скачать книгу бесплатно
– Не страдай, Бережок, иногда я буду баловать тебя своей готовкой.
Дима, шутливо смахнув со щеки невидимую слезу, поклонился благодетельнице.
– Ловлю на слове.
Первые два года учёбы друзья жили на съёмной квартире, еду обычно готовила Ася. Юля и Дима служили у неё лишь на подхвате. Ася с детства любила кашеварить и делала это с огромным удовольствием. Глядя на её шикарную фигуру и яркую внешность, большинство людей считало её гордой и заносчивой, но на самом деле Ася была хозяйственной, доброй и неконфликтной девушкой. После знакомства со студенческим городком друзья приобрели в магазине сыр, колбасу, яйца и овощи для вечернего перекуса. Обратный путь на новое место жительство занял меньше времени.
– Я буду скучать по нашим вечерним посиделкам, – печалился Дима, сообразив, что теперь будет меньше времен проводить с подружками детства.
Ася покровительственно обняла его за плечи.
– Не грусти, Бережок, это к лучшему: надо постепенно отвыкать друг от друга. Мы уже на третьем курсе. Кто знает, вдруг ты скоро женишься или я выйду замуж. Сомневаюсь, что наши избранники позволят нам общаться по-прежнему, вряд ли разрешат проводить много времени вместе. Ведь почти никто не верит в дружбу между мужчиной и женщиной.
– Это точно. Мои однокурсники думают, что я вам обоим головы вскружил.
Слушая их разговор, Юлька громко возмутилась:
– Эй! Я не понимаю. Ася, значит, выйдет замуж, Димка женится. А я? Про меня забыли? Решили, меня никто замуж не возьмёт?
Ася, переложив пакет с продуктами в другую руку, ехидно заметила.
– Судя по первому впечатлению от твоего избранника, будешь ты эту ледяную скалу штурмовать до скончания века.
Дима согласно покивал.
– Ага, первое впечатление обычно самое верное. Он точно соответствует своей фамилии: Холодов. Кстати, Юль, ты сразу при первой же встрече собираешься ему в чувствах признаться или повременишь?
– Я ещё не сошла с ума. Это только в кино показывают: мол, лучше форсировать события. В жизни нет ничего глупее, чем признаваться в симпатии, не зная, как человек к этому отнесётся. Это значит поставить его и себя в глупейшее положение. Дим, только представь, тебе признаётся в любви девушка, которую ты едва знаешь. Что ты будешь делать?
Дмитрий подкинул носком туфли камешек, попавшийся под ногу.
– Понятия не имею, но чувствовать буду себя неловко. Приятно, конечно, быть чьей-то любовью, но что смогу ответить? Извини, но я к тебе пока ничего не испытываю.
Юля покосилась на вспыхнувшие фонари. Липовая аллея, освещённая ярким светом, сразу стала нарядной.
– Вы должны сохранить мой секрет. Я призналась, что мне нравится Холодов, вам, моим близким друзьям, потому что доверяю.
Дима поднял брови.
– Тогда что ты собираешься делать?
– Думаю, невзначай попадаться ему на глаза. Или подстроить так, чтобы он обратил на меня внимание. А дальше как повезёт. Если я ему понравлюсь, первый шаг должен сделать он. В конце концов почти каждый мужчина охотник и захватчик. Разве я не права, Бережок?
Дима заглянул Юле в лицо. Её блестящие глаза выдавали волнение. «Чёрт. Угораздило же её влюбиться неизвестно в кого».
– Права. Мужчины не любят навязчивых девушек. Приятнее добиваться любимую самому.
Ася фыркнула.
– Не скажи. Некоторые представители сильного пола готовы сдаться по первому зову, стоит только пальцем поманить. Юль, а что ты будешь делать, если он не обратит на тебя внимания.
Юля вздохнула.
– Значит, мне не повезло: я вляпалась в безответную любовь. Но знаете, жалеть не стану. После того, как я встретила Холодова, пусть это прозвучит банально, но у меня такое чувство, будто я прозрела: краски стали ярче, звуки сочнее, а мир интереснее. И я сама изменилась, словно за спиной крылья выросли, чувствую себя живой и счастливой.
Дима и Ася переглянулись. И это говорит Юля, которая ни в школе, ни в институте не обращала внимания на парней, всегда держала их лишь за друзей.
