скачать книгу бесплатно
Подлодки адмирала Макарова
Анатолий Матвиенко
Роман о подводниках в жанре альтернативной истории, но без «попаданца», потому что наши предки при благоприятном стечении обстоятельств и сами могли добиться гораздо большего. В реальности российская субмарина впервые произвела практический пуск боевых ракет из подводного положения, хоть в это трудно поверить… в начале 1830-х годов!В годы Гражданской войны в США атакой подводной лодки впервые уничтожен надводный боевой корабль. К тому же периоду относятся первые опыты с гибридными двигателями – тепловыми надводного хода и электрическими подводного. Если бы уже тогда, в середине XIX века, российские конструкторы получили достаточное финансирование на создание боевых субмарин и применили ресурсы правильно, отечественный подплав значительно изменил бы ход всех последующих войн, а освоенные технологии подтолкнули технический прогресс, выводя Россию в мировые лидеры с большим отрывом. И так, к погружению стоять…Легко не будет, скучно – тоже.Первый роман трилогии «Наше оружие».
Анатолий Матвиенко
Подлодки адмирала Макарова
Пролог
Железная труба наполнена густым запахом крепких мужских тел. Семеро добровольцев, скрючившись на неудобной скамье, в духоте и кромешной тьме изо всех сил вращают длинный коленчатый вал, проходящий через узкий корпус подводной лодки. Лейтенант Диксон из флота Конфедерации, восьмой смертник в железном гробу, снова поторопил: быстрее, пока северяне ничего не заметили. Тяжелое дыхание хрипом вырывается из глоток, грохочут сердца, лопаются легкие, звенят сухожилия. Микроскопическая струя морского воздуха из переднего люка не дает кислорода измученным людям. Если они не погибнут в схватке с врагом, просто умрут от надрыва.
Наверху царило спокойствие. Свободный от вахты старший офицер двенадцатипушечного парохода «Хаусатоник» Александр Берг оперся о леер и посмотрел в сторону берега. Над черной водой клубился легкий туман. За столько лет в Новом Свете моряк успел привыкнуть к мягким зимам. В Санкт-Петербурге, где теплые воды Гольфстрима не балуют обитателей Северной Венеции, ныне куда холоднее. Нева во льдах, как и Невская губа.
Трехмачтовый паровой корвет ВМФ Федерации вечером 17 февраля 1864 года бросил якорь напротив бухты Чарлстона, Южная Каролина, блокируя морские перевозки южан. Городские огни не видны. Казалось, «Хаусатоник» дрейфует среди Атлантики. Только натянутые якорные цепи свидетельствуют, что мелко и берег близко.
Изматывающая война прошла экватор и катилась к логичному завершению: промышленный Север побеждал аграрный Юг. В свое время она поставила Берга перед выбором. Он предпочел янки. Переехав в свободный мир из Российской империи, Александр не мог понять, как в самой передовой и бурно развивающейся стране может сохраняться рабство.
Вахтенные всматриваются в темные воды. Их предупреждали, что оставшийся без серьезного флота противник готов на любую каверзу. На таком малом расстоянии от берега южане могут решиться послать к кораблю баркасы и попробовать взять его на абордаж. Или пробовать подорвать корпус шестовыми минами с лодки. Пять миль – не расстояние, особенно в спокойную погоду.
У конфедератов не осталось кораблей, подобных бронированной «Вирджинии». В позапрошлом году Берг имел сомнительное счастье участвовать в бою «Монитора» против броненосца южан. Получив повреждения от тяжелых снарядов, их уродливая жестянка вернулась на базу. Восстановить ее некому и нечем.
Побывав в нескольких сражениях на разных типах кораблей, офицер часто думал о том, насколько его познания пригодились бы дома. Несмываемый позор Крымской войны, где флоты англичан и французов наголову разгромили русских у российских же берегов, давил на душу через пространство и время. Американский опыт боевых операций у берегов, бухт, в устьях крупных рек накапливался в условиях, близких к российским. Понятно, что присутствие Александра на борту одного из устаревших черноморских парусников ничего бы не изменило, да и не принято служить под началом отца – командовавшего в Крыму адмирала Морица Берга. Но… не пора ли назад?
Александр выбил трубку и направился в машинное отделение. Не по долгу службы. Трудно объяснить логически, почему на всех паровых и парусно-паровых судах его манило адское пекло, где у топок снуют голые по пояс кочегары, механики заботливо следят за смазкой трущихся узлов, размеренно двигаются шатуны, шипит пар и, казалось, сам воздух вибрирует в такт механическому сердцу корабля. Так уж выпало с рождения – пережить середину XIX столетия, когда машины стали безжалостно вытеснять паруса, коней и мышечную силу человека.
