Лети, не бойся

скачать книгу бесплатно


Вдогонку ему доносилось яростное рычание: – Мы прикончим тебя! Не суйся, летун!

Он дотянул до леса, где неожиданно утратил способность парить. Миша замахал руками, пытаясь ухватиться за воздух словно за выступ на горе, но пальцы не нашли опоры.

Он начал падать. Все быстрее и быстрее, пока… не открыл глаза.

Михаил лежал на траве во дворе старика Гобояна. Рядом на поленьях расположились Крос, Арис и сам старик, которые с любопытством вглядывались ему в лицо.

– Я знаю, – вымолвил Миша. – Я видел Вырию.

– Теперь твой путь должен соединиться с нашим намерением. Ты поймёшь, что очень нужен людям, – ответил Гобоян и ушёл в дом.

Глава 4. Свой.

На улицах Порога царила непривычная для этого времени дня суета. Через городские врата всё прибывали и прибывали люди, которые растекались по мощённым камнем и деревом артериям столицы. Кто-то исчезал с дорог, ныряя в двери многочисленных закусочных и питейных, кто-то застревал средь товарных лавок. Но большинство в едином порыве следовало к детинцу в сердце города. На лицах людей читалось любопытство. Да и как иначе, если по Одинте прокатились сведения о помолвке младшей из дочерей царя Властула и её отъезде по этому случаю из Порога.

Царь с семьёй жил в большом каменном замке, что вздымался островерхим строением в центре холма города. Сколько не силились подданные, увидеть членов царской семьи им это случалось считанное число раз. Древний обычай запрещал правителям показываться на люди и ступать на их землю, чтобы не утратить мнимого небесного величия. Лишь касте приближённых посредников из ближайшего круга было предписано передавать сведения во дворец и доносить оттуда наружу волю правителя. Желающих нарушить установленный порядок и выведать, чем живёт государь, ждало суровое наказание – ослепление, к которому могли быть добавлены залитые горячей смолой уши или вырванный у корня язык. Любое из вышеозначенных наказаний усмиряло любопытство. Другое дело, если возможность сунуть нос за таинственный покров власти возникала на законном основании. Или почти законном.

Сегодня дочь Властула отправлялась в Экурод, где её ждал жених, прибывший из северных земель другой страны людей – Палты. Согласно обычаям, молодые люди должны встретиться на нейтральной от своих замков земле, провести вместе день и ночь и после этого объявить о помолвке, либо, если по каким-то причинам союз оказывался невозможен – отказаться от него. В таком случае они оба изгонялись из людских земель в качестве пилигримов. Небесная царская кровь с той минуты считалась у них выпущенной, а новая не зашедшей. Отчего несостоявшиеся молодожены приравнивались к мёртвым, а значит, доступным для убийства. Более того, долг убить такие создания будто выродков, возлагался на каждого, кто их встретит. Располагала к этому и награда за доставленные головы жениха или невесты.

Очевидно, что выжить после этого удавалось немногим. Да и следовало признать, что за всю историю самодержавия случаи отказа от назначенного брака были единичными. Цена своеволия была явно завышенной. К тому же по древней традиции люди никогда не смешивали браков с представителями других народов земли. А человек мог полюбиться любой, это было лишь делом привычки. Время всех равняет, – говорили в народе.

Ходят слухи, что некогда некоторые из отверженных убегали так далеко, что люди не могли их найти. Сочиняли, что изгнанные молодые люди уходили в Вырию и там обретали настоящее жилище. Однако достоверных о том сведений не имелось, поскольку для короны дело было довольно деликатным и болтовня о том не приветствовалась. Впрочем, в сохранившейся памяти стариков теплились воспоминания о последних изгнанных, неких Дине и Сатоше, что были детьми правителей государств Палты и третьей страны людей – Лилты. Те отреклись от брака холодным утром зачинавшегося дня после проведённой вместе ночи. Якобы в ту ночь из окон башни, куда они были помещены, доносились песни на незнакомом людям древнем языке ворожбы и страшные звуки звериного рыка. После чего молодые появились наружу с отрешёнными лицами серого, как камень, цвета, произнесли слова отказа от союза и убежали в сторону гор. Поговаривают, что их нагнали охотники, но убитыми никто не видел. А сами охотники на третий день после несостоявшейся погони истекли у себя дома кровью без видимых на то причин. Старая история, в которой правды уже не сыскать.