Дмитрий ухмыльнулся:
– Действительно, банально. Была слепой и глухой, а теперь зрение, как у орла, и слух, как у летучей мыши.
Юля, фыркнув, с угрозой в голосе осведомилась:
– Давно от меня не получал?
Свободной рукой Дима схватил её за руку.
– Ой, как я испугался. И кто это грозит мне тут худенькой лапкой.
Юля вырвала кисть из ладони друга, сунула пакет с продуктами Асе. Подпрыгнув, как обезьяна, повисла на спине Димы, обхватив его ногами за талию. Он закружился, пытаясь скинуть Юлю с себя. Но годы тренировки не прошли даром, она, будто плющ на отвесной скале, цепко держалась за его спину. Ася скептически глядела на друзей: иногда они забывали, что уже не дети. На чужой взгляд эти игрища смотрелись весьма забавно и странно. Пока великовозрастные детки забавлялись, на аллее показался Холодов и незнакомый парень. Ася ахнула и, расставив руки с сумками в стороны, постаралась телом прикрыть дурачащихся друзей.
– Быстро прекратите. Юлька, там твой Принц…
Юля отпустила шею Димы и, неловко спрыгнув, шлёпнулась пятой точкой на бетонную плитку. Холодов, проходя мимо сидящей девушки, покосился на её пылающую от смущения физиономию.
«Детский сад какой-то. Девушка явно отбила себе мягкое место. Какие у них тупые и травматичные забавы. Терпеть не могу таких невоспитанных девиц».
– Ась, он же не видел, как я на Димке каталась? – отряхивая джинсы и кривясь от боли, пробормотала Юля.
– К сожалению, всё отлично разглядел: вы же под фонарём веселились.
Глава 2
Юля, захлопнув дверь в кладовку, забилась в самый дальний угол и плотно прижала ладони к ушам. Нужно просто перетерпеть, дождаться, пока родители перестанут ссориться и крики матери утихнут. Её громкий, пронзительный голос, казалось, беспрепятственно проникал через тонкую фанерную дверь, через маленькие ладошки шестилетней девочки и вонзался в мозг. Она всё ниже и ниже наклоняла голову, пока та не коснулась коленей, прижатых к груди. Сейчас Юля напоминала эмбрион, старающийся спрятаться от холодного злого мира в свою личную капсулу. В кладовке остро пахло пылью, мышами и кислой капустой. С лета в эту маленькую комнатушку сносились заготовки на зиму: трехлитровые банки с огурцами и помидорами, пол-литровые с вареньем и джемами, сюда же осенью ставилась небольшая бочка с капустой. Запах кладовой стал для девочки знаком беды и опасности. Ощутив, как что- то ползёт по шее, Юля тихо взвизгнула. Смахнув насекомое на пол, она с ужасом уставилась на крупного паука. Тот, перебирая тонкими длинными лапками, ловко взобрался на полку с банками и нырнул в спасительную тень. Юля прислушалась – звуки ссоры стихли, раздавался лишь едва слышный плач матери и успокаивающий чуть рокочущий голос отца. Девочка вздохнула, надо ещё немного подождать: сейчас родители отправятся в спальню и закроют за собой дверь на замок. Почему они ругались открыто, а мириться предпочитали наедине, она не понимала. Раньше Юля не раз бросалась на защиту матери, хватала отца за ноги, плакала, умоляла их не кричать друг на друга. Но в пылу разборок родители не обращали на неё внимания – девочка походила на кеглю, которая перекатываясь по комнате, лишь мешалась под их ногами. Иногда ссоры происходили с битьём посуды, опрокидыванием стульев, разрыванием рубашек на отце и платьев на матери. Однажды Юле осколком тарелки рассекло лоб, испуганные родители бросились к ней, но как только убедились, что не произошло ничего страшного, ссора вспыхнула с новой силой. Юля уселась на диван и посмотрела на себя в зеркало, висящее на противоположной стене комнаты, – со лба на нос и щёки, на белую футболку стекала кровь. Эта картина надолго врезалась девочке в память: вопящие родители и её лицо в алых потёках крови. Прокричавшись, родители скрылись в спальне, а она осталась одна. Время от времени слизывая солоноватую жидкость, попадающую на губы, Юля, не отрываясь, глядела в заворожившее её зеркало. Впервые в своей маленькой жизни она ощутила безмерное одиночество, наполнившее всё её существо неясной тоской. В ушах зазвенело, звуки исчезли, наступила полная тишина, будто Юлю, словно стеклянную