скачать книгу бесплатно
– Мы же не помешаем? – спросил Сергей Петрович.
– Нет, не помешаете, – Костя взял скальпель, – в кадр не лезьте, да и всё.
Шею художника засунуть обратно в тело не удалось, поэтому часть её осталась лежать на полу. Голову создания Костя положил на стол.
С помощью аппарата для бальзамирования через артериальную систему Костя ввел бальзамирующую жидкость, которая вытолкнула кровь. Кровь стекла по дренажу на столе в специальную раковину и ушла в канализацию. Занял этот процесс минут десять.
Патологоанатом включил камеру, которая снимала стол с лежащим на нем телом. Врач провел лезвием от затылка до начала лобной кости над левым ухом мертвеца, а потом над правым. Далее стянул разорванный пулей скальп с пробитого черепа и натянул его на лицо, зацепив за подбородок. Маятниковой циркулярной пилой за пару минут он распилил черепную коробку, снял кость с головы, будто крышку, и принялся вертеть её в руках, рассматривая внутреннюю поверхность. Костная пыль разлетелась по секционной. Ласкин подавился и закашлял.
– Толщина кости обычная, пять миллиметров, – произнес врач на камеру, – кости не связаны между собой швами (подносит кусок черепа к объективу). Возможно, это вызвано какой-то мутацией, в результате чего кости черепа не срослись в возрасте одного года, как у обычных детей, а были уже сразу сформированы в слитную черепную коробку, будучи еще в утробе.
Ласкин с удивлением посмотрел на Алёну и хотел что-то ей сказать, но девушка поднесла указательный палец к своим губам и жестом показала – “тс-с-с-с”.
Костя с небольшим трудом снял мозговую оболочку – пленку, напоминающую плаценту, и обнажил извилистую поверхность мозга.
– На поверхности мозга прослеживаются крупные сосуды и мелкие капилляры, – сказал Костя и слегка вытянул мозг, – внутри черепной коробки нет стенок, делящих ее на переднюю, заднюю и среднюю черепные ямки. От мозга выходят два зрительных нерва и уходят по зрительным каналам к глазным яблокам. Мозжечок отсутствует, в том месте, где он должен быть, продолжается структура полушарий головного мозга.
Костя вынул простреленный мозг и положил его на стол. Попытался развести полушария в стороны. Не вышло.
– Мозг не делится на полушария, – констатировал врач, повернувшись к камере.
Для дальнейшего исследования Костя срезал кусочки мозга с разных его сторон и убрал в пластиковые контейнеры.
– Теперь внутренние органы, – сказал врач.
Скальпелем он произвел разрез от стыка ключиц до лобковой кости. Кожу с груди и живота врач стянул в стороны так, чтоб было хорошо видно грудину, ключицы, ребра и органы брюшной полости.
– Виден желудок, – произнес Костя, – петли кишечника все одинаковые. Не могу понять… это всё толстый кишечник или тонкий… (погружается руками в живот). Под реберной дугой не видно края печени (пытается заглянуть со стороны живота под грудную клетку). Похоже, печень отсутствует. Почек тоже нет. Мочевой пузырь обычный.
Костя взял реберную пилу. Ласкин сморщил лицо и отвернулся, когда врач начал пилить ребра. Звук этот казался Васе более противным, чем звук циркулярной пилы, рассекающей череп. Циркулярная пила жужжала и свистела, маскируя этим звуком звук трения зубцов о кости. Реберная пила была обычная, ручная, без каких-либо моторчиков. Вася заткнул уши.
После удаления ребер и грудины Костя ненадолго застыл, глядя внутрь грудной клетки на содержимое
– Н-да… – произнес он медленно с выдохом, – печень отсутствует, сердце неправильной формы, практически круглое, легкие уменьшены в размере в два раза, прострелены в нескольких местах. Видно много свободного места, очевидно, для шеи, которая не просто втягивается в тело, а еще и сжимается гармошкой, уменьшаясь в размерах во много раз. Поджелудочная железа и селезенка отсутствуют.
Костя вынул органы и, так же, как и кусочки мозга, сложил их по контейнерам, только контейнеры эти были гораздо больше. Врач выключил камеру.
– Более детальное исследование будет, но уже позже, – сказал он.
– Как бы ты прокомментировал возможность существования этого… этого, – капитан не мог подобрать нужного слова, – этого черт знает чего?
