Лица

скачать книгу бесплатно

Лица
Медведев В.С.

Взросление обычного-необычного мальчишки, который становится мужчиной. Городская жизнь и музыка. Верхушки деревьев и манящие звёзды. Он встретит взрыв из прошлого, он найдёт своё будущее, потеряет и вернётся. Городские легенды, подростковые мечты.

Медведев В.С.

Лица

Начало и продолжение

Мелькая, деревья создавали привычную картинку, мои мечты и жизнь моя, всё было в ней. Я так любил бывать здесь. И до и после всех историй описанных в этой книге, я сижу на том же месте и вижу то же, что и всегда. Я ухожу и возвращаюсь, всё по кругу. Всё по спирали, только выше на ступеньку: а здесь и опыт, и мечты, сомнения, тревоги, расставанья, встречи. И только лишь любовь одна, всегда, как в первый раз. Я ждал её, нашёл и потерял. А пока, первый раз оказавшись здесь, я сидел и видел эти деревья, пруд и лебедей, и не знал, что это место сыграет в моей жизни роль начала и продолжения, все мои мысли здесь. Московское небо и ожидание встречи, если бы я знал, что будет дальше, то просто наслаждался, как наслаждаются лучшими моментами фильма, который видели много раз. Но всё только начиналось, и я на первом плане, влюблённый в мечту. Она пришла, но мы не встретились. Всё было позже, так, как и должно было быть.

А начну я с того, что было раньше, то есть с предыстории. Это случилось осенью. Она начиналась и радовала меня собой. Я так её люблю и чаще всего только в ней и живу по-настоящему. Я действительно становлюсь самим собой, но где-то глубоко в себе. Самые лучшие и судьбоносные подарки дарила мне, конечно же, осень. В этот раз она мне подарила телевизор, а точнее то, или ещё точнее ту, что я увидел в нём. Никогда не думал, что телеиндустрия и один из главных её продуктов тогда – реалити-шоу, покажут мне мою судьбу. «Один лишь взгляд и я у ваших ног» – вот что произошло со мной в тот вечер. Моя привычка листать каналы, как страницы неинтересного журнала не подвела меня, или, наоборот, подвела к той странице, на которой я увидел её. Как будто специально показывали то одного участника, то другого, а она только мелькала, случайно попадая из кадра в кадр, или, вообще, просто пробегая мимо. Но глаз не обманешь, и не спрячешь то, что так ему интересно. Я сидел в напряжении, понимая, что серьёзно попал, но во что попал, и не игра ли это моего воображения, я не знал. Я никак не мог рассмотреть её, расслышать и понять всё, что она говорила, но ловил себя на мысли, что смотрю лишь на неё, и слышу лишь её голос. Видимо коды совпали, а так как она была в телевизоре, током ударило только меня. Я полностью окунулся в это шоу, слушал и переваривал любую информацию, которая хаотичным потоком лилась из динамиков моего телевизора, и к концу этого получасового зомбирования меня, я знал имена всех участников, был в курсе всех проблем, которые были актуальны среди их тусы, и, конечно же, увидел её. Последнее, что показали в этом выпуске – это монолог моей Маши, смысл которого я не знал, да и не пытался что-то там понять. Я был очарован ею полностью: внешность, голос, поведение и всё, что было в ней, оказалось во мне и поселилось навсегда. Вот так, тихим осенним вечером, переходящим в такую же спокойную ночь, я потерял покой и обрёл его, но уже на другом витке понимания этого слова. И это было не мимолётное увлечение, не девочка с обложки, которую увидел и забыл, это была та самая, единственная, половинка меня. Осознание и вопрос «Что делать?» настигли меня утром. «Неужели я влюбился?» – спрашивал я себя, и этот риторический вопрос был одним из многих утренних давлений на мой мозг. Один ответ на все эти вопросы родился очень быстро и радовал меня своей простотой – смотреть это реалити-шоу каждый день, наблюдать за моей Машей и радоваться жизни. И именно сейчас, вспоминая то прекрасное время, я хочу поблагодарить всех кто придумал это шоу, всех кто его делал, и всех кто его показал мне, и ещё миллионам таких же, как я, для которых какие-то моменты стали переломными в их жизни, а какие-то просто интересными, каждый взял что-то своё, такое необходимое ему тогда. Спасибо вам!