Миша брёл за Арисом по знакомой ему торговой улице первого пояса Одинты. Он тащил под уздцы лошадь, которая то и дело искала случая позлить его, строптивясь и вращая мордой по сторонам. Михаил с трудом пресекал в себе порывы стукнуть упрямое животное чем-нибудь увесистым по голове, а ведь ему надо было его приручить. Лошадь подарили ему в деревне. Самую резвую и перспективную из молодых. Для военного дела, которому он шёл обучаться, такая и нужна, – сказал Гобоян. Но пока Миша не находил повода радоваться подарочку. Скорее он с радостью дал бы лошади пинка под зад и отправился обучаться пешим.

Сопровождать несговорчивую парочку выпало Арису, у которого, казалось, терпения хватало на всех, кроме Михаила. Он кивал знакомым, мог даже улыбнуться, но для своего спутника держал про запас только крепкое слово и суровый взгляд. Помогать ему он не собирался.

Влившись в людской поток, они миновали западную часть города и с облегчением вырвались на свободное пространство окраины, где по узкому переулку меж домов бедняков добрались до места назначения. Спутники подошли к сутулой хибаре, привалившейся боком к городской стене. Вокруг не было ни души и, похоже, что этот уголок столицы уважающие себя люди обходили стороной. Миша накинул поводья лошади на трухлявый столбик ограды и с печалью оглядел будущее жилище.

Арис хлопнул его по спине, затем приблизился к хибаре и постучал в дверь: – Лишь бы он оказался дома. Смотреть на чужих дочерей точно не побежит.

Вскоре дверь со скрипом отвалилась от проёма и в нём появилась растрёпанная голова мужчины. Следом на косяк опустилась ладонь величиной с лопату. А после показалось и всё тело в развевающейся рубахе размером с парус корабля: – Привет! – богатырь обнял Ариса, – заходите.

Гости зашли в дом, где сели за столом из дуба. Миша осмотрелся в тусклом свете, падающем из слюдяных мутных окон. Дом был прост своим убранством, не велик, но удобен для жизни. На низкой печи лежал соломенный хозяйский матрас и тюфяк простецкой подушки. В углу у окна серела многослойная паутина, начало которой было положено, казалось, ещё в день постройки избы. В углу у пола он заметил щель, древесную крошку и зерна мышиного помёта.

Арис кивнул Мише: – Ну вот, здесь ты и будешь жить у нашего друга Соломы.

За поглотившей его внимание задумчивостью тот не всё расслышал и переспросил: – Что?

– Знакомься – хозяина зовут Солома, он бывший воевода Одинты! И не просто воевода, а тот, кто десятилетия исправно готовил лучших рекрутов, по силе которым не было равных во всём нашем мире!

– Это так, – вовсе не скромничая, подтвердил воин.

– Солома не настоящее его имя. Если добьёшься от него уважения, может он тебе его и откроет.

– А может и не открою, – снова энергично кивнул богатырь.

– Ну что ж, – Арис поднялся, – мне пора. Тебя ждёт нелёгкая доля, Миша, но достойная мужчины. Бери, что дают. Не отказывайся от трудностей, и тогда ты обретёшь то, что заслуживаешь! А вместе с тобой найдём и мы. Прощай!

– Тяжело в учении, легко в бою, – невесело добавил Миша, когда дверь уже закрылась за спиной бородача.

– Здорово! Хорошо придумал, надо запомнить! – крякнул от удовольствия Солома.

– Это не я придумал, но пользуйтесь.

После того как Арис ушёл, воевода поднял Мишу на ноги, пощупал его мышцы, покрутил словно кукле спину и руки, сокрушённо кряхтя под нос, и подытожил: – Времени мне дали немного, но будешь стараться – успеем. Не будешь стараться, всё равно успеем, но придется тебя наказывать! Решай сам. Возиться с твоими жалобами не стану. Давать поблажки тоже не буду. Захочешь сбежать – найду и накажу. Ясно?

После того, как Миша обречённо согласился со столь безрадостным планом, начался новый этап его жизни в этом мире, требующем столько самоотречения и физического труда, сколько он не испытывал за все прожитые годы.

