скачать книгу бесплатно
Женя в детстве и юности была высокой и некрасивой, в отличие от хорошеньких сестёр. Влюбилась в некрасивого, тоже высокого парня Пашку – он жил напротив них. Довольно нелепый, даже смешной, он возбудил в ней нежные чувства. Пашка – мы его звали Панка – долго не женился, и Женя всё питала какие-то надежды. А потом парень привёз неожиданно из деревни прехорошенькую жену. Сейчас Панка старый стал, как и мы. Работает охранником на Южном рынке, куда прибывают овощи и фрукты с юга. Жена его давно умерла от рака, а сын сидит в тюрьме за наркотики… Уж не в первый раз…
А тогда… Тогда Женька сильно страдала от неразделённой любви. Потом из той же деревни – Архангелки – приехал паренёк, трудолюбивый, невысокий, ставший в дальнейшем мужем Жени. Сам он нежно её полюбил, а она, хоть и родила ему двух сыновей, видно, чувств к нему не питала, стеснялась ходить с ним, маленьким, рядом.
Потом муж от неразделённых чувств стал выпивать. Видно, на подрастающих сыновей это положительно не повлияло – оба стали выпивохами, и паразитировали на шее родителей и бабушки – тёти Любы, которая жила с ними. Муж Жени умер. Сыновья, два здоровых мужика и сын одного из них продолжали жить теперь за счёт двух старых женщин – матери и бабушки…
Тётя Люба, мать Жени, прожила долгую жизнь – умерла в девяносто лет. Следом, через четыре месяца, отравился алкоголем или чем другим один из её внуков – Жениных сыновей, Витька, и отправился вслед за бабкой, оставив на плечах матери своего сына-подростка Лёньку, названного в честь деда. Женя продолжала содержать второго сына и внука.
Ещё лет десять тащила их на себе. Внук был её надеждой, выучился на автомеханика. Но… работать тоже не захотел. Сейчас ему двадцать четыре года… Кажется, не пьёт, да долго ли начать бездельнику и с таким дядей? Как они будут жить дальше? Заставит ли хоть нужда взяться их за дело? Или профукают квартиру, да и сами погибнут?
Я подошла к своему дому, уверенная, что разобралась: ИМЕННО СЫНОВЬЯ ЗАЕЛИ ЖИЗНЬ СВОЕЙ МАТЕРИ!
Вечером раздался звонок, звонила подруга:
– Люба, Нина Колосова умерла, моя двоюродная сестра. Помнишь её? Хоронят во вторник. Ей только летом исполнилось семьдесят… Придёшь?
– Надо проводить в последний путь, приду. Мы с ней иногда разговаривали. А как её муж? – спрашиваю я.
– Ничего. Ходит в шахматный клуб…
Я положила трубку. А эта-то почему умерла? Всю жизнь жила припеваючи, обеспеченно, с хорошим мужем, имела достойную работу, детей не было вовсе… Через два дня её похоронили на престижном кладбище, поминали в дорогом ресторане. Сюда же всех пригласили и на сорок дней…
Как я ни стараюсь, ни-че-го не могу понять в этой жизни! У одной подруги были муж и дети, которые её мучили… Другая жила для себя… А умерли в одно время… И как я ни пытаюсь найти какую-то логику, закономерность – их нет…
О-о-о, женщины!
«Бабы в избу – мухи вон.»
(русск. пог.)
– О чём вы мечтаете? – спрашиваю новую знакомую на лавочке в парке. У той ответ готов:
– Поставить пластмассовые окна, сделать европейский ремонт! – без запинки чеканит она. Видно – это то, о чём она всерьёз и подолгу думает. Зубов у неё половины нет, а те, что есть – больные. Изо рта сильно пахнет гнилью. Но губы накрашены.
– А себе собираетесь сделать хотя бы косметический ремонт? Вы же совсем молодая, а без зубов.
– Сначала – окна!.. – категорически заявляет она, – у всех соседей уже давно пластмассовые…
Я помню, как это началось. Вначале людям показались и идея дикая, и цена неимоверная. Потом один сосед поставил, другой, возникла мода. И теперь люди готовы лишиться квартиры – берут кредиты на стеклопакеты… Между тем, на цену одного окна можно съездить в Сочи поздороваться с морем, ведь некоторые его даже не видели…
У всех – свои приоритеты. Иногда – ложные, ведь деревянные рамы в квартире моей собеседницы, наверняка, совсем не нуждаются в замене… А микрофлора из больного рта постоянно отравляет организм.