ёлочную игрушку, обложили ватой. Когда помирившиеся и довольные собой родители вышли из спальни, они застали дочь, сидящую неподвижно с лицом и грудью, залитыми кровью. Пришлось ехать в больницу, только там врачи смогли остановить кровь из пореза на лбу девочки. Недоумевающим родителям медики посоветовали проверить кровь дочери на свёртываемость. Юля выслушала от родителей огромное количество извинений и уверений в любви, она их простила, но после этого случая стала убегать в кладовую, стоило только их ссоре разгореться. А они происходили регулярно, при каждом возвращении отца из рейса. Дамир Леванович трудился на железной дороге машинистом электровоза, водил поезда по маршруту Краснодар-Лениград и часто отсутствовал дома. Скандал начинался сразу по приезде отца, по любой, даже самой мелкой причине. Юля долго не понимала, что остановить сложившийся ритуал ссоры родителей просто невозможно и по наивности старательно исправляла те недочёты в быту, за которые он мог прицепиться к матери. Она, подставляя стул, вытирала пыль на подоконниках: маме один раз за это попало. Помня об упреках отца за грязную посуду, как умела, мыла её в раковине, пыхтя, расставляла тарелки в сушилке, до которой едва могла дотянуться. Неумело складывала выстиранное белье по шкафам, таскала по комнатам неподъёмный для неё пылесос. На все её уговоры подготовиться к приезду отца, мама со странной улыбкой блаженной дурочки отвечала:
– Не вижу смысла. Всё равно Дамир найдёт, за что придраться. Ему бы только показать, кто вожак в семье и где моё место.
В ожидании мужа она приводила себя в порядок, наносила макияж, делала причёску, надевала красивую одежду. От просьб Юли навести порядок в доме просто отмахивалась. Елена вовсе не была плохой хозяйкой, пока Дамир находился в отъезде, квартира содержалась нормально, и лишь перед его возвращением она немного отстранялась от домашних забот. Совершенно не обращая внимания на потуги маленькой дочери убраться в квартире, она будто специально подготавливала поводы к ссоре. Как ни старалась Юля, отец всегда находил предлог к скандалу, и всё заканчивалось как обычно. Постепенно это вошло в ритуал, расстраивающий её и сбивающий с толку. Сначала отец ласково обнимал и целовал дочь, говорил, как соскучился по своей крошке-принцессе, дарил подарки, коротко рассказывал о поездке. Пока он говорил, то не сводил блестящих чёрных глаз с лица жены, с её порозовевших щёк, алого рта. Как только Юля замечала эти странные переглядывания родителей, в её душе начинала нарастать паника: в этот раз снова не получится остановить скандал. Как сдвинувшиеся с места камни дают начало лавине, так эти взгляды служили искрами к будущей ссоре. Отец снимал Юлю с колен и начинал прохаживаться по комнате. В такие минуты он напоминал опасного хищника, готовящегося наброситься на ничего не подозревающую жертву. Этому впечатлению способствовала и яркая внешность отца: крупный нос с горбинкой, большие тёмно-карие глаза, острые скулы, крепкий подбородок. Мама же, как нельзя лучше подходила на роль добычи для этого хищника: небольшого роста с какой-то приятной, почти детской, полнотой, нежная, белокурая, с беспомощным, чуть лукавым взглядом прозрачных голубых глаз. Начиналось всё неожиданно и без раскачки. Отец тыкал пальцем в найденный им беспорядок и громко вопрошал:
– Я так понимаю, что моей жёнушке, дорогой Елене Николаевне, некогда заниматься домом? А всё почему? Потому, что ты глупая и ленивая идиотка!
У матери мгновенно вскипали слёзы в глазах, она несколько театрально заламывала руки и начинала оправдываться. Юля, ощущая нарастающий звон в ушах, убегала в спасительную темноту кладовой и сидела там, пока за ней не приходил кто-то из родителей. К её удивлению после всех криков, слёз и оскорблений они быстро мирились. Выплеснув всю грязь и недовольство наружу, получали спокойствие и удовлетворение. Они не понимали, почему их дочь молчалива и расстроена, ведь её никто не обижал. Это было правдой, отец ни разу не сказал Юле плохого слова и не поднял на неё руку, но она всё равно чувствовал себя преданной.
