – умоляет девушка, заливаясь краской. – Не я принимала заказ. Я не знаю, что случилось. Нет никаких записей…
Не она одна на грани слез. Маленькая девочка с косичками стоит, опираясь ручонками о стеклянную витрину с мороженым, и смотрит то на разгневанную женщину, то на своих родителей.
– Почему так долго? – хнычет она.
– Я хочу поговорить с управляющим! – кричит женщина.
– Его здесь нет, – отвечает девушка за прилавком. – Я ничего не могу сделать. Мне очень жаль!
Не знаю, почему женщина так рассержена, и не уверена, что это имеет значение. Как она сама сказала, это же просто мороженое, и, очевидно, что бедная продавщица старается ей угодить. Женщина могла бы, по крайней мере, проявить вежливость. Не говоря уже о том, что она задерживает очередь и не дает этим бедным детям – и мне – получить наше мороженое.
Я делаю глубокий вдох, готовая обрушиться на женщину. Может, если подойти к проблеме рационально, нам удастся узнать номер телефона управляющего, пусть придет и разберется с этим.
Я сжимаю кулаки.
Делаю два шага вперед.
– Что здесь происходит? – раздается строгий голос.
Я замираю. Люди в очереди расступаются, и полицейский входит в кафе-мороженое.
Или… пусть он разбирается?
Женщина открывает рот, явно собираясь снова закричать, но ее перебивают люди из очереди. Присутствие полицейского ободряет их, и внезапно все они готовы встать на защиту продавщицы.
– Эта женщина всех достала.
– Она ведет себя грубо и нелепо.
– Пусть покинет заведение!
Женщина, кажется, искренне потрясена полным отсутствием поддержки со стороны покупателей, даже тех, кто стоит рядом и слышал всю историю.
– Прошу прощения, мэм, но, похоже, мне следует проводить вас к выходу, – говорит офицер.
Она выглядит подавленной. Ошеломленной. И все еще сердитой. Раздраженно ворча, она хватает со стойки визитную карточку кафе и презрительно смотрит на девушку, вытирающую слезы.
– Я позвоню вашему управляющему, я этого так не оставлю, – бросает она и выскакивает из кафе под громкий одобрительный гул очереди.
Я возвращаюсь к Джуду и Ари, потирая пальцы. Почему-то их опять покалывает. Я объясняю, что там произошло, и вскоре очередь снова начинает двигаться.
Покончив с мороженым, мы берем напрокат дорогущий суррей[20 - Четырехколесный экипаж без дверей, обычно двухместный, популярный в США в конце XIX – начале XX вв.] под лимонно-желтым тентом и целый час крутим педали, гоняя по набережной. Ари без устали фотографирует нас. Мы корчим дурацкие рожицы и призываем ее перестать сачковать и начать работать ногами.
В какой-то момент нам приходится резко тормозить, чтобы не врезаться в группу туристов, которые занимают всю ширину тротуара и двигаются черепашьим шагом. Ари нажимает на клаксон.
Один из туристов оглядывается, замечает нас, но возвращается к прерванному разговору. Полностью игнорируя нас.
– Извините! – просит Джуд. – Можно мы проедем?
Нет ответа.
Ари снова сигналит. И снова. Но они не уступают дорогу.
Какого черта? Они что, возомнили себя хозяевами набережной? Прочь с дороги!
Костяшки моих пальцев на руле белеют.
– Дайте проехать! Не можем остановиться! Убирайтесь! – раздаются крики с другой стороны.
Туристы вскрикивают от неожиданности и разбегаются – прямо на них несутся пятеро подростков на скейтбордах. Одна из женщин теряет сандалию, которая тут же оказывается под колесами скейтборда. Мужчина отпрыгивает назад так резво, что теряет равновесие и катится на заднице с набережной в пляжный песок. Все дружно кричат на бесцеремонных малолетних хулиганов, а мы с Джудом и Ари лишь переглядываемся и пожимаем плечами и быстро проезжаем мимо туристов, прежде чем они успевают снова занять дорогу.
Вернув суррей, мы покупаем в передвижном киоске самую большую порцию картошки фри с чесноком и идем на пляж, за столик для пикника. Взметая ногами песок, мы отгоняем жадных чаек, которые так и норовят поживиться нашей едой. Когда одна из них подскакивает так близко, что Ари, взвизгнув, ныряет под стол, Джуд бросает птицам несколько подгоревших ломтиков со дна коробки, и пернатые бросаются в драку.
Один из работников закусочной замечает это и возмущается, потому что «каждый дурак знает, что нельзя кормить диких животных!». На лице Джуда появляется виноватое выражение. Он всегда тушуется, когда его отчитывают.
Продавец отворачивается, и я показываю ему в спину кулак. Как только я опускаю руку, к нему подлетает чайка и срывает с головы бумажную шляпу. Парень вскрикивает от удивления и испуганно пригибается, когда птица уносится прочь.
Я смотрю, как чайка и шляпа исчезают в закате.
Здорово.
Неужели это я, или?..
Я смотрю на свою руку.