Первое, что я сделал, это при помощи любимой всемирной паутины нашёл фото моей Маши, распечатал, поместил в рамочку и поставил на самое видное место в доме – телевизор. А он ещё к тому же радовал меня трёхразовым показом новых серий жизни безбашенных подростков в замкнутом пространстве. Иногда, чтобы не пропустить новый выпуск, я пропускал занятия, отпрашивался с экзаменов и мчался к голубому экрану за новой порцией счастья. В любом разговоре мой находчивый разум подводил меня и всех к теме телевидения и тому, что оно нам всем показывает и чем развращает наши неокрепшие мозги. И это было реалити-шоу, в котором я разбирался как никто другой и мог рассказывать часами что да как и почему. И в вопросах любви, с некоторых пор, все мои мысли были направлены в ту же сторону. Все девушки стали для меня одинаковыми, интерес к ним не то, что бы пропал, но немного угас, и это, конечно, не могло быть незамечено стороной прекрасного пола. «Что с тобой происходит, Вова, ты сам не свой?» – в голос говорили они, намекая на известную всем проблему, так казалось мне, и ехидной улыбкой провожали, начиная шептаться у меня за спиной. И это не только наносило ощутимый вред моему имиджу, но и разжигало неподдельный интерес. Никто не верил, что я влюбился в девушку с экрана, ведь я не производил впечатления сумасшедшего, причём в тяжёлой стадии. Всем казалось, что я просто отшучиваюсь, прикрывая на самом деле какую-то серьёзную проблему, и потому стал одним из самых популярных объектов сплетен в тех кругах, в которых меня знали. При встрече многие уже не говорили: «Привет Вова, как дела?», а здоровались, как им казалось, в высшей мере остроумно: «Привет Вова, как там Маша?». И я в своей манере, с довольной улыбкой на лице отвечал: «У неё всё в порядке!», – чем очень радовал тех, кто задавал мне этот вопрос. Вот так начинался наш конфетно-букетный период, без конфет, букетов и без неё, той, которая уж точно должна была быть рядом, дарить улыбки и страстно целовать, а не жить в телевизоре, даже не подозревая обо мне, в окружении нескольких посторонних парней, которые иногда позволяли себе не самое безобидное, на что они способны, и это выводило меня из себя. Я никогда никого не ревновал, и не понимал, почему люди ревнуют друг друга. Ревность – это чувство собственности, а я не понимал, как один человек может быть собственностью другого. Но сейчас меня переполняло похожее чувство, не то, что бы собственности, не знаю, как это назвать, бессилие перед реальной угрозой, что, конечно, было плодом моего влюблённого сознания. Любая мелочь вырастала до немыслимых размеров и делала меня взрывоопасным и совершенно невыносимым. Правда, я быстро успокаивался, и проблема становилась вновь маленькой и незначительной, или вовсе исчезала. В общем, жить стало весело не только мне, но и окружающим меня людям. Но были и такие, которые понимали меня и искренне верили в мои чувства, успокаивали в трудные моменты и погружались вместе со мной в мои мечты и рассуждения о будущем, в котором я и Маша вместе. Одним из них был мой лучший друг Лёха. Он часами выслушивал мои сумасшедшие рассказы, иногда дополняя их, с неподдельным энтузиазмом проникая в мир моих фантазий. В алкогольной эйфории мы, вообще, забывали, где реальность, а где наше выдуманное будущее, и, перемешав всё, жили в обоих мирах, вспоминая на следующий день произошедшие с нами приключения. Мы, шутя, называли себя звёздами, и нам любили в этом подыгрывать: просили автографы, или брали интервью, задавая каверзные вопросы, на которые мы старались отвечать манерно, изображая свою звёздность. Наше увлечение музыкой давало нам стимул в движении к звездному олимпу. И это занимало большую часть нашего времени. И у Лёхи, и у меня были свои группы. Он увлекался джазом, а я, за всю свою недолгую музыкальную карьеру, перепробовав почти все направления метала и рока, смешал всё то хорошее, что слышал и играл раньше, и замутил нечто новое для себя самого, называя этот стиль неблагозвучным словом «рокопопс». И то, что я делал, получалось у меня всё лучше и лучше. Появлялись новые композиции, и довольно часто. Но так же часто их сменяли другие, более профессиональные и непохожие на предыдущие. Получалось так, что в готовом состоянии было всегда композиций пять, или шесть, и сколько бы я не писал нового материала, их количество не менялось. А всё потому, что старые темы не выдерживали конкуренции и переходили в разряд непрофессиональных, или просто не подходили к моим растущим запросам. А запросы росли с каждым днём, затрагивая все сферы моей жизни. От этого появлялось неудовлетворение всем, что меня окружает. Раздражение стало привычным спутником моей жизни. Спасал алкоголь и друзья, которых он тоже спасал, и тащил нас вместе в страну зелёного змея, где в розовых очках забывались проблемы, и душевные терзания прекращались. А на утро, потеряв розовые очки, я ненавидел сам себя и свою беспомощность, и страна зелёного змея вновь затягивала меня и таких же, как я, забирая взамен часть души. Мои родители смотрели на это с тревогой, но не били меня и не выгоняли из дома, а старались поговорить и понять меня, чтобы в свою очередь я и сам понял себя и то, зачем мне всё это нужно. Мой отец, в дни своей молодости, очень хорошо погулял и понимал меня, как никто другой. Он знал, что всё может измениться, а судьба повернуть как в одну сторону, так и в другую. И иногда до меня доходило, я реально понимал проблему, которая ей ещё не была, но уже скоро могла появиться. Меня это пугало. Становилось очень жутко оттого, что я стану отбросом, никому ненужным, никто при жизни, а это смерть до смерти. Мои мечты о звёздном олимпе и семейной жизни с Машей стали первым стимулом уменьшить употребление спиртного, а со временем совсем завязать и, наконец-то, загнать зелёного змея в бутылку, которая его и породила. И жизнь начала обретать цвет, и даже запах, появилось ощущение существования будущего, и мысли стали посещать меня чаще и пробираться глубже. Самоконтроль перестал напрягать, а получил почётное звание помощника. Помогать себе – это первое, чему должен научиться человек, желание которого жить. А желание действительно было. Любовь направляла, и движение уже не было хаотичным и бесцельным. Музыка учила и создавала гармонию внутри. Мой, как внутренний, так и внешний мир приобретали новые черты. Я хорошел с каждым днём, становился спокойным и рассудительным, грамотным и любопытным, эпатажным и ослепительно гламурным мальчиком с хорошими манерами и глубоким взглядом, который зеркало души и сети для красавиц. Это потом я узнал, что таких молодых людей называют метросексуалами, и ими не становятся, а рождаются. То-то меня в детстве не могли оторвать от глянцевых журналов для взрослых, а мама всегда советовалась со мной, что ей надеть, потому что доверяла только мне, и говорила, что вкус у меня с рождения. Конечно, «полюбить, так королеву, своровать, так миллион». Королеву я полюбил, а воровать не собирался. Разве что миллион поклонников, вот он-то мне не помешал бы. Легко ли стать звездой? Я отвечал на этот вопрос и да, и нет очень много раз. Смотря, что легко. Легко быть гениальным, если ты гений. Легко быть на сцене каждый день, если сцена твой дом. Легко то, что легко. Сложно очень долго бежать по ступеням вверх, а потом всегда бояться упасть с них вниз. Сложно, когда надо, легко, когда легко. Но пока, ничего этого я ещё не знал. Я на линии старта, полон сил и желания быть первым, но не на финише, а пока бежишь. И я бежал. Не просто бежал, а с ускорением. Пропадая в студии по полдня, оттачивая тему до совершенства, в моём понимании, и потом, выбрасывая её на свалку, я искал интересные ноты, вкусные моменты и пытался соединить что-то разное в одно целое, и снова выбрасывал. Это, конечно, заметно раздражало моих музыкантов, которые репетировали в пять раз меньше чем я, но и этого времени им хватало, чтобы раз и навсегда забыть дорогу в студию, с пеной у рта говорить, что ноги их здесь больше не будет, а уже завтра мирно сидеть на своём привычном месте и с неподдельным энтузиазмом предлагать безумные идеи, спорить и снова вставать и уходить навсегда. И это всё приносило свои плоды. Одну из наших композиций всё-таки взяли на радио и ставили каждый день, целый один раз в то время, когда все ещё спят, или уже спят. Но и это для нас была маленькая победа, и первые звёздные лавры, согревающие душу и воспламеняющие сознание. «Мы – битлы!» – кричал я, забегая в студию после бессонной ночи ожидания нас на волнах любимого радио. Этот крик означал, что я дождался, и так и не уснул, провалявшись в постели с распахнутыми глазами и улыбкой счастливого человека. Улыбка оставалась по-прежнему счастливой, а вот глаза выдавали и говорили о том, что ещё одной такой ночи они не выдержат. Пацаны внимательно слушали историю того, как я включил радио, как ждал и уже не верил, что дождусь, как услышал, и что услышал. Оказывается, по радио слушать себя гораздо приятнее, а самое главное, начинаешь слышать между нот что-то новое, то, чего раньше в этой теме не замечал. Не только в темах, но и в нас самих мы стали видеть какое-то свечение, правильные формы и заметное отличие от остальных. А остальные же в свою очередь назвали это отличие звездной болезнью. Больше всего это раздражало меня. «С чего вы взяли, что я зазвездился»? – кричал я, размахивая руками, и чаще всего уходил. «Когда решите спуститься к нам на землю, выключите звезду, чтобы мы не ослепли от вашего сияния» – отвечали мне, но я делал вид, что не слышал, хотя такие ответы злили меня ещё больше.

Теперь, просыпаясь и включая радио, я не вслушивался в каждое слово ведущего, и не ловил знакомые ноты, а просто слушал. И даже когда мой слух улавливал что-то родное, то есть одну из наших композиций, на моём лице появлялась ленивая улыбка, и я делал вид, как будто это обычная ситуация, к которой я давно уже привык. Радио играло, ведущий говорил, причём по его интонации можно было понять, что то же самое он говорит каждый день вот уже несколько лет, и это постоянство очень нравилось мне. Но в этот раз рекламный спич чем-то отличался от привычного изложения информации, я не слышал слов, вернее не вслушивался в смысл, а просто чувствовал, что он говорит что-то очень важное для меня. И вот прозвучало слово, на которое, как у собаки Павлова у меня вырабатывалась слюна, мой слух включился на максимальный режим, но всё, что я смог услышать: «…участники реалити-шоу…».

Уже почти час я сидел вплотную к радиоприёмнику, который орал на весь дом, и ждал следующего рекламного блока. Ведущий, музыка и все отбивки этого радио меня раздражали с каждой минутой всё больше и больше. Идея того, что я постепенно схожу с ума, а та фраза мне просто послышалась, становилась навязчивой. Очередной рекламный блок спас не только меня, но и ту квадратную штуку, из которой его так хорошо было слышно. Спокойный бархатный голос, очень вяло и, как мне показалось, с каким-то пренебрежением сообщал, что такого-то числа к нам на день города приезжают участники небезызвестного всем реалити-шоу. Медленным движением моя рука выключила приёмник, и, расположившись в любимом кресле, я чуть слышно сказал: «Она приедет». Не знаю, как долго сидел я в неподвижной позе, наблюдая, что творится за окном, иногда улыбаясь и что-то проговаривая будто про себя, но в моей голове было просчитано всё. Я понимал, что это шанс, который нельзя упустить ни в коем случае. Я знал, что и как нужно сделать. Тем более всё это было настолько реальным, что голова кружилась, как будто до встречи оставались считанные секунды. Примерно месяц назад, нас приглашали выступить на день города, но как раз в это время должен был проходить фестиваль, который для карьеры нашей группы был гораздо важнее, чем какой-то городской сабантуй. Теперь же никакие фестивали всего Мира не смогли бы заставить меня отказаться от выступления в день любимого города. Только вот, что теперь мне сказать пацанам? Извините, но моя любовь важнее ваших дел, планов и карьеры? Ещё недавно я первый доказывал им, как нужен нам этот фестиваль, и ничто не могло меня переубедить. Просто, такой поворот судьбы я не мог себе даже представить. Радовало одно, что Лёха обязательно поймёт, и, скорее всего, заставит понять остальных. С самого начала я, если можно так сказать, назначил его на должность главного по аранжировке и музыкальному составу группы, так что в его руках была сила, которую признавали и лишний раз старались не спорить. Тем более фестивали ещё будут, может быть покруче этого, а вот познакомиться с Машей лучше момента не придумаешь. Оставался ещё один, наверное, самый важный разговор. Организаторам концерта, скорее всего, не очень-то понравилось наше колебание и затягивание с ответом. Поэтому, в целях воспитания, они спокойно могли поставить нас на место, или, грубо говоря, показать огромный зад. Ведь власть не любит когда над тем, что она предлагает, люди хотят ещё и подумать. Так что стоило придумать какой-нибудь хитрый ход, и попасть в милость к организаторам. И я придумал. Может быть не очень хитрый, но надёжный, как автомат Калашникова. Дело в том, что радиостанция, на которой звучали наши композиции, осуществляла информационную поддержку данного события и, конечно же, проводить сие мероприятие должна была тоже она. А самый главный человек на этом радио, с недавних пор, был наш человек. Мы были в очень хороших отношениях, постоянно поддерживали связь, и даже как-то были гостями на дне рождения этого радио, после чего ко мне поступило предложение стать ведущим в одной из рубрик освещающих музыкальные тенденции нашего города. Не смотря на то, что по некоторым причинам я отказался, наши отношения ничуть не испортились. И, конечно же, это был очень важный козырь для того, чтобы не просто выступить, исполнив пару тем и свалить со сцены, а открыть концерт посвящённый дню города и, по возможности, закрыть его вместе с ребятами из реалити-шоу, державшись за руку с Машей. От таких мыслей моё сознание просто переставало понимать, что реальность, а что ещё просто задумка, вырастали крылья, и креатив настигал любое предложение. Казалось, что возможно всё.

