скачать книгу бесплатно
Брат вздохнул.
– Убедила. Считаем это направление южным. И давай собираться.
Из карманов покойников удалось выудить пяток золотых монет. Два револьвера, подарок Далматиса и трофей от стражника, завёрнутые в обрывки тряпок, пропитанных маслом из дейдвуда, нож, немного продуктов – весь скромный багаж.
– Слушай, ты дрожишь?
– Заметил… Да! – в обычно спокойном ироничном голосе прорвались истеричные ноты. – Я сегодня человека убила! Двух! Как ты не можешь понять, скотина…
Айна зябко обхватила себя за плечи. Нервный озноб не прошёл даже в тёплоте тропической ночи. Очевидно, хладнокровие у двух свежих трупов было обманчивым, либо реакция наступила позже. Рикас оставил сестру в покое и в последний раз обернулся к попутчикам.
– Кто с нами?
Ординарец беспомощно пробормотал, что с радостью бы, но плавает плохо. Тот, что набрасывался в отсеке, разразился руганью. Под аккомпанемент его проклятий Рик и Айна шагнули в воду.
Их отец, опередивший детей в пути на юг благодаря скорости дирижабля, также был готов упражняться в сквернословии, увидев, с кем его в очередной раз столкнула судьба. Но требовалась выдержка и ещё раз выдержка.
Вообще, икарийский язык цветаст, передаёт массу полутнов – от бранного до возвышенного. Ещё он богат интонациями. Например, обращение на «ты» допустимо к друзьям, родственникам и другим близким людям, оно произносится примерно одинаково. Зато обращение «вы» характерно исключительным многообразием. Оно выражает холодную вежливость, искреннее почтение, демонстративную отчуждённость либо десятки других эмоций.
– Уверен, ты не ожидал меня здесь увидеть, бывший друг? – пиратский предводитель не скрывал торжества.
– Вынужден вас разочаровать. Субмарина участвовала в штурме Арадейса. Единственная известная мне большая субмарина попала в ваше распоряжение после занятия герцогского трона в Нирайне. Единственно – я не ожидал, что связь столь очевидна.
В устах Алекса обращение на «вы» приняло уничижительный оттенок. Его собеседника оно не смутило. Вожак крупнейшего пиратского сообщества лишён возможности смущаться по должности. Иные не выбиваются в лидеры головорезов.
– Запасливость никогда не мешает. Кто же знал, что старая рухлядь на что-то сгодится?
Главный пират добавил пошлое восклицание и заржал. Ему вторили трое субъектов рангом пожиже. В честь славной шутки атамана они опрокинули кубки.
Алекс терпеливо переждал алкогольную паузу. Помещение, условно говоря – кабинет, использовалось для пьянки, совещаний, «высочайших» аудиенций и, вероятно, для опохмела перед новой пьянкой. Тяжёлый запах крепкого пойла с вкраплением оттенка блевотины не вытянули даже широко распахнутые окна с видом на бухту.
Дворец так называемого верховного лорда приводил в изумление дикой эклектикой. Проскальзывали следы некогда благородного воспитания нынешнего правителя, но их забивала чисто пиратская кичливая показуха. Огромная высота потолков, широкие галереи, многочисленные и совершенно не нужные башенки, аляповатая броская отделка интерьеров свидетельствовали о желании произвести впечатление на основной контингент архипелага – морских грабителей, а также обслуживающее их сравнительно мирное население. Строгий замок, как, например, в Майроне, островной плебс вряд ли оценил бы по достоинству.
Хозяин сего сомнительного великолепия, избравший себе нелепое и труднопроизносимое имя Дар Эвигконунг, наверно – что-то солидное на древнем языке, явно пристрастился к местному образу жизни. Любой пират считает счастьем быть пьяным и богатым. Верховный лорд отнюдь не беден, хлещет вино с утра, словом – жизнь удалась.
Алекс не видел его двадцать лет. Ещё тогда обратил внимание на нездоровый вид бывшего гвардейца. За два десятилетия тот безобразно раздался вширь. Толщина извинительна мастеровому, помещику или торговцу, но всегда считалась предосудительной для летучего дворянства, в воздухе каждая кроха веса имеет значение. Культ поджарого телосложения входит в сознание благородных синьоров с молоком матери.
Возможно, пренебрежение к традиции осознано. Человек порвал с прежней жизнью, принял новое имя, новый облик, добыл высший титул в местной иерархии. Каким образом? Его подлые методы известны по Икарии.
Этот эвиконунг был способен, похоже, лакать и ржать бесконечно. Князю надоело.
– Ближе к делу. Зачем меня вызвали? И где мои дети?
