скачать книгу бесплатно
Бабка
Анна Медь
Обычная студентка не по свой воле меняет свою судьбу. Желая получить любовь, она лишается привычной жизни и вынуждена постоянно рисковать собой. Силы зла видят в ней угрозу и мечтают заполучить юную душу
Анна Медь
Бабка
Бабка Анисья умела заговаривать прыщи. Когда Вике было тринадцать, бабушка Настя отвела ее к соседке, живущей неподалеку. Та посадила девочку перед печкой, достала уголек, водила им вокруг лица и что-то приговаривала шепотом. Тогда Вике было смешно, но прыщи непонятным образом сошли на нет несмотря на то, что Вика во всякие заговоры не верила.
Тот случай благополучно забылся Викой как нечто случайное и не стоящее воспоминаний. Но после недавнего случая всплыл в памяти взрослой двадцатилетней девушки с чистым лицом, которое после того заговора чудесном образом больше ни разу не воспалялось.
Сегодня Вика ехала в гости к своей старой бабушке Насте, а заодно хотела навестить бабку Анисью, чтобы разузнать у нее кое-что важное – как навести порчу на свою соперницу Варьку, чтобы та перестала нравиться ее другу Борису.
В доме бабы Насти пахло лекарствами и мочой, стекла в грязных узорах показывали заросший палисадник. Баба Настя еле ходила по дому с палочкой в стоптанных велюровых тапках и цветастом халате с оторванной пуговицей снизу. «Да, совсем плоха бабушка», – подумала Вика, переступив через высокий порог и споткнувшись о смятый коврик. «Но вот не хочет же к нам в город перебираться, а мы здесь тоже не можем с ней остаться», – Вика сняла сапоги и, не найдя тапок, босиком переступила коврик, половица скрипнула.
– Ба, а Анисья-то жива? – Вика вытянула губы трубочкой и дула на пар, подымающийся из чашки.
– Жива, заходила тут недавно, сказала, мой срок есчо не скоро, в этом году не помру, – улыбнулась баба Настя, разглядывая бесцветными глазами выросшую внучку.
– Значит, не помрешь точно. Ты давай, к нам собирайся, полегче будет самой, мы поможем с матерью.
– Да ну вас, – махнула рукой баба Настя, – а дом куды? Я же тут всю жизнь прожила, тут и помру.
– Ох и упрямая ты, баб Насть, – Вика откусила конфету «Гусиные лапки» и вспомнила, что уже тысячу лет не ела этих конфет. А баба Настя всегда покупала только эти. – Ба, а как думаешь, Анисья порчу наводить умеет?
– А тебе зачем? – прищурилась баба Настя, отодвинув в сторону сахарницу с «Гусиными лапками».
– Да так, – Вика пожала плечами, – просто интересно.
– Ты не темни давай. Говори, зачем приехала, – внезапно изменившимся голосом заговорила баба Настя и наклонила голову влево. – Чую, не меня проведать решила. А чего тогда?
Вика всегда знала, что нрав у ее бабы Насти неуживчивый, требовательный, оттого мать Вики в восемнадцать и сбежала из дома замуж, чтобы вырваться из-под опеки строгой матери. Оттого и сейчас не очень старается ее из деревни к себе забрать, чтобы ухаживать. Знает, не уживется ни с кем баба Настя.
– И все-то ты про меня знаешь, бабуль, – решила смягчить ситуацию Вика и положила свою ладошку на морщинистую ладонь. – Ладно, скажу, как есть. Все равно без тебя Анисья меня на порог не пустит.
– Это верно, – крякнула баба Настя.
– Есть у меня друг, встречаемся два года уже, замуж хочу, люблю его.
– А он что ж? – баба Настя начала развязывать пакет с «Гусиными лапками», чтобы подложить их еще в сахарницу.
– Он тоже меня любит. Но недавно к нам в группу в универе пришла девчонка одна, наглая, страшная, глазищи зеленые, волосы рыжие, и все время на Бориса пялится. А недавно начала к нему клинья подбивать: то сумка у нее тяжелая, просит донести по лестнице, то ногу подвернула и ему на руки валится. Чую, отбить его у меня хочет.