Не умеем мы ценить своё здоровье больше мнения соседей…
* * *
Женщина восьмидесяти шести лет, живущая в своём доме, осталась без мужа. Умер. Теперь она очень хочет найти спутника жизни с благоустроенной квартирой и выйти за него замуж. Зачем? Чтобы «ходить» в тёплый туалет… Только непременное условие: жених должен быть татарином, как и она! То есть, два условия: мужчина должен исповедовать мусульманскую веру и обладать тёплым туалетом. Ведь подмываться мусульманам надо часто, а в своём доме это делать неудобно.
О-о, женщины!..
* * *
Восьмидесятилетняя женщина Светлана Трофимовна пришла к семидесятипятилетнему вдовцу Кузьме Михайловичу с подругой, чтобы помочь ему засолить в банках огурцы. Возились долго, до самого вечера, но всё сделали. Подруга ушла – дома ждали муж, внуки, а одинокая Светлана Евгеньевна осталась, рассчитывая на награду. Интимную.
Кузьма Михайлович ещё мужчина хоть куда – высокий, симпатичный, и, как у нас водится, окружающие женщины всех возрастов строят на него матримониальные планы. Но к «роману» с восьмидесятилетней красоткой он не был готов.
– Иди домой, я спать буду! – объявил он.
Оскорблённая в лучших чувствах, рассчитывавшая на награду за свои немалые хлопоты, женщина ушла. «Импотент» – с её слов стали с удовольствием шушукаться старушки на лавочке. Известна пословица – «Говорят с уха на ухо, слышно с угла на угол», и приклеилась к мужчине кличка «импотент». Эх, если бы Светлане Евгеньевне было хотя бы лет пятьдесят, не опозорила бы она мужчину, получила бы награду!
О-о, женщины!..
Легко давать советы
«Звали на честь, а посадили за печь»
(русск. пог.)
В опускающихся сумерках я вижу одинокую фигуру пожилой женщины на детской площадке во дворе школы. Тут никого нет, скоро совсем стемнеет. Тихо ложится снег, её скоро занесёт. Сидит она неподвижно. Холодно же! Кажется, человек плачет. Я подхожу – что случилось? Разговорились.
Жила Бибигуль с мужем и детьми в посёлке Смирново, Северо-Казахстанской области. Муж был хороший, построил один дом для семьи, другой – для старшего сына, когда тот женился. Для другого сына купил квартиру в Астане, для дочери – квартиру в Петропавловске. Разводили животных – лошадей, коров, овец. Работы было много, зато и доход был. В деревнях-то люди теперь избаловались, ничего не делают: животных не держат, даже картошку не сажают. Односельчане и покупали у них молоко, творог, мясо, на праздники Наурыз, Курбан-Байрам или свадьбы баранов целиком брали, да не по одному.
Но вот муж умер, дети разъехались. Одиноко стало Бибигуль в деревне.
Задумала она поставить мужу хороший, дорогой памятник – чтоб не хуже, чем у людей. А пока дома, скот в деревне продала. Переехала жить к дочери, в Петропавловск. Деньги незаметно разошлись, но с мечтой поставить памятник она не рассталась. А теперь, живя у дочери, чувствует, что лишняя. Вот, уходит по вечерам, когда дочь и зять возвращаются с работы, часа по четыре гуляет в любую погоду, чтобы они одни побыли. Плачет, чувствует себя обузой.
Но, что хуже всего, в мозгу у неё обнаружили опухоль, отчего она иногда теряет сознание. Сказали – когда опухоль подрастёт с четырёх миллиметров до шести, её удалят. Но доживёт ли она? Вот так свалится, и замёрзнет где-нибудь… В городе ни подруг у Бибигуль нет, ни друзей, даже чаю попить, поговорить не с кем!
– От чего опухоль? Может, вас муж бил по голове?
– Бил, но только по щекам! Хороший муж был, памятник надо поставить!
– Надо вам возвращаться в деревню, – советую я ей. – У вас включилась программа на самоуничтожение, погибнете. Вы ещё не старая – что за возраст шестьдесят лет? В деревне и до девяноста проживёте! Возвращайтесь, а то сами рядом с мужем ляжете – вместо памятника!