На стоянке и под парами здесь несут вахту всего четверо. Молодой мулат Том с громкой фамилией Вашингтон, заведующий филиалом ада на «Хаусатонике», поднялся в присутствии офицера. Темнокожий на таком ответственном месте – редкость. Обслуживание машин и на Севере оставалось привилегией образованных белых парней, о Юге говорить не приходится. Тем более старший механик, унтер-офицерская должность.
У топки бездельничают двое чернокожих кочегаров. Это – норма. Простые крепкие парни, понимающие две основные команды: бросать уголь или расслабиться.
Из недр машинного отделения, заполненного трубопроводами, вентилями и кучей разной арматуры, бросающей несведущего в оторопь сложностью конструкции, вышел второй механик Джим, протирая руки ветошью. В русском флоте такие носили звание кондукторов.
– Сальник потек, сэр. И два клапана скоро менять.
Его лицо выражало важность маленького человека, получившего возможность высказать старшему в лицо незыблемую истину, о которой он предупреждал, и его не послушали. Сегодня наступил, наконец, великий день, когда с торжествующим видом можно заявить: «Я же говорил!»
Александр не стал портить ему удовольствие.
– Хвалю за бдительность, Том, – он повернулся к мулату. – Две сотни миль старушка осилит?
– Куда ей деться, как говаривал мой дядя Сэмюэл, хватая курицу за шею, – на светло-шоколадном чумазом лице мелькнули белые зубы. – А дома сразу в ремонт. Иначе только под парусом.
Кораблю всего три года. Однако они вместили больше, чем иному борту выпадает лет за десять. Непрерывные походы, несколько боев с конфедератами, обстрелы южных портов и изнуряющие операции по блокированию морских перевозок утомили не только людей, но и технику. Дать машине ремонт – и она отлично послужит до конца войны. Дай Бог, недолго осталось.
Плавные мысли Берга нарушил доносящийся сверху шум. Дремавший корабль вмиг наполнился сотнями звуков: свистками боцманских дудок, грохотом ног по металлу, лязгом якорных цепей и несколькими ружейными выстрелами. Тревога!
Переговорная труба проорала команду: «Полный вперед!» Механики бросились к вентилям, открывая путь перегретому пару в цилиндры, а офицер кинулся к узкому железному трапу. По боевому расписанию ему надлежит быть на мостике.
Мощный удар сбросил Берга со ступеней, уши заложило от грохота. Он ударился о металлический настил. Сверху накрыла ледяная забортная вода.
Александр вскочил на ноги. На него обрушилась волна обжигающего пара: залило топку. Погасли лампы, кроме одной возле выхода. В полумраке мелькнула тень, панически взлетевшая вверх по трапу. Раненым зайцем вскрикнул и затих обваренный кочегар.
– Гот дэмед! – раздалось совсем рядом. – Помогите!
Берг машинально сунул руку на голос, наткнувшись на мокрую ткань матросской робы.
– Не могу встать! – взвыл Том, вцепившись в офицера.
Поскальзываясь на мокром металле и с трудом борясь с прибывающей водой, Александр волоком потащил мулата к трапу. Когда левая рука нащупала поручень, погасла последняя керосинка. Воздух обжег легкие отравой, не давая ни капли кислорода. Темнота перед глазами наполнилась оранжевыми кругами.
– Том, не лапай меня, как бабу! Держись за трап!
Берг почувствовал, как мокрое тело мулата проскользнуло мимо к спасительному люку. Из последних сил Александр заработал руками и ногами, вытолкнув себя на палубу, где рухнул на доски рядом с механиком.
Том пришел в себя первым, тяжело встал, ухватившись за комингс и опираясь на одну ногу. По второй обильно сочилась кровь.
– Тонем, сэр! Нужно к шлюпкам.
Темная рука безо всякого почтения рванула за офицерский мундир, придавая его обладателю вертикальное положение. Берг прокашлялся. Кажется, с каждым выдохом вылетает кусок легкого.
– Двое остались в машинном.
– Да примет Господь их души, сэр!
Цепляясь за стенку надстройки, они потащились к шлюпбалкам, у которых кипела работа.
«Хаусатоник» быстро тонул. За каких-то минут пять вода преодолела половину расстояния с полоски ватерлинии до палубы. Когда их шлюпка удалилась не более чем на сотню ярдов, корпус погрузился под воду. Едва различимые во тьме, над поверхностью маячили стеньги. Не прошло минуты, как пучина поглотила и их.
Воронка на месте гибели корвета мощно потянула назад две последние шлюпки. Матросы изо всех сил налегли на весла, аж древки затрещали. Наконец, водоворот стих, лишь невысокие волны трепали деревянную мелочь. Из воды вытащили троих спасшихся.
– Нам повезло, сэр, – заявил Том, меняя пропитанную кровью тряпицу на свежую. Как раненый, он сидел на носу рядом с офицером, наслаждаясь парадоксом – белые гребут, темный отдыхает. – Не взорвался котел. Иначе давно кормили бы рыб. Они всех нас любят, без разницы от цвета кожи.