– А что ж ты от Анисьи то хочешь? У вас дело молодое, само решится.
– А вдруг не решится? Уведет Варька моего Бориса. А я без него не могу, люблю же. И Варьку уже ненавижу. Вот и хочу узнать у бабки Анисьи, что сделать можно. Может, порчу на нее навести, а может, приворот на Борьку сделать?
– Не туда ты лезешь, внучка, ох не туда. Там, где нечисть вмешивается, любви и счастья не бывает, – покачала головой баба Настя.
– Ну почему? Она же мне заговорила тогда прыщи? И ничего плохого в этом не было.
– Ладно, пойди к ней, скажи, я тебя отправила, все, что мне рассказала, ей тоже расскажи. А уж она пусть сама решает, помогать или нет, – баба Настя, покачивая головой, полотенцем протерла порезанную по краям скатерть.
Вика быстро юркнула в прихожую, сняла с крючка куртку, натянула сапоги и выскочила за дверь.
Через пять минут она уже стояла у мокрых, с облупившейся темно-зеленой краской, ворот.
На удивление Вике, Анисья сразу ее узнала и впустила в дом.
– А, проходи, давно тебя не видела, – распахнула она металлическую дверь, впустила гостью и скрипнула засовом.
В доме пахло совсем иначе. Запах сушеных трав, ацетона и пригоревшего молока был повсюду. Целлофановые пакеты с жеваными ручками и стертыми рисунками хаотично висели на выступающих поверхностях и лежали на кровати, в углах на полу и на подоконнике. Однако весь этот бардак казался не случайным, а имеющим свой особый, чужому человеку неведомый, смысл.
– Рассказывай, что понадобилось в нашей глуши, – Анисья уселась напротив Вики и взглянула на нее исподлобья, – только быстрей говори, некогда мне тут рассиживаться, бабе Насте твоей надо микстуру варить, а то еле ноги волочет.
– Да, бабушка совсем плоха, – вздохнула Вика, – а я вас спросить хотела. Слышала, что соперницу можно отвадить с помощью заговоров или трав каких-нибудь. Или может пор…
Анисья выставила руку ладонью вперед прямо ко рту Вики, не давая той договорить.
– Сама не знаешь, что мелешь. Опасное это дело. Вы все равно вместе с Борькой не будете долго.
– Откуда знаете, как его зовут? – Викино сердце подпрыгнуло к подбородку. – Я же не говорила.
– Я много чего знаю, а откуда, лучше не спрашивай.
– Но я же люблю его. Очень. А та девка…
– Та девка не простая, знаю. Над мужиками власть у нее всегда будет. А ты не завидуй, потому что за свою власть она кое-что важное отдает, сама того не ведая.
– Неужели ничего нельзя поделать? – Вика расстроенно захрустела пальцами, надувая губы.
– Зря маешься, не суждено тебе с ним жить. Долго вместе не пробудете.
– А можно хотя бы попробовать? – не унималась Вика. – Вдруг получится?
– Какая ты упрямая, вся в бабку свою, – зацокала языком Анисья. – Есть же люди – сами не знают, чего просят, а потом жалуются.
– Я не буду жаловаться. Обещаю. Только помоги от девки этой избавиться, – Вику передернуло от воспоминаний о том, как рыжая Варька победно улыбнулась, когда рухнула Боре на руки, оголив свои ноги до того самого места и выпятив грудь пятого размера ему под нос.
Воспоминание было настолько ярким, что Анисья различила в Викиных глазах даже цвет юбки, трещащей по швам на Варькиной заднице.
– Ладно, – почесала Анисья свой нос мозолистым пальцем. – Не веришь мне на слово, будет по-твоему. Только потом не плачь.
– С чего мне плакать, если Борька со мной будет?! – Вика захлопала широко распахнутыми глазами и чуть не зааплодировала, как ребенок, которому обещали купить желанную конфету.
– Только условие одно есть у меня. Чтобы Борька от той девицы отвернулся, ты мне отдашь то, что у тебя есть, но ты этого не замечаешь, – прищурилась Анисья.
Вика нахмурилась, пытаясь понять, про что та говорит. Ничего такого на ум не приходило, и девушка решила, что раз она этого не замечает, значит, ей это совсем не нужно, а если не нужно, то и расстаться с этим не жаль.