– Всем вон! Мать вашу… – непонятливому придворному, замешкавшемуся с бегством, верховный лорд запустил кубком в голову. – Молчи! Не всем нужно знать. Лишнее это.
Алекс ждал продолжения. Что, похититель стыдится перед подчинёнными? Оба похищенных давно достигли совершеннолетия, кража людей с последующим выкупом давно считаются обычным пиратским промыслом.
С нарочитой неспешностью хозяин дворца и положения налил себе очередную порцию пойла.
– Будешь?
Князь отрицательно качнул головой.
– Зря. На архипелаге трезвым не проживёшь. А, ладно, скоро сам разберёшься.
– Где мои дети?
– Нетерпеливый… Остынь! С перелёта, да? Через океан, с корабля или дирижабля… Вон, седина пробилась, всё такой же. Зря торопился. Они не приплыли ещё.
– То есть – нет предмета для обсуждения.
В присутствии старого знакомого толстяк не разыгрывал напускное веселье, но пил в прежнем темпе.
– Найдётся, – лорд шумно хлебнул. – Ты их получишь. Более того, получишь на материке, даже – живых. Но эта маленькая любезность с моей стороны потребует от тебя безупречной службы. Ну, не надо хмурить седые бровки! Я не прошу тебя захватить икарийское герцогство. По чести говоря, это я и сам осилю. Мои бойцы охочи до наживы, оружия хватает… Но не сейчас. У меня как заноза в заднице эта Республика.
– Досаждает? – в голосе Алекса мелькнул отзвук интереса. Жизнь прошла в распутывании интриг и конфликтов, между пиратами всё как у людей – вражда и с далёкими, и с близкими не утихает.
– Ещё бы. Создаёт альтернативу. Знаешь, в чём трудность войны, если в твоей армии – свободные охотники?
– То есть пираты. Ясно что: полное отсутствие дисциплины и единственный стимул в виде разбойничьей наживы.
– Ты прав… и не прав, бывший друг. Мы не называем себя пиратами. В прошлом – да, теперь новый этап. Я строю новую империю. Считаешь, соединивший земли Икарии под зелёным знаменем Кетрика не был разбойником? Почище нас! Но потом приобрёл благопристойный вид, особенно его потомки. Думаешь, я стыжусь фамилии предков? Ничуть. Но их слава – от верного служения старой империи. Её больше нет. И прежние заслуги ничего не стоят. Я принял новый титул – «эвиконунг», что означает вождь вождей. Я буду называться Эвиконунг Первый, потом мой сын примет титул Эвиконунга Второго.
То есть помрёшь, зло подумал Алекс. В этом не грех помочь.
– Мне мешает Республика, – продолжил будущий мертвец. – Мне трудно поднять людей. Они знают, что золота на Двенадцати островах добудут меньше, чем на материке.
– А я объясню им, что пора сложить головы ради спасения двух молодых теев, и они с радостью кинутся на смерть?
– Не изменился, седой… Небось, предложил бы тебе возглавить войско для десанта в Барбо, отказался бы?
– Да! – тяжело ответил князь. – Даже если из-за моего отказа дети умрут.
Впервые с ухода собутыльников их предводитель улыбнулся. Морщинки, неожиданные на толстом лице, пересекли густую сетку красных прожилок. Последовал очередной бессчётный глоток, капли вина упали на густую бороду.
– Верю. Потому и предлагаю дело без конфликта с твоей наивной системой ценностей. Свободные охотники для тебя – зло, как и пираты Двенадцати островов, взаимное побоище сочтёшь благом.
– Вряд ли. Любое смертоубийство, кроме самозащиты, я не приемлю.
– «Не приемлю»… Нет, всё же изменился. Тот лихой рубака четверть века назад был куда лучше. Приемлешь! Никуда не денешься. И так. Принимай командование э-э… назовём его экспедиционным корпусом. Наладь дисциплину, управление. Повесь пяток-другой несогласных для острастки. Потом раздави конкурентов. Не важно, сколько моих ляжет. Плевать! У южных островов должен быть единственный хозяин.
Считать себя засланным в логово врага? Перед внутренним взором Алекса возникли напряжённые лица герцогов в замке Майрона. Странное совпадение. Предложение негодяя удивительным образом согласуется с намерениями теев.
Князь рассмотрел в мутноватых глазках пирата злорадство. Знает же, что гвардейский элит-офицер не умеет ничего делать наполовину, спустя рукава. Рассчитывает, что обученное и сплочённое воинство, разгромившее республиканцев, одолеет армии на любом из материков. Хитрый мерзавец!
– Берусь. Главное условие – встреча с детьми сразу по прибытии.
