скачать книгу бесплатно
Лиза один раз съездила вместе с отцом и Марией Федоровной на дачу. Дочь с радостью убедилась, что Иван Ильич и Мария Федоровна пришлись друг другу по душе: они беседовали, как старые добрые знакомые, у них были общие интересы.
В конце лета Лиза и ее муж планировали слетать на Камчатку. Путь неблизкий, возвращаться оттуда долго, не говоря уже о цене билетов. Лиза боялась отправляться в эту поездку: а вдруг с отцом что-нибудь случится? Теперь же она была спокойна, – если что, рядом Мария Федоровна.
Лиза с мужем улетели в Петропавловск-Камчатский, погуляли по окрестностям и уже собрались купить вертолетную экскурсию в долину гейзеров, когда раздался звонок. Звонила Мария Федоровна.
– Извините, Лиза, что мешаю вам отдыхать, – быстро и возбужденно заговорила она, – но этого я от Ивана Ильича никак не ожидала. Вы должны были меня предупредить.
– Чего не ожида… – начала было Лиза, но Мария Федоровна ее прервала.
– Надо было сразу сказать, что ваш отец – алкоголик.
– Что?! – снова возмущенно начала Лиза, но Мария Федоровна не дала ей договорить.
– Хорошо, что я в гости вместе с внучкой пришла, – тараторила она. – Он себе в стакан чего-то плеснул, газ включил, чайник уронил, стал на меня кричать, руками размахивать. Я немедленно ушла. Ноги моей большей не будет в этом доме. Не будет! И не смейте мне звонить – я вас в черный список занесу.
В трубке воцарилось молчание.
Перепуганная, недоумевающая Лиза позвонила отцу. Телефон не отвечал. Лиза в панике принялась обзванивать соседей. Отозвалась, наконец, соседка справа, Надежда Дмитриевна, которая сказала, что в квартире ее отца был пожар, приезжали скорая и полиция. Лично она, соседка, этого ничего не видела, потому что была на даче. Слава богу, ее квартира цела. А вообще она крайне возмущена безответственным поведением и Ивана Ильича, и Лизы.
Лиза снова принялась звонить отцу. Трубку взяли. Незнакомый женский голос произнес:
– Здравствуйте.
– Здравствуйте. Вы кто? – чувствуя, как все внутри дрожит, спросила Лиза.
– Ой, вы не пугайтесь, пожалуйста, – поспешно заговорили в трубку. – Меня зовут Любовь Семеновна, я рядом с вашим отцом сижу в приемном покое. У него рука обожжена, он поэтому телефон взять не может. Да вы не волнуйтесь ради бога – жив, жив. И врачи говорят, что выживет. Только дымом надышался, и рука немного обожжена. Я ему сейчас телефон поднесу, он вам сам все скажет.
В трубке послышались какие-то шумы и хрипения. Наконец, Лиза услышала голос отца:
– Лиза… Я жив, не волнуйся… Эта… – отец закашлялся, – меня чем-то опоила и квартиру подожгла. Главное, жив. Вы не прилетайте.
В трубке все замолчало, потом снова раздался женский голос:
– Не волнуйтесь, его на КТ повезли и разговаривать запретили. Он вроде бы в нашем отделении лежит. Если что, я вам еще позвоню. Я поняла, вы где-то в отпуске. Вы пока не дергайтесь, не приезжайте. Если вдруг будет хуже, я вам сообщу, и врачи, наверное, позвонят.
Неизвестная Любовь Семеновна отключилась, а Лиза только тогда сообразила, что не спросила номера больницы. Она принялась звонить в полицию. По телефону экстренной службы им ничего не сказали – ответил диспетчер Камчатского края. Муж посоветовал позвонить по стационарному номеру. Через час, наконец, Лиза дозвонилась, но ей ответили, что пожарами полиция не занимается, заявлений от пострадавших не поступало, и вообще, – полиция не обязана давать справки посторонним лицам.