Легко давать советы…
Сёстры
«Жена взбесилась, и мужа не спросилась»
(русск. пог.)
Привести судно любви в гавань брака, а потом сохранить семью – дело архисложное. На какие только уловки не идут женщины! Я убеждена – любая замужняя женщина – это готовый, квалифицированный дипломат самой высокой категории! Скажем, как было у меня? До двадцати трёх лет я честно ждала своего принца, а потом поняла – женихов-то уже разобрали! Наступают последние времена обзавестись семьёй! Тут пришлось в дело пустить когти, зубы – подпирали молодые невесты, и я использовала его – свой последний шанс!
Для этого пришлось завербовалась на рыбную путину аж на Камчатку – там рыба, тьфу, женихи погуще плавают! На кораблях. Моей добычей оказался восемнадцатилетний юнец, глупый и доверчивый, кок с того судна, которое нас на Камчатку перевозило. Пока доплыли до Камчатки, я его и обработала. Привезла голубчика из Петропавловска-камчатского в Петропавловск – казахский… Я пошла не самым трудным путём, и раздобыла себе мужа!
Моя двоюродная сестра, живущая в Одессе, Валя, оказалась более в себе уверенной. Наверное, потому, что была настоящей красавицей и имела высшее образование. Она тоже упустила своё время. Когда это поняла, осмотрелась. В соседях, этажом выше, жил подходящий объект – профессор университета, владелец собственной квартиры, и… завзятый холостяк. Хорош собой, умён… Подходит, хотя объект не из лёгких. Но когда нам приспичит выйти замуж, мы не ищем лёгких путей! И тут пошли всякие женские штучки, в результате которых надёжно оснащённая крепость вынуждена была сдаться… Валя вышла замуж, и уже за тридцать лет родила сына Иннокентия!
Я продолжала жить в Казахстане, откуда и были родом мои одесские родственники, с ними мы активно переписывались. Потом письма стали приходить реже, реже, и совсем прекратились. В 1994 году мы с шестнадцатилетней дочерью Леной поехали в Одессу отдыхать, навестили и родню. В то время Валя жила с матерью Марией и сыном Иннокентием у себя, муж был давно изгнан в свою квартиру этажом выше, и редко появлялся в семье – всё равно никуда не денется! Но тут его позвали – познакомить с роднёй.
Симпатичный мужчина Григорий Николаевич на работе был человек заслуженный, уважаемый! В семье же играл жалкую роль шута. Жена из него сделала Петрушку, которого забивают палками для удовольствия непритязательной публики – фигурально выражаясь. Было неловко смотреть, как моя сестра не упускала ни одного шанса и способа унизить мужа. Унизить в наших глазах, в глазах сына и матери, а он только хихикал, пытаясь представить, хоть перед нами, посторонними людьми, ЭТО шутками жены. А как на него смотрела эта глупая и злая женщина! Наверное, так римский полководец обозревал завоёванное государство, разрушенный до основания Карфаген, чтобы убеждиться, что камня на камне не оставил!
Почему женщины бывают такие жестокие? Мстят за то, что в руки не давался? За предпринятые в своё время уловки женить его на себе? За собственные прошлые унижения? За то, что он – не принц на белом коне? Воистину сказал некто: «Мужчина предлагает женщине руку и сердце, а она высасывает мозг»… Признаться, мне и самой есть в чём себя упрекнуть… О-о-о, своих унижений женщины не забывают!
Вскоре Григорий Николаевич был изгнан к себе, а нас посадили за стол, угостили, потом оставили ночевать. Возвращаться на свою квартиру было поздно и опасно – мы снимали квартиру в Лузановке. Рано-рано утром Валя поднялась, чтобы поухаживать за своим лицом, подкраситься, и предстать красавицей уже за завтраком. Перед нами-то… Ей было под пятьдесят, и блекнущая красота, видимо, вызывала боль привыкшей блистать женщины.
Иннокентию в то время было шестнадцать лет. Обожающие его мать и бабушка мыли его в ванне своими руками, не пускали во двор, чтобы не якшался с дурными подростками, а на девушек он и смотреть не смел – рано. Я поговорила с ним, глядя на него снизу вверх, он и сам так считал – рано.
– А когда будет пора? – спросила я здорового парня.