Вспоминая те дни, начинаешь понимать, что каждое движение, каждая мысль отражаются в будущем, каждый день наше настоящее строит наше будущее, ведь оно тоже когда-то станет настоящим. Но есть такие линии, которые начерчены судьбой, и что бы ты ни делал, а ты сделаешь именно так, как задумано судьбой, всё будет сделано в лучших традициях судьбосложения. Интересно сидеть здесь и вспоминать начало, которое, в отличие от продолжения, я очень редко вспоминал и уж конечно не думал, что оно играло такую важную роль в моей жизни. Наоборот, за исключением немногого, я видел себя смешным подростком, конечно же, максималистом, и, если бы не знал, чем всё это закончится, никогда бы не подумал, что такой придурок хоть немного заинтересует такую девушку, как Маша. А истина проста – королевы всегда выбирают придурков, поверьте мне. Именно такого персонажа не хватало в реалити-шоу «Лица», которое своим взрывом непоправимо изменило траекторию моей жизни, а я ворвался с тем же взрывом в жизнь одной из участниц этого шоу, и тоже многое изменил. На самом же деле никто ничего не менял, это всего лишь линии судьбы. Каждый день, пересекаясь, миллионы линий создают клубок под названием жизнь. И всё в этой жизни имеет начало и продолжение.

Аня

Мой первый опыт общения с девушками произошёл, наверное, как только я родился. И той, которая принимала роды я, конечно же, подмигнул, но ничего не сказал только потому, что не знал, как мне это сделать и поэтому расплакался. Не знаю, воспитание повлияло на меня или это гены, но с детства мне очень нравились девушки, и до сегодняшнего дня я обожаю их. Отношение с ними складывались прекрасно. И только некоторые из них оставили на моём сердце шрамы, не ответив взаимностью. Но время всегда помогало мне забыть столь неприступных особ, и я снова был раскрыт для любой прекрасной незнакомки, осыпая её комплиментами и одаривая всевозможными подарками. Первое любовное приключение, произошедшее со мной, которое я помню, было в садике с необыкновенной красоты девочкой, очень избалованной вниманием противоположного пола, и потому неприступной, но очень желанной. В те времена, будучи ещё очень молодым, и не знающий таких понятий, как неуверенность или стеснение, которые приходят с возрастом и очень мешают жить, я вёл себя уверенно и очень естественно, просто уделяя всё своё внимание предмету моих симпатий. Поначалу, она вела себя так же, как и со всеми: делала вид, что ей не интересно, не говоря ни слова, уходила, в то время, когда я что-нибудь ей рассказывал, забывала мои подарки в виде шоколадок, или симпатичных календариков, которых до какого-то момента у меня было достаточно много, и т.п. Но после того как однажды я подарил ей цветок, который вытащил из шикарного букета, подаренного папой по какому-то случаю маме, она посмотрела на меня совершенно по-другому. Как будто я что-то растопил в её холодных и прекрасных глазах, и теперь они стали теплыми и излучающими нежность и доверие. Мы стали самой красивой парой в нашем садике. Меня, казалось, обожали все девочки, подружки моей Ани. А я обожал мою Аню. Тем более её звали так же, как мою маму, и это притягивало меня к ней ещё больше. Теперь мы не расставались ни на секунду, ну, кроме, конечно, личных процедур и сончаса. Как на зло, её кровать была на противоположной стороне комнаты, и сончас стал для меня вдвойне мучительнее. Я попытался поменяться местами с одной, так понимающей нас, девочкой, что было не сложно, чтобы быть рядом с моей принцессой, но ничего хорошего из этого не вышло. Когда воспитательница заметила подмену, меня, как маньяка-насильника, или просто, нарушающего порядок, ребёнка, поставили на целый час в угол, в то время как все делали вид, что спали. И это расставание происходило каждый день, но делало наши чувства ещё крепче. В один прекрасный день, гуляя днём во дворе садика, это была плановая прогулка, я понял, что наши отношения достигли определенной черты, после которой люди обычно делают то, чего я так хотел, но в то же время боялся, ведь у меня ещё ни разу этого с девушками не было. Не подумайте ничего плохого, и не льстите моим сексуальным способностям, но я говорю о поцелуе. Когда-то я думал только о них, а позже и занимался только этим, и верил, что это самое прекрасное, что может происходить между мужчиной и женщиной. Но вернёмся в те далёкие прекрасные дни, когда я держал за руку свою Аню и вынашивал коварный план первого поцелуя. Мы долго гуляли, собирали листья в красивые букетики и незаметно, для Ани, оказались за одним из корпусов садика, где никого не было. Это было тихое, уютное место, на которое не выходило ни одно окно, и где никто нам не мог помешать переступить эту заветную черту. Я был полон решимости и выжидал подходящий момент, чтобы всё получилось красиво. Мы стояли рядом, составляя из листьев красивый букет, о чём-то говорили, улыбаясь друг другу и чувствуя взаимное притяжение. Я понял, что это и есть тот момент, когда людей связывает поцелуй. Не отрывая взгляда от прекрасных, безумно красивых глаз Ани, мои губы приблизились так близко к её губам, что поцелуй вырвался сам, и я понял, почему люди закрывают глаза, когда целуются. Меня переполняло наслаждение, а движения были непроизвольными и правильными, как будто у меня за плечами был огромный опыт соблазнения девушек. Листья выпали из наших рук, и я обнял Аню, не отрываясь от её губ, прижимая к себе, и она обняла меня тоже. Не известно, по каким причинам прервался наш поцелуй, только помню прекрасную улыбку, которой Аня могла заставить любого делать всё, что она захочет, и очаровательные глаза, которые говорили мне: «Ты молодец, мне очень понравилось». Это была моя первая серьёзная победа и становление меня, как мужчины, в собственных глазах.