Шлюпки взяли курс на север вдоль побережья. Утром их подобрало судно Федерации.
Много позже Берг узнал, что потрясающую по дерзости и отваге атаку произвела полупогруженная подводная лодка «Ханли», подорвавшая корабль северян шестовой миной и вскоре затонувшая сама вместе с экипажем из восьми человек. На «Хаусатонике» погибло пятеро. Зато психологический эффект от атаки превзошел любые ожидания. Многие из экипажа американского корабля под страхом виселицы отказались служить на флоте. Им мерещилась зловещая продолговатая тень, которая может выскользнуть откуда угодно и одним ударом утопить мощный корабль, ранее казавшийся эталоном надежности и безопасности.
А русского моряка замучили совершенно иные мысли. Он постоянно думал о том, что, будь в Севастополе хоть одна подобная «Ханли» субмарина, ужас от незримого и потому неотразимого врага заставил бы англо-французскую эскадру несолоно хлебавши убираться к Босфору.
Часть первая
БАЛТИЙСКИЕ ГЛУБИНЫ
Глава первая
Через три года после описанных событий пассажирский состав тяжело штурмовал подъем в горах Западной Виргинии, направляясь к Чарлстону. Городов с таким названием в Соединенных Штатах более полудюжины. В отличие от порта в Южной Каролине, где затонул «Хаусатоник», здесь сплошные шахты, вагонетки, открытые разрезы, отвалы руды и прочие признаки угольного промышленного бума.
Паровозный дым стлался вдоль колеи, периодически шкодливо цеплял стекла обоих вагонов, наполняя их характерным запахом всех железных дорог мира. Немногочисленные пассажиры, большей частью дремавшие на жестких деревянных скамьях, сносили это неудобство стоически. Многие из них помнили времена, когда единственным средством транспорта внутри материка служили медлительные повозки, а любое серьезное путешествие растягивалось на месяцы, проведенные в ожидании нападения индейцев и просто залетных бандитов.
Том Вашингтон рассматривал зимние пейзажи, мысленно прощаясь с Америкой. Пусть его корни в Африке, а здесь до сих пор линчуют негров, наплевав на поправки к Конституции, он считал американский юг своей родиной. В Луизиане могила матери. Беспутный белый отец, о котором мама категорически отказалась говорить, где-то тоже неподалеку, если не погиб в армии конфедератов. Непонятная Россия ничем не привлекательна, кроме одного – туда едет и зовет с собой сэр Алекс, единственный друг.
Напротив пары бывших моряков федерального флота сидела на редкость колоритная троица. Худой и высокий мужчина лет тридцати в ковбойской шляпе, грязном шейном платке, кожаной куртке и штанах с бахромой по боковым швам был окружен двумя молодцами с выражением горилл. Ближний к окну примат, невысокий, полноватый и часто промакивающий лысину, несмотря на нежаркую погоду, одной рукой был прикован к ковбою. Тот, что у прохода, сидел неподвижно, изредка кидая косой взгляд на среднего пассажира.
Отсутствие звездочек, грубая одежда привычных к большой дороге людей и характерный профессиональный взгляд выдавали в них хедхантеров – охотников за головами, отлавливавших дичь, за которую власти городов и штатов назначали награду. Небритая физиономия ковбоя с фингалом под глазом замечательно подходила к плакату со словом «разыскивается» и суммой вознаграждения в тысячу долларов. К тому же у охотников имелись «кольты» и винчестер, а парень в стетсоне выглядел голым без оружия.
Он же первым прервал молчание, хотя остальных мужчин совершенно не тянуло на разговоры.
– О'кей, парни. Вы с флота Соединенных Штатов.
– Нет, белый. Форму купили на распродаже, – продемонстрировал Том свой сварливый характер.
– Тебя не спросили, уголек. Думаешь, вам права в Конституции написали, сразу вякать можешь?
Толстяк дернул за цепь.
– Заткнись, Малыш Джон. У тебя единственное право – на веревке болтаться. Завтра ты его получишь.
– То – завтра. А сегодня я полноправный гражданин Соединенных Штатов.
– А пару лет назад был гражданином Конфедерации? – спросил Берг, услышав тягучие южные нотки. – Откуда?
– По-разному. Тиксас, Флорида, Луизиана, Миссисипи.
– И там ты тоже в розыске, – поддакнул конвоир.
– Куда податься герою войны после демобилизации? Не к синим же.
– Где ж ты нагеройствовал? – полюбопытствовал Александр.
– На флоте, – с вызовом заявил бандит, показывая своим видом: ну и ввалили же мы вам. В действительности дело обстояло наоборот.
– На каком? Плавал между почтовыми каретами и банками?