Подрастая, она осознала, что не способна изменить или исправить отношения родителей. Все просьбы и уговоры Юли не принимать оскорбления отца покорно, не быть рохлей, мать не принимала и просто начинала плакать.
– Ты такая же жестокая, как отец и совершенно не понимаешь мою тонкую душевную организацию и слабую натуру.
Юля не раз слышала, как после ссор мама звонила по телефону своим подругам, по совместительству матерям Аси и Димы, и долго жаловалась на неблагодарную, безжалостную дочь и сурового мужа.
Взрослея, Юля поняла, что эти нездоровые отношения родителей как раз их вполне устраивают. Как-то она заметила хитрую и довольную улыбку матери, когда та тихим голосом рассказывала тёте Тоне по телефону, как обижал её муж. От слов сочувствия и поддержки на лице матери появилось выражение довольства и блаженства. В тот момент Юля наконец раскусила мать, она с удовольствием изображала жертву, буквально наслаждалась этой ролью. Понаблюдав за отцом, Юля разобралась и в его роли: всемогущего владыки дома. Будучи от природы властным и неуравновешенным человеком, он ощущал себя повелителем своей жены: слабой, не слишком умной, но очень привлекательной женщины. Родителям настолько нравилась эта игра, что они не желали задуматься, как их эгоистичное поведение может повлиять на характер Юли.
Но, даже разобравшись в поведении родителей, Юля не смогла принять их роли. Её напрягали токсичные, ненормальные отношения: трудно привыкнуть к скандалам, ранящим до глубины души.
Со временем она почти свыклась с обстановкой в семье и как только родители начинали ссориться, просто уходила из дому к друзьям. Дима и Ася всегда были готовы выслушать и помочь, с ними она отдыхала душой. Рассудительная и спокойная Ася, весёлый, неунывающий Димка заряжали эмоциональную и чувствительную Юлю энергией. Благодаря друзьям она выросла более или менее выдержанным человеком. Но и повзрослев, Юля плохо переносила звуки скандалов и разборок: у неё сразу начинало звенеть в ушах. Поэтому она избегала ссориться с кем-либо, всегда старалась разрешить конфликт миром.
После одного происшествия в семье Юля перестала есть мороженое. В раннем детстве у неё часто воспалялось горло, и, обычное для большинства детей лакомство, она получала редко, но в ту субботу, запомнившуюся надолго, мама обещала после завтрака отрезать кусочек от большой пачки пломбира. Юля доела рисовую кашу, запила её киселём.
– Мамочка, я всё съела. Можно мне теперь мороженое?
Мать, стоя у окна, говорила с кем-то по телефону. На слова дочери не обратила никакого внимания. Юля позвала её несколько раз, но результат оказался тем же. Тогда она слезла с высокого для семилетней девочки стула и направилась к холодильнику, намериваясь взять немного обещанного лакомства. Она успела лишь открыть морозильную камеру, как позади неё раздался крик возмущения.
– Неправда! Я не верю в это. Дамир никогда так не поступит со мной. Лжёшь. Ты просто завидуешь мне.
Юля испуганно замерла возле холодильника, потом настороженно посмотрела на мать. Она узнала знакомые истеричные нотки в голосе матери. И это было странно, так мама орала лишь в присутствии отца, но сейчас его здесь не имелось.
– Ты зачем открыла морозилку без разрешения и торчишь там? – приблизилась к ней мать.
Юля заметила, что лицо мамы стало злым, покрылось алыми пятнами, а в глазах заблестели слёзы.
– Я хотела взять чуточку мороженого, – пробормотала она.
– А подождать никак! Если пожелала его получить, то надо подать немедленно? Ты такая же, как отец. Эгоистка! Я для вас всего лишь домработница, кухарка и служанка. Никакого ко мне уважения.
Мать схватила дочь за руку и, больно дёрнув, потащила к столу.
– Садись. Сейчас получишь своё мороженое!