Времена первого опыта, но на более высоком уровне, это, конечно, незабываемые школьные годы, которые можно поделить на три совершенно разных периода: с 1-5 классы, с 6-9 и самые насыщенные 10 и 11 классы. Первый период отличался от других самым невинным общением, что придаёт ему настоящий дух романтики, когда идеализация девочки достигает невиданных высот, чем они, девочки, очень любят пользоваться, а понимание этого факта приходит с возрастом. Но, всё равно, не смотря на постоянство в отношениях, что являлось отличительной чертой этого периода, я считался очень ветреным мальчиком, но романтичным и честным до конца, за что меня и любили. Второй период, самый мучительный, а потому не любимый мной, породил во мне такое качество, как неуверенность в себе, причинной чему стало множество факторов, на которые в большинстве случаев я никак не мог повлиять. Конечно же, комплекс маленького роста, который испытывало большинство мальчиков в этом возрасте. Девочки росли, как на дрожжах, и этот процесс невозможно было остановить. Всё выше и выше и выше, с каждым днём всё выше. Если бы в то время у нас были сотовые телефоны, я с удовольствием звонил бы им туда, наверх, а не орал, как полный придурок: «Привет! Как дела? Прекрасно выглядишь» – и всё остальное, на что они не обращали внимания, и презрительно смотрели, в прямом смысле этого слова, сверху вниз. Следующий недуг – это прыщи, которые вызывали ужас прежде всего у меня. Что с ними делать и как бороться не знал никто. Сотни способов, как избавиться от прыщей, не помогали, как мне кажется, никому, и это просто угнетало. Вообще, времена не из лёгких, о которых даже не хочется вспоминать. И с девушками в этот период было туговато. Только в девятом классе, понемногу, я начал приходить в чувства, чтобы полностью насладиться замечательным двухлетним периодом, который завершал моё пребывание в школе. Он начался спокойно, не предвещая бурного развития и ничего того, о чём вспоминают потом всю жизнь. Моя любимая осень, как всегда, погрузила меня в мир жёлтых листьев, радостной грусти, необыкновенного состояния, которое просто наполняло каждую клеточку моего тела, и заставляло смотреть на девушек широко раскрытыми глазами, но спокойным взглядом, полным романтики.

Первые дни учебного года, как всегда, останавливали время, и я поддавался этому чувству самообмана, выстраивая линии жизни, мечтая о солнечных днях, вспоминая летние подвиги. А ещё, я что-то чувствовал, что-то, что изменит и жизнь, и меня, и ещё что-то. Дверь в класс открылась, и я увидел директора нашей школы. Он вошёл со словами «здравствуйте ребята», а за ним зашёл ещё кое-кто, но тогда я и не заметил этого. Он обещал мне сюрприз в начале учебного года, то есть перевести меня из гуманитарного класса, в котором я пока ещё учился, в обыкновенный, простой класс, где, кстати, меня уже ждали. Там учились люди, с которыми этим летом мы стали очень близки, которые стали моими друзьями, и я был не против учиться вместе с ними. Но этот класс был именно моим, а не отдельными людьми, хоть и друзьями. Я уже ждал его слов: длинный и утвердительный монолог, в котором он обличал меня, смакуя подробности всех моих выходок и хулиганского поведения, ну и, конечно же, вывода, что таким плохим мальчикам не место в классе с гуманитарным уклоном. Его сердитый взгляд на меня я понял без слов. Но к моему удивлению он не стал говорить обо мне, а посетил нас по другой причине. И теперь я увидел эту причину. Рядом с ним стояла девочка необыкновенной красоты, которая показалась мне очень знакомой. Она была точно не с нашего района, или постоянно сидела дома, а выходя на улицу надевала на голову мешок. Хотя, это не осталось бы незамеченным. Кто она? И почему такое ощущение, что я её знаю, хотя, я уж точно её не знал. Всех красивых девочек района я знал в лицо, и почти со всеми был знаком лично. Откуда она? Вот он, первый секрет влюблённости мальчика к девочке – неизвестность. Тайна покрытая мраком, интерес, которые очень подогревают, особенно молодые сердца – вот, что так часто используют опытные сердцеедки. И она производила подобное впечатление. Стройная, высокая, с ангельским лицом и, что самое «страшное», красивыми глазами и уверенным, я бы даже сказал надменным, взглядом. К тому же, она была очень стильно одета в дорогие, что было заметно, вещи. Она была не похожа на всех остальных девочек, которых я знал. «Ребята, я хочу вам представить вашу новую одноклассницу, её зовут Анна» – представительным голосом сообщил директор, в своей манере и всеми этими официальными штучками, что меня очень раздражало. Интересно, их, директоров школ, где-то отдельно учат так разговаривать? Или, может быть, их делают на специализированных заводах, одинаковыми и по всем требованиям ГОСТа? Или это только наш такой, с «директорскими» замашками? Вот если бы Брат, Данила Багров, был нашим директором, или Гарик Сукачёв – с таким директором можно было бы договориться. Да и моё поведение, возможно, было бы другим. Если человек тебе свой по духу, стыдно подводить такого человека. А посторонние люди, которые ещё и пытаются тобой командовать, вызывают только протест. Особенно в юном возрасте. А ведь учителя должны это знать, их этому учат в институтах. Но, видимо, в институтах они учатся так же, как мы в школах, а потом, став учителем думают: «Ну, всё, теперь я учитель! Я должен быть серьёзным и постоянно всех поучать. Моё мнение превыше всего – пусть слушают, запоминают, а что ещё важнее, записывают. Не знаю, зачем надо всё записывать, но так было всегда и значит это правильно». То, что думает директор, вообще, можно выразить в двух словах: «Я – Бог»! А уж верят в него, или нет, ему, наверное, уже не важно. Главное – статус! Вот только они не понимают одной простой истины – если ты хочешь, чтобы слушали, запоминали, записывали и даже цитировали, не отличие и то, как высоко ты стоишь показывать надо, а то, что ты, в данном случае с учеником, на одной ступени, просто тебе есть, что сказать, а ему стоит это услышать. И он услышит, обязательно услышит. Ведь ты поделился с ним знаниями, которых у него не было. Поделился, стоя с ним на одной ступени, а не кинул эти знания сверху, как подачку. Иерархию человека, как личности, придумали те, кто хочет, чтобы люди были разделены – так легче управлять и настраивать одних против других. Но все люди стоят на одной ступени. Ты можешь быть президентом, дворником, олигархом, безработным – это всего лишь то, чем ты занимаешься на данный момент, но человек ты всегда. От самого рождения и до смерти. На протяжении всей жизни ты мог быть и дворником, и безработным, и олигархом, и президентом – один ты. Но это не значит, что ты был человеком разных сортов. Ты всегда был человеком, всегда. Все люди разные, но все люди личности. И нет никакой иерархии личностей, мы все достойны иметь эту личность и должны иметь уважение к личности другого человека. И если бы ещё в школе учителя и директор старались видеть личность в каждом ученике, а не в отдельных ими любимчиках, то возможно и школы были бы другими, и жизнь взрослых людей изменилась бы к лучшему. Но вернёмся к Ане. Она, наверное, уже устала стоять там, у доски, пока я рассуждаю об «иерархии личностей». Как всегда, во всём виноват директор. Спасибо ему за это! «Теперь она будет учиться вместе с вами» – продолжал он, ещё недавно сказав, что она наша «одноклассница». Конечно, она будет учиться вместе с нами. Или был вариант, что она будет нашей одноклассницей, но её будут учить отдельно? И наконец, он добавил: «В вашем классе». Это убило меня. Или он считал всех нас совсем тупыми, что аж три раза пришлось повторять. Или в этом был некий тайный замысел, что-то между строк, а мы действительно были настолько глупы, что не понимали его подсказок. Но этот вариант был запасным. Просто, я любил теории заговоров и часто пытался найти что-то между строк, но там как обычно ничего не было. «Всем привет» – очень уверенно, без капли стеснения сказала наша новая одноклассница Анна, которая будет учиться вместе с нами в нашем классе. «Привет» – хором ответили почти все, и это звучало очень смешно. На секунду я понял, почему директор повторял нам три раза одно и то же. Но постарался списать рождение этого звукового эффекта в виде «привет» на случайность. «Теперь ты можешь присесть на любое свободное место» – разрешил ей директор. В нашем классе все парты были двуместными, соответственно все сидели по двое и у каждого был сосед, за исключением трёх человек, чьими соседями были свободные места:

1.      Первая парта, средний ряд – одно из мест там занимала, что, наверное, не удивительно, отличница-зубрила (ведь есть отличницы, которые действительно умницы, и я восхищаюсь такими девочками) с ужасным характером по отношению к одноклассникам, а не к учителям, разумеется. Такая, я думаю, есть в каждом классе.

2.      Первая парта, ряд у окна – одно из мест там занимал Тимоня, так мы его звали. Он был тихим, не в меру упитанным, с интересной причёской под названием «я проснулся и пошёл в школу», не отличник, хотя постоянно что-то писал, и он был единственный мальчик в нашем классе, который сидел один. Остальные два мальчика сидели, как Вы понимаете, не одни и не вместе, а с девочками.