– О чём речь! Хоть за это выпьешь? Нет? Тогда я передумал. Никаких встреч.
– Тогда…
– Молчать! – перебил пират… или свободный охотник, что одно и то же. – Выбор твой невелик. Можешь гадать, сдержу ли я своё слово.
Алекс брезгливо скривился. Цена тому слову известна.
– Либо второй вариант, ему можешь поверить на все сто. Детей получишь. Но не в том виде, что тебе понравится.
В правой руке лорд продолжал сжимать кубок, неизменный, как скипетр короля. В левой появился револьвер. Как бы ни была крепка уздечка шантажа, нельзя сбрасывать со счетов, что князь бросится вперёд, ослеплённый ненавистью, не рассуждая о последствиях.
Алекс не шевельнулся. Долгое время полёта на дирижабле и крыле он готовился к подобным разговорам. Сдержанность – основное, что нужно для спасения Рикаса и Айны. Но унять внутреннюю бурю было непросто.
Справившись с чувствами, тей придвинул к себе кресло и сел без приглашения.
– Терон! Объясните начистоту, зачем вы свернули на такой путь? Предали в Нирайне, перешли к пиратам? Чем плохо вам было в Империи?
– А ты радетель интересов Империи, – пират спрятал револьвер. – Надо же. Мы с тобой, бывший друг, и развалили эту Империю. Вдвоём! Ну, не прячь глаза. Я грохнул Ванджелисов с прихвостнями, ты отправил в ад последнего авторитетного императора. Его сынок, наследник короны, не имеет амбиций свыше герцогских.
– Иэрос реально оценивает возможности.
– Брось! Сначала – желание, потом под него изыскиваются эти самые возможности. И не увиливай. Мы вдвоём поменяли историю нашего мира. Я лично ни о чём не жалею. В том числе об Империи, выделившей мне слишком скромное место.
Обрюзгшему испитому пирату мало герцогской короны? Ах да, Алекс при помощи Иэроса Мйкдона освободил голову Терона от этого украшения.
– Не жаль Горана и Марка? Других достойных людей?
– Ничуть! И даже не предложу выпить за их память. Что таращишься? Вспомни, как мы ненавидели Горана в легионе, клялись убить его при первой возможности. Измываясь над нами, он испытывал истинное удовольствие. Ты предпочёл забыть, принял его сторону. Мол, только так старый садист превратил нас в истинных бойцов. Да я … этого мерзавца! – предводитель пиратов употребил грязное слово впервые, как они остались наедине, при коллегах ругался непрестанно. Присутствие истинного тея на него влияло благотворно. – У тебя удобная, гибкая мораль. Я исполнил клятву, в отличие от тебя.
– Проклинать сгоряча не означает дать обет.
– Оправдывайся как хочешь… А Ванджелиса сам намеревался проткнуть, помнишь? Прими как должное – я за тебя рассчитался. Марк? Мне опротивела фамильярность этого мужлана. Он решил, что умение летать сделало его благородным, возвело на один уровень с нами. Да, погибли многие. На войне как на войне, сопутствующие потери неизбежны.
И простительны. Особенно если среди сопутствующих потерь нет друзей и близких родственников.
– Поверь, Алекс, ты – единственный, о ком я мог сожалеть. Сумел уйти в тот мир и спастись? Оно – к лучшему, хоть и стоило мне герцогства. Мы бы с тобой могли как эти… – пухлые пальцы что-то поискали в воздухе, будто в винных испарения сокрыта подсказка. – Как мушкетёры. Так их звали?
– Я не буду рассказывать о том мире.
– Мне плевать на тот мир. Пусть легенда о мушкетёрах живёт… Она всего лишь легенда?
– Да, к сожалению, – губы князя тронула грустная улыбка. – Но очень важная легенда. На ней выросли целые поколения. Быть может, она даже важнее религии. Сильнее доктрин и идеологий.
– Неужели? – недоверчиво переспросил Терон. Ему как раз не хватало чего-то подобного – культа, легенды, учения или просто идеи, чтоб за неё островная толпа ринулась в бой. Жажда наживы сильна, но ограничена. Самое главное, никто не хочет умирать ради наживы. Зачем золото трупу?
– Её сила в простоте, – продолжил Алекс. – В основе всего несколько ценностей – дворянская честь, дружба и любовь. Да, ещё шпага, но она скорее символ, нежели оружие.
– Не подходит, – огорчился пират. Он примерил моральный кодекс мушкетёров к островной державе. Тем самым напомнил варвара из анекдота, разглядывающего шедевр Арджелиса – его живописное полотно слишком мало, не подходит, чтобы бросить на пол хижины вместо травяного коврика. – И ты хорош, бывший друг. Увёл бабу.