– Хм… интересно… очень интересно… – Костя подошел к раковине и принялся мыть руки в перчатках, – хочу начать с того, что у него отсутствует система фильтрации – нет печени и почек. А это значит, что он не прожил бы больше нескольких недель. Умер бы от заражения.
– Значит, органы у него должны были быть удалены недавно, – предположила Алёна, – но следов операции на теле не нет.
– Именно так, – Костя снял перчатки, – но это создание каким-то образом дожило до приблизительно пятидесяти лет. На мой взгляд, это невозможно. Это парадокс. Далее (снимает фартук) у нас череп. Череп не имеет швов, а значит, сформировался он сразу в черепную коробку. Это не так невероятно, как отсутствие фильтрации, но все же, очень странно. Мозг не имеет разделения на полушария. Мозжечка нет. Функции мозжечка, очевидно, взял на себя мозг, благо он не прихотливый орган и одни его части могут брать на себя задачи других частей. Сердце круглой формы, желудочно-кишечный тракт выглядит, как упрощенная модель нашего обычного тракта, без разделения на толстую, тонкую, слепую и прочие участки. Кстати! Мозг-то тоже выходит, что у него упрощенный.
– Ощущение, как будто кто-то пытался создать человека, но не совсем понимал, как и что в нашем теле работает, отсюда и вышло вот это вот создание, – предположила Алёна, – в этом существе есть всё, чтоб он мог ожить на момент, на “здесь и сейчас”, а что будет с ним дальше – уже не важно.
– Но причем тут длинная шея? – спросил Мишка, стоящий возле двери в секционную. Все резко развернулись к мальчику.
– Я же тебе сказал сидеть в прихожей! – разозлился отец.
– Я ночью такое видел, – недовольно ответил Миша, – ты думаешь, я теперь буду бояться мертвого тела?
– По поводу шеи у меня нет версий, – сказал Костя, – все это вместе (указывает на тело) не могло сложиться в результате эволюции.
– А что, если это инопланетное вторжение? – предположил Федя.
– Не… – протянул капитан.
– Сомневаюсь, – ответил Костя.
– Слишком грубая работа в случае, если это существо создала более развитая цивилизация, которая добралась до нас через межзвездное пространство, – сказала Алёна.
– Да и не началось бы вторжение с нашего забытого миром Потерянного, – сказал Ласкин.
– Но труп школьного охранника выглядел так, будто его разделывали с целью изучить, – сказал Костя, – правда, очень странным образом. Патологоанатомы так не работают.
– Охранника убил Айвазовский? – уточнил Ласкин.
– Скорее всего да, – сказала Алёна, – или возможно та женщина – Женя. Но я больше склоняюсь, что это сделал художник.
– И он же его потом резал и исследовал, – добавил Федя.
– Версия, что охранника убили с целью посмотреть, как он устроен внутри, имеет смысл, – сказала Алёна.
– Только зачем это делать, если есть куча анатомических справочников в интернете, – задался риторическим вопросом Костя.
Алёна подошла к окну.
– Вы назвали его Айвазовским? – уточнил Костя.
– Да, он так представился. А что? – просил Ласкин.
– У нас есть граффити на стене с морем, мачтой, плывущей… и еще что-то… не помню, ну и сам Айвазовский изображён там в профиль, – сказал Костя.
– А где это граффити? – спросила Алёна, повернувшись к Косте.
– От кольца в сторону улицы Калинина, – ответил врач.
– Точно! – воскликнул Ласкин, – я знаю, я видел. Там “Девятый вал" кто-то нарисовал, убого криво. Еще много лет назад.
– И он как раз бежал в ту сторону, – подметил Федя.
– И что это нам дает? – спросил капитан.
– Он прочитал на стене имя и фамилию “Иван Айвазовский” и начла представляться им, – сказала Алёна.
– Вот только это опять ни к чему не ведет, – сказал Федя, – мало ли кем он там решил представиться.
– О находке надо сообщить, – сказал Костя.
– Погоди! – капитан выставил указательный палец, – Костян, ты это, давай завязывай… сообщить он там собрался… мы сами решим, когда сообщить. Я тут главный полицейский. Как скажу, так и сообщим.
– Если сообщим сразу, – сказал Федя, – то сюда пригонят спецслужб, а нас отстранят.