3.      Последняя парта, ряд у стены – одно из мест там занимала девочка, которую я уже и не помню как звать, впрочем, как и некоторых других моих так называемых одноклассниц.

В общем, выбор был не велик и предсказуем. Первая парта, соседка девочка – неплохой вариант. И пускай у неё скверный характер. Если её не трогать, она не доставит особых хлопот. Но к всеобщему удивлению, и особенно к моему, Анна подошла к моей парте и села рядом со мной. Моя соседка в это время болела и, да простит она меня, я был этому очень рад.

– Привет, я Аня, – с лукавым взглядом и легкой улыбкой прошептала она мне.

– Вова, – почему-то, тоже шёпотом ответил я.

– Я помню, – уже не глядя на меня сказала Аня, сделав контрольный выстрел, или, если выразиться более гуманно, по-философски – шах и мат.

– Разве ты сидишь один? – стальным голосом спросил меня директор, стальным взглядом усиливая эффект голоса.

– Моя соседка заболела, а свято место пусто не бывает, как Вы видите, – ответил я, как всегда в разговоре с ним применяя издевательский тон.

– Зато тебя уже давно ждёт другое место, – напомнил о моём переводе в другой класс директор.

– И тебя, – еле слышно, сквозь зубы пробурчал я.

– Ты что-то сказал? – классический вопрос в сотый раз услышал я из уст директора.

– Я сказал, что моя соседка заболела. Вы разве не слышали? – отыграв удивление продолжал издеваться я, получив в ответ лишь порцию стального взгляда, уже без голоса. Потом директор как ни в чём не бывало сделал пару объявлений в виде напоминаний, в это время как раз пришла учительница, и, закончив своей коронной протокольной фразой «Хорошего учебного дня», он вышел из класса.

– Мы знакомы? – не стараясь быть оригинальным спросил я у Ани.

– Да, – коротко ответила она, продолжая смотреть в сторону доски.

– А подробнее? – не скрывая, что заинтригован, продолжал я.

– Минуту назад ты сказал, что тебя зовут Вова, Вы разве не слышали? – процитировала мне Аня последнюю фразу из моего издевательского ответа директору.

– Я оценил твою шутку, – деловито ответил я, стараясь казаться серьёзным и особо не раскисать перед ней, что было нелегко. Смотреть на неё и не раскисать было совсем нелегко!

– Проводи меня домой после уроков, – наконец-то повернув голову в мою сторону, ответила Аня, продолжая смотреть мне в глаза спокойным взглядом, будто ожидая ответа.

– Да, – с опозданием в вечность ответил я, и только после этого она снова отвернулась в сторону доски, а на её губах появилась легкая улыбка, знак того, что она довольна проделанной работой, и ещё один, уже, наверное, миллиардный мальчик, очарован ей. Шах и мат.

Весь урок я просидел уставившись в доску, я старался больше не смотреть на неё, да и дурной пример заразителен, к тому же. И моё положение было незавидным. Её присутствие за моей партой полностью ограничило мою свободу в наблюдении за классом и общении с ним во время урока. Я никогда не сидел за партой ровно, всегда в полуразвёрнутом состоянии – лицом к классу, спиной к окну, иногда прячась от глаз учителя за широкой спиной Тимони, который сидел передо мной. Теперь же я сидел ровно и мог смотреть либо на доску, либо в окно, как влюблённый романтик, и не известно, какое положение моей головы было более идиотским. Зато, любой из вариантов выражал моё безразличие к её персоне. Но и на этот случай у неё было припасено оружие для усиления биений мальчишеских сердец. Запах её парфюма – он опьянял и заставлял думать только о ней. Я мог не смотреть на неё, это уже было не важно. Она знала, что мои мысли полностью в её власти – был уверен я. Теперь я понимал силу девушек-суперагентов, которые живут в фильмах о шпионах. В реальной жизни ими становились такие, как Аня. Именно тогда первый раз я задумался о том, кто же из нас сильный пол, а кто слабый. Хотя, что тут думать? Как говорится, практика показывает. Но больше всего мне было жаль Тимоню. Мало того, что он теперь сидел немного в пол-оборота, как я раньше, но не так сильно, всё-таки, габариты не позволяли, он, глядя в сторону учителя, иногда, очень незаметно, а это было очень заметно, поглядывал на Аню, что было и смешно и грустно одновременно. Вместе же мы были героями интересного и смешного представления, которое наблюдал весь класс и уж не знаю, смеялись они, или грустили, скорее всего, первое. Но близился антракт, что в школе называют переменой, и я с ужасом ждал звонка. Я не знал, что делать после него. А ведь раньше я всегда знал, что делать, я был король перемен. И вот он зазвенел. Учительница что-то сказала, все начали собирать учебники и тетрадки, разговаривать, хихикать, и кто-то уже даже вышел из класса, а я сидел и делал вид, что о чём-то задумался – глупейший выход из ситуации.

– Покажешь мне школу? – влетел в моё правое ухо вопрос-утверждение.

– Я и сам хотел тебе это предложить, – собрав жалкие остатки обаяния, с мнимой лёгкостью ответил я Ане.

Мы гуляли по школе, я вспоминал интересные истории, связанные с теми местами, которые мы проходили, здоровался с теми, кого ещё не видел и непременно знакомил их с Аней, один раз сказав, что она моя новая соседка, на что Аня улыбнулась, и теперь я говорил это каждому, с кем её знакомил. Пятиминутная перемена была несравнимо долгой. Весь наш класс стоял возле закрытого кабинета кто с кем, но не очень далеко друг от друга. Мы же сидели в конце коридора на подоконнике, и я никогда так не ждал учителя и звонка на урок, как тогда. Ведь сидя за партой, я мог внимательно слушать учителя, что-то записывать, или просто смотреть в окно и молчать, ведь идёт урок, что раньше меня не останавливало, но те времена, видимо, прошли. Ещё я старался не намекать, не подводить к этому вопросу, и уж тем более не спрашивать, откуда она меня знает. Я очень хотел это узнать, ведь она не могла сказать это просто так, она мне тоже была знакома, но я никак не мог вспомнить её. Я терпел. Я ждал, когда она сама расскажет мне это. Я поставил цель и верил, что ожидание и терпение помогут мне. Но пока, мы разговаривали на отвлечённые темы, а я всё больше привыкал к Ане. С ней было легко, но только тогда, когда я не смотрел на неё. Очень хороший припев одной песни объяснял мою ситуацию: «Потому что нельзя быть на свете красивой такой». А ещё, однажды, я прочитал в каком-то, скорее всего в мамином, журнале, что девушкам, если так можно выразиться, средней красоты, легче найти мужа, чем девушкам ослепительно красивым. И отчасти, я был согласен с этим тезисом. Потом, когда постепенно привыкнешь к ослепительной красоте своей избранницы, и жить станет немного легче, а немного, потому что на неё будут постоянно пялиться другие мужчины, в любом случае, ты уже будешь обладателем этой красоты, что, непременно, повышает твой статус в глазах окружающих. Но как быть на начальном этапе? Не буду скромничать, я не испытывал недостатка в женском внимании. Мне было легко подойти к любой девочке и сказать ей какую-нибудь ерунду, это не важно. Разговор, телефон, встречи, прогулки и так далее. Может быть, мне было далеко до Джо из «Друзей», но я был на верном пути, на его пути, что касалось прекрасных незнакомок. Но сегодня обольститель Вова был полностью повержен. А милый смазливый мальчик Вовочка сидел на подоконнике, поглядывая, не идёт ли учитель, и пытался оставаться смешным и эрудированным. Что же говорить о Тимоне? Если бы в школу ходили сто лет, а он сто лет сидел за первой партой, а Аня на второй, то все сто лет он сидел бы и пялился на неё, стараясь быть незамеченным, заработал бы себе искривление позвоночника и косоглазие. О разговоре, встречах, прогулках, а уж тем более свадьбе, я вообще молчу. Такова правда жизни. Многие мужчины женятся на женщинах, с которыми им проще и всю жизнь восхищаются теми, с которыми не будут никогда. Но Аню вряд ли беспокоило это, и то, что я когда-то вычитал в журнале. Я вообще не знал, что может её беспокоить. И если меня она прочитала, скорее всего, полностью, то я прочитал только название книги – «Аня». На горизонте появился учитель, я спрыгнул с подоконника и подал руку Ане. Другие девочки всегда очень удивлялись подобным моим знакам внимания, а ведь в этом нет ничего особенного. Подать руку женщине, открыть дверь, уступить место – это было естественным для меня. Уважение мужчины к женщине – первое, чему должны воспитать родители маленького мальчика. И я получил это воспитание, хотя никто никогда со мной об этом не говорил. Я наблюдал, и этого было достаточно. Бесполезно вдалбливать ребёнку то, что ты, его родитель, никогда сам не делаешь. Есть одна очень хорошая и простая фраза: «Зарази примером»! У меня перед глазами всегда был этот пример. Мои родители были очень хорошим примером для меня. И было видно, что Аня воспитана точно так же. Она ничуть не удивилась моим джентельменским наклонностям, чем удивила меня. А я подумал, как круто жить в обществе, где подобные поступки считаются нормой. Ведь именно эти поступки часто выделяли меня, что не очень-то вязалось с моим бунтарским имиджем. Но я не хотел в угоду своему имиджу, а я не создавал его искусственно, потерять достоинство. И получалось, что утром я уступал место и открывал двери, а уже днём совершал что-нибудь из ряда вон. Эти контрасты пугали тех людей, которые наблюдали подобное. В основном же все люди, которые знали меня, делились на тех, кто считал меня хорошим воспитанным мальчиком, и тех, кто считал меня мерзким избалованным мальчишкой. Первое для Ани было обычным, второе она ещё не успела увидеть и вряд ли догадывалась, что её новый первый в этой школе знакомый может быть хулиганом. Только лишь по моему разговору с директором, фразу из которого она уже успела обсмеять. В любом случае, с ней мне почему-то не хотелось быть плохим мальчишкой, а вот почему, я не хотел думать об этом сегодня, я, как Скарлетт О’Хара, хотел подумать об этом завтра. Мы вошли в класс последними и все, кто уже сидел за партами, или стоял возле них, смотрели на нас и провожали взглядом пока мы шли к нашей парте. Я почувствовал себя, как на красной ковровой дорожке, не хватало вспышек и надоедливых журналистов. Начиналось что-то новое. Я вспомнил то ощущение, которое посетило меня перед тем, как открылась дверь, и вошёл директор. Это был знак, но тогда я ещё ничего не знал. Впрочем, как и сейчас.