Лиза посоветовалась с мужем. Решили срочно возвращаться в Москву. До вечера муж пытался выбить деньги за уже купленную экскурсию, Лиза договаривалась о возврате денег за оставшиеся дни, затем бронировала билеты. Телефон зазвонил снова, уже в двенадцать ночи.
– Это я, Любовь Семеновна, – сказали в трубке. – Извините, я вам от волнения даже номер больницы не сказала.
Любовь Семеновна назвала номер.
– Я сейчас в кабинете у дежурного врача. Вам, наверное, лучше с ним напрямую поговорить.
В трубке раздался мужской голос.
– Дежурный врач, Николай Анатольевич. А вы кто будете?
Лиза торопливо представилась и объяснила ситуацию.
– Состояние стабильное, – ответил врач. – Интоксикация, конечно, сильная. Сначала выпил неизвестно что, затем дымом надышался, пока пожар тушил. Но ничего смертельного. Пока все в порядке. Если будет хуже с сердцем или с почками, переведем в кардиологию или урологию.
– Да что он выпил? Кто ему дал? Какой пожар? – допытывалась Лиза.
– А этого я не знаю. Я медик, а не полиция. Он вам потом все сам расскажет. А сейчас ему не звоните, он под капельницей. Телефончик мне продиктуйте, я его в карту запишу. Если что случится, вам позвонят.
Лиза продиктовала.
Следующий звонок Любови Семеновны застал Лизу днем следующего дня, уже на пересадке в Иркутске.
– Лизочка, это вы? – закричали в трубку. – Это опять я, Любовь Семеновна. Я уговорила врачей, чтобы меня в палату к Ивану Ильичу впустили. Он мне все рассказал. Оказывается, эта женщина, ну, с которой вы его познакомили, Мария Федоровна, ему чего-то в чай подсыпала. Ему, конечно, плохо стало. Он все видел и понимал, вроде как в тумане.
А она со своей внучкой, а может, это и не внучка вовсе, ноутбук взяли, деньги, телефон, кошелек, может, и еще что-то. И ушли. А перед этим газ открыли и на плиту всяких газет и бумаг накидали. Иван Ильич все это видел и пожар вроде как даже сумел потушить. А потом, говорит, ему совсем плохо стало. Он дверь на лестничную площадку открыл… и больше ничего не помнит.
Я уже и в полицию звонила, а они говорят: «Заявление принимаем только от потерпевших». Я им все-таки велела завтра в больницу приехать, но вы лучше сами прилетайте. И внучке я своей велела сбегать посмотреть, что там у вас с квартирой. Она съездила. Говорит, дверь захлопнута, дымом вроде не пахнет, а соседи ничего не знают. Так что вам лучше все-таки вернуться… А вы сейчас где?
В это время как раз объявили: «Рейс УА545 Иркутск-Москва задерживается на полтора часа».
– А, уже слышу, – закричала в трубку Любовь Семеновна. – Так что вашему папе сказать? Давайте лучше я сама ему передам. Вы не волнуйтесь, я ему телефон отдала. Я вам со своего звоню. У вас же номер высветился? Вы скажите, что нужно, я передам. Лучше сами ему не звоните, а то он на вас очень сердится, а врачи говорят, ему волноваться вредно.
Все разъяснилось только на следующий день, когда Лиза с мужем наконец прилетели в Москву.
Оказалось, что ее отцу ничего не померещилось. Мария Федоровна действительно подмешала ему в чай какое-то сильнодействующее лекарство, затем обобрала квартиру, прихватив к вышеописанному еще дубленку, золотое кольцо, телевизор, несколько икон и кое-что по мелочи. Ивана Ильича обнаружил какой-то молодой человек, который зашел в подъезд и вызвал скорую.
Он же позвонил соседям. Они заглянули в квартиру, обнаружили, что все погасло, перекрыли на всякий случай газ и закрыли дверь, – благо ключи лежали тут же, на тумбочке. Ни в полицию, ни в МЧС, ни дочери они звонить, конечно, не стали.