– Вы так её любили?
Ответ свободного охотника можно передать многоточиями, а если перевести на цензурный икарийский, то он выразил сожаление, что сын женщины лёгкого поведения посмел отбить девушку. Стало быть, дело не в любви, а в уязвлённом самолюбии. И оно поражено настолько глубоко, что рана не зажила за два десятилетия.
Иана рассказывала Алексу, как в период её мнимого вдовства бывший жених приставал с непристойными предложениями. Если бы она уступила ему ночь, самолюбие бы удовлетворилось и он успокоился? Князя передёрнуло от мысленной картины: жена в постели с этим потным толстяком.
По мере беседы Терон накачивался больше и больше. Князь поражался, как в одно человеческое существо вмещается даже не спиртное, просто такой объём жидкости. Пират не закусывал, хоть на блюде валялись какие-то объедки.
Нарастание градуса способствовало добродушию. Вскоре он обрушил на Алекса поток пьяного расположения, твердил, что сожалеет о способе поставить бывшего сослуживца во главе своей армии, что они снова могут быть вместе, а вдвоём они поставят мир на колени…
Князь вырвался с аудиенции не ранее, чем через час, и не увидел, как верховный пират проводил его пристальным взглядом, очень не характерным для пьяного человека.
Глава шестая
Солнце взошло на западе.
Ещё когда небосвод с неожиданной стороны окрасился в светло-голубые тона, вытеснившие иссиня-чёрное покрывало с золотом звёзд, Рикас забеспокоился. Теперь же убедился: вместо западного направления, где протянулся обещанный Выскочкой остров, они тащатся на восток.
Плыть просто. Волны невысокие, поднимают и опускают, но не заливают с головой. Вода даже под утро умеренно прохладная. Для привыкших к ледяным заоблачным ветрам – просто парное молоко. Нет акул и прочих неприятных соседей.
Но это купание не может продолжаться вечно.
Рикасу изрядно мешало железное украшение. Из-за ручных кандалов он не мог плыть в обычной размашистой манере. Приходилось работать руками синхронно, подгребая под себя.
Верхняя одежда, сапоги, оружие тянулись неровным шаром. Промасленный брезент, лучшая оболочка из найденной на борту, пропускал воду, импровизированный буй едва выглядывал на поверхности. Конечно, тормозил движение. Если окончательно намокнет и потянет ко дну, ничего не останется другого, как развязать буксировочный ремешок, попрощавшись с пожитками.
Айна держалась на расстоянии двух вытянутых рук. Они почти не разговаривали, даже обнаружив ошибку в ориентации.
Любой тей плавает лучше обычного человека. Сила удержит на поверхности, даже если опустить руки и расслабиться. Сила согреет в холоде. Но ресурсы её не безграничны. Как бы экономно не двигались брат с сестрой, они устают. Сила расходуется быстрее, чем восстанавливается.
Скоро накатит голод, а жажда мучает уже сейчас. Абсурдная неутолимая жажда среди изобилия воды. Беглецы не удосужились захватить фляги, запасы пищи рассчитывали распаковать на завтрак, на берегу. Расчёт провалился.
Горизонт чист до безобразия. Возможно, с марсовой площадки вахтенный увидел бы сушу, дымок или хотя бы парус. С высоты двух ладоней над водой – только волны.
– Айна! Завтра нас хватятся.
– Вернутся?
– Прочешут острова.
На один из них ещё бы добраться. Впрочем, Рикас заметил примету земли. Птицы!
Несколько чаек выписали круг, затем опустились поблизости. Они вызвали жгучую зависть. Так бы на крыле взлететь с воды и упорхнуть к ближайшему берегу.
Наверно, благородные синьоры нашли бы в полётах над архипелагом особое удобство. Острова недалеко друг от друга, перемахнул, отдохнул, накопил Силу – и дальше. Только местные жители вряд ли встретят теев с распростёртыми объятиями.
Решив, что время передохнуть, Рикас перевернулся на спину и вытянул руки. Солнце, жаркое даже в столь ранний час, с готовностью впилось в мокрые щёки. Буквально через минуту молодой человек услышал хлопанье крыльев, лицо царапнули когти. Он сбросил наглую птицу ударом обеих рук, но голова погрузилась, и в бронхи на вдохе попала вода.
Рикас отплевался и откашлялся. Чайки тем временем кружились над пловцами, подбадривая их скрипучими голосами. Айна энергичным гребком приблизилась вплотную.
– Природа… даже она против нас, – он говорил виновато, словно из-за него чайки избрали добычей двух беглецов. – Ты же всегда любила… Собак подзывала, кошек, с лошадью разговаривала.