Классический кадр, как мальчик с девочкой идут вместе по жёлтым листьям, возвращаясь из школы домой. Мы были достойны стать героями заставки для какого-нибудь телеканала. Мы были красивой парой и подходили друг другу. Несмотря на тяжёлое утро, мое нелепое поведение и глупые действия, мне нравилось то, что происходило со мной. Я уже давно ничего подобного не чувствовал. Даже в младших классах многое было предсказуемо, а общение с девочками не таким волнительным. Аня же волновала меня и мне это нравилось. Наверное, я был латентным мазохистом и только теперь это проявилось. Страшно было представить, что же ещё раскопает Аня во мне. Но всё-таки главной интригой оставалось то, что мы когда-то уже встречались. Мы шли домой, и никто не затрагивал эту тему. Дорога, по которой каждый день я ходил в школу и обратно, а вечером гулял, была знакома мне с самого детства. Ещё в детский сад меня водили именно этим путём. Это была главная улица моего района, местная Тверская. Именно там, где я сворачивал с неё в сторону своего дома, стоял дом Ани. Мы зашли во двор, в котором я бывал не часто. Дворы всех соседних домов были проходными, ведь это был самый центр района, но этот двор был спасён от подобной участи. Возле двери в подъезд Аня повернулась ко мне и протянула мне руку. В ответ я протянул свою, положив ладонь на раскрытую ладонь Ани.

– Ты так и не вспомнил меня? – с теплотой в голосе спросила Аня.

– Ты очень, очень мне знакома, но где…, – не успел договорить я. Легко и ласково Аня потянула меня к себе, отпустила руку и обняв поцеловала. Ослабив руки и положив их мне на плечи, она целовала меня очень нежно и как-то по-особенному. Я никогда раньше так не целовался, и это было очень приятно и в то же время интересно. Хотя, о том, что это интересно, в тот момент я думал меньше всего. Я вообще ничего не думал, я перестал думать. Я попробовал новый наркотик и был готов подсесть на него не раздумывая. Поцелуй был настолько разным, что я понимал его смысл и все интонации, я чувствовал желание разговаривать именно так. Поцелуй затухал так же нежно, и наши губы уже перестали прикасаться друг к другу.

– А ведь когда-то ты поцеловал меня первым, и это был мой первый поцелуй, а ты моим первым мальчиком, – сказала Аня, открыв мне великую тайну.

– Аня, – еле слышно сказал я, вспомнив всё: и листья, и поцелуй, и нас.

– До завтра, – ещё раз очень нежно поцеловав меня, сказала Аня и зашла в подъезд.

Маша

Утренний вокзал пробуждал не самые приятные воспоминания, но радостное волнение не давало пробиться никаким воспоминаниям, и, вообще, ничему. Даже, столь неприятный вокзальный воздух, который в любом городе один и тот же, не раздражал меня, я дышал легко и свободно, что называется полной грудью. Проблема ожидания отсутствовала, хотя до прибытия было ещё минут двадцать. Я ждал не считая секунды, время было моим другом, и я полностью доверял ему. Мысли о встрече перестали мучить, я просто не думал, не просчитывал детали, не рисовал картину, которая так, или иначе будет нарисована судьбой, а она мне нашептала, что всё будет хорошо. Со стороны было видно, что все волновались, готовились и решали дела связанные с организацией праздника. Один я был спокоен и тем самым снимал напряжение, которое уже накаляло всё вокруг. На самом деле, я был совершенно лишний человек в этой делегации встречающих, но доказал, ещё на днях, всем, что обязательно должен присутствовать, так как был, что называется, хэдлайнером данного мероприятия.

Один цветок в руке, улыбка и никаких движений, что казалось очень странным, потому что все вокруг суетились, создавая эффект ажиотажа. Поезд медленно тащился по рельсам, так же медленно останавливаясь, интригуя всех, где именно остановится вагон номер семь. Дверь открылась, конечно же, напротив меня, как будто я знал эту точку и поэтому не волновался, высматривая номера вагонов.

Улыбаясь, выходили незнакомые мне люди, а точнее, очень знакомые, так как их лица мелькали в моём доме чаще, чем моё. Не реагируя ни на кого, я, как радар, стоял и улавливал намеченную цель, и когда в дверном проёме вагона появилась Маша, мир вокруг неё растаял, зрение улавливало только краски, перемешанные между собой, никаких чётких линий, ничего важного для меня вокруг.

– Привет, – забирая цветок из моей руки, сказала Маша, улыбаясь мне.

– Привет, – еле слышно ответил я, не отводя глаз, улавливая любое её движение, но собравшись продолжил, – Меня зовут Вова и…

– Может быть, поедем куда-нибудь, я думаю, часок другой они нам простят, – как старому другу сказала мне Маша, взяла за руку и мы направились к выходу.

Однажды по телевизору в одной из научно-познавательных передач, точно не помню когда, показали взрыв водородной бомбы, рассказывая, что нет на земле оружия превосходящего по силе эту бомбу. Взрыв-то я рассмотрел, а вот силу не почувствовал – погрешности телевидения, но это и хорошо. Никогда бы не подумал, что взрыв подобной силы может произойти в сознании влюблённого человека и не убить его. Мало того, это бессознательное тело начинало вести себя в духе жанра, попав именно в ту волну, которая, скорее всего, послужила детонатором и заставила волноваться с той же частотой. Я оказался просто зрителем, следившим за собственной игрой, потрясающей моё воображение. Желаю каждому, встретив свою любовь, вот так, стоя в полуметре от неё, чувствуя, как её энергия проникает в тебя, опьяняет и пленит, потерять сознание и поддаться неведомой силе, которая с той же силой нанесёт ответный удар вашей избраннице, и это безумие вы вместе потом назовёте лучшим днём.

– Алексей, мы уезжаем, – серьёзным голосом сообщил я одному из ди-джеев, который, кстати, тоже был здесь не по делу, а за компанию, как он сам мне до этого объяснил. Он вёл вечерний эфир и утро решил посвятить тусовке с новоявленными звёздами, а так как он являлся сотрудником радиостанции, которая имела аккредитацию, он, конечно же, решил этим воспользоваться.