– Вот именно, – капитан мечтательно задрал нос, – а так… если мы сами это дело доведем… ух… погоны новые дадут… Так что, пока сами. Если ситуация совсем в тупик зайдет, тогда я сообщу верхушке.
Вдруг капитан нахмурился, вспомнив про Алёну, которая стояла за его спиной у окна. Он повернулся к девушке.
– Вы же тоже хотите сами раскрыть это невероятное дело? Такая возможность нам вообще никогда больше не представится!
Алёна молча смотрела на взволнованного Сергея Петровича.
– Отдать это дело в ФСБ и вернуться в Москву раскрывать автомобильные кражи и пьяные понажовщины – это же не то, чем вы хотели бы заниматься? Правда? У вас же есть амбиции! Поймать похитителя! Маньяка! Еще и не человека! Монстра! Упыря!
Следователь закусила губу в раздумье.
– Недельку попробуем сами, а потом я сообщу верхушке и про тело, и про всё это вот. А пока… ну… без лишних ушей и глаз… да?
Девушка вздохнула и усмехнулась.
– Что? Что смешного? – капитан разволновался еще сильнее. Теперь, когда он понял, что они без сомнений столкнулись с чем-то сверхъестественным, очень уж ему захотелось поймать свою минуту славы, когда в репортажах по телевизору будет мелькать его имя, и даже он сам. Когда весь мир узнает о существовании Потерянного и о том, что тут было раскрыто дело о похищении людей неведомыми ужасными тварями, монстрами, демонами, которых и в ночном кошмаре представить сложно. А он, Даль Сергей Петрович, теперь уже не капитан, а майор, или даже подполковник полиции, в результате успешных слаженных действий вместе со следственной группой вышел на преступников и задержал всю банду… Банду? …или не банду… капитан толком не знал. На самом деле, он не мог даже себе представить, с чем они столкнулись. Не мог он представить, что все эти события – пропажи людей, ужасные существа, истерзанный труп, все это лишь верхушка огромного скрытого во тьме черных вод айсберга. Не понимал он, что вскоре им предстоит прикоснуться к феномену, который перевернёт с ног на голову весь мир.
– Ну так что? Да? – капитан улыбнулся улыбкой, скрывающей боль, и кивнул в надежде, что и Алёна сейчас кивнет.
– Да, – коротко ответила девушка.
***
10. Мимикрия
Отлично! – капитан хлопнул в ладоши, – сегодня выстроим план дальнейших действий. У меня уже есть некоторые идеи. Но пока я предлагаю следующее: сейчас отправляемся по домам, умоемся-помоемся, душ там… примем, ну… кому что надо в общем, в туалет там может кому… позавтракаем, потом встречаемся в участке.
– В участке? – Федя покосился на капитана.
– Хм… – капитан наморщил лоб, – нет. Лучше не в участке. В участке все ходят, подслушивают друг за другом. Лучше где-то в другом месте.
– Можно у меня дома, – сказал Ласкин.
Сергей Петрович переглянулись с Федей. Потом с Алёной.
– Я не против, – сказал капитан, – но тогда надо взять с собой что-то покрепче (подмигивает Кошкину).
– Я против, – произнесла Алёна, – Ласкин никакого отношения к делу не имеет.
– Да? – недовольно произнес Вася, – а ничего, что эти создания охотятся за моим сыном? Или ты забыла уже об этом, товарищ следователь?
– Обоих Ласкиных оставлять без присмотра нельзя, – сказал Федя, – эти существа явно на Мишаню глаз положили. Сначала эта Женя, потом художник.
– В таких случаях к потенциальной жертве приставляется патрульный, – сказала Алёна.
– Я же могу не участвовать в вашем празднике жизни? – спросил Костя.
– Ты нам не нужен, – коротко ответил капитан, махнув рукой на врача, – но ты смотри мне, Некромант! Язык держи за зубами! Понял?
– Так договорились же уже. Понял, конечно, – ответил Костя, а потом раздраженно добавил, – и хватит называть меня некромантом!
– Мы это… самое… как его…, – капитан слегка наклонил голову к Косте, будто хотел ему сказать что-то секретное, чтоб никто не слышал, – если что, тебе еще привезем тел. У тебя холодильников сколько?
– Восемь, – с недоумением ответил Костя.
– Отлично, – капитан подмигнул врачу, – тогда всё? Пока что по домам?