– Я согласна, – Вика глянула в угол комнаты, откуда что-то с грохотом шмякнулось об пол. – Кто это там? Кот?
– Нет у меня котов и не будет никогда, – усмехнулась Анисья и пошла шарить по пакетам, вытаскивая откуда шуршащую траву, откуда – сухие ветки, а откуда – маленькие баночки, похожие на те, которые на спину ставят при простуде.
Вскоре на круглом трехногом столе появилась смесь, которая пахла, звенела и брякала, когда перекладывала нужное количество ингредиентов в почерневший медный таз.
– Ты иди к бабке своей, не стой над душой, через час придёшь, готово будет. Заодно микстуру мою лечебную передашь.
Вика кивнула и выскочила за дверь, потому что в углу снова что-то шлепнулось об пол. И это был не кот.
***
– Ну что, договорились? – баба Настя с порога пристала к внучке.
– Да, обещала помочь. Но взамен что-то странное попросила. Чудная она. Наверное, сама не поняла, что просит.
– Это чего? – баба Настя резко обернулась и чуть не упала, споткнувшись о коврик.
– Попросила то, что у меня есть, но я этого не замечаю, – пожала плечами Вика, выпятив вперёд нижнюю губу.
– И ты согласилась? – вдруг заблестели глаза у бабы Насти.
– Да, а чего? Мне не жалко того, чего я не знаю.
– Ой, дура ты, внучка, ой дура, – запричитала баба Настя.
Вика надула губы. «Ну и ладно, зато с Борькой буду», – подумала она и неожиданно для себя спросила.
– Ба, а кто у бабки Анисьи в доме живёт? Она говорит, котов нет, а кто-то у неё все на пол шлепается со стула.
Баба Настя моментально нахмурилась.
– Видала, значит, ентово окаянного. Дак никто ж не знает, кто это, и сама Анисья не знает, только рассказывала, что по дому у неё кто-то шорхается. В делах её помогает: то пакеты развесит, то просыпанное назад уберёт. Сама она его тоже не видела ни разу. Только слышит, да иногда с ним шепчется, советуется. Говорит, он не отвечает ей, но она всегда знает, что и как делать после его совета. Этот окаянный ейного кота и извел первого, с тех пор она никакую животину в дом не брала, говорит, не выживет все равно.
– Ну и жуть ты рассказываешь, ба, – Вика поежилась.
– А ты думала, раз она заговоры и травы ведает, то шуточки шутит с ними? Нет. Тёмное дело всегда сурьезное. Незнамо как обернуться может. И лучше такие дела стороной обходить.
– Ты ж сама водила меня к ней прыщи заговаривать, значит, все-таки иногда можно?
– Водила, – баба Настя опустила глаза, – так то ж прыщи, а ты-то за другим приехала. Жизнь менять чужую. Выбора своего лишать человека. Вот как сделает теперь Анисья, так твой Борька жить и начнет.
– Да, и мы вместе будем с ним! Кроме этого я и не хочу ничего, – закивала Вика.
– Не всегда «вместе» это счастливо, молодая ты еще, многого не понимаешь. Но поверь мне на слово, Анисья зря ничего не говорит и не делает. Если поможет тебе сейчас, значит, себе что-то твое важное заберет, хоть ты об этом важном сейчас и не знаешь. А потом вспомнишь, понадобится оно тебе, а взять неоткуда. Анисья к себе пристроила. Подумай, пока есть время. Хочешь, сама к ней соберусь схожу, скажу, что ты передумала. Мне вон чулки тока надеть да калоши.
– Баб Насть, не выдумывай. Ничего такого важного забрать Анисья у меня не может, потому что о важном всегда знают. Да и даже если важное, пусть. Зато Борька мой будет. А то, что вместе плохо нам будет, и разбежимся, так этого вообще быть не может. Мы созданы друг для друга. Если бы не эта рыжая девка, он давно бы мне предложение сделал. Поэтому Анисья мне чуточку поможет, и все. Дальше я справлюсь.
– Ну, смотри сама, – баба Настя поникла и обессиленно сползла на деревянную табуретку у стены. – Я с Анисьей давно дружу и плохого о ней не скажу, но в темных делах дружбы не бывает. Не посмотрит она, что ты моя внучка, и не надейся.