– Ну-у, когда-нибудь за двадцать… расплывчато ответил он. Моя дочь – тоже шестнадцатилетняя девица, также попыталась поговорить с Кешей. Валя воспрепятствовала общению:
– Ему рано разговаривать с девушками! – резко вмешалась она.
– Ты с ума сошла? – спросила я её, – они ведь троюродные брат с сестрой!
– Ну и что? Тем более – ни к чему!
Я снимала их на плёнку на память – у меня к тому времени появилась видеокамера, привезённая из Эмиратов.
– Вы богатые, – не скрывала зависти Валентина, – ездите отдыхать!..
– Какие мы богатые, в Эмираты я за товарами езжу! И сюда мы приехали не столько отдыхать, сколько с вами повидаться – тридцать лет не виделись! Ты так ни разу и не побывала на своей родине. Хоть бы в гости приехала… Но сестра продолжала брюзжать, что сейчас люди – не те, молодёжь – не та, особенно девушки… Им бы только деньги…
– Ты шутишь? Какие деньги? Любая сердце за любовь отдаст, и всю жизнь будет предана мужу, детям. Зря ты Иннокентия изолируешь от людей, от общения. Ему же надо социализироваться, научиться со всеми ладить, находить общий язык, в своё время создать семью…
Валя была со мной категорически не согласна. Я оставила им свой адрес, пригласила посетить нас, но родня не проявила к нашему приглашению интереса, и мы уехали, так больше и не повидавшись. Обиделась – мы к ним ехали четыре дня, а они не приехали к нам просто в другой район Одессы…
Григория Николаевича не стало в 2006 году, и опять меня поразила сестра своим безграничным горем по этому поводу – когда я звонила ей, она буквально заливалась слезами, хваталась за таблетки и падала в обморок.
– Да брось изображать! Я же помню, как ты его уничтожала живого, в землю втаптывала! По правде сказать, вообще такого никогда не видела!..
Но Валя горевала безгранично, может, жалея о своём бывшем отношении к мужу, и не тогда ли заронила в себя ростки болезни? А я всё собиралась в Одессу, собиралась и откладывала… Мне очень хотелось повидаться с Валей снова… И вдруг – звонок, Вали не стало… Мне было больно… Опоздала… Из трёх семей в Одессе остались только девяностолетняя тётушка и сорокалетний племянник. Хоть с ними повидаться… И вот приехала в Одессу…
С трудом попала в квартиру Кеши. Он хоть и преподаёт в университете трудные дисциплины, от реальной жизни дистанцируется – никому не доверяет, добра от людей не ждёт, ладить с ними не умеет, пишет доносы на коллег. Отрезал все звонки, в квартиру к нему не дозвониться, не достучаться. Обещает разобраться с соседями, открывшими мне дверь подъезда… С девушками никогда не встречался, никого не любил… Наверное, было рано… А в сорок не поздно ли начинать? Его ребёнок уже бы мог школу закончить, а он ещё даже ни с кем и не целовался…
В квартире полный бедлам, все ящики вывернуты, ходить можно только узкой тропкой посреди квартиры. Я изо всех сил вжималась в спинку дивана, когда племянник – вполне сложившийся на вид крупный мужчина – то и дело ходил мимо меня в… тоненьких плавках. Его девственное сознание не подсказывало ему, что надо бы надеть брюки, а я стеснялась сказать…
Воистину:
Блажен, кто смолоду был молод,
Блажен, кто вовремя созрел…
Прав был великий поэт! Всему – своё время. Это правильно – быть молодым и глупым, зреть постепенно, как сыр в подвале… А мать и бабушка Иннокентия, любя его безмерно, желая оградить от ошибок и беды, до времени сделали его мудрым… стариком. Отравили своим негативным жизненным опытом. И получился… премудрый пескарь… человек в футляре.
На мебельной стенке стоит траурный портрет Григория Николаевича, на столе – траурный портрет Вали, и на нём она снова красавица! Перед портретом – восемнадцать тюбиков начатой губной помады, как некий гимн ушедшей красоте…
Просидев пару часов, я попрощалась с Кешей, отказавшись от чая – в кухню было не пройти, не переломав ноги.
А вдали от дома надо быть осторожной…
Везунчик Вася
«Век долог всем полон»
(русск. пог.)