Воевода оказался довольно паршивым педагогом, зато человеком, в совершенстве владеющим навыками выживания в мире дикой природы и войн. Под его грубоватым, но действенным руководством Михаил день за днём знакомился с различными представителями растительного и животного мира, познавал методы маскировки, бесшумного и быстрого перемещения на суше и в воде, задержке дыхания и медитации. Искусство Соломы по ведению поединка, как с одним, так и несколькими противниками, в корне отличалось от представлений, ранее имевшихся у Миши. Традиционные приёмы бокса и восточных боевых искусств, которые Михаил неоднократно видел и даже когда-то пытался учить, использовались в весьма усечённом виде. Словно любое из движений рук и ног следовало максимально упростить и подчинить самой короткой траектории движения. Защищаться всем, чем возможно; бить всем, что доступно. Воевода учил Мишу наносить удары и не отскакивать назад от встречных, а ломать их ещё на излёте из тела противника. Не пропускать вражеский кулак, а бить по нему навстречу лобной частью головы, чтобы сокрушить тонкие кости кистей рук соперника и после уничтожить и его самого одним, максимум двумя мощными ударами. Ломать суставы против их сгиба. Бить в пах, по шее, в солнечное сплетение и по вискам. Наносить страшные по своей природе удары, не заботясь о нравственной стороне дела. Оборона воеводы была жестокой и смертоносной опережающей атакой.

Обучение продолжалось с раннего утра и до поздней ночи, перемежаясь с невероятными по нагрузке и трудности исполнения силовыми упражнениями. Миша бегал кроссы с зажатым между бёдрами тяжёлым поленом, тренируя мышцы ног, чтобы можно было одними ими удерживать и управлять лошадью. Он приседал и прыгал с коромыслом на плечах, держащим пару ведер по 15-20 литров воды, а после этого шёл выдёргивать голыми пальцами из земли колышки, что вогнал туда воевода. Он боролся с воинами, которые по зову Соломы приходили помочь в тренировках. Учился стрелять из лука, бить ножом, топором, мечом, дубиной. После того, как Михаил усвоил повадки животных, воевода отправлял его состязаться с волами и кабанами, которых надо было не только оседлать, но и убить точным ударом кулака между глаз.

По ночам Мише снились голоса птиц и зверей, что они изучали с воеводой, разновидности съедобных и несъедобных растений. Среди сна над его ухом мог прозвучать свирепый бас Соломы, зовущий измождённого мужчину к свершению очередного дела или отражению вымышленной угрозы. Миша кричал от досады, но шёл выполнять задание, поскольку отказ от этого мог выйти куда дороже. За провинность воевода мог засадить со связанными руками на день в бочку с водой где-нибудь на скотном дворе и тогда сиди там и глотай воду, прячась от многочисленных слепней и мух, атакующих тучами со всех сторон.

Михаил достаточно окреп физически и усвоил начальный этап подготовки уже к началу осени, а к её исходу стал ощущать непривычное его прошлой жизни чувство уверенности в собственных силах и готовность противостоять опасности. Глаза Миши стали ещё более остры, кожа надулась броней твёрдых мышц, ноги обрели быстроту и выносливость. Он отпустил небольшую бородку и отрастил длинные волосы, что не только прибавило возраста, но и словно довершило создание нового Миши. Не того субтильного близорукого мужчины с лишним весом, кем он был прежде, а настоящего мужа, владеющего любыми орудиями труда и войны, являющегося частью природы, знающего её ловушки и секреты и способного выжить в любых стеснённых обстоятельствах.

За то время, что Михаил провёл у воеводы, его изредка навещали Арис или Крос, которые, похоже, приходили только затем, чтобы убедиться в том, что их товарищ ещё не отдал концы. Сам же Миша почти не имел свободного времени на прогулки по городу и его окрестностям. Однако и за скупо отпущенное ему время он успел познакомиться со столицей, отчасти узнать её обитателей и уклад их жизни. Новых друзей мужчина не искал, быть может только обрёл приятелей среди воинов, которые время от времени приходили по зову воеводы побыть его спаринг-партнерами. Но зато заметил перемену в отношении к себе со стороны самого Соломы. По прошествии месяцев изнурительных тренировок, которые мужчина тащил на зубах, но не ныл и не сдавался, тот стал более покладист к Михаилу. Заводил с ним беседы, звал с собой на охоту.