– Обижаете, сэр. Броненосец «Вирджиния», наводчик девятидюймового орудия левого борта.
Русский впервые почувствовал прилив интереса.
– И до какого времени пришлось нести службу?
– Известно. До мая 1862 года. – Ковбой закинул ногу на ногу. – Мы в марте накостыляли вашим у Хэмптон-Роудс, двух затопили, двух забили до смерти. «Вирджиния» стала на ремонт в Норфолке. До сих пор, наверно, стоит. А в армии генерала Ли мне не понравилось. Сухопутные крысы ничего не смыслят в настоящей артиллерии.
– И ты поменял девятидюймовый калибр на сорок пятый, – догадался Берг. – Выходит, ты – наш союзничек, грабил тылы южан, помогая федеральной армии?
– Не без этого, – гордо заявил канонир.
– После войны начал пакостить севернее: на Великих равнинах и на Восточном побережье, – хмыкнул горилла. – Партизан, мать твою.
– Что же делать? – ковбой развел руками, цепь звякнула. – После войны на Юге бедно. Надо восстановить справедливость. А вы, сэр, где нашивки заработали?
– На забитом насмерть «Мониторе», который не получил ни одной пробоины. Вы героически смылись, не прорвав блокаду.
– Ни хрена гребаного не понимаю, – ковбой почесал щетину. – Я лично положил вам три ядра ровно под ватерлинию. Стреляли и болванками, и разрывными. Не думайте, сэр, Малыш Джон зря не хвастает. Все же интересно – почему?
– Нет никакой загадки. Видел, какой низкий у «Монитора» надводный борт? Меньше двух футов. Как плотик. Он весь такой. Подводная часть гораздо уже надводной. Твои ядра проходили через несколько ярдов воды. Если и достигали обшивки, то вежливым стуком в дверь, а не таранным ударом.
– Черт! Получается, вода – лучшая броня. Бесплатная, и ее везде завались.
– Не совсем, – Берг с усмешкой посмотрел на уголовного теоретика судостроения. – В России в сороковых годах взрывали подводные заряды в пяти-семи футах от деревянных судов. Их разносило в щепки. Вода бережет от ядра. Ударную волну от пороха проводит. Коварная, брат, стихия.
– Не о том заботишься, Малыш, – хохотнул толстый конвоир. – Думай, что завтра Святому Петру скажешь.
– А, ему говори, не говори, все одно дорога в ад. Про пушки и корабли с ним языком не зацепишься.
– Скажи, Джон, – наклонился к нему Александр. – Если бы тебя не списали на берег, ходил бы до сих пор или все же переметнулся к бандитам?
– Честно – не знаю. Да и грабитель из меня никакой. Лишь раз подфартила удача, и то я здесь, – ковбой показал на соседей. – Лучше бы с кораблем отправился на дно. Говорят, с пузырями душа прямиком уходит к Богу.
– Тогда запасай пузыри, – угрюмо рявкнул доселе молчавший охотник. – Завтра понадобятся.
Тем временем поезд одолел подъем. Справа показалась отвесная стена в каких-то полутора ярдах от окон, слева сравнительно ровный кусок. Состав не успел набрать ход, как словно из-под земли к рельсам выскочила дюжина всадников.
В вагоне закричали: «Индейцы!» Том беспокойно глянул в окно. Черных туземцы обычно отпускают с миром, считая их жертвами белого произвола, правда, обдирая до нитки. Увы, большинство всадников выглядело примерно как Малыш Джон, а не краснокожие герои Фенимора Купера.
Передние грабители умчались в голову состава. Несколько пуль продырявило вагон, посыпалось стекло. Толстый хантер охнул, осел мешком, уронив голову.
Ковбой глянул на труп и без малейшего уважения ткнул его в бок.
– Ты у Святого Петра раньше меня будешь, парень, замолви словечко.
Затем оценивающе осмотрел всадников.
– Якорь мне в зад, если это не мальчики Делтона Лэнга.
– Тебе виднее, – Берг вытащил «кольт» и взвел курок.
– Твою мать! Они свидетелей не оставляют. Слышь, кэп, не дадим сухопутным крысам нас поджарить?
С ошеломляющей скоростью Малыш выдернул револьвер из кобуры мертвого и дважды выстрелил, оттягивая курок свободной от цепи рукой. Две ближайшие лошади остались без седоков.
– Не балуй! Брось ствол, – дуло винчестера уперлось в ковбойскую шляпу.
– А то что? Сдашь в Чарльстоне мою отстреленную башку?
– За нее не меньше дадут. Что вы делаете, сэр?!
Берг обошел конвоира, не сводя с него черный глаз «кольта».
– До Чарльстона нужно доехать живыми. Пока вокруг бандиты, нам нужен его револьвер.
– Вы не понимаете, что это за тип, сэр!