Василий был красавец – высокий, голубоглазый, кудрявый блондин, а кудри в то время девушками высоко ценились! И Вера, маленькая симпатичная девушка, не сделала ошибки, выйдя за него замуж. Родилась Ирочка… Это были пятидесятые годы, Петропавловск… Страна залечивала послевоенные раны, ещё даже не все люди были грамотны…
Василия, ставшего к тому времени бухгалтером и женатым человеком, послали в Москву, на учёбу в Высшую Партийную Школу – ВПШ. Поехали всей молодой семьёй – Вася, Вера и Ирочка.
Три года отучился Василий в Москве, к этому времени и стаж в Компартии составил три года, и получил предложение – на выбор три города. Партия и Совнархоз направляли их на восстановление промышленности страны. Василий выбрал город Одессу. Он возглавил там фабрику по производству сукна.
Кончились скудные времена убогого голодного детства, безденежного студенчества, снимаемого жилья и всяких недостатков. Им дали роскошную трёхкомнатную квартиру на улице Франца Меринга (наверное, уже переименовали, ведь Франц Меринг – немецкий коммунист). Тогда были ещё очень сильны родственные связи, стали подтягивать из Казахстана всю семью… Приехала мать Василия тётя Поля, с дочерьми Анной и Идой – сёстрами Васи. У Анны к тому времени была дочь Валя.
Жили все вместе – поначалу квартира казалась очень большой. Потом Анна в своём институте получила двухкомнатную квартиру, и переселилась в неё с матерью, сестрой Идой и дочерью Валей. Вера с Василием и Ирой остались в роскошной квартире, наконец, своей семьёй.
Время не шло – бежало, как оно бежит и сейчас, не останавливаясь. Ирочка выросла, родилась и выросла и её дочь Марина. Семья жила обеспеченной жизнью, но семейная жизнь Иры не удалась в немалой степени благодаря матери Вере.
Поэтому внучка Марина в наступившие тяжёлые годы «перестройки» приняла самостоятельное решение, не посоветовавшись ни с матерью, ни с бабушкой, и вышла замуж за пожилого мужчину, брак с которым давал ей право переехать в Израиль, что и сделала. Потом туда уехала и дочь Ирочка.
Умер Василий, Вера ездила к внучке и дочери в Израиль. Решила, что те хорошо живут и обязаны ей помогать. Они не помогала, а содержание дорогой квартиры в Одессе было непосильно. У Веры был выход – выйти замуж.
В это время мы с дочкой и приезжали в Одессу в 1994 году. Пришли к Вере в гости. Вера жарит пирожки… В гостях сидит один из претендентов на её руку… Познакомились, беседуем… Приходит другой претендент… Я удивилась – как Вера умеет всё улаживать – принимает в гости сразу двух кавалеров. Она не скрыла, что сомневается, в пользу которого принять решение… И выбрала более молодого, намного её моложе, и симпатичного…
Квартиру поменяли один раз, другой… Почему-то последняя квартира уже числилась за её новым мужем… Высокое давление свело Веру в могилу. Приехали дочь, внучка с правнучкой… Ничего им не досталось от богатых родителей, от большой квартиры. Всё досталось молодому мужу… Обида…
Потомки Василия – везунчика живут в Израиле, и почти не бывают на родине, связи с родными не поддерживают… Не отвечают и на мои письма в интернете…
Назвался Аркадием
«Живут не как люди, умрут не как родители»
(русск. пог.)
Он назвался Аркадием, и сразу покорил её сердце. Ирине даже нравилась его деликатность – целоваться они начали только через три месяца. На том и остановились, а Прина уже была готова на всё… Как-то случайно встретились с его матерью.
– Знакомься – моя мама, – сказал Аркадий Ирине. И представил Надежду Николаевну.
– Ирина, – протянула руку девушка. – Аркадий! – тут же обратилась она к парню…
– Какой Аркадий? Это моя Лена! – возмутилась женщина.
Это был шок… Ведь обещал жениться… Но знакомство продолжилось, и становилось всё теснее. Теперь молодые уже три года живут вместе, в Москве – они оба коренные москвичи. Родные смирились. Ира так и называет друга Аркадием, не работает. Все заботы о семье «Аркадий» взял на себя. «Он» работает в нефтяной компании на хорошей должности, зарплата это позволяет… Своей «тёще» часто дарит цветы, желая добиться признания, но пока на этой почве не преуспел. Молодые подумывают об усыновлении ребёнка…
Ида
«Что про то говорить, чего не можно воротить.»