Во время одной из таких бесед Миша узнал, почему воевода не служил Одинте, а жил отшельником на окраине города. То случилось ещё несколько месяцев тому назад, когда воеводу не кликали нынешней кличкой, а звали уважительно по имени – Бореслав. Когда он имел семью и достаток, а под его началом служили несколько сотен отборных воинов, способных защитить царя и отечество от любого неприятеля. Но стряслась беда. В ту ночь воевода заступил в караул после попойки. Накануне он с воинами праздновал рождение у одного из них долгожданного сына. У воеводы притупилась чуткость, а, как назло, в ту пору ехал в Порог посол от лирогов, что жили в земле, расположенной за горами. Бореслав уснул на посту, но сквозь сон услышал стук копыт и, сам не отдавая отчёт в своих действиях, метнул копьё в направлении шума. Он пронзил им посла, пригвоздив того мёртвым к земле. Посол же вёз царю Одинты очень важные слова от Тита, который в то время ещё правил лирогами. Тит был правителем очень крутого нрава и впоследствии, как не принял извинений в смерти посла, так и не раскрыл того, что тот вёз в Одинту. За смерть подданного он забрал жизнь жены Бореслава, подослав к нему в дом тайных убийц. Обезумевший от горя потери, воевода собрал отряд и сам направился к дворцу Тита мстить. Когда отряд переходил горы, в которых живут рахии, Бореслав обманул их, сказав, что идёт с миссией царя Одинты, чем вынудил рахий открыть границу. Они добрались к Озеру Луча, рядом с которым жили лироги, и спрятались у берега дожидаться подходящего момента для нападения на Тита. Чтобы скрыться с чужих глаз, дружинники по команде Бореслава укрылись соломой. Однако царь лирогов каким-то образом разглядел угрозу, и в эту же ночь водяные твари из Озера передушили половину отряда Бореслава, а вторую добили стражники Тита. Воеводе была оставлена жизнь, после чего его с позором переправили в Одинту, словно вызов её царю. Царь Властул не стал развязывать войну с соседями из-за заступничества за Бореслава. Тем более он действительно не знал о намерениях того идти войной на Тита. Воевода был отстранён от службы и покрыт позором, что втянул в личную месть лучших воинов государства, которые сложили головы ни за что. Мальчишки принялись дразнить бывшего воеводу Соломой, а тот безропотно принял это и отстранился от жизни города и всей Одинты. Его сердце скорбело по павшим товарищам и разрушенной семье, а совесть не могла смириться с виной в их гибели.

Однако, месть и жажда крови Тита не остывали в воеводе, а напротив разгорались день за днём. И кто знает, чем бы это кончилось, если бы правитель лирогов скоропостижно не оставил сей мир. Бореслав клялся, что не имел к его смерти никакого отношения, но не скрывал, что сожалеет о том, что не прикончил Тита сам.

Как бы то ни было воевода не вернулся к обществу даже тогда, когда память о его былой промашке поросла мхом. Да и Властул не звал бывшего помощника назад на службу. Хотя после смерти Тита для межгосударственных отношений это уже не несло никакого риска. Да и, надо признать, позвал бы – Бореслав не пошёл. За время своего отшельничества он многое переосмыслил в жизни, свёл дружбу со знахарями и мудрецами, усмирил свой вспыльчивый нрав и направил энергию на службу делу мира, а не войны. Он посвятил себя служению Лучу, охраняющему наш мир от мира мёртвых. Стал адептом идей древних хранителей мира живых, хоть и не был приглашён в их число. Именно поэтому он без промедления откликнулся на просьбу Гобояна принять Мишу на обучение военному мастерству. Воспитать в том, кого нарекли избранным, дух воина и предать крепость его телу. И, надо отдать должное, воевода делал свою работу на совесть.

***

Утром одного из дней начавшейся в Одинте зимы, когда Михаил сидел у крыльца дома воеводы и чинил, пришедшие в упадок, сапоги, к нему подошёл молодой рахия и почтенно склонил голову: – Приветствую тебя чужеземец! Позволь отвлечь от дел и уделить мне пару минут. – Рахия говорил на своём языке, который, как и многие другие, Миша ясно понимал после того, как вкусил папоротник.