Юля влезла на стул и прижала сжатые кулачки к колотящемуся сердцу. Она не понимала, почему так разозлилась мама и уже хотела отказаться от лакомства.
– Я не буду…
– Что!? Издеваешься? Ныла, не давала нормально говорить по телефону, а теперь отказываешься, – мама шлёпнула перед ней тарелку с мороженым, сунула в руку чайную ложку. – Ешь!
Юля, сглотнув слюну, без удовольствия принялась есть. Когда она закончила, мама положила в тарелку ещё кусок пломбира.
– Ешь! Ешь, сколько влезет. В другой раз не будешь мешать, когда взрослый человек занят.
Горло у Юли перехватил спазм, она едва слышно прошептала:
– Мне больше не хочется.
Мать, схватив ложку, зачерпнула мороженое и сунула дочери в рот.
– Я сказала, ешь! Хочу, чтобы ты надолго наелась. Или ты как твой папаша меня ни грамма не уважаешь?
Юля не понимала, как лакомство и уважение связаны между собой. Мама нависла над столом и смотрела на неё яростным взглядом. Давясь, Юля с трудом осилила не успевшее растаять мороженое, оно застревало у неё в горле и камнем падало в желудок. Едва она доела, как мать достала из морозилки остаток пломбира и бросила замороженный кусок на тарелку.
– Сегодня у тебя праздник. Веселись! Доедай всё.
– Я больше не хочу, – воспротивилась Юля, чувствуя, как онемело горло, а желудок сотрясают рвотные позывы.
– Больше я не потерплю непослушания. Хватит того, что перед твоим отцом пресмыкаюсь. Ешь, говорю!
Юля, пересиливая себя, проглотила пару ложек, а потом её резко затошнило, изо рта белым фонтаном полилось съеденное мороженое. Рвотная масса забрызгала стол, платье, попала на пол. Юлю рвало долго. Перепуганная мама отнесла её в ванную, выкупала и, плача, попросила прощения.
– Извини, доченька. Ты не виновата. Я не на тебя разозлилась. Мне знакомая кое-что плохое про папу рассказала. Я сильно расстроилась. Ты же знаешь, я без твоего отца жить не могу. Сама ничего не умею и ни на что не способна. Он для меня всё.
Конечно, Юля простила мать, но с тех пор мороженое не переносила и на дух, при одном виде этого лакомства её начинало подташнивать. Она осознала: даже милый и слабый человек может внезапно стать жестоким. Мама Юли настолько боялась перемен в обеспеченной и полностью устраивающей её жизни, что после анонимного звонка будто обезумела, перестав себя контролировать.
Будучи старше, Юля узнала: мама вышла замуж, когда ей исполнилось восемнадцать лет, а в девятнадцать уже родила. Получается, едва окончив школу, стала мамой. А так как была немного инфантильной, то поплыла по течению жизни, полностью полагаясь на двадцатишестилетнего мужа. Впрочем, её устраивало такое положение, особой тяги к учёбе не имелось, желания работать где-либо тоже. Изредка её томили непонятные желания, появлялось неудовольствие, которое она с успехом выплёскивала в стычках и ссорах.
Удивительно, но у этих двоих, таких разных людей, родился весьма позитивный ребёнок. Юля не держала на сердце обид, быстро приходила в себя после скандалов родителей и, в общем-то, была веселым, светлым ребёнком. Но если бы не дружба с Асей и Димой ей бы пришлось туго.
Глава 3
– Рассказывай, – Тоня, удобнее устроилась на лавочке, на её губах появилась и сразу же исчезла довольная улыбка. Быстро изобразив сочувствие и внимание, она повернулась к Елене. – Неужели наорал на тебя из-за одной нечищеной кастрюли? – Она покосилась на сына, тот спокойно набирал в ведёрко песок.
Елена, шмыгнув носом, всхлипнула и потянулась за платком. Элегантным жестом, чтобы не растереть водостойкий макияж, осторожно промокнула глаза.
– Так и есть. Прямо не знаю, как ему угодить, – она покосилась на дочь, играющую в песочнице с Димой и Асей. Снова её Юлька выглядит замарашкой, волосы растрепались, на щеке грязный пыльный след, а цвет белых носочков, претерпев изменения, стал серым. Интересно, почему дочка Вики Ася, которая так же строит замок из песка, умудряется сохранить себя в чистоте? А ведь Вика давно забросила всякое воспитание, доверив это дело матери, Марии Олеговне.