– Ба, я все понимаю, но ты ведь тоже была молодой. Любила. Верно?
– Да, любила, но за мужиками сама не бегала и по бабкам тем более. Знала: если не смотрит на меня, значит, не мое это. А вы, молодые, привыкли все получать, что хочется.
– Ладно, ба, не причитай. Хорошо все будет. А как думаешь, этот, кто у бабки Анисьи живет, домовой или кто?
– Да леший его знает. Он же Анисье не представлялся. А что ты так все о нем выспрашиваешь? – баб Настя встала с табуретки и поковыляла к столу.
– Думаю, если это настоящий домовой и если его поймать, то он столько же полезного сделать для людей может…
– Иди ты, – замахала руками на Вику баба Настя, оглядываясь по сторонам, – совсем умом тронулась? Откуда только такие мысли в твою голову лезут?
– Ладно, ладно, шучу я, шучу, – усмехнулась Вика, а сама подумала, что домовые ведь и правда много чего умеют, может, даже больше, чем Анисья. И если бы попасть в дом к Анисье, пока той нет, и поймать домового, то можно было бы потом всю жизнь жить припеваючи и даже не работать.
Баба Настя шумно вздохнула, убрала под платок прядь выбившихся седых волос.
– Ох, чую я неладное. Не будет добра от этого дела. Так ведь все равно меня не слушаешь.
– Пойду, подышу немного, – Вика задумчиво посмотрела в окно на покосившийся забор заброшенного палисадника и жухлую траву. – Может, все-таки переедешь к нам?
Баба Настя махнула рукой.
– Иди, иди, подыши, глядишь, мозги проветрятся и передумаешь.
– Не, баб Насть, не передумаю. Я ради Бори на все готова, – поджала губы Вика, вспоминая его растерянный взгляд, когда рыжая Варька попросила донести тяжёлую сумку по лестнице, хотя сумка до этого болталась на одной ее руке.
– Ух, гадюка хитрая, – прошипела Вика, вытянув губы, и вышла на улицу.
Дом выглядел, как его хозяйка, старым, но крепким, пожившим свое, но еще не собиравшимся умирать. Он уже не стоял ровно, а будто опирался на свой фундамент – где сильнее, а где из последних сил.
Дом бабки Анисьи же, хоть и казался намного живее и моложе за счет резных наличников, но смотрел из окон как-то неласково и пугающе.
Вдруг Вика увидела серого кота, который шустро юркнул под ворота дома бабки Анисьи, и через секунду три черные кошки выскочили оттуда же и разбежались в три разные стороны.
– Тьфу, тьфу, тьфу, – машинально переплюнула через левое плечо Вика и услышала, как ворота скрипнули.
– Заходи, чего шлындаешь зря, – махнула рукой Анисья, натягивая платок с плеч на голову.
Вика улыбнулась и, опустив глаза, запрыгала как по минному полю, пытаясь не вляпаться в жижу грязи после дождей на проселочной дороге.
Перед входом в дом, во дворе, на лавке рядом с металлическими ведрами стояла полулитровая банка с мутным содержимым и небольшой пузырек, от которого сильно пахло валерьяной.
– Выпей, – Анисья протянула Вике банку прямо на улице, – потом в дом зайдешь.
Холодное стекло обожгло губы жидким варевом так, что Вика чуть не потеряла равновесие. Анисья поддержала ее за руку и помогла войти в дом.
– Вот и хорошо, вот и хорошо, так вернее будет, – приговаривала она, и Вике теперь казалось, что она слышит только эхо знакомого голоса.
Голова налилась свинцом, ноги и руки почти не шевелились. Как завороженная, Вика сидела перед зеркалом и иногда ощущала прикосновения холодных рук к лицу, к затылку, к вискам с обеих сторон, а иногда слышала, как эхом разливались обрывки бабкиных слов по комнате. Запах горелого молока становился все сильнее, и скоро Вике стало тяжело дышать. Она открывала рот, пытаясь сделать вдох, но вместо этого только вдыхала, как ей казалось, горячий молочный пар, который не давал ее легким насыщения.