– Говори, – ответил мужчина и поднялся поприветствовать гостя.

– Наш правитель, Руперт, просит тебя навестить его. У рахий к тебе важное дело, которое окажется значительным и для тебя. Не откажи нам во встрече.

– Как тебя зовут?

– Лурд. Это древнее имя моего народа, означающее «тишина».

– Спасибо за приглашение, Лурд, но я не свободен. Моим временем распоряжается хозяин этого дома, Бореслав.

Рахия поморщился: – Не говори вслух этого имени. Если бы не необходимость найти тебя, я ни за что не приблизился бы к дому этого лгуна! Каждый из рахий помнит тот обман, что послужил дополнительной причиной распрей нашего народа с лирогами, не стихнувших и по сей день! Этот цакр, что на нашем языке означает негодяй, воспользовался доверчивостью правителя и сделал всех нас сопричастными своему преступлению! Вечный ему позор!

– Постой, Лурд! Возможно ты не знаешь того чувства, когда твой разум ослеплён горем и жаждой справедливой мести. И в этом твоё счастье. Но не берись судить сгоряча тех, кто попался в сети отчаянья. У них есть оправдание, надо только в это поверить и принять как есть. К тому же прошло столько времени, что нелепо винить одного человека в раздорах целых народов. Значит для того есть иные причины, куда более приземлённые, чем потревоженные чувства. Всегда ищи корень бед в любви или золоте. Вот мой тебе совет. А плюс к тому прошу тебя учесть и мои чувства, поскольку я искренне благодарен Бореславу за его терпение и труд, что он отдает ради меня день за днем. И если ты станешь оскорблять его, я адекватно отвечу тебе, после чего уже точно не пойду ни с тобой, ни с кем-либо другим к твоему правителю.

Рахию скрутило от досады. Он что-то пробубнил под нос, затем морщины на его лице разгладились и он ответил: – Прости меня за невежество, чужестранец. Я был неправ и больше не оскорблю твоих чувств к этому человеку, – он кивнул на пустой дом воеводы. – Пойдёшь ли ты теперь со мной?

– Если на то будет согласие Бореслава – да.

К обеду воевода вернулся, выслушал Мишу и немедленно согласился на его встречу с Рупертом. Он помог ему снарядиться в дорогу и к вечеру Лурд и Михаил были уже у подножия гор Раскопии, страны великих рахий, владельцев каменных стен этого мира.

***

К рахиям со стороны Одинты вела всего одна тропа шириной с поступь лошади. Тропа взбиралась по уступам, покрытым снегом, всё выше и выше, убегая зигзагом к вершине скалы. Миша не отставал от Лурда, который шустро перескакивал с одного опасного участка на другой, порой непринуждённо балансируя над пропастью в сотни метров глубиной. Над их головами в морозном воздухе кружил орёл, чьи широкие крылья отливали фиолетовым в свете набирающей силу луны и звёзд.

На самом верху перевала спутников встретил пограничный отряд рахий, вооружённых каменными и металлическими топорами и копьями. Миша отметил, что оружие граждан Раскопии никуда не годилось случись им битва с серьёзным противником. Впрочем, первое впечатление могло быть и обманчивым. За перевалом их ждала повозка, запряжённая парой карликовых лошадок, которые лихо рванули вперёд и вскоре привезли седоков ко входу во дворец. В пути Миша внимательно изучал уклад местной жизни рахий, что селились в пещерах и не шибко заботились о красоте собственных жилищ.

Дворец оказался высечен в отвесной стене скалы, обращенной лицом на юго-запад. Перед входом в него зияла пропасть, через которую был перекинут крепкий мост. Спутники проследовали внутрь стен дворца пешком и после путешествий по мудрёным витиеватым переходам оказались в тронном зале.

На высоком постаменте, в глубоком седалище трона их дожидался правитель Руперт: – Приветствую тебя, чужеземец! Располагайся! Утоли жажду и голод в нашем доме, – царь указал на богато уставленный угощением стол.

Миша почтительно поклонился и сел. Он не спеша попробовал почти из каждого блюда по кусочку, после чего выпил предложенный ему кубок вина. На этом церемония вежливости была завершена, и мужчина обратился к царю: – Я рад знакомству с народом великой Раскопии, но твой подданный дал мне знать, что царь Руперт имеет ко мне неотложное дело. Так ли это, повелитель?