– Ты нас не подвезёшь? – совершенно невозмутимым голосом продолжил я, двигаясь к выходу, держа за руку Машу и только немного повернув голову в его сторону. Этот вопрос был очень уместным в моей ситуации. Личного транспорта я не имел, а Алексей совсем недавно обзавёлся очень симпатичной иномаркой, на которой было совсем не стыдно отвезти девушку туда, куда она захочет. Но с другой стороны этот вопрос был совсем не уместным, да и вообще, сама ситуация, которую я не смог бы себе представить ещё вчера. Я совершенно не знал Алексея. Мы просто здоровались и общались очень редко, а всё наше общение сводилось к темам, которые лежали на поверхности, как, например, приезд ребят из реалити-шоу. И по его лицу было заметно, что он в шоке. Видимо под влиянием этого шока, как-то уж очень коряво ответив «ага», он вышел из толпы и быстрым шагом принялся нас догонять.

– Для начала мы что-нибудь поедим, ну и выпьем, – очень серьёзным голосом сказал я, что походило на ознакомление с распорядком дня, чем занимаются администраторы, которые, кстати, скорее всего уже искали Машу.

– А у тебя очень красивый голос, – сказала Маша, посмотрев на меня улыбающимися глазами, как будто заигрывая со мной, – Мы всю дорогу слушали твои песни, они мне очень понравились, – продолжала она, гипнотизируя меня своим голосом.

Мой мозг, работая изо всех сил, старался переводить все слова, которые говорила Маша, просчитывать ситуации и отвечать на вопросы, и, конечно же, искать самый лучший ответ, моделируя её реакцию на разные ответы. Перевод русских слов, которые произносит твоя любимая, гораздо сложнее, чем перевод с китайского, или староанглийского. Я улавливал только тембр её голоса, а смысл слов, как эхо, доходил позже. Наверное, со стороны это выглядит, по меньшей мере, смешно. Теперь мне предстояло понять, как могла слышать мои песни Маша, тем более по дороге сюда. И ответ на этот вопрос пришёл так быстро, что я даже не успел подготовиться к столь сильному удару. Это был именно тот диск, который я отдал на радиостанцию, думая, что это всего лишь формальность, как говорится – для галочки. Они всё равно крутили наши темы и знали, что мы играем, а диск, как мне сказали, просто приложат к плану мероприятия, и никто никогда его не будет слушать. Сперва я хотел отдать им пустой диск, но под рукой как раз валялась наша дэмка, сборник нового материала очень сомнительного качества, её я и отдал. И только одна тема, которую как раз крутила эта радиостанция, и которая так нравилась всем, была на этом диске пригодна к прослушиванию, что немного успокоило меня. Интересно, кто догадался дать им этот диск? Меня успокаивало одно – Маше понравился мой голос. И хотя весь процесс обдумывания занял не больше секунды, так как мой мозг работал в усиленном режиме, мне всё-таки нужно было что-то ответить, а лучшее, что пришло в голову, это сказать «давай споём что-нибудь вместе», но, как всегда это бывает, у Маши зазвонил телефон.

– Что случилось? – спокойным голосом спросила Маша кого-то в трубку, но далеко не спокойно чей-то мобильный голос сплошным текстом сообщал, как я понял, что-то не очень интересное ей, – Я еду на репетицию песни, скоро буду, – отчиталась Маша, и больше не говоря ни слова, выключила телефон.

– Я хочу спеть с тобой твою песню, – решительным голосом сказала Маша, – Можно? У меня получится! Я и слова уже знаю, – её умоляющий взгляд, и в награду улыбка могли получить только один ответ, тем более на мой же вопрос.

– Да, у нас получится, – ответил я.

По дороге в некое «уютное утреннее местечко», как прорекламировал его Алексей, где можно было позавтракать, мы договорились, что после поедем в студию и «споём что-нибудь вместе», как ранее выразился я. И я понимал, что в «уютном местечке» Алексей нам не помешает, наоборот, его присутствие создавало бы видимость компании, к тому же, очень кстати, его будто прорвало, и он рассказывал одну за другой смешные истории, действительно смешные, а Маша громко смеялась и дополняла их какими-то своими историями, в общем, было весело и это было мне на руку. Но вот в студию я хотел ехать вдвоём, то есть я и Маша, а с Алексеем нужно было что-то решать. Ещё я вспомнил о моих музыкантах, которые тоже могли прийти и создать компанию там, где она мне уже была не нужна. Пока мы ехали, а Маша и Алексей веселили друг друга, я строчил смс Лёхе и остальным с дополнительной просьбой отписаться, если они прочитали моё сообщение. И когда все ответили, что ноги их там сегодня не будет, оставалось придумать, что мне сказать нашему весельчаку, чтобы он понял, а если нет, то простил.

УУМ действительно оказалось уютным, а всё, что мы заказали, вкусным. За столом уже и я подключился к этой игре – расскажи историю смешнее, чем у меня. К моему счастью, Маша смеялась не меньше, точнее, не тише, а Алексей ей в этом помогал. Он не просто смеялся, он ржал во весь голос, а глаза, наполненные слезами, уже были достаточно красными от постоянного вытирания слёз. Я, конечно, умел рассмешить людей, но его реакция немного пугала меня. Тем более, учитывая количество еды, которую мы заказали, а каждый из нас заказал достаточно много, и наш безудержный смех, а у некоторых он был просто истерическим, говорило лишь об одном – у нас есть очень хороший гербарий и мы его очень много курим. Алексей же, вообще раскрылся для меня с другой стороны. Если бы ещё вчера мне показали видео вот такого его поведения, я очень удивился бы, или сказал, что это не он, а кто-то очень похожий на него. Но в тоже время его чувство юмора не оставляло желать лучшего, оно у него действительно было. И почему мы раньше так тесно не общались? Моё чутьё мне подсказывало, что он нормальный чувак и поймёт меня. Я сейчас думал только о разговоре с ним. Несмотря на общение, шутки, смех, я как тот парень с ружьём ждал, когда вылетит оранжевая тарелка и настраивался на выстрел. И уж не знаю, почувствовала ли это Маша, или девочки всегда так делают, может быть, это их ритуал, она ушла в уборную попудрить носик – это ведь так называется?

– Лёш, – как-то по-свойски обратился я, – у меня к тебе дело, только пойми меня правильно, как мужик мужика, – очень по-киношному продолжил я, на секунду прервавшись и бросив взгляд куда-то в пространство, чтобы выдержать ту самую паузу.

– Да не поеду я в студию, – оборвал мою не доигранную паузу Алексей, – ты думаешь, что один умеешь составлять планы по ликвидации неугодных персонажей? Оставь эту миссию мне. Я сам ликвидирую себя, я всё уже придумал, – с пугающе добродушным взглядом сказал он. К тому же, как мне показалось, его радовал мой взгляд, в котором было много эмоций перемешанных в один приготовленный его ответом бульон. Такой красивый момент непременно должно было что-то оборвать, и возвращение Маши было лучшим «что-то».

– Ну что, поехали петь, – громко сказал Алексей, при этом шлёпнув по столу ладонями. В тот момент я почему-то подумал, что люди, чьи столики находились по соседству с нашим подумали: «Эти наркоманы ещё и в караоке с утра собрались».

Студия находилась не так уж и близко от центра, где совсем недавно мы завтракали, но отсутствие пробок, а в нашем городе были сумасшедшие пробки не уступающие московским, позволяло не просто ехать, мы будто летели, что, конечно же, являлось заслугой и Алексея, а он оказался ещё и весьма хорошим водителем, и японского автопрома. Маша смотрела в окно, Алексей рассказывал что-то интересное обо всём, что мелькало на нашем пути, он оказался ещё и хорошим гидом, а меня распирал интерес: «Что же он придумал»? Это было даже немного не справедливо. Ведь он взял и внедрился в мой план, а мне только и оставалось, что сидеть и ждать, что же будет дальше. Слишком уж идеальным был Алексей, и это становилось подозрительным. «Вова, ты параноик» – вовремя оборвал я цепочку глупостей напрягавших меня и в этот момент зазвонил телефон Алексея.