Ласкин кивнул. Алёна никак не отреагировала на вопрос капитана, но, судя по её легкой усмешке и слегка поднятым бровям, Сергей Петрович понял, что это знак её молчаливого согласия. А еще капитан подумал, что проработай она у них в полиции еще несколько месяцев, и вся эта её дурь столичная, все эти правила и педантизм, всё это выветрится.
– Петрович, вы на машине будете? – спросил Федя.
– Бароны пешком не ходют! – с шутливой гордостью произнес капитан.
– Вы тогда меня у участка подцепите? А то это… если пить… ну, я за руль не хочу.
– Вот это пра-а-альна! Это ты молодец! – капитан, уже настроившись на попойку, продолжил общение в задорном радостном ключе, – а у меня стаж ого-го! Тридцать лет без аварий! Я могу даже во сне ехать и не один столб не сшибу, ни одну бабку не отправлю на тот свет. Мне – можно.
– Алёна, вы сами доберетесь? – спросил Федя, – или вместе на Петровичем поедем?
– Нет, нет, – быстро произнесла следователь, замотала головой резкими короткими движениями и выставила руки на мгновенье ладонями вперед, – я сама. Сама доеду. Спасибо.
– А… ну хорошо. А то если что, звоните мне, – Федя улыбнулся. Был он похож в этот момент на щекастого малыша, только увеличенного в несколько раз.
– Не-пре-мен-но, – произнесла по слогам Алёна, отвернувшись от сияющего Кошкина.
– В десять встречаемся у Васи, – сказал Сергей Петрович.
***
Несмотря на начало мая, погода сегодня была осенняя. Небо заволокло тучами, а из-за резкого понижения температуры Потерянное окутал густой туман. Алёна стояла возле подъезда Ласкина. Того самого подъезда, в который она много раз заходила в своей прошлой жизни. Девушка не решалась набрать на домофоне квартиру Васи, потому как могло оказаться, что капитан и Кошкин еще не подоспели, и тогда ей придется ждать их наедине с ним. В эту квартиру, где она много раз была, ночевала, и даже как-то жила там с Васей целую неделю, заходить Алёне совсем не хотелось. Девушка огляделась и поняла, что с того момента, как она уехала, тут ничего не изменилось: под ногами были все те же три растрескавшиеся от времени серые каменные ступеньки, слева от двери висела доска для объявлений, сама эта дверь с облезлой зеленой краской до сих пор скрипела на петлях, причем краска была облезлая еще тогда, одиннадцать лет назад, желтый козырек с двумя железными столбами, подпирающими его, уже покосился, но все еще держался, но самое главное – не изменился этот унылый вид на разбитую серую улицу, вызывающую лишь меланхолию и скорбь. Ничего не поменялось… В Потерянном всё стабильно.
Сам подъезд выходил на детский двор с деревянным домиком и качелями на цепях. Когда-то в этом домике они с Васей укрылись от дождя. Сидели внутри на лавочке и целовались. А еще Ласкин тогда выжег на внутренней стороне крыши её имя и обвел сердечком. Это был первый месяц их отношений.
Контуры одиноко стоящего деревянного домика размывали густые клубы тумана, а за домиком этим все будто таяло, исчезало в серой пелене, поглотившей город. Сейчас в этой непроглядной дымке Потерянное казался городом-призраком, покинутым местом, в котором не осталось ни единой живой души. Порыв ветра заставил качели слегка колыхнуться, и несмазанные цепи их скрипнули еле слышно. У Алёны сложилось ощущение, что кто-то невидимый сел на эти качели, кто-то бестелесный, но мистически влияющий на наш материальный мир сейчас покачивается на них взад-вперед… Какая-то неведомая сила заставила девушку направиться в сторону пустой площадки, чтоб заглянуть внутрь домика, посмотреть на выжженное Ласкиным сердце… Алёна успела сделать несколько шагов, как вдруг из-за угла показалась полицейская машина.
– Вовремя они, – подумала девушка, – не хочу я туда идти, не хочу смотреть… Зачем я вообще об этом начала думать?!
Сергей Петрович запарковался возле подъезда Ласкина. Сначала из авто вылез капитан, а следом и Кошкин, держа в руках два пакета, в которых звенели стеклянные бутылки.
– Кошкин! Твою же богу душу! – звонко произнес Сергей Петрович, перешагивая лужу, – осторожнее, добро не побей!