– Всё верно и предлагаю сразу приступить к нему. Итак, ты прекрасно знаешь, что в мире происходят изменения, которые заставили нас всех волноваться о будущем земли. За минувший год мир живых ощутил на себе множество лишений. Смерть, пришедшая из Вырии, словно ядовитое облако отравила и унесла десятки, если не сотни жизней людей, посеяла хаос и смятение, что заставило каждого из нас засыпать и просыпаться с чувством страха за будущее. Жители Одинты, как пограничного государства, приняли удар на себя. И мы все знаем, какие страшные потери были понесены. Никто не умаляет достоинств мира людей и вашего права сетовать на несправедливость судьбы. Однако, пока длится зима, и твари не идут через Забыть-реку, в первую очередь, у самих людей пришло ложное успокоение: а может всё кончилось? Всё разрешилось само по себе? Минувший кошмар стал стечением обстоятельств, которое уже не повторится?

– Может это действительно так?

– Увы! Мы знаем, что нет… Гобоян и твои друзья знают, что нет. Это была лишь прелюдия, а настоящая беда впереди. Придёт тепло весны, и скопившаяся сила мёртвых опрокинется на мир, сметая на своём пути и людей, и рахий, и лирогов, и белозеров, уничтожая всё живое! Вот, что неминуемо произойдёт и очень скоро. Вот, что беспокоит царя рахий, и должно бы волновать каждого, кому не безразлична собственная жизнь!

Руперт наклонился от спинки трона вперёд и резко махнул широкой ладонью поперёк, словно перерубая невидимую шею врага. Свет многочисленных канделябров на стенах сверкнул огнём на гранях большого рубина в перстне царя.

– Но, повелитель, если даже битва и неминуема, то чем именно я заслужил твоё внимание? Почему ты думаешь, что мой голос в этом тронном зале поможет вселить в тебя надежду?

– Наполни свой кубок, воин, и приготовься слушать. Я открою тебе тайну сохранения равновесия в мироздании. Это знание королей, но ты будешь посвящён в него. Оно могло прийти к тебе от ворожея Гобояна, но тот дождался, пока это сделаю я. Полагаю, на то были веские причины. А теперь, присядь и слушай.

Миша сел, налил в кубок густого бардового вина из горной брусники, и отпил добрую треть залпом. В голове немедля зашумело, и молодой хмель отдался в членах тела приятной негой.

– Я расскажу тебе о событиях, в результате которых установился миропорядок, который ты можешь наблюдать сегодня. Это история нашего мира, которая тебе пока неведома, поскольку ты в нём гость, пришелец. – Руперт кивнул Мише, давая понять, что знает о нём куда больше, чем тот мог догадываться. – Итак, наверное, тебе известно, что за нашими землями лежат земли народа лирогов. Они очень похожи на людей, но ты увидишь, что между пальцами их рук и ног есть перепонки, а за ушами чёрные дырки с человеческий палец толщиной. Их кожа тверда как кора дерева и ходят они, словно плывут. Это потому, что лироги могут жить как на земле, так и в воде. Они не совсем земные создания. Скорее, что-то среднее, между человеком и рыбой. Они не могут жить в воде постоянно, но всё же способны пробыть в ней довольно долго. Теперь ты можешь меня спросить, что же они здесь делают, вдалеке от моря? Как их природа соответствует среде их обитания? И я тебе с удовольствием отвечу – это не их земля! В землях, где они царят нынче, некогда жил народ раввов, которые были нашими предками. Предками рахий! Как тебе это нравится?

– Любопытно. И что же случилось с раввами?