– Да, – коротко и без интереса ответил звонившему Алексей, – Что? Я занят! Я с друзьями, у меня дела, – с неподдельным раздражением продолжал он, – Ты издеваешься, – заорал в трубку Алексей и после долгого молчания коротко ответил, – Хорошо.

– Друзья, у меня форс-мажор вперемешку с законом подлости, – глядя в зеркало заднего вида, в которое он видел только меня, сообщил нам Алексей, – Я не смогу с вами остаться, но до места доброшу, – успокоил он нас и подмигнул мне в зеркало. Я был готов сам влюбиться в него, или позвонить и сказать только что звонившим, что мы его никуда не отпустим, что он наш лучший друг, и мы хотим быть вместе. Но это секундное обострённое чувство благодарности срочно надо было чем-то заглушить и сделать вид, что я расстроен и мне жаль, что у него появились какие-то там дела.

– С радио звонили? – понимающе, с ноткой трагизма спросил я.

– Ну, да, – тяжело вздохнув, ответил мне Алексей.

Роскошная иномарка Алексея, сделав резкий старт, помчалась куда-то вдаль, а мы, как послушные дети, провожающие родителей в дальний путь, дружно махали руками.

– Крутой парень, – будто о старом друге, сказал я.

– Слишком крутой, – немного недовольным голосом ответила Маша, – Его смешные истории вперемешку с историей города и всем остальным меня убили бы уже минут через пять, – добавила Маша, символично продублировав сказанное пятернёй хаотично двигая очень красивыми длинными тонкими пальчиками.

– Знаешь, а мне он показался даже каким-то идеальным, – с немного смущённой улыбкой, будто оправдываясь, признался я.

– Слишком идеальный, приторно идеальный, – утвердительным голосом поставила точку Маша, – Нам повезло, что ему кто-то позвонил, – добавила к вышесказанному она и улыбнулась, зомбируя меня своим обворожительно-нежным взглядом. И это было её главное секретное оружие, это был дар свыше. «Лекарство для страждущих, и опиум для народа» – известная фраза из моего любимого фильма сказанная о кинематографе, очень подходила в данной ситуации, да и в любой ситуации, где это оружие было испытано на людях.

– Это и есть твоя студия? – подняв голову вверх и обводя взглядом достаточно большое здание, спросила Маша.

– Это ДК, а студия внутри, – вернувшись в этот мир, ответил я, решив поиграть в капитана очевидность.

– Значит нам надо внутрь, – приняв условия игры, ответила Маша.

Наша любимая бабушка, которая сидела на проходной служебного входа, конечно же, пропустила меня вместе с Машей. Она всегда пропускала нас с неизвестными ей девушками, но показывала взглядом, что ей это не нравится. Сейчас же она улыбнулась и очень одобряюще посмотрела на меня – то ли ей нравился мой выбор, то ли она действительно верила, что мы пришли заниматься чем-то связанным с музыкой.

Спустившись на этаж ниже, а студия находилась в полуподвальном помещении, там, где заканчивался свет, можно было увидеть дверь металлического цвета похожую на дверь в некий заброшенный бункер. Мы подошли к ней вплотную и оказались в полумраке. Я посмотрел на Машу и подумал: «Ещё сегодня утром она была в центре всеобщего внимания, кинокамер и фотовспышек, а сейчас она здесь, со мной, в темноте».

– Я надеюсь, ты убьёшь меня не сейчас? – очень серьёзно, с широко раскрытыми глазами неземной красоты, спросила Маша.

– Нет, – так же серьёзно, не отрывая взгляда от её глаз, ответил я. И в эту секунду я понял, что вот он, тот самый лучший момент для поцелуя и время остановилось. Оказывается, время может не только бежать, или тянуться, оно ещё может и останавливаться. Как в кино, остановившийся кадр, который не хочется отпускать просто так, им хочется насладиться сполна, или что-то понять, рассмотрев всё многообразие деталей, всё, что можно было просто не увидеть. Но я и сейчас не видел ничего, кроме нас. Какие могут быть детали, когда все мысли о поцелуе?

– Ты вспоминаешь волшебные слова? – спросила Маша.

– Какие слова? – не понимая ни вопроса, ни моего ответа, ничего, выдавил я из себя.

– Ну, чтобы дверь открылась, – переведя взгляд на препятствие, ответила Маша.

Я тоже посмотрел на дверь и мгновенно мои мысли сгенерировали самый лучший ответ, тем самым не дав мне продолжать нести чушь.

– Я постоянно их забываю, но на этот случай у меня есть ключ, – с долей иронии отыграл я, подняв ключ на уровень наших глаз, и мы оба оценив мою шутку одновременно улыбнулись.

Я сидел на своём любимом барном стуле, именно так я его называл, но ведь он и в самом деле был барным, обычно такие стоят вдоль стойки, и играл на гитаре что-то непонятное пытаясь выбрать первое, что я исполню.

– Сыграй «Облака», а я спою, – сделала выбор за меня Маша.

– Облака? – переспросил я, не скрывая, что её выбор меня очень удивил.

– Да. Она мне больше всех понравилась. На том диске, в поезде, – пыталась напомнить мне Маша то, что уже рассказывала совсем недавно.

Я играл, а Маша пела.

Облака приснились мне во сне,

Будто я на них лечу к тебе…

Наверное, каждый мужчина знает, как это приятно, когда его любимая поёт. Эта одна из наших слабостей, и одно из доказательств того, что поющий объект не безразличен. Хотя многие пытаются это скрывать фразами типа: «Перестань, у тебя совсем нет слуха», или «Это невозможно слушать! Замолчи, или иди петь куда-нибудь в другое место», но есть и юмористы «Откуда звук? А, ты поёшь? Я уж думал, плохо кому-то стало». А сами продолжают слушать и наслаждаться. И я не побоюсь взять на себя ответственность и выдать один из мужских секретов: «Всем мужикам нравится, когда их любимые поют! Если не нравится, значит, не любит»! Да простят меня соплеменники! Но мне не просто нравилось, как поёт Маша, а она пела очень хорошо. Каждое слово обретало жизнь, она понимала, о чём поёт, она знала, как это делать, любая нота ей давалась легко, а тембр голоса был волшебным. А ведь эту песню я написал просто так. Во мне играла музыка, и я взял гитару и начал что-то петь, какие-то совсем простые слова, которые даже не записал. Однажды в студии я тихо наигрывал её и бурчал что-то себе под нос, ребята подключились, и мы неплохо размялись под неё. А записали, чтобы разбавить новый материал мелодичной попсовой песенкой. Как же теперь я был благодарен всем этим случайностям. Эта песня совсем не подходила нашей группе, да и в мужском исполнении она звучала глупо. Но теперь эта простая песенка казалась мне настоящим хитом. Маша пела, а я играл. Песня заканчивалась, а Маша допевала последние строчки, подойдя ко мне очень близко и положив руку на спинку моего барного стула. Прозвучал последний аккорд, отдавая угасающие ноты тишине, Маша чуть слышно прошептала последнюю строчку в микрофон «Летать по небу до утра» и …

Где-то далеко, возможно, на другом конце Вселенной было слышно, как упал микрофон, как гудела гитара, но мальчику Вове и девочке Маше было сейчас не до этого. Скорее всего, они вообще ничего не слышали, они были даже не в этой Вселенной, они сами стали Вселенной.

Не удивляйтесь, что я пишу о себе в третьем лице. Надо же Вам хоть как-то рассказать, что же там произошло. А от себя могу лишь сказать, что ни один человек, ни один даже самый гениальный писатель не сможет рассказать читателю, что происходит, когда две половинки становятся одним целым. Это сможет понять лишь тот, кто когда-нибудь будет одной из двух половинок. Ну, или, уж совсем на примитивном уровне это можно понять, спросив у соответствующего учёного, что происходит, когда встречаются водород и кислород? Снова я о бомбах!

Звук, совсем ещё еле слышный, приближался медленно и ничуть не пугал своим появлением. Я открыл глаза и увидел глаза Маши полные слёз. Она смотрела на меня уже другим взглядом, немного растерянным, немного испуганным, но в то же время тёплым и родным. Её руки обнимали меня. Мы были вместе.

– Мне нужно идти, – прошептала Маша и прикоснулась ладонями к моей груди. Я что-то хотел сказать, но она опередила меня, – Я найду дорогу, я сама. Пожалуйста! – и ушла.