В больнице подтвердили, что жизни отца Лизы ничего не угрожает. В палату ее не пустили – карантин. Иван Ильич вскоре взял трубку, но дочери только сухо сказал:
– Я себя плохо чувствую, не беспокой.
Уже к вечеру Лиза добралась до квартиры отца. Оказалось, что там все не так уж страшно, хотя небольшой ремонт, конечно, потребуется.
Через две недели Ивана Ильича выписали из больницы. Домой он приехал на такси, сказав, что забирать его из больницы не надо. В конце концов Иван Ильич согласился поговорить с дочерью: договорились, что Лиза займется ремонтом, а Иван Ильич поживет пока у Любови Семеновны, которую выписали двумя днями ранее.
А еще через неделю позвонили из полиции и сообщили, что Марию Федоровну, которая по паспорту была вовсе не Марией Федоровной, задержали, и надо подойти, предоставить список похищенного и опознать преступницу.
Вернуть, конечно, удалось далеко не все, но Лиза радовалась тому, что отец остался жив. Правда, Любовь Семеновна, к которой Иван Ильич практически перебрался жить, ее очень тревожила. Лиза постоянно навещала их, чтобы проверить, все ли в порядке. Вскоре отцу это надоело, и он сказал:
– Оставь ты нас, Христа ради, в покое. Ты меня уже знакомила с милой очаровательной женщиной. Сама видишь, чем дело закончилось. Сейчас я сам нашел спутницу жизни. Вернее, она меня нашла.
Больная жена
– Антон, скажи, только честно. У тебя кто-то появился? – на этот раз Марина решила не ходить вокруг да около, а задать мужу вопрос в лоб.
За двадцать пять лет супружеской жизни Марина успела детально изучить характер мужа. Как говорится, знала его как облупленного. Поэтому от ее внимания не укрылись резкие изменения в его поведении. Антон стал рассеянным, забывчивым, постоянно витал в облаках. При этом он словно помолодел: морщины от забот и тревог на его лице немного разгладились, глаза заблестели, а на губах теперь играла малозаметная мечтательная улыбка. Таким он был много лет назад… когда был влюблен в Марину.
У них было две дочери. Они давно уже обзавелись собственными семьями и жили в других городах. Чтобы помогать с внуками, Марина большую часть времени проводила у них, дома появлялась редко. Антон, у которого был свой крупный бизнес, тоже постоянно пропадал на работе. Марину это устраивало, супруги охладели друг к другу еще несколько лет назад. Хоть они недавно и справили серебряную свадьбу, но торжество это было скорее для родственников, чем для них самих.
Недавно Марина начала замечать перемены в поведении мужа, и они ей очень не понравились. Особенно подозрительно было то, что эти перемены усиливались тогда, когда она была в отъезде. Первое время Марина закрывала на это глаза, но в конце концов поняла, что долго так продолжаться не может: или он сам признается – тогда на его стороне будет инициатива – или она сделает первый шаг и припрет его в угол.
– Ну, что скажешь? – Марина скрестила руки на груди и нахмурилась, смотря в упор на мужа. – Я же вижу: ты тут цветешь и пахнешь, как мальчишка, пока меня нет дома.
Антон всегда старался быть честным и с другими людьми, и с самим собой, поэтому дал простой и искренний ответ:
– Да, Марина. У меня есть другая женщина.
– Будь мужиком и называй вещи своими именами – любовница! – зло всплеснула руками Марина.
– Ее зовут Дарина, она работает учительницей в школе, – тихо, но делая сильный акцент на имени, сказал Антон, – и…
– Избавь меня от подробностей! – женщина раздраженно отмахнулась от слов мужа. – Что у тебя, кризис среднего возраста в одном месте заиграл? Седина в бороду, бес в ребро? Самому не стыдно? Пятьдесят лет, внуки уже есть, а он романы крутит на стороне!
Антон промолчал. Марина меряла шагами комнату, распаляя себя, собирая в себе досаду и выталкивая ее рублеными фразами.
– Не стыдно, а? По глазам вижу, что не стыдно! Ловелас какой нашелся! Пока я всеми силами… Пока я с внуками… А ты… Ну ничего. Перебесишься. Может, тебе и полезно будет. Выкинешь из головы все это, – уверенно сказала она.
– Не «перебешусь», – холодно сказал Антон. – И хватит все измерять такими пошлыми категориями. Мы с Дариной любим друг друга. Это настоящее чувство…
– Ха!
– … и мы с ней хотим пожениться.
В комнате повисла тишина. Марина замерла, стоя спиной к мужу.
– Только давай обойдемся без сцен, – поморщился Антон. – Наш брак давно трещит по швам и без Дарины. И ты об этом прекрасно знаешь. Разойдемся друзьями: тихо и мирно, без скандала. Нам обоим будет только лучше.
Спина Марины напряглась. Женщина была в шоке. Это была катастрофа. Мало того, что ей предлагали отдать мужа, с которым она прожила двадцать пять лет, другой женщине за «спасибо», так вместе с ним отдать и сытую беззаботную жизнь. Нет, такой вариант ее совсем не устраивал.
– Так вот что ты задумал? – Марина медленно обернулась. – Променять меня на молоденькую? Старовата я стала для тебя? Сколько ей?
– Тридцать, – хладнокровно ответил Антон. – И дело далеко не в этом.
– А в чем же? – поинтересовалась Марина. Ее ногти выстукивали по столу нервную дробь.
– Ты сама отлично знаешь.
– А ты просвети!
– Мы с тобой давным-давно отдалились друг от друга. Считай, что и не живем вместе. А Дарину я люблю, очень люблю. С ней я верю, что смогу начать с чистого листа.
– Нет, дорогой, не дождешься! – зло рассмеялась Марина. – Не в этой жизни, понял? Я не дам развода! Не дам! Не. Дам.
– Марина, послушай…
– И слушать ничего не хочу! Разговор окончен.
Марина стремительно вышла из комнаты. Антон вздохнул и сокрушенно покачал головой.
* * *
После этого разговора прошло два месяца. Марина не соглашалась на уговоры мужа дать ему развод. В конце концов Антон плюнул, собрал свои вещи и переехал в квартиру, которую снял для себя и своей пассии. Марина осталась в большой пустой квартире одна.
Антон благоразумно не сказал жене свой новый адрес, а то бы она уж навестила любовничков, и не раз! Теперь Марине оставалось только ревниво следить за социальными сетями мужа и его новой возлюбленной. Женщина по десять раз на дню заходила на их странички: проверяла, не появились ли новые фотографии, нет ли на них признаков разлада, охлаждения?
К ее огромному сожалению, влюбленная парочка на всех фотографиях выглядела вполне счастливо. Каждое новое фото, на котором запечатлена их идиллия, заставляло Марину кипеть от злости. В скорбном полумраке комнаты, где были опущены тяжелые шторы и только бледный отсвет смартфона падал на ее лицо, она сидела целыми днями и без конца листала странички Антона и Дарины.
Марина решила перестать жалеть себя и перейти к решительным действиям. Первым делом она заручилась поддержкой дочерей. Те, конечно же, были всецело на стороне матери – их возмущал поступок отца. С такими союзницами Марина чувствовала себя гораздо увереннее. Вместе они начали совместную кампанию по возвращению Антона в лоно любящей семьи. Сначала они предприняли попытку мирных переговоров. И Марина, и дочери звонили и писали Антону с просьбами не дурить и вернуться.
– Побесился, и хватит, – уговаривала мужа Марина. – Я все понимаю, но сколько можно? Возвращайся домой. Я, так и быть, ни слова тебе никогда не скажу про эту твою авантюру, как будто ее никогда и не было, хорошо? Никогда тебя этой Дариной не попрекну.
– Я не мальчишка, который боится вернуться домой из-за двойки в дневнике, – сухо говорил Антон. – Очень жаль, что ты так обо мне думаешь.
– Антон, подожди, я не это… – отбой, короткие гудки.
Миролюбивый подход, судя по всему, не работал. Тогда Марина перешла к агрессивным действиям. Посчитав Дарину более слабым звеном, чем Антон, она сосредоточилась на ней. Марина с дочерьми начали буквально кошмарить подругу Антона, названивая ей и написывая сообщения в мессенджерах и социальных сетях. Посыл был один: оставь Антона в покое, бросай его. «Побойся бога, не разрушай семью!», «Верни мне моего мужа!», «Да он сам от тебя скоро сбежит, поставь первой точку», «Не связывайся со мной, а то пожалеешь!», – вот некоторые сообщения, которые Марина настойчиво отправляла сопернице, когда та перестала отвечать на звонки с ее номера.
Дарина сама была не робкого десятка, но от подобного преследования ей стало не по себе, и она пожаловалась Антону. Тот позвонил жене и дочерям, долго бранился и требовал оставить Дарину в покое. Те притихли, но только на время – вскоре звонки и сообщения посыпались на девушку с удвоенной силой. Антон ругался с семьей: женская коалиция на время прекращала свою деятельность, но чтобы позже возобновить ее, как только пыль уляжется. Марина с мстительным удовольствием отмечала, что счастливых фото у парочки становилось все меньше.
Так продолжалось почти год.
Однажды Антону позвонила рыдающая Марина и сказала, что при диспансеризации у нее обнаружили неизлечимый порок сердца.
* * *
– Как ты? – Антон сочувственно улыбнулся. В его руке был букет цветов, который он не знал куда деть.
– Нормально. Спасибо, что спросил, – слабым голосом сказала Марина. – Возьми, пожалуйста, вазу на кухне и налей воду.
Антон так и сделал. Ваза с цветами теперь стояла на прикроватной тумбочке. Распространился сладковатый аромат, который смешивался с запахом лекарств.
– Еще раз спасибо, что согласился заехать, Антон. Что бы я без тебя делала! – вздохнула Марина.
– Без проблем, – Антон подвинул стул и сел рядом с кроватью. На его лице читалось сожаление.
– Нет, правда, я очень ценю, – Марина положила ладонь на руку мужа. Антон удивленно взглянул на нее, но руку не убрал.
Он старался обращаться с ней заботливо, как будто Марина настолько хрупка, что может сломаться из-за одного неосторожного движения или некстати сказанного слова. Антон стал очень внимательным после новости о чудовищной, неизлечимой болезни Марины. Вся их родня, конечно, встала на уши, и все без исключения косвенно винили Антона, – осуждение читалось в их глазах.
Мало того, сам Антон винил себя, и это было хуже всего. Родственники, даже дочери, повздыхают, осуждающе покачают головами и уйдут, а наедине со своими мыслями, с чувством вины Антон находился круглосуточно. При трезвом взгляде на все это он отбрасывал эти мысли, но в глубине души думал, что именно он виноват в болезни жены, что именно из-за него у Марины развился этот злосчастный порок ее бедного, разбитого сердца.
Для Марины эти душевные метания мужа не были секретом, и она пользовалась ими в отточенном за годы практики пассивно-агрессивном стиле, не подтверждая его невысказанных опасений, но и не опровергая их. Они открывали ей широкое поле для манипуляций: попросить привезти лекарства, посидеть с ней, так как не успели нанять сиделку, выполнить некоторые поручения, например, съездить в город.
Антон не мог отказать ей ни в одном из этих случаев и срывался с места при первом же ее звонке.
– Спасибо, Антош… Ты такой добрый, – Марина погладила его руку. – Я тебе так, наверное, надоела.
– Ну что ты. Отдыхай, – Антону было неловко, но он улыбнулся.