– Отличный вопрос! Но сперва, прежде чем ты получишь ответ, тебе следует узнать, что собой представляет Стелла Луча. А это, дорогой Миша, очень важное для мира явление. Это статуя создателя мироздания, который после окончательного сотворения мира, и ссоры со своим антагонистом – демоном, принёс себя в жертву, застыв в камне. Его именуют Богом. Говорят, таково его имя во всех мирах, и наш не стал исключением. Бог в виде статуи остался на земле, чтобы охранять покой живых и покой мёртвых, что до того почти сосуществовали рядом. Но мёртвые решили нарушить законы мироздания. Их подвиг на то их повелитель, главный бунтовщик. Но о нём в двух словах не расскажешь. В результате, после появления статуи Бога живые и мёртвые оказались разделены окончательно, как стеной. А их возникшее равновесие и невмешательство в жизнь друг друга – превратилось ещё в один из законов существования мира. Те, кто после смерти сохранили свою плоть – переходят на мёртвую сторону, где продолжают существовать по её законам, среди её устоев, её народов. Остальные остаются здесь только нематериально. Призраки, что живут меж мирами. Мы знаем об этом, но, увы, не так много, как хотелось бы. Те, кто успокоился с миром – это часть его общего знания и развития. Они наши друзья. Но тем, кто оказался за стеной – покой требуется заслужить. Впрочем, раньше мы не стремились узнать о мёртвых, запертых от нас стеной, столько, сколько хотели бы знать теперь. Ведь прежде не было причин для войны между нашими частями мира. Застывший статуей – Стеллой – Бог исторг свечение, вышедшее из него Лучом, распавшимся на атомы и породившим стену на границе Забыть-реки, отделяющей землю мёртвых от земли живых. С той поры мёртвые остались на своей половине и зажили собственным укладом, а мы своим. Иногда некоторым, как с нашей стороны, так и с другой, удавалось проникнуть за стену ночью. Но редко причиной являлось желание причинить зло друг другу. Скорее мы обменивались знаниями, что позволяло, например, живым лечить разные болезни. Знания мёртвых для этих целей зачастую оказывались бесценными. Однако, в один из дней, тысячелетия назад, устои мира пошатнулись. Ты внимательно слушаешь меня?

– Конечно, правитель. Продолжай, пожалуйста!

– Стелла Луча стояла на высоком холме у подножия наших гор у границы нынешней земли лирогов. Она была ростом в семь человек. Обращённой к северу и раскинувшей огромные руки с повернутыми к небу ладонями. Бог застыл в этой позе, простирая власть своего миролюбия на все создания Земли: живые, мёртвые, вымышленные. Не важно какие! И Луч струился из священных камней, что расположились на его лбу и плечах и имели свои имена: Бора, Тиса и Кротт. Народ наших предков раввов был избран хранить Стеллу Бога, что он и делал исправно, посвятив всю жизнь этому делу. И вот, в один из дней, никто не знает почему, земля неожиданно содрогнулась. Ледяные воды океана с севера поднялись и обрушились на сушу, сметая всё на своём пути. Они докатились стеной до Стеллы Луча и разбились о неё. Океан будто споткнулся о Бога, сдался и отступил назад. Однако, совершил непоправимое. Он обрушил Стеллу Бога. Быть может это и было целью потопа?… Стелла упала с холма у подножия горы и образовала в земле глубокую впадину, которую заполнили уходящие воды океана. Так родилось озеро, которое впоследствии нарекли Озером Луча. Во время потопа раввы погибли. Уцелели только те, кто успел забраться высоко в горы. А после того как океан отступил, на землях раввов, окружив Озеро Луча, остался, вышедший из северного океана, народ лирогов. Лироги нарекли себя новыми хранителями статуи Бога и не позволили слабому, почти уничтоженному стихией народу раввов, вернуться на свою землю. Раввы с тех пор нарекли себя рахиями, что на древнем языке раввов означало – избранные. Мои несчастные предки верили, что они вернутся на свои земли и продолжат своё служение Богу и Лучу. Мы и сейчас в это верим.

– Неужели с тех пор рахии ни разу не пытались отвоевать свои земли силой?

– Нет. Рахии не воины. Мы хранители. Мы умеем сражаться, но не станем лить кровь тех, кого мы, в конце концов, собираемся защищать. Тем более, с той поры как Стелла опустилась на дно Озера, лироги стали ей лучшей защитой. Ведь рахии совсем не умеют плавать. Мы полюбили эти горы и стали править здесь, чтя своим долгом защищать рубежи Стеллы в горах. Но, если случится повод взяться за оружие – весь мир узнает, что рахии умеют сражаться так, как никто другой! – Руперт стукнул по граниту трона с такой силой, что даже на столе у Миши звякнула посуда.

– Так что же случилось с Лучом?