– Ох, и не говори, мужикам угодить трудно, – кивнула Тоня. Увидев, что сын собирается высыпать ведёрко песка на голову Юли, крикнула: – Димка, перестань сейчас же! Песок попадёт в глаза, и она ослепнет.
Шестилетний Дима испуганно вздрогнул от громкого окрика и уронил ведерко себе на ногу.
Бабушка Маша, сидящая на лавочке чуть поодаль от молодых мам, очнувшись от дремоты, недовольно пробурчала:
– Чего орёшь, как потерпевшая. Подошла бы и объяснила сыну нормально, а то за глупой болтовнёй некогда и к ребёнку приблизиться. Аська полночи не спала: болел зуб. Я только-только прикорнула, а тут ты пожарной сиреной завопила.
Мария Олеговна зевнула.
«Ох, и глупые подруги у Вики. Впрочем, её дочурка ничем не лучше. Повыскакивали замуж рано, родили по одному ребёнку и чуть ли не за подвиг это считают. Белобрысая Ленка вечно на мужа жалуется, а сама холёная, ухоженная, нигде не работает, но постоянно в обновках. А Тоньке не учителем бы начальных классов работать, а репортёром в жёлтой газетёнке промышлять: всё свободное время новости и сплетни собирает».
Мария Олеговна скептически оглядела обеих молодых мам. Она не считала их ровней себе, поэтому редко вступала с ними в беседу. Обычно вязала или читала книгу, нацепив очки с толстыми стёклами. Да и о чём ей говорить с этими балаболками. Она как проклятая пахала на железной дороге в путейной бригаде. А в жару, и в холод по рельсам так находишься, что к вечеру ног под собой не чуешь – не до маникюров и украшений. И замуж поздно вышла, и дочку только в сорок лет родила, и счастьем семейным не успела насладиться. Так о чём ей с этими профурсетками, не знающими бед, разговаривать. Мария Олеговна невидящим взором окинула детскую площадку, единственную на всю тупиковую улочку. Площадкой для игр её можно было назвать с большой натяжкой, на пятачке между домами поставили турник и детские качели. Потом Дамир привёз кучку песка и высыпал между двух лавочек. Вот и вся площадка. Но малышня с удовольствием осваивала гору песка, строя то замки, то дороги для игрушечных машинок.
– Вика опять в рейсе? – поинтересовалась Тоня, не обращая внимания на недовольный вид Марии Олеговны. – У вас, говорят, новый зять появился?
Бабушка Маша тяжело вздохнула.
– Появился. Очередной бесполезный хмырь. Где только Вика их находит? Дурной вкус у доченьки, как идиотка на граблях топчется.
Глаза Тони заблестели от предвкушения: её любимое хобби и развлечение – узнавать новости о друзьях и знакомых. Так она ощущала причастность к судьбе других и мнила себя знатоком жизни.
Вика, оставив дочку на воспитание матери, работала проводницей. Мужчины в её жизни менялись регулярно, но отчего-то все были неустроенными, неухоженными, с заморочками, однако, с большим самомнением. Она их обогревала, одевала, давала кров над головой, вернее подкидывала матери, и делала безуспешные попытки устроить непризнанных гениев на работу. Какое-то время, поставив очередного любезного друга на пьедестал, любовалась им, порхала на крыльях любви, строила планы на будущее. Как только заласканный «гений» отогревался, он начинал вести себя как хозяин, но вот вносить свой материальный вклад в новую семью не собирался. Постепенно у Вики открывались глаза, вместо гения рядом с собой она обнаруживала ленивую посредственность. Самое интересное, что глядя на свеженького кавалера, все это сразу понимали, но только не она. Вика никого не слушала и с упорством асфальтового катка двигалась вперёд, сметая на пути очередной любви все преграды.
– Вдруг на этот раз будет по-другому и моей подруженьке наконец повезёт, – заявила Тоня, совершенно не веря в то, что говорит.
– Повезёт, когда она будет выбирать нормальных мужиков, а не чмошников-лодырей, умеющих только красиво разглагольствовать. Как началось с Асиного папаши неудачника, так и движется до сих пор.