– Увы, когда океан опрокинул Бога с холма, первый камень – Бора скатился с его левого плеча и был утерян. Луч с тех пор ослабел. Это стало началом, когда обмен между мирами живых и мёртвых участился. Но не только. С того времени стало ясно, что наш мир не единственный в своём роде. Подобных ему десятки, сотни, тысячи! Искаженных временем оттисков одного и того же, но в разных временных поясах, в разных климатических условиях. Мы узнали об этом благодаря таким как ты – летунам! Поскольку после падения Стеллы в воду между этими мирами тоже стали случаться разломы, куда исчезали и живые и мёртвые. Они перелетали из мира в мир. Но, об этом я расскажу после… Итак, с падением Боры стена у Забыть-реки утончилась. В ней появились слабые места. Жжение Луча ослабло. Оно по-прежнему разило умерших днём, но уже не всех. Среди них стали появляться и те, кто мог втиснуться в мир живых. И мёртвые воспользовались этим. Те, кто мог, стали нарушать границу и всё чаще приходить в наш мир, даже среди белого дня! И пускай пока их намерения оставались преимущественно не враждебными, в мир уже проник предвестник хаоса. Из Вырии явились так называемые чёрные пчелы. Мир живых стал подвергаться страшным болезням, но всё же то оставались всё ещё одиночные и не частые случаи. Живые приспособились к этому. Страшное случилось позже. Когда пропал второй камень – Тиса. Мы все догадываемся, что лироги знают, почему это случилось, но… добиться от них ответа не удалось, даже минуя столетия с того трагического дня. После того как с плеча Бога исчез Тиса, разделение миров оказалось нарушенным уже основательно. Мёртвые будто того и ждали!

Как я уже упомянул, и у мёртвых есть свой повелитель – демон, который с возникновением Луча оказался почти заточён Богом в Вырии. Он и так то оттуда не планировал выходить, но с помощью оказавшихся в его распоряжении мёртвых давно желал изменить границы мира. Покровительство и власть над смертью вскружили ему голову, и он уверовал в то, что именно мёртвым должна принадлежать большая часть мира. Именно они заслуживают главной роли в нём! Век мёртвых по сравнению с жизнью безграничен. Он не имеет срока. Демон много раз пытался убедить Бога в том, что именно смерть является высшей точкой развития живого организма, ибо после неё он обретает возможность духовного роста без отвлечения на такие надоедливые проблемы как: голод, жажду размножения, необходимость борьбы за выживание. Демон предложил рассматривать жизнь как среду питания для мёртвых и их инкубатор. Он стал возмутителем спокойствия. И сила его была велика. Именно он заставил Бога принести самого себя в жертву и породить Луч! Разгоревшийся с солнцем, рождённый Богом, Луч стал для мёртвых невыносим. Его свет запер их за границей Забыть-реки, куда не попадал сам и где не сжигал смерть дотла. Демон выл и бесновался от злости! Луч заставил и его влезть ещё дальше вглубь земли, где он впал в сон. Лишь ночью Луч стихал, отчего, как я уже и говорил, смерть изредка наведывалась в наш мир. Но после того, как второй камень пал, Луч стал светить ещё слабее. Демон очнулся и узрел для себя новые надежды. С подачи воспрявшего духом правителя мёртвые принялись расшатывать наш мир. На земле стали случаться потопы, страшные пожары, которые были делом их мерзких рук. На наш мир обрушились новые болезни, эпидемии и пандемии, что уносили жизни целых поселений и городов! Стена ослабела, но существующий тысячелетия на земле Орден хранителей, всё же сумел обуздать тварей и добиться приемлемого мира. Мы откупились от Вырии, отдав им право поселить некоторые народы в Средени – лесу, что раскинулся на границе Забыть-реки. Правда, исключительно только те народы, что некогда в этом лесу и обитали. Без малейшего их права нападать на людей.

– Кто это такие, Орден хранителей?

– Он был создан после падения Стеллы Бога на дно Озера. Его создали рахии, лироги, люди и белозеры.

– Белозеры? Я снова слышу о них, кто это?

– Это народ страны хрусталя. Они живут у океана. Я расскажу тебе о них, когда придёт время. Сейчас ты можешь просто взглянуть на карту, что выложена мозаикой на столе. Там ты увидишь наш мир и государства, что образовались в его части, хорошо известной ранее раввам. Этот стол принадлежал ещё нашим предкам